Часть 1. Kimi ni sachi are (1/1)

Я бы мог сказать, что моя жизнь-мой наркотик.Но, вы наверняка знаете, что если употребить более сильный препарат, получить такой кайф, который превзойдет предыдущий, видеть такие сны, после которых не захочется возвращаться на прежнюю стадию...вы наверняка знаете, что бывает потом и как за это расплачиваются.К счастью, я не могу знать, что чувствуют зависимые от подобных препаратов люди. Но я могу провести параллель. Да, в последнее время я часто провожу параллель. Впрочем, вы скоро поймете, о чем речь.***Оглушительный шквал человеческих эмоций: аплодисменты, вопли, крики; одна молекула чувств, посланная в толпу, возвращается, приумножаясь в десятки, сотни, тысячи; на какие то два часа, сто двадцать минут, семь тысяч три сотни и два десятка наполненных чистым драйвом и безумием секунд; улыбаешься, как можешь, улыбаешься сильнее, глубже, словно светишься изнутри, ибо человеческой мимики не достаточно, чтобы выразить радость и энергию, обуревающую все твое существо; вокруг-музыка, она витает в воздухе, ты вдыхаешь ее, ты создаешь ее, ты-музыка...Итак, мы начинаем!***-Юкке, придурок, сними эту дурацкую шапку, аа?-Эй, тебе не нравится? Бака!-Тебе не кажется, что самые идиотские подарки всегда достаются басисту, нэ?...Татсуро ловко увернулся от подзатыльника, который Юкке, не смотря на усталость после удачно отыгранного концерта, собирался влепить насмешливому вокалисту. Татсу пригнулся, приблизился к блондину и, пользуясь ростом и превозмогающей силой, заломил руки ему за спину. Юкке принялся извиваться, но попытки освободиться хладнокровно пресекались.-Отстань от него, Татсу, -устало бросил Мийа, заслышав очередную возню. Наверное, лидер-сан сказал это по привычке, вовсе не рассчитывая на послушание вокалиста.Из душа бодрой поступью вышел Сато. Татсу двинулся на встречу барабанщику (Юкке смог вздохнуть спокойно) и, перехватив его руку, устроил арм-реслинг на ходу, возобновляя возню в номере лидера и новой вышеупомянутой жертвы.-Эй, поаккуратнее!Дикий смех донесся из номера. Даже брови лидера-сана изумленно изогнулись, когда Сато, подтягивая спавшее с пояса полотенце, побежал переодеваться назад в душевую. Татсу издал победный клич.Басист растянулся на диване в гостинице, комната которой была тщательно прибрана: жалюзи на окнах были задвинуты, на табуретке у места для сна стояла бутылка с минеральной водой, работал кондиционер.В дверь постучались.Снова.Стук переходил в грохот, а за дверью недовольно заворчали.-Ты спишь, Юк?-Да, я подустал немного..."Сказать по правде, я чертовски устал, -подумал Юк и, прикрыв ладонью рот, зевнул широко и протяжно так, что глаза заблестели, -откуда только у Тат-тяна энергии на день вперед?".Татсуро сел на край дивана, притянув одну ногу к себе, склонив на нее голову, а вторую изящно свесив с дивана, водя большим пальцем по паркету; один гостиничный тапок валялся у табуретки, второй остался лежать у входа. Юкке, сонно моргая, уставился на вокалиста, который скрипел и шелестел оберткой от шоколада, задумчиво разжевывая попавшийся орешек.Клонило в сон.Глаза закрылись сами, а воспаленное усталостью сознание представилоЮкке беспорядочно сменяющиеся картины идущего на убыль дня. По телу разливалась приятная усталость, а он проваливался все глубже и глубже в недры своей памяти, образов; разум оцепенел и он окончательно уснул.Что то затрепыхалось на периферии сознания, раздражая нервные рецепторы; неприятно потянуло из сна.-Знаешь, можно тебя спросить?Который час? Кто здесь?...Басист сонно оглянулся, продирая глаза.Жалюзи были раздвинуты, открывая панораму ночного города. Татсуро сидел на полу в позе лотоса перед застекленными окнами, которые выполняли так же и функцию дверей, раздвигаясь и впуская гостей на балкон. В комнате было прохладно.Юкке потянулся за водой, а вокалист тем временем продолжал:-Мне было бы очень интересно узнать, что ты думаешь о моем выступлении. То есть, не о нашем общем, а о моем отдельно. Ты считаешь, я вел себя достойно своего уровня? Я не хочу сказать, что я думаю, будто я плохо пою, ноо...Юкке с недоумением перевернул бутылку воды, не обнаружив жидкости. Когда Тат вошел, она была полной.Блондин недовольно прищурился, и снова откинулся на подушку.-Я думал над одной песней, -продолжал Тат, облокотившись на стенку, вытянув ноги, устремляя взгляд темных глаз куда то вдаль города; в его зрачках можно было разглядеть отражение ночных огней,-точнее, я как то ехал в метро и внезапно на меня свалилось это. Ведь мир так огромен, подумал было я, и, в сущности, все вокруг нас-суета...Юкке свернулся калачиков и пристально смотрел на друга. Луна и ночное небо вкупе с фонарями и светом за окном окрасили комнату в голубой свет, бросая лучи в неосвещенное помещение, выделив два четких силуэта.-Все это-паутина: мы цепляемся друг за друга, как звенья одной цепи.Поодиночке мы-ничто, мы бесполезны. Только вместе...-произнеся последнюю фразу почти шепотом,он запнулся. Юкке показалось, что до его ушей донесся вздох.Монолог опустился на порог тишины, как лег бы камень на темное дно воды.Уже совсем проснувшийся блондин бесшумно поднялся и подошел к Татсу. Согнувшись, он присел рядом. Раздался хруст его ног-слишком долго лежал, пожалуй. Вокалист усмехнулся:-сломаешься, -хмыкнул он, улыбаясь не уголками губ, но будто глазами.-Нет, -кивнул басист в ответ, -пока есть вы, я не сломаюсь. И никто не даст сломаться друг другу.Вдвоем они помолчали, дав чувству благодарности заполнить сердца друг друга. Занимался рассвет.Юкке запомнил, как в лучах утреннего солнца выглядел он: длинная шевелюра темных волос, от которой можно было уловить приятный запах гостиничного шампуня и что то еще, более тонкое, что басист всегда чувствовал, когда находился рядом с другом; на лице его был отпечаток бессонной ночи, но тем не менее, глаза его являлись продолжением недосказанных мыслей, взгляни-и все встанет на свои места; лицо, такое привычное и уже, казалось бы, давно исследованное внешне, виделось непривычно притягательным; захотелось почувствовать тепло его кожи, прикоснуться, тем самым погасив гнетущее с рассветом одиночество.Басист поймал взгляд Татсу и протянул к нему руку, коснувшись его ладоней. Тогда он, потеряв счет времени, сидел, цепляясь за странное чувство, что велело ему быть рядом с этим человеком. Минута, две или гораздо больше, но внезапно Юкке почувствовал, как заветная рука выскользнула из его объятий. Татсу медленно поднялся.Юкке молчаливо смотрел, как закрывается дверь, понимая, что даже если бы он попросил Татсуро остаться, то вернуть прошедшую ночь осталось бы невозможно. Басист долго не отводил взгляда от двери, а потом, разжав кулаки, обнаружил в руках сложенный в несколько раз лист бумаги.Незаметно вложенной вокалистом лист бумаги, испещренной его своеобразным почерком.Он подержал ее немного на весу, как бы оценивая значимость символов, которые она хранила и после этого аккуратно разложил бумагу, сглаживая линии сгиба. Лист с тихим шорохом распрямился у него в ладонях и он прочел заглавие песни."Kimi Ni Sachi Are"