1 часть (1/1)

Неделя после событий в Splinter Cell: BlacklistСпасение мира?— одинокая и очень неблагодарная работа. Внутреннее волнение, трата нервов, неугомонное беспокойство за успех конкретной стороны… и только команда, готовая поддержать в любой момент физически или морально, хлопком по плечу или простой шуткой, могла компенсировать всё это.После того, как все восстановились и залатали старые раны, в ?Четвёртый Эшелон? поступил приказ о срочном собрании всех членов экипажа вместе на ?Паладине?, в результате которого президентом был отдан ещё один приказ, только на этот раз?— о недолгом отпуске, предоставленному лично каждому агенту.Когда все атаки ?Черного Списка? миновали, работники секретной службы осознали для себя, что у них ещё было достаточно адреналина, чтобы проделать дыру в стене дирижабля: они же спасли страну и стабильность международных отношений, которая, пусть и зависела от самого могущественного государства в мире, но не вступала в кровавую бойню со всеми остальными.Тем не менее, в то время, как люди, которые не играли почти никакой роли в достижении очередной победы США, открыто, или чуть менее открыто, праздновали победу по всей территории штатов?— кто-то даже умышленно разыскивал костюм Капитана Америки на Таймс-сквер, якобы снова произошло убийство Бэна Ладена, чего уж там было говорить о простых пьянках и торжествующих салютах почти каждую ночь.А те, кто на самом деле имел значение в перевесе сторон военно-боевого конфликта, вели себя сдержанно и вдумчиво. Характер их работы заключался в том, чтобы молчать, независимо от их невероятных достижений. И, хотя все они и понимали это, включая даже не умеющего быть серьёзным Чарли Коула, сейчас в команде царили сильное напряжение и взявшееся из ниоткуда волнение.Электронные программы, которые сохраняли имена людей, победивших верную смерть, в металлическую клетку для так называемого ?слога истории?, делали этих людей раздражёнными и немного сварливыми… Таким образом, в их вполне заслуженный перерыв, у экипажа не было никого, кроме друг друга, и ещё большого числа простоев.Поэтому они сделали то, что сделала бы любая другая группа коллег?— отправились в самый настоящий отдых, чтобы вдоволь насладиться победой. Они вряд ли получат медали за спасение страны, но они, чёрт возьми, заслужили выходной.Через три часа после перелёта и ещё спустя полчаса поездки на автобусе, команда-таки добралась до отеля. Чарли, по правде говоря, уже потерял сознание к тому моменту, попросту устав ждать прибытия, но Бриггс вполне любезно разбудил его после полной остановки, не желая потом искать оставленного в городском транспорте коллегу по всему штату. Фишер как обычно промолчал всё время, пока они ехали, лишь единожды усмехнувшись услышанному от Айзека анекдоту, который тот рассказал Гримсдоттир ещё во время полёта. А сама Анна, постоянно пряча взгляд, пыталась просто не смотреть на Сэма. Чтобы не портить себе настроение его вечно недовольной физиономией, вероятно.Когда миновали всевозможные любезности с водителем автобуса, когда номерки и ключи от комнат были получены, команда ?Эшелона? разбрелась по огромной территории гостиницы и пляжа?— Бриггс, например, сразу рванул на пляж, весьма оперативно познакомившись там со стройной негритянкой приятной внешности, оказавшейся весьма неплохим собеседником; Чарли же, заведомо отказавшись от вечерней прогулки, быстро стал с мягкой гостиничной постелью одним целым и, не менее быстро, отправился в мир грёз; Сэм решил заглянуть в бар перед сном; а Гримсдоттир, без какой-либо договоренности с ним, на удивление, тоже оказалась там.Фишер, уже успев отшить местную проститутку, предложившую себя на ночь за пятьдесят баксов, как-то неестественно потеряно сидел в конце бара и пил в вынужденном гордом одиночестве, медленно уничтожая содержимое бутылки виски. Он выпивал в темпе, который впечатлил бы самого Оливера Рида, но, кроме его смутного несфокусированного взгляда, в нём не было ничего, тем более, не было уж каких-то посторонних спонтанных эмоций. Его выражение лица оставалось таким равнодушным и почти озлобленным на всё и вся вокруг с самого сегодняшнего утра, и, к сожалению, по неизвестным кому бы то ни было причинам Сэм не мог даже попытаться улыбнуться.Хотя, если остальная часть команды, казалось, попросту боялась приблизиться к нему сегодня, Анна из чистого любопытства и из-за небольшого количества солода в её организме всё-таки первой подошла к нему?— она ни секунды не сомневалась в том, что Фишер заметил её первым. Грим никогда не была сентиментальной, по крайней мере, заставляла себя не быть такой, но вдруг ей стало почти тоскливо видеть то, что её горе-коллега сидел и пил один в то время, как на самом деле освобожденный от террористов при его непосредственном участии мир должен был носить его на своих руках, не давая и единого повода для необоснованных печали и грусти.Рыжая приблизилась, посмотрев на бутылку Джека Дэниелса с какой-то резкой опрометчивой благодарностью. Да, очень американский напиток. Конечно, Сэм промолчал, хотя на самом деле, даже подражал ей незаметной улыбкой. Анна ждала, что тот предпримет сказать что-нибудь дерзкое, чтобы разозлить её, но, предугадав это, начала первой:—?Тебе помочь добить эту бутылку до конца? —?спросила коротко прямо и по делу, как он любил.—?Попробуй… —?грузно кивнул в ответ. —?Ты всегда помогала мне убивать.Гримсдоттир повела бровью вверх.—?Подожди, это был комплимент? —?опрометчиво усмехнулась, незаметно наблюдая за его чуть растрёпанной седоватой макушкой.—?Нет, просто я снова облажался, —?улыбнулся, взаимно смотря на неё, после чего они оба тихо рассмеялись.Только они могли смеяться над такими вещами.В конечном итоге они разделили весь объём бутылки напополам. До краёв заполненные алкоголем рюмки быстро и почти незаметно исчезали одна за другой, а их беседа отклонялась всё дальше и дальше от тех обычных повседневных тем, общаться на которые было приятно и удобно. Сэм и Анна в тот вечер болтали буквально обо всем на свете, но ни за что не упоминали работу. Нет, на самом деле их бизнес всегда шёл относительно легко, а они просто не привыкли отвлекаться на что-то, кроме работы; и в тот момент для них не имело никакого значения, что в конечном итоге РУМО всё равно потребует подробных отчётов о том, почему их товарищ по команде убил приоритетную цель из ?Инженеров?, запросит конкретных разъяснений, почему Садик теперь гнил в Гуантанамо, а не в обычной тюрьме, почему в секретную государственную операцию всё-таки внедрили национальную разведку…Плевать, сейчас это их не волновало, они были заинтересованы только друг в друге, догадываясь, что никто никогда не узнает, что они сделали (Грим, к примеру, вообще не помнила причин того, что сподвигло их провести эту ночь вместе; во всяком случае, это было явно не тем, что имело бы большое значение в данный момент), и что через месяц, а может быть, и через несколько недель, Фишер вновь отдаст свою жизнь в тонкие и любимые руки Анны, снова с головой окунувшись в дурманящий туман желаний и страстей… Пошло всё это.Сэм, кстати, тогда даже посмеялся над каким-то глупым замечанием, которое Гримсдоттир сделала ему во время их трапезы, и этот его смех удивил её так же сильно, как и его самого. По правде говоря, сейчас они оба были самыми настоящими незнакомцами, случайно встретившимися в баре: ни прошлого, ни настоящего, ни будущего… сами по себе, взявшиеся из неоткуда, совершенно разные люди.Час спустя бутылка Джека оказалась опустошена так же, как и многочисленные рюмки, разбросанные на поверхности стола.Всё это происходило под Рождество, и, что Сэм, что Грим?— оба чувствовали себя самыми одинокими существами на планете. Они знали, что приближались к опасной территории, но, возможно, люди, которые не могли позволить себе совершать профессиональные ошибки и всячески проявлять знаки внимания по отношению друг к другу на работе, были склонны компенсировать это в личной жизни? Определенно.Тогда ещё началась гроза?— плохая история вкупе с их собственной упрямой природой, терпящей крах.Сэм поцеловал её той ночью уже после того, как они поделились друг с другом сигаретой, стоя на улице. В тот момент в его касаниях отчётливо ощущалось отчаяние, злость и желание подчинить себе. Грим отвечала ему точно так же, разве что желание обладать она заменила на желание быть взятой.Затем он сильно и крепко обнял её. Достаточно, чтобы заставить смириться с тем, что мог с лёгкостью убить её голыми руками, если бы того захотел, но Анна почему-то продолжала чувствовать себя надежно защищённой, и ей чертовски нравилось это ощущение.По иронии два человека, которые никогда не позволяли своему профессионализму и умению соблюдать субординацию в рабочей обстановке сломаться, позволяли этому случиться вне работы. В итоге, ещё ломаясь и отрицая произошедшее, они почти синхронно споткнулись в гостиничном номере. Да, там был ужаснейший беспорядок.Мужчина, который всегда полагался на холодный расчёт и прагматическую жестокость в своей повседневной жизни, сейчас полностью переключился на свои первичные инстинкты и мимолетные прихоти, став, вероятно, одной из самых эротичных вещей, которые женщина, лежавшая рядом, когда-либо вообще видела в своей жизни. Он был груб с ней, что неудивительно. Взял то, что хотел; а то, что он подарил Грим в виде синяков, она с громкими стонами и похотью отдала ему в царапинах и укусах.Несмотря на собственное каменное холодное поведение, Сэм всё ещё был достаточно человеком, чтобы жаждать подтверждения, что по-прежнему жив и что ещё в состоянии для первичного контакта с женщиной, которую будет жаждать и после смерти.Оставляя страстные поцелуи по всей её шее влажными губами, щекоча тонкую кожу недельной бородой, Фишер демонстрировал себя с лучшей, но скрытой для всех, кроме неё, стороны, желая поразить или доказать… что-то.В ту ночь он вёл себя жестоко, уверенно, решительно, каждый новый поцелуй и каждый новый толчок в её тело сопровождая крепким подавляющим все крики и стоны объятием.Анна, хоть и не была сторонницей грязных разговоров в постели, позволила ему шептать всяческие непристойности. Она слушала его почти бессмысленный похотливый бред о том, что он с ней сделает через несколько секунд, как он это сделает, насколько громко она будет кричать и умолять его не останавливаться, будучи на пике оргазма. И это даже позабавило её, заставив незаметно улыбнуться?— ей удалось представить всё вышеописанное заранее, предвкушая глухие слова Фишера в действии.Очевидно, всё это возбуждало обоих ещё сильнее, пробуждало ещё большее первобытное желание.Сильный, уверенный, грубый, ясный, не слишком отличающийся от того допросчика, в каком образе он всегда представал перед несчастными ублюдками, которым посчастливилось попасть в его удушье, Сэм Фишер, который вот-вот подчинит её себе. Эта мысль покинула разум Грим в тот момент, когда его член, твердый и большой, вновь бесцеремонно вошёл в неё, срывая сразу тысячу спусковых крючков, заставляя выгнуться в спине и податься навстречу. Сэм умело управлял ею, прекрасно зная это. Заводил с максимальной точностью и быстротой, и даже без особых усилий, ведь сам он?— ходячая фантазия Анны Гримсдоттир, самая тайная и желанная.В ту ночь они трахались болезненно и жёстко, без каких-либо ограничений. И, хотя для любой другой женщины, которая вела подобную жизнь, это могло бы стать перебором, Грим время от времени наслаждалась тем, что такое случалось с ней чаще, чем с кем-то другим, и случалось именно в таких условных объёмах.Анна запутывала свои пальцы в седоватых волосах Сэма, прижимая последнего за шею ближе, будто таким образом могла хоть как-то повлиять на ход событий, пока сам Фишер продолжал действовать с той же, что на поле боя, свирепой хваткой, двигаясь резко и больно, не давая Грим пошевелиться лишний раз и держа её тело под собой так, словно она была способна убить его прямо тогда, шепча грязь между режущими слух стонами.В какой-то момент он зарычал так, как кто-то, кто просто не мог насытиться; и этот продолжительный рык вызвал у неё короткий самодовольный смешок.Теперь уже она взяла верх над ним, и, либо Сэм слишком ненавидел контроль над собой, и ему больше нравилось самому иметь её, либо он был слишком взволнован, чтобы хотя бы как-то протестовать этому. Они просто перестали мыслить как личности, а их сознания исчезли в первозданных инстинктах, грубых прикосновениях, укусах и желаниях, мечтах и фантазиях, так и не вымощенных за столько времени.То, что произошло, было сравнимо с таким напитком, который с неимоверной лёгкостью смог бы поставить человека за черту, ведь он знал, что это не закончится приятно, но мог со стопроцентной уверенностью не отравиться, выпив его, как будто заслужил право трахнуть отпустить того, кто думал иначе. И когда Анна с каждым разом принимала его всё глубже и глубже в себя, кусая за плечо почти до крови и стараясь не позволить ему такого удовольствия, как слышать её крик, будто Фишер не знал, насколько был хорош, она становилась всё более и более уверенной в том, что мир задолжал ей точно такой же шанс глотнуть того самого напитка, выводящего из себя. Много шансов.Когда они несильно замедлились, по истечению их пятого или шестого раза, Сэм посмотрел на её тело так, как случайный мужчина посмотрел бы на холодное пиво в жаркий летний день. Грим тоже не могла не восхищаться им самим?— он точно был создан для того, чтобы убивать: хладнокровный, уверенный, стройный, крепкий, со множеством шрамов, которые являлись лишь прямым подтверждением его работы. Анна всегда думала, что могла указать на каждый из них и сказать, каким именно образом Фишер его получил.Но в следующий раз, когда им пришлось остановиться, рассвет уже во всю свою естественную природную силу прорывался сквозь гостиничные тёмно-фиолетовые шторы.Сэм и Грим, рухнув от истощения, но не беря во внимание всё то, что они сделали друг с другом в эту ночь, в самом её конце, всё равно вернулись к своей замкнутой сущности: Фишер в последний раз провел рукой по её телу, откинулся на свою сторону кровати и, позволив себе отдышаться и отдохнуть пару минут, крепко заснул. Анна, едва способная пошевелиться, бросила усталый измотанный взгляд на его голое плечо, легла обратно и уснула вслед за ним.Они избегали смотреть друг на друга всё следующее утро. Если что-нибудь и случится ещё, пока они не протрезвеют, они всё равно ни за что не смогут списать свои решения на пьяные глупые желания и вопросы, представшие перед ними в ту ночь. Фишер ушёл сразу после того, как оба разделили момент молчаливого согласия, что после выхода из её номера ничего подобного больше с ними не случится. Никогда.***