28. Секс-рабы или наложницы (MDZS, NС-17) (1/1)

Обсуждение не задалось с самого начала. Сяо Синчэнь утверждал, что в убийствах повинен довольно юный заклинатель, которого не так давно орден Ланьлин Цзинь принял в ученики — и конечно же они не хотели такого пятна на своей репутации. К обеду первого дня в зале уже было невозможно находится; казалось, от громких жарких споров даже воздух раскалился. Хуайсан обмахивался веером, а когда объявили перерыв, не стал дожидаться, пока брат власть накричится на Цзинь Гуанъяо, и вышел в сад. Споры шли до глубокой ночи, и в итоге все разошлись, недовольные друг другом. Ордену Цинхэ Не отвели те же покои, что и в прошлый раз. Может, Минцзюэ всегда тут оставался, Хуайсан не знал. Они поужинали, едва ли сказав друг друг несколько слов за весь вечер, а потом брат увлёк его к кровати. Накопленное за день раздражение выплеснулось на Хуайсана. Минцзюэ до утра не давал ему уснуть и сам, должно быть, спал едва ли час, прежде чем ушёл на новое собрание. К обеду Хуайсан проснулся, чувствуя себя сносно, и тоже отправился в зал суда. За минувшее утро ничего не изменилось. Со своего места Хуайсан видел мрачного брата — сегодня тот был немногословен, а вот Цзинь Гуаншань сладко пел. Вчера вместо него говорил в основном Цзинь Гуанъяо. Когда собрание объявили оконченным, Хайсан подошёл было, чтобы поприветствовать Цзинь Гуанъяо, но Минцзюэ поймал его за руку и потащил прочь. — Это невежливо, — шутливо ругал брата Хуайсан по дороге. — Мы не должны проявлять такое непочтение… Ай! Они завернули в какой-то переулок между хозяйственными постройками, и Минцзюэ прижал его спиной к стене. Одна его рука забралась под верхние одежды Хуайсана и дёрнула пояс штанов. — Нас могут увидеть, — испуганно выдохнул Хуайсан, дрожа. — Шшш, — Минцзюэ прижал палец к его губам. Потом он торопливо развязал свой, чуть приспустив штаны, подхватил ногу Хуайсана под коленом, раскрывая его сильнее, и толкнулся, погрузившись сразу до конца. После целой ночи бурной страсти тело Хуайсана легко приняло его, пускай он и чувствовал дискомфорт. — Держись за меня и будь тихим, — велел Минцзюэ. Хуайсан едва успел обвить руками его шею, когда Минцзюэ начал двигаться, быстро и резко. Удовольствия в этом было мало, больше взбудораженность от того, что их могут застать в любой момент, но в итоге Хуайсан излился и обмяк в руках брата раньше, чем тот успокоился. — Прости, любовь моя, — Минцзюэ покрывал лицо Хуайсана короткими поцелуями, не выпуская из рук. Его член, по-прежнему твёрдый, заполнял Хуайсана вместе с его семенем. — Пойдём в комнаты, — Хуайсан спрятал лицо у Минцзюэ на плече. Он мелко дрожал, и, когда Минцзюэ снял его с себя и поставил, едва не упал. К счастью Минцзюэ обнял его за талию одной рукой, помогая устоять на ногах, и привёл их обоих в относительный порядок. В сумерках они вернулись в свои комнаты, и рука Минцзюэ не покидала талии Хуайсана. В углу комнаты за ширмой для Минцзюэ приготовили ванну. Вода в ней была уже не особенно горячей, но Хуайсан всё равно с наслаждением в неё забрался. Минцзюэ сел рядом на низкий табурет и начал расчёсывать его волосы. Закончив, он собрал их лентой в высокий хвост, а потом погрузил руку в воду, погладил по бедру и сжал мягкий член. Губы Минцзюэ коснулись плеча, поднялись поцелуями по к уху.— Вода остыла, — прошептал он Хуайсану на ухо. Хуайсан повернул к нему голову и улыбнулся. Комнату освещали лишь несколько свечей, и их тёплые огоньки смягчали лицо Минцзюэ и бешеный голод в его глазах. — Тогда отнеси меня в постель. Минцзюэ взял полотенце и, когда Хуайсан встал, завернул его, поднял на руки и перенёс на кровать. Сперва Минцзюэ просто растирал его, но он знал все места, от прикосновений к которым Хуайсан быстро терял волю. Когда Минцзюэ сел между его разведённых ног и, подхватив под коленями, потянул на себя, вновь погружаясь в его тело, Хуайсан только тихо всхлипнул. Войдя до конца, Минцзюэ погладил Хуайсана по животу, где угадывались очертания его члена, и потом его руки скользнули выше, начали теребить серьги в сосках. С тех пор, как Минцзюэ их проколол, Хуайсан стал куда чувствительнее; стоило брату потянуть чуть сильнее, и он выплеснулся себе на живот. Капли семени попали и на руки Минцзюэ. Он поднёс пальцы ко рту и облизал их. Глядя на брата сверху вниз, Хуайсан задрожал снова — но на этот раз от предвкушения. Эта ночь мало отличалась от предыдущей. Минцзюэ был неутомим и ни на секунду не отпускал от себя Хуайсана, иногда только давал ему передохнуть и скользил членом между его бёдер. Они и заснули так, переплетясь руками и ногами. Потом сквозь сон Хуайсан почувствовал неприятное тянущее ощущение и холод. Он повернулся, потеряв Минцзюэ, но тот обнял его поверх одеяла и поцеловал в лоб.— Спи, не тревожься ни о чём. Я скоро вернусь. Второй раз разбудил Хуайсана тоже Минцзюэ. Глаза его были темны от гнева, а на щеках пылал румянец. Стало быть, соглашения пока стороны не достигни. — Я принёс тебе немного еды. Минцзюэ поставил поднос ему на колени и снял крышку. Лёгкая каша, бульон и травяной чай. Хуайсан чувствовал себя настолько вымотанным после двух прошедших ночей, что не чувствовал голода, только слабость, но знал, что нужно поесть.Он выпил бульон и справился с кашей, а чай попросил оставить. — Как продвигается дело? — рискнул спросить он. — Ты ничего не пропускаешь, — Минцзюэ забрал поднос и переставил его на стол. — Я приказал принести в твою комнату горячей воды, чтобы ты мог умыться. — Спасибо, — Хуайсан улыбнулся. Им отвели смежные комнаты, но своей он не пользовался. Брат ушёл, и Хуайсан, провалявшись ещё немного, всё-таки встал и накинул ночную одежду — будет неловко, если слуги застанут его в таком положении. Он привёл постель в порядок и перешёл к себе, вытащил из сундуков чистую одежду и приготовил её. Скоро несколько слуг притащили вёдра с водой и наполнили ванну. Хуайсан привёл себя в порядок и на этот раз решил не идти в зал, а просто подождать в садах неподалёку. Там он встретил несколько учеников из Ланьлин Цзинь, с которыми когда-то дружил в Облачных Глубинах. Конечно же, разговор быстро перешёл на обсуждение ситуации вокруг Сюэ Яна.— Чифэнь-цзюнь так страшен в гневе, — пожаловался один из приятелей Хуайсана. — Но наш глава ведь… — Тихо, — перебил его другой. — Не болтай лишнего. — Брат согласится только на казнь, — Хуайсан вздохнул. — Тогда эти собрания затянутся надолго, — фыркнул тот, что не должен был болтать лишнего. — Посмотрим, — туманно протянул друго. Ещё через несколько пустых реплик они распрощались и убежали. Хуайсан же подошёл к дверям в зал и прислушался: спор внутри шёл на повышенных тонах, но вскоре прозвенел гонг к окончанию. Зашумела мебель и десятки шагов, и Хуайсан торопливо отошёл от входа, чтобы ни с кем не столкнуться. Первым вышел Цзинь Гуанъяо. Уголки его губ были опущены, но стоило ему увидеть Хуайсана, как он заулыбался. — А-Сан, я смотрю, что наши глупые споры быстро тебе надоели, но я совсем тебя не виню. Я могу прислать несколько книг, чтобы тебе было чем заняться, пока ты здесь. — Благодарю, — Хуайсан коротко поклонился. — Но не стоит, я привёз книги с собой. Вы сейчас заняты более важными делами. — Если ты вдруг всё прочитаешь до того, как мы закончим, наша библиотека всегда открыта для тебя. Когда… Договорить Цзинь Гуанъяо не успел — из зала вышел Минцзюэ и наградил побратима таким мрачным взглядом, что Хуайсану даже стало неловко. — Я мог бы сыграть тебе, — тихо предложил Цзинь Гуанъяо.— Не стоит, — резко отказался Минцзюэ. — Пойдём, — велел он Хуайсану. — Может, стоило согласиться? — робко спросил Хуайсан, когда они отошли. Мелодии, что играли Лань Сичэнь и Цзинь Гуанъяо, действительно помогали усмирить нрав Минцзюэ и утихомирить гневную жажду крови его сабли, а теперь, когда Цзинь Гуаншань делал всё, чтобы вывести его из себя… — Не хочу видеть его лицо сейчас, — Минцзюэ втолкнул Хуайсана в комнату и запер дверь. После быстрого ужина они вернулись в постель. Хуайсан сам спустился поцелуями по груди брата и накрыл ртом его член и провёл так, кажется, несколько часов, как когда-то давно, когда Минцзюэ отказывался брать его иначе. На следующий день Цинь Су пригласила Хуайсана отобедать с ней и передала ему несколько книг, который Цзинь Гуанъяо всё-таки приготовил для него. Она была чудо как хороша — светилась от счастья даже больше, чем в день свадьбы. Глядя на неё, Хуайсан и сам не мог сдержать улыбку и невольно думал, выглядит ли он также. Так ли заметна его любовь? Когда он вернулся, Минцзюэ уже ждал его — смурнее обычного, он нетерпеливо ходил по комнате и заключил Хуайсана в объятия, едва тот подошёл к нему.— Где ты был? — Меня позвала на обед госпожа Цинь, — Хуайсан обнял брата в ответ. — Прости, что так задержался.— Главное, что ты здесь. Минцзюэ переместил ладони на его ягодицы и слегка сжал их, а потом и вовсе поднял Хуайсана, удерживая его на весу одной рукой. Он донёс его до кровати, медленно раздел, а потом устроился между ног Хуайсана и толкнулся в него языком. Сколько, подумал Хуайсан, будет проходить этот нелепый суд? Сколько ещё продлится эта мука бесконечным наслаждением?День за днём ничего не менялось, и скоро Хуайсан практически перестал покидать их комнаты. Теперь из одежды он только накидывал ночное платье, свободно завязывая пояс — Минцзюэ мог вернуться в любой момент и взять его на полу или за столом, или где он ловил Хуайсана в свои объятия. Часто Хуайсан засыпал или терял сознание, пока Минцзюэ продолжал бешено вдалбливаться в его тело, и просыпался от новых резких толчков. Он плохо различал, день сейчас или ночь — в его мире осталось лишь время, когда Минцзюэ возвращался. Будто лишь в теле Хуайсана он мог ненадолго найти успокоение. Минцзюэ не был грубым или жестоким — не больше, чем обычно, и Хуайсану нравилось это, но там, где раньше были нежность и забота, теперь остались лишь равнодушие и злость, растравленная дурным влиянием сабли. Когда Хуайсан, изнемождённый и чувствительный от бесконечных ласк настолько, что каждое прикосновение делалось болезненным, начинал плакать и умолять о передышке, Минцзюэ целовал его и говорил нежные слова, но эти мгновения длились недолго. Спал Минцзюэ тоже плохо — стоило ему выпустить Хуайсана из рук, как его разум захватывали кошмары. Однажды, когда бурный всплеск страсти сменился медленной пыткой: излившись внутри Хуайсана, Минцзюэ не отстранился, а устроил его у себя на груди и скользнул внутрь ещё и пальцами, — он вдруг заговорил.— Блудливый пёс просто чего-то хочет от этого ублюдка, — Минцзюэ одной рукой поглаживал волосы Хуайсана, а другой — его тело изнутри. — Будь ублюдок девкой, я бы понял, но он что-то замышляет, иначе проще было бы давно устроить казнь, чем продолжать этот фарс.Хуайсан с трудом улавливал смысл его слов — мысли в голове ни одной не осталось, особенно когда Минцзюэ добавил третий палец, но всё-таки попытался сосредоточиться. — Я слышал, он гений, — слабо шепнул он и застонал, когда Минцзюэ вытащил из него пальцы и начал массировать мышцы, растянутые вокруг члена. — Говорят… Ах… Что он практикует тёмный путь... — Вот оно что, — Минцзюэ вдруг перекатился, уложив Хуайсана животом на кровать, и вышел из него. Хуайсан захныкал — лежать так было не очень приятно, после долгих часов, дней даже, занятий любовью его живот потяжелел и округлился. Но Минцзюэ уже лёг рядом, перевернул Хуайсана и устроил его голову у себя на груди. Он ласково поглаживал его бедро, а потом поцеловал в висок.— Спи, любовь моя. Тон, которым Минцзюэ это сказал, вдруг жутко напугал Хуайсана.