Силенд/Германия (R) (1/1)

Германия сокрушённо опустил голову, горько усмехнувшись. Пожалуй, его существование подходило к своему концу.Этого следовало ожидать. Что ж… Все умирают.Но пока ещё не всё потеряно, нужно было продолжать эту игру в русскую рулетку, ведь, в конце концов, ему-то теперь уж точно терять нечего. Следуя установленным правилам, Людвиг опустился на одно колено, прижав правую руку к груди, и склонил голову.- Брось к чёрту эти нормы, Крауц. Ты ведь знаешь, что это уже не поможет.Логично. Именно это и должно было прозвучать, именно этого и стоило ждать. Людвиг прекрасно понимал всю ничтожность его надежд, которые теперь уже не имели никакого смысла.- Прости… я… Ахенбах не должен был делать этого… это моя ошибка, но…- ?Но?? – передразнил его мужчина, словно выплюнув эти слова в лицо Германии. – Мне послышалось? Считаешь, здесь могут быть какие-то ?но??! Да будет тебе известно, родной, что это – попытка государственного переворота. Тебе не кажется, что, таким образом, все твои наивные ?но? теряют смысл?!Ответ, казалось бы, застрял у Людвига в горле. Он и сам прекрасно понимал, чем для него может обернуться вся эта ситуация. Крах, фиаско, конец и ещё сотни синонимов, означающих лишь одно – гибель. Гибель его страны. На памяти печально известный Гаврило Принсип, простой серб-студент, сотворившим идеальный повод для Первой мировой.?Что ж… в таком случае, Александр станет моей вариацией Принсипа?, – горько усмехнулся Людвиг, качнув головой.- Значит ли это… - начал было Германия, но запнулся, забыв о том, что именно хотел спросить.Бессмысленность ли вопроса стала тому причиной? О нет. Скорее, все слова отмахнула в сторону прохладная рука, тыльной стороной поглаживая-дразня гладко выбритую щёку.- Конечно, значит, родной. Ты ведь сам всё прекрасно знаешь. – Нараспев выдохнул он ответ. – Но, знаешь… Возможно, тебе посчастливится стать исключением.Кончики пальцев скользнули по щеке вниз, остановившись на подбородке. Невесомое касание столь же быстро испарилось, и теперь мужчина жестом призвал Германию встать на ноги. Людвиг едва сдержал усмешку, столкнувшись взглядом с мужчиной. Дьявольские огоньки, безумный омут ли, или, быть может, всё это, вместе взятое? Как знать. Впрочем, читать этот взгляд было незачем, тогда как смысл его был и без того ясен.Бут делает ещё один шаг вперёд, и, опасно близком наклонившись к лицу немца, довольно ухмыляется. Холодные голубые глаза его принимают ещё более насмешливое выражение, сияя бешеными искорками, когда его рука ловко хватает Крауца за ворот рубашки, притягивая ещё ближе. Он целует его властным жарким поцелуем, умерщвляющим все попытки к сопротивлению. Впрочем, противостоять немец и не пытался, полностью окунувшись в это опьяняющее головокружительный водоворот. Людвиг не видел, не чувствовал, совершенно забыл о том варианте, что сперва вертелся в его голове: оттолкнуть, послать всё к чертям, развернуться и уйти, позволив объятиям смерти сомкнуть свои властные руки за его спиной. Теперь он отправил уже эту идею в дальнее странствие, и он ответил на чужой поцелуй. Ответил, позволив собственнически сжать его волосы, лаская в ответ чужие губы, ставшие чем-то родным и естественным, позволяя настойчивому кончику языка углубить поцелуй. Пока пальцы пытаются уверенно, но раздражающе неуклюже расстегнуть пуговицы рубашки, они оба чертовски медленно, словно репетируя какой-то танец, отходят куда-то в сторону. Диван, тот самый, раздражающий своей излишней аристократичностью. Именно он становится пунктом их назначения. Одежда косой траекторией отправляется на пол, осев там безвольными комочками, но до неё сейчас и нет дела. Словно потеряв опору под ногами,Людвиг рухнул на диван, позволяя губам Бута изучать его шею. Едва сдерживаемый хриплый выдох – и остатки здравого рассудка уже полностью покидают некогда светлый разум немца. Всё, на что сейчас хватает сил, это просто закрыть глаза, нервно перебирая ладонью пшеничный волосы на голове Бута. Звон пряжки разрезал пространство, подобно наточенному ножу. Теперь их ничего не разделяет: нет ни того зловещего расстояния, ни помех в виде одежды. Пожалуй, и мир вокруг сжался до единой комнаты, не позволяя им своим безмерным давлением разъединиться. Безумие накрыло с головой обоих, стерев грань между рваным дыханием, биением сердец, неистовыми жгучими ласками. Нежные, настойчивые поглаживания по…- Питер! – прогремело где-то над ухом мальчика. – Питер Кёрленд!- Да, мистер Германия! Да, я здесь!!! – вскочил с места Силенд, судорожно оглядываясь по сторонам и пряча куда подальше свой дневник с чудо-фанфиком. – А я тут… у меня неубрано немножко, но… Я… Это не помешает переговорам, да! Мы же деловые люди… ну… вы – точно, а я… А как насчёт признания независимости Силенда, кстати? – Нет, ну я не настаиваю, чтобы вы так сразу сказали: подумать надо, и всё такое…- Александр Готфрид Ахенбах. Меня интересует, где он и могу ли я его забрать. – Сухо продолжил Германия.- А… так, конечно, можно. Он… в подвале где-то.И только минут через тридцать, немного придя в себя, Питер вспомнил о главном.- А независимость как же? – крикнул он вслед уплывающему катеру.Ответом мальчику послужила тишина, нарушаемая лишь шумом волн, разбивающихся о колонны платформы.- Молчание – знак согласия. – Расхохотался паренёк дьявольским смехом.*************Итак, справочник-mode:0. Бутрос (Бут) – арабская вариация имени Питер. Использовалась оно для того, чтобы не палиться с персонажем. Ну… и Силенд, быть может, решил, что это звучит как-то более сурово:)1. Ну…на всякий случай лучше уточню личность Гаврила Принсипа. Итак, это тот самый серб, убивший эрцгерцога Франца Фердинанда и его жену (Сараевское убийство), что стало поводом к Первой мировой.2. Речь в фанфике идёт о знаменательном в истории Силенда событии: попытке государственного переворота. Тогда, в давних семидесятых, князь Рой Бейтс поссорился с премьер-министром Александром Готфридом Ахенбахом (они обвинили друг друга в антиконституционных намерениях и всё такое). Конечно, путч вышел не особо фееричным: пока князь отъезжал в Австрию, принца закрыли в подвале, вывезли в Нидерланды, откуда он сбежал… но потом власть вернули князю. Но что-то я затянул с развязкой. Так как Ахенбах имел двойное гражданство (немецкое в том числе), с Силендом пришлось нянчиться Германии, и посему туда был отправлен старший юрисконсульт немецкого посольства в Лондоне доктор Нимюллер. Силенд был счастлив (все семь человек,если не ошибаюсь), и даже решил, что ФРГ таким образом тонко намекает на признание немцами силендской независимости. Вот так-то. О_оПардон, что вышел некий баян (?Правитель всего мира? же), но я просто не мог пройти мимо этой темы.