Глава 19 (1/1)

Глава № 19. В гостях у Дария.Митос сидел в церкви, где когда-то жил и служил знаменитый Бессмертный по имени Дарий. «Сколько же времени мы были с ним знакомы? — грустно раздумывал он. — Как он умел слушать и ПОНИМАТЬ». Дарий никогда никого не судил, и ему можно было рассказать абсолютно всё, не опасаясь последующих «оргвыводов». Он никогда не был узко-категоричен, хотя имел совершенно твёрдые принципы. А уж подшутить или разыграть кого-то Дарий мог лучше любого другого...Митос по-доброму улыбнулся, вспомнив как однажды принёс в подарок Дарию самолично сделанный им перевод книги египетского врача «О пользе и вреде ядов», где особенно выделил раздел, в котором описывалась грибковая плесень. В ответ Дарий моментально предложил приготовить и угостить самого Митоса превосходнейшим чаем из грибковой плесени, попутно заметив, что как-то давал этот чай Дункану, и тот произвёл на Горца невероятное впечатление...«Когда же мы в последний раз виделись-то с ним? — задумался Митос. — Кажется это было недели за две до его убийства...»Вспомнив обстоятельства смерти Дария, Митос в очередной раз поёжился. Поступок Хортона, убившего (да ещё на Святой земле!) такого древнего Бессмертного каким был Дарий, уже очень давно жившего по законам и канонам христианства, а не по Правилам Бессмертных, был величайшим грехом, бросившим тень на всех Наблюдателей. И хотя Орден осудил «отступников» и попытался очистить от них свои ряды, Митоса не покидала уверенность в том, что это ещё далеко не конец, и ещё не один Бессмертный или Наблюдатель будут платить по счетам Хортона. Убийство Дунканом самого Хортона приостановило разгоравшийся конфликт, только вот всё это, по мнению Митоса, мало что изменило. И уж тем более в том, что касалось Дария. Никогда больше не возродится убитый смертным Бессмертный Дарий и все его многочисленные знания оказались безнадёжно утерянными...

Будучи сам одновременно и Бессмертным, и Наблюдателем, Митос, в тех интереснейших разговорах которые они вели с Дарием, немало подшучивал над обеими сторонами. Практически не имея друг от друга секретов, Митос часто давал своему старинному другу читать секретные Хроники, после чего Бессмертные обменивались своими впечатлениями. Кстати, именно он, Митос, и дал Дарию почитать ту Хронику, которую затем, после смерти последнего, и отыскал в его келье Дункан...В размышления Митоса ворвалось знакомое ощущение Зова. Подняв голову и насторожившись он стал внимательно следить за входной дверью. Увидев заходящего Дункана, он расслабился и вновь откинулся на спинку стула, рассматривая подходившего к нему Маклауда. Когда тот был уже совсем рядом, Митос негромко спросил:— Как ты думаешь, отыщется ли ещё где-нибудь на Земле другой такой человек, каким был он?Пристально посмотрев на Митоса, Дункан покачал головой.— Нет, не думаю. Другие — и есть, и будут. Но вот точно таких как он — нигде больше нету. Он был единственным и неповторимым.Митос, склонив голову набок, посмотрел на алтарь и задумчиво повторил:— Он был единственным и неповторимым...Достаточно долгое время двое Бессмертных молчали, думая о третьем...Потом Митос внимательно взглянул на Дункана и сказал:— Но ведь ты позвал меня сюда не для того, чтобы беседовать о Дарии. Что случилось?Дункан, сев рядом с Митосом, подробно рассказал ему о звонке из США, об Энн и Мэри, о своих чувствах и переживаниях. Завершив свой рассказ, Дункан сказал:— Я понимаю, что я «вытащил» тебя на встречу в совершенно неподходящее время. Но мне нужно было поделиться ТАКОЙ новостью с человеком, который так же как и я сможет оценить её, и понять обуревающие меня сейчас чувства. Я знаю, что мой поступок достаточно эгоистичен по отношению к тебе, но из тех кто сейчас окружает меня только ты, как никто другой, сможешь понять меня.— Да, я, действительно, понимаю тебя — задумчиво проговорил Митос. — Я понимаю... И даже лучше, чем ты думаешь...Дункан с интересом глянул на Митоса, открыл было рот чтобы задать вертевшийся у него на языке вопрос, но что-то в глазах Старейшего остановило его, и Маклауд не решился ни о чём спрашивать. В том доверительно-душевном разговоре, который сейчас проходил между ними, каждый открывал своему собеседнику свою душу ровно настолько, насколько был готов это сделать.

Великая радость всегда «вытягивает» из человека очень много душевных сил и эмоций, вызывая после себя душевную усталость и подавленность. Так произошло и с Дунканом. Когда первые эмоции улеглись, он со всей тяжестью ощутил груз скорби и уныния, связанные со смертью Энн и бедами, обрушившимися на его друзей. Радостное возбуждение, ещё совсем недавно бурлившее в его крови, заменили горечь и отчаяние. Дункан опустил голову на руки и глубоко задумался.Расположившийся на стуле Митос внимательно наблюдал за понуро сидящим рядом с ним Дунканом. Вот уже в который раз он мысленно задавал себе один и тот же вопрос: «Почему?». Как вышло, что Дункан стал настолько важен для него? Почему он, переживший в своей долгой и драматичной жизни столь многое, начал так беззаветно помогать Горцу? Он пустил Дункана не только в свой дом, но и в свою душу — право, которое в его долгой жизни получали весьма немногие. Нет, причину своей нежности к этому Бессмертному Митос знал и ранее. Непонятным для него было другое — почему ЭТО место в его душе и сердце занял не один из его Учеников, а именно Дункан.

С того момента как каждый Бессмертный узнаёт, что никогда не сможет иметь детей, в его жизни рано или поздно возникает кто-то, кто может каким-то образом заполнить собой эту брешь — стать его несуществующим сыном. В какой-то мере каждый твой Ученик становится твоим духовным ребёнком. Однако Дункан никогда не был Учеником Митоса. И тем не менее желание обучать и защищать Горца, стать его наставником и другом, занять своё место в жизни Дункана вдруг стало одним из важнейших в жизни Митоса.Их знакомство, произошедшее в период противостояния того с Каласом, стало своеобразным Рубиконом в жизни и поведении самого Митоса. Только через много времени он смог понять, что подспудная, хранящаяся глубоко в сердце симпатия к Дункану, после их личного знакомства перешла в иную плоскость, и пустив новые побеги расцвела невиданным ранее цветом.

Достаточно давно он понял, что этот Бессмертный ему нравится. Однако путь от «нравиться» до «лелеять как своего ребёнка» был пройден достаточно быстро. И немало этому способствовал возраст и нрав шотландца. Для прожившего 5 тысяч лет Митоса четыре века жизни Дункана были столь незначительным сроком, что он вполне мог называть шотландца "зелёным юнцом". С точки зрения Митоса, несмотря на все свои прожитые годы Горец во многом по-прежнему оставался всё тем же несмышлёным ребёнком. А к своим "детям" у Бессмертных, как известно, всегда было особое отношение…Ещё одной важной (если не определяющей) причиной стала его, Митоса, дружба с Джо Доусеном и Дарием. Наблюдатель Дункана просто не мог, распираемый торжеством и гордостью, не рассказывать своему другу и собрату по Ордену Адаму Пирсону про подвиги своего Подопечного, благородного шотландца Дункана Маклауда, который всегда поступает по чести, борется со злом и несправедливостью, защищает слабых и помогает угнетённым. Митос и раньше, задолго до того как познакомился с Джо, слышал все эти эпитеты от тех своих друзей-Бессмертных, которые ранее либо встречались, либо дружили с шотландцем. Особенно много и часто говорил с Митосом о Дункане именно Дарий. Возможно, что их вдохновенные рассказы о честном Горце и привели к тому, что Митос научился ценить, уважать и любить (в самом хорошем, чистом значении этого слова) Дункана ещё задолго до личного знакомства с ним.

Именно поэтому, когда они впервые встретились в реальной жизни, Митос и сказал ту, знаменательную и так много обозначающую в устах столь древнего Бессмертного фразу: "мой дом — твой дом".

В последствии эта встреча и их зародившаяся дружба ещё более углубила данные чувства.

Разумеется, Митос не идеализировал своего друга, и прекрасно видел все слабости и недостатки Дункана. Груз прожитых лет и извлечённый из них опыт давно научил Митоса реально оценивать людей. Поэтому он не обольщался относительно того, что представлял собой шотландец и как он будет вести себя в той или иной жизненной ситуации. Так как Дункан весьма отличался в этом (как, впрочем, и во многих других) вопросе от Дария, Митос раз и навсегда определил для себя список тех тем, обсуждение которых не следовало поднимать в обществе Маклауда. Однако, невзирая на все те проблемы, которые при определённых условиях Дункан мог создать в жизни Митоса, тот не мог не заботиться о безопасности шотландца и всех дорогих ему людей. Так, например, совсем недавно он вызвал на бой и убил Кристин, представлявшую определённую угрозу для Горца, тем самым защитив Дункана и его Ученика от опасности, которая совершенно не была страшна ему, Митосу. Да и зачем было далеко ходить. Даже сейчас Митос, презрев любую возможную опасность, сразу же бросился выполнять просьбу Дункана, почувствовав по интонациям его голоса, что в данный момент безмерно нужен ему. Митос отдавал себе отчёт в том, что такие взаимоотношения несли в себе признаки определённого потребительства со стороны Дункана, но эмоциональная зависимость Митоса от понимания и осознавания данного факта меньше не становилась. В этой зависимости скрывалась своя, вполне определённая, опасность. Нетерпимость Горца весьма настораживала Митоса, однако своего друга ты воспринимаешь не только вместе с его достоинствами, но и с недостатками. «Любишь меня, — говорят англичане, — люби и мою собаку»... В конце-концов, утешал себя Митос, это — страсть молодости, которая с годами должна пройти, заменившись на зрелый опыт. Правда, тут же иронично усмехнулся Митос над самим собой, не в случае этого твёрдоголового шотландца...В этот момент Дункан поднял голову, прервав на этом месте внутренние рассуждения Митоса, и проговорил:— Я полагаю, что Энн не будет его последней жертвой. Он будет убивать и убивать дальше до тех самых пор, пока его не остановят. Но я не представляю пока что за что нам ухватиться и за какую ниточку начинать разматывать этот клубок.— Да, информации у нас пока что практически никакой нет. До тех пор, пока Джо что-нибудь не раскопает, мы обречены ждать его следующего шага. Конечно, я запомнил всех тех, кого видел тогда у библиотеки, но отыскать их будет делом не быстрым и не лёгким.— Но другого-то у нас ничего нет.— Да, согласен – кивнул Митос. – И в самое ближайшее время я займусь этим.

— Я тоже буду искать вместе с тобой – торопливо сказал Дункан.— Только тогда, когда это будет не опасно – отозвался Митос. Заметив, что возмущённый Дункан явно собирается что-то сказать, Митос улыбнувшись добавил: — Для меня. Если твоё присутствие рядом не будет опасным для меня. Я, знаешь ли, не люблю всю ту суету и проблемы, которые постоянно окружают тебя и «переползают» вместе с тобой в любое место, где ты в данный момент обитаешь. Твоему Ангелу-Хранителю нужно молоко выдавать: за вредность его работы — грустно пошутил Митос.— Ну, не всегда же меня окружают неприятности. Бывают и весёлые времена — обиженно пробормотал Дункан.— Ну да, ну да. Бывают. Но, как правило, у тебя — активно закивал Митос. — Вот только на друзей твоих чаще всего «вываливаются» не столько твои удачи, сколько твои проблемы. Да и ты сам с упорством достойным гораздо лучшего применения умудряешься постоянно находить себе новые неприятности. — Помолчав немного Митос добавил: — Знаешь чего в твоей жизни явно не хватает? Покоя. Ты всё время «нарываешься» не просто на проблемы, а на глобальные катаклизмы.— Я не ищу проблемы и неприятности. Просто иногда так происходит и они случаются — всё ещё слегка обиженно возразил Дункан.— Один великий человек как-то сказал замечательную фразу о которой тебе не грех было бы почаще вспоминать, особенно перед тем как ты намереваешься всунуть свой достаточно длинный нос в какую-то новую историю: «Если слишком долго пристально вглядываться в бездну, то и она начнёт интересоваться тобою»...

Дункан скривился и произнёс:— Ницше сказал это под влиянием плохого настроения.Митос покачал головой и заметил:— Нет, он знал что говорит... По крайней мере к тебе это его высказывание относится целиком и полностью. Очень часто когда надо просто тихо-мирно свернуть на другую улицу и пройти мимо какой-то потенциальной проблемы или возможной опасности, ты, не задумываясь ни на минуту, кидаешься её решать, бездумно «разворачиваешь муравейник» и навлекаешь тем самым достаточно много новых проблем как на свою голову, так и на головы твоих друзей.— И сейчас, по твоему, сложилась именно такая ситуация? — поинтересовался Дункан.Митос покачал головой и сказал:— Мы ещё не можем говорить о том, что именно происходит сейчас. Пока мы не знаем кто стоит за всем этим и какие у него счёты с тобой, нельзя делать окончательных выводов. Зная тебя никогда нельзя делать однозначные заключения. Кто знает кому и когда ты перешёл дорогу...— Что ты конкретно имеешь в виду? — спросил Дункан.— Ну, например. Ты долго искал и в конце-концов выследил и убил Питера Метлина. Проделывая всё это ты же должен был понимать, что Лаймон Керлоу этого так не оставит, и, в свою очередь, выйдет на «охоту» на тебя.— Они оба заслуживали смерти – спокойно сказал Дункан.— А я и не возражаю против этого – отозвался Митос. — Я просто привёл пример того, как брошенный тобой камень вызывает круги на воде.— Ты полагаешь, что сейчас происходит нечто подобное? — задумчиво спросил Дункан.— Я не исключаю такую возможность – кивнул Митос.— Хорошо. Допустим ты прав. Но что это нам даёт? Как вычислить того, кто имеет на меня «зуб»? За годы своей жизни я встречался с очень многими. Но тут, я полагаю, скорее надо искать и говорить о последних годах.

— Ну почему же? — возразил Митос. — Может быть да, а может быть и нет. Итальянцы говорят, что месть — это такое блюдо, которое надо готовить очень долго и подавать в охлаждённом виде. Вспомни сколько времени длился ваш конфликт с Каласом? До самого последнего времени он не искал встреч с тобой и не форсировал развитие событий, и только не так давно «проявился» и ударил. Значит, мы имеет полное право предположить, что и сейчас может проявиться та самая модель поведения.

— Всё это — только абстрактные рассуждения — проговорил Дункан. — А вот что нам делать в этом, вполне конкретном, случае?— Ловить тень — загадочно проговорил Митос.— Не понял — удивился Дункан.Митос улыбнулся и ответил:— Надо создать такую ситуацию, которая заставит твоего неведомого противника изменить свои планы. Что-то, что вынудит его оставить на время твоих друзей и вплотную заняться персонально тобой. И когда это произойдёт, он начнёт оставлять за собой такой яркий след, по которому мы вполне сможем его отыскать.— И как это сделать? — моментально поинтересовался Дункан.Митос хитро взглянул на Дункана, скорчил ироничную гримаску, и заговорчески произнёс:— Ты должен стать мною.— Что? — ошарашенно переспросил Дункан.— Ты должен стать ужасно осторожным, просто трусом, и демонстративно пуститься в бега — пояснил свою мысль Митос. — Это как раз то о чём я тебе только что говорил. Твой враг слишком хорошо знает тебя. Я не сомневаюсь, что он достаточно долгое время изучал твоё поведение, ибо он знает о тебе и твоей жизни слишком многое. Ты обратил внимание, что разделываясь сейчас с твоими друзьями, тебя лично он не трогает, не так ли? И это вполне естественно. Тебя он оставил на более поздний срок, на потом, так сказать, на сладкое. Ведь ты всегда принимаешь брошенный тебе вызов, а значит — будешь всё время жить на своей барже. Ты не бросишь своих друзей и не уедешь с глаз долой. За тобой нет нужды следить. Ты очень прогнозируем и предсказуем. Я же предлагаю тебе разбить стереотип, и показать своему врагу свой страх, свою уязвимость. Если ты сделаешь вид что бросил всех и сбежал, это вызовет у него растерянность и недоумение. Зная тебя он и не сомневается в том, что подобный поступок для тебя невозможен, неприемлем. И вдруг ты совершаешь абсолютно немыслимое... Тогда он начнёт искать тебя. Сейчас он как паук сидит в центре сплетённой им паутины, и улавливая все сигналы дёргает за верёвочки. А в случае такого твоего поведения он будет вынужден проявить активность и попытаться отыскать тебя. Вот тут-то он и попадёт в наше поле зрения, и мы сможем приблизиться к нему. Ты должен вынудить своего врага среагировать на наш ход, пойти в ответ самому и, тем самым, выдать себя.Дункан, подумав, сказал:

— Значит я должен уехать с баржи?— И затаиться в надёжном месте — согласно кивнул Митос.— Но я не могу просто последовать твоему совету, и сидеть где-то в безопасности и ничего не делать.Митос вздохнул и проговорил:— Ну и о чём я тут только что столько времени говорил? Ты услышал хоть что-нибудь из сказанного мною?— У меня хороший слух — поморщился Дункан.— Я говорю не про слух — вновь вздохнул Митос. — Я говорю о твоём сознании. Ты слышишь то что я тебе говорю, да. Но вот УСЛЫШАЛ ли ты то что я пытался донести до тебя?Дункан провёл рукой по лицу, потянулся и произнёс:— По твоему если я уеду с баржи и затаюсь где-то он обязательно проявится и ты сможешь «засечь» его? А как же тогда твоё хвалёное желание не ввязываться в неприятности?— Ну почему только и обязательно именно я? По моему лучше использовать для этой цели Наблюдателей. Джо имеет более чем достаточно оснований — в свете последних событий — на то, чтоб задействовать людей Ордена для более пристального наблюдения за тем, что происходит вокруг твоей персоны. Он вполне может представить дело таким образом, что ему приходится наблюдать зарождение какой-то новой войны между неизвестным ему Бессмертным и его Подопечным. Да, в принципе, Джо и сам придумает как именно официально обосновать свою просьбу. Главное, что Наблюдатели смогут спокойно приблизиться к тому, кого мы ищем и не спугнуть, чего ни ты, ни я, ни какой бы то ни было иной Бессмертный сделать не смогут — Зов всегда выдаст нас.

— Ну и где же, по твоему, я поселюсь и как буду узнавать последние новости. А самое главное: когда я вновь смогу активно присоединиться к его поискам и поимке?— Ну где — это не вопрос. У меня есть пара вполне безопасных местечек, где тебе будет комфортно и удобно. Новости получать будешь либо от Джо, либо от меня — там видно будет. А до той поры надо чтобы ни одна живая душа не увидела тебя ни только на барже, но даже и в городе.Дункан посмотрел на Митоса и поинтересовался:— Ты ничего не сказал относительно того как долго продлится моё «заточение» и когда именно я вновь вернусь в «охоту».Митос пожал плечами:— А что я могу сейчас сказать? Когда наш план начнёт работать, тогда мы и увидим когда ты вновь войдёшь в игру. Ну а сейчас возвращайся на баржу, собери всё, что тебе может понадобиться и приезжай к Эйфелевой башне. Тщательно проверь чтобы от баржи за тобой не последовал «хвост»: мы не можем отбрасывать мысль о возможной слежке со стороны твоего противника. Часа через 2 – 3 я там тебя встречу и отведу в убежище.

— И там у меня будет возможность совершенно безопасно плевать в потолок? — ехидно спросил Дункан.Митос встал и сказал:— Да, именно так. Ведь это безопасное укрытие проектировал я сам — для того, чтобы иметь возможность в любой момент скрыться от тех или иных неприятностей. Там я и намеревался отсидеться пару дней, пока не выясню что происходит.

— Но, а как же ты? — встревожился Дункан. — Если ты отдаёшь мне своё убежище, то где же ты сам будешь скрываться от опасности?— Успокойся — улыбаясь проговорил Митос. — Обдумав всё, что сейчас происходит, я присмотрел себе другое, однако вполне подходящее местечко, где я буду ждать начала развития событий, наблюдать, анализировать и принимать решения.С этими словами Митос повернулся и пошёл к выходу из церкви.— А я могу поинтересоваться где именно ты будешь скрываться? — задал Дункан вопрос уже в спину уходящему Старейшему.Дойдя до выхода Митос открыл входную дверь, тщательно осмотрелся по сторонам, а потом, внимательно взглянул на Дункана и ехидно улыбнувшись негромко бросил:— Да, поинтересоваться ты можешь... Я буду жить на твоей барже.Кинув эту парфянскую стрелу и оставив остолбеневшего и потерявшего дар речи Маклауда неподвижно сидеть в церкви, Митос скрылся за порогом и захлопнул за собой дверь.