1 часть (1/1)

Движение застыло, город словно вымер.Я стоял у окна и всматривался вдаль в попытке разглядеть хоть что-то, что выдало бы жизнь в этом заледеневшем мире. Ничто не ответило моим мыслям и снова они отправлялись обратно в пустоту. Что-то мрачное неотвязно преследовало меня и не давало покоя, но я никак не мог понять причины.Не зная как разогнать тоску, заполняющую мои лёгкие, я подошёл к мерцающему экрану и включил первую попавшуюся передачу. На какой-то миг мне показалось, что это было неплохой идеей.Ну хоть на миг мне удалось перестать быть самим собой…Быстрое осознание бессмысленности самой затеи отвлекло меня от спонтанного интереса. И я остался равнодушным. Равно как и всегда, и эта мысль проскользнула бесследно и растворилась в общей массе серости. И была забыта. Быстрая суета предпраздничных настроений сменялась траурной пустотой, но эти люди умели радоваться пустякам. Хотелось бы и мне почувствовать хоть что-то, но всё это проходило мимо меня, будто и не касалось. Поэтому я никогда и не разделял их восторга. Что может быть особенного в обветшалых датах, навязывающих стереотипные модели поведения, закреплённые пустыми традициями? Словно отчаянная попытка вырваться прочь из собственного мира, приукрасив обыденность свежими красками в надежде, что их не смоет на следующий день… Я давно не искал повода поверить в этот самообман. Да и не смог бы. Счастливые лица скатывались в огромный снежным ком и уносились вниз в одном общем безумии. Так видел я со стороны. Ещё одна ночь без сна. Терпкий дым разъедает глаза, заставляя их реагировать на окружающий мир, от которого не оградиться. Снова потерял счёт времени, календарь на столе — тревожной подсказкой о том, что утром тоже поспать не удастся. Начинаю ненавидеть аромат кофе, но едва ли найдутся другие способы заставить себя забыть о насущных потребностях… У Бравуры был неравнодушный товарищ, которому потребовалась моя помощь.Вряд ли меня уже восстановят, а сигареты тают на глазах — отличный повод бросить скверную привычку. Жаль, что это не решит все мои проблемы. Поэтому следует проявить интерес. Буду ли я в состоянии принять осмысленное решение, не важно — верным оно будет или нет? У меня есть серьёзный повод для сомнений, но альтернативных идей пока что нет... да, возможно, и не предвидится. Слишком поздно ловлю себя на мысли, что снова набираю чей-то незнакомый номер, чей-то недовольный сонный голос выводит из оцепенения и заставляет выслушать всё, что он думает по этому поводу. Сколь ни агрессивны усталые интонации, а всё же приятно чувствовать как один живой голос разгоняет десятки неживых, неумолкающим роем гудящих в голове… вряд ли меня оправдывает то, что всё происходит неосознанно, практически без моего участия, потому что сам я в этот момент нахожусь за гранью самоосознания,- и всё же какие-то отдалённые, притупленные чувства подсказывают мне, что там меня никто не ждёт. Касание света разгоняет мутные тени, заполонившие комнату — долгожданное свидетельство того, что пусть и ненадолго, но мне удалось забыться сном. Стараясь сохранить равновесие, я закрываю за собой дверь. Несколько километров серых полос в сочетании с едкой горечью горящей резины — и вот я на месте. — Очень хорошо, что вы согласились прийти. У меня есть дело, которое я не могу поручить никому из своих людей официально, а за вами водится непростая слава. Готов предложить приличное вознаграждение за непыльную работу, если всё пройдёт без осложнений, то…— К делу, — словно в тумане звучит мой собственный голос, но мне действительно не интересны пустые детали. — Ваше предложение? И почему вы заранее оправдываетесь? Плотного сложения и малоприятной наружности фигура ошеломлённо поперхнулась.— Послушайте… вы же понимаете, что и вообще какое угодно дело, на вид простое, может обернуться целым круговоротом событий и…— И вы продолжаете оправдываться вместо того, чтобы перейти к сути, — оборвал его я, прекрасно понимая, что просьбе моей он не внял.— Для моей компании безусловно важно исключительно одно: доверие, и поэтому я вынужден заранее извиниться за, очевидно, неоправданные ожидания, — недоумённо пожал плечами начинающий краснеть мужчина, — но с моей стороны было бы…— … правильнее перейти к сути, — закончила за него моя головная боль. — Этот вопрос прежде всего вызывает некоторые опасения касательно первоначальной позиции внутренней системы ра… Постойте, но я же ещё не изложил суть дела! — кричал мне вслед рассерженный человек, потому что слушать его было бесполезно. Товарищ Джима Бравуры оказался идиотом. Несколько кварталов спустя я обнаружил себя у барной стойки, где, отказавшись от мыслей о кофе, заказал себе то, что обещало дать обратный эффект. Здешний бармен охотно предлагал хорошую скидку за давнюю услугу, от чего я не отказывался. К сожалению, сегодня мне оказалось это не на руку.— Это почему я за своё виски переплачиваю, а тебе наливают почти бесплатно? — пьяный угар не предвещал толкового разговора и я осмотрелся, нет ли поблизости бутылки, которую будет не жалко. — Эээ! Я с тобой разговариваю! Как досадно, что пришлось сдать табельное оружие после увольнения.— Зато я с вами не разговариваю, — сдержанно, но с достоинством, сойдёт. — А ну говори, а то по зубам двину! — да он в самом деле рычит. Такие люди звереют по любому поводу, как с ними ни обращайся. А настроение пачкать не хочется. — Этому парню повезло не словить пулю, когда рядом был я. Вам повезло ещё больше, потому что вы ещё живы. Пейте свой виски, я вам не мешаю. Чёрт, похоже, не понял. Перекошенная от ярости физиономия надвигалась слишком стремительно для пары бутылок хорошего коньяка, но смотреть мне на него не хотелось. Пришлось немного приукрасить, да подпортить причёску. Ничего, залатают. Битое стекло крошилось как зачерствевший хлеб, а сонливость снова ускользнула... Досаднее всего, что и бармену пришлось заплатить за беспокойство, по крайней мере захватил у него целую бутылку, хоть это и не принято. Паршивое выдалось утро. Долгожданное забвение ожидало меня после возвращения, когда бутыль уже опустела. Четыре буквы, море огня, снова словно наяву. Манящий образ и знакомое дыхание, стук сердца, набирающего обороты, холодные глаза, но тёплые их взгляды. Жаркий бред на грани помешательства, немыслимая нежность среди острых скал, контрасты самых ярких противоречий, известных природе… Обманчивая тень желанной иллюзии, уводящая за собой до момента пробуждения. И снова уходящая в никуда. Восемь букв и роковая случайность. Всегда где-то рядом, но за каждым поворотом мысли теряется бесследно. Непредсказуемо, как порыв ветра, не оставляющий после себя ничего. Что я пытаюсь забыть? И как долго буду сопротивляться, прежде чем снова всё изменится прямо на глазах? Холодный рассвет за последним поворотом, такой же неизбежный, как и последняя капля, растворяющая тоску. Не могу уснуть и долго смотрю в потолок, будто надеясь увидеть там ответы. Казалось бы — что может быть проще? Закрываешь глаза и переносишься в тихое место, ну или не слишком тихое, это уж как повезёт, но ты уже не здесь, а где-то очень далеко отсюда, где можно отдохнуть. И утром уже не будешь чувствовать себя развалиной, страдая от недостатка того, что каждый получает даром. Почему же такое простое и вроде как доступное каждому удовольствие проходит мимо меня? Самому интересно.Выпускаю дым и теряюсь в нём небрежным силуэтом, нетерпеливо стряхивая пепел, стараясь не думать уже ни о чём. Он стелется безмятежными, плавными облаками, покрывая собою всё, будто подражая настроению неба, пасмурному и такому безразличному. В нём теряется всё и только я остаюсь прежним.Резкий звук прорезает тишину — звонит телефон, должно быть, уже настало утро. — Да? — Мистер Вейз? Это Лин. Я задержусь.— Это не он, ошиблись номером.— Не может быть, я же звонила сюда вчера. Кто вы такой? Может быть, это я ошибся? Напрягаю память, но вроде не подводила.На месте мистера Вейза я был бы рад этому голосу, тёплому, но напряжённому. Увы, из-за меня.— Я уверяю вас, вы позвонили не туда.Отрывистые гудки эпилогом случайному общению. Бросила трубку. Жаль.Нужно наведаться в участок, всё вокруг меняется, могло измениться и там. Интересно, мне удалось хоть немного поспать? Не сильно тут всё и изменилось. Наверное, и не должно было. Ароматы свежего кофе и бумаги, ещё не вытесняемые запахом пота и несвежего дыхания на фоне общей затхлости воздуха и вообще духоты — лучшее в начале рабочего дня. Всё те же скучные столы, всё та же суета, в которой мне нет места, надо ли было вообще сюда возвращаться? Чувствую себя бродячим псом, что после долгих скитаний набредает на свою старую, давно заброшенную конуру, и всё ещё надеется увидеть там кость. А вместо кости... в лучшем случае репейник. Здесь люди и улыбаются как-то без самой улыбки, и только скалят зубы, чаще всего без видимого повода. Нет, я и сам не рад своему возвращению. Пожалуй, лучше уйти. Сейчас им не до меня, надеюсь, что скоро и мне будет не до них. Обратно в номер? Скоро я и это не смогу себе позволить. Вчерашний толстяк неубедителен даже в качестве воспоминания, которого хотелось бы и вовсе избежать. Так что об этом я не сожалел ни секунды. Впрочем, можно было как-то сводить концы с концами на скромную компенсацию, но даже неизвестно, кто из нас более жалко смотрится. Попробовать открыть частную практику? Хуже уже точно не будет. Задумчивые мысли привели меня к реке... не помню, когда в последний раз видел её, кажется, минула целая вечность. Но это только кажется, на самом деле намного больше. И отражение внимательных глаз, наблюдающих с поверхности бурлящих волн... как будто я мог думать о чём-то другом, всматриваясь в воду. А стоило бы: даже не сразу обратил внимание на галдящих неподалёку уток, отказывающихся поверить в то, что я пришёл сюда с пустыми руками. Может быть, в другой раз. Нет никаких причин для паники, когда я уйду, вы меня даже не вспомните. Наверное, в это время здесь особенно прекрасно, но жаждущих прогулки с видом на реку от этого не прибавилось: слишком рано для свиданий и слишком поздно для похмелья. Идеальное время, чтобы насладиться одиночеством, если бы только его не хватало. Впрочем, я не планировал задержаться здесь надолго и уже собирался уходить, но заметил, что моё одиночество под вопросом.Среди безлюдной тишины возникла плавная фигура, она приближалась, пряча руку за спиной. Я знал ребят с плохими нервами, они неминуемо насторожились бы, сочтя это достаточным основанием для того, чтобы выхватить оружие: было бы жаль старика, перепугали бы беднягу, а у него и так спина больная. Поравнявшись со мной, он угрюмо протянул мне краюху хлеба, и что-то в этом настойчивом движении остановило меня на пути назад, ему очень хотелось, чтобы я остался и покидал хлеб в воду вместе с ним. Мы не сказали друг другу ни единого слова, но это не мешало ощущению чего-то очень тёплого, наивно-милого и такого эфемерного, как бывает, когда находишь монетку или перехватываешь ласковый взгляд, согревающий на один день. Затем старик сердечно пожал мне руку и широко улыбнулся, так мы познакомились и простились. Почему я это запомнил? Да потому что это было. Может быть, даже не по причине чего-то тёплого и мимолётно близкого, да и было ли что-то. Но что в этих стенах осталось чувствовать, кроме тревожной пустоты и блужданий по воспоминаниям? Проклятье, я устал от этого, пора найти какое-нибудь дело. А до тех пор — как следует выспаться, вот и всё, что мне сейчас нужно. Правда, таблетки больше не обещают сон, это стало своеобразным ритуалом, не более. Нет, без них всё стало бы только хуже... да и какие уж там биоритмы. ***Он отвезёт меня подальше от гнетущей пустоты — чёртов автобус, который совсем не торопится появиться. Они умеют приходить только когда не нужны. Прекрасная возможность насладиться дивным пейзажем, если бы он мне так не наскучил за всё это время из окна. А теперь меня ждут, я и сам как будто чего-то жду от этой встречи. В салоне просторно, но это ненадолго: за первым же поворотом всё изменится, и тогда сюда повалят люди, толпы людей, каждый со своим внутренним миром, но на вид всегда такие одинаковые. Может быть, я начинаю осознавать своё одиночество посредством внутреннего поиска себя среди этих хмурых лиц, потухших взглядов, отождествляю себя с ними, сближаясь таким образом с самим собой, прислушиваюсь к своим эмоциям, стараясь понять, почему я таким стал? И что мне мешает перестать так поступать с самим собой? Да, самое время и место для благоразумных выводов, где ещё можно так себя замотивировать! И всеобщего одобрения уж точно не избежать. Особенно вон тот, в нелепой шляпе, так и не сводит с моего лица озлобленного взгляда. Зачем ему это? Так и чувствую, как он буравит мой затылок. Среди опустевшей посуды и полусонных фигур, выброшенных руками реальности в зловонную клоаку, именуемую баром, в этом душном, закуренном помещении не разглядеть ни лиц, ни их выражения — самое неподходящее место для деловых встреч, какой обещала быть эта. Но шипящий в предрассветной тишине телефон упрямо заявил, что сырость улиц ему уже осточертела, как и ненавистный офис, так что возражать я не стал. Надеюсь, ему действительно есть что сказать и я пришёл сюда не ради потери времени в обществе заядлых охотников до этого. На часах уже семь, самое время ему появиться. — Что-то я раньше тебя здесь не видел, ты не местный? Я и не надеялся насладиться одиночеством. С виду порядочно набрался, как, впрочем, и все остальные клюющие носом и мерно раскачивающиеся под тяжестью собственного веса неуклюжие тела. — А ты необщительный, да? Пожалуй, закажу себе выпить. Не удивлюсь, если и этот тип увяжется за мной.— Бармен, двойную бурбона. — А мне виски с содовой, за его счёт. Чего и следовало ожидать, а вечер хорошеет прямо на глазах. Перехватываю вопросительный взгляд опытного специалиста в своём деле, отвечаю отрицательным жестом, услуга отменяется, хвост сброшен. — Бармен, ты не расслышал? Мне с содовой.— Эту часть я расслышал, если готов забыть о второй — налью в порядке очереди. Посетитель сейчас скорее всего выбирает, на что именно возразить и как именно, а я уже забрал свой стакан и не собираюсь задерживаться у стойки. По приветливому виду новоприбывшего я понимаю, что встреча состоялась. — Макс! Какими судьбами! Том Реверс, почти неузнаваемый с этим густым загаром, порыжелыми усами и офисной стрижкой. Запомнился он мне совсем другим, да где теперь думать о прошлом. А вот он, похоже, сильно впечатлён, даже как будто искренне рад, допускаю. Если бы ещё не этот назойливый шум со стороны стойки, где неизвестно чем закончится ловко разыгранная сцена — может быть, и у меня был бы повод улыбнуться. — Сложными. Слышал, ты недавно в городе, перевёлся или так?— Да что там! — махнул рукой старый знакомый. — В новом отделе, да опять всё по-старому, словно и не приезжал. Снова бумажки перекладывать, тьфу, пропасть! Что пьёшь? Пойду вон, тоже возьму стаканчик, одну минуту. Вот в минутах ты просчитался, а вроде тоже человек бывалый: искатель сцен решил переключиться на бармена и уже изрядно начинал ему надоедать. — Да потому что он такая же свинья, как ты! А я говорил, что занесу на днях, с каких пор мои слова не воспринимаются всерьёз? — Твоё слово свою цену утратило ещё на той неделе, так что плати или проваливай. — А вот мой друг заплатит, — Том как всегда вовремя, — мы с ним хорошие друзья, да, брат? — Ну и какой я тебе друг? В первый раз твою рожу вижу. Надеюсь, и в последний.Мистер Реверс, а вы не изменились, вступаете в перепалку не задумываясь. Хорошо, досмотрим сцену до конца. Нет, дело плохо, парень полез за ножом, придётся действовать. — Эй, как там тебя, да ты и не представился, сюда смотри! Что бы такое ему показать? Ствола-то нет, а кастетом тут никого не удивишь. Ладно, стакан ещё полон. — Выпить хочешь? Тогда подваливай сюда, я передумал, не отдавать же обратно. — Другое дело! А чего раньше молчал? — парень купился и меня это устраивает. — Да так, трудный вечер. Садись, угощайся. Ставлю стакан на стол, любезно пододвигаю к местной достопримечательности и с той же любезностью выбиваю из-под него стул. Пользуясь секундным замешательством, наношу удар точно в лоб: последствия минимальные, а с ног валит как надо. Кастет пригодился. Нет, непохоже, что в ближайшее время он придёт в себя, можно вернуться за стол и допить свой бурбон. А вот и Том, как всегда вовремя...— Местечко то ещё и я предпочёл бы не задерживаться, — киваю на распластанное тело, через которое грузному товарищу придётся теперь перешагивать. — А разве бывают другие? — пожал плечами Том, закуривая сигару. — Так вот, думаю, мы обязательно обсудим вопросы моего прошлого и твоих злоключений, у кого что нового, но как-нибудь в другой раз. Хочу предложить тебе дело. — Законное? — А за кого ты меня принимаешь? — За Тома Реверса, хорошо известного своими широкими взглядами. — Ну спасибо, Макс... — Тогда я не совсем понимаю, почему мы не могли обсудить это по телефону нынче же утром.— Я опаздывал в контору, — пожал плечами Том, стряхивая пепел прямо в свой стакан, — о чём и речь, Макс: достала меня эта крысиная нора, очень хочется изменить текущее положение дел. И для этого мне нужен ты. — Таких полномочий у меня нет, прости. — Вот-то и оно! — подскочил начинающий краснеть то ли от выпитого зелья, то ли от духоты, то ли от возбуждения неблагополучный мистер Реверс, что даже странно при таком-то загаре. — Ты топчешься без места и мечтаешь вернуться, да только никому ты уже не нужен. Но если поможешь моему делу — сумеешь доказать, что ещё на что-то способен. А я тем временем завоюю расположение руководства и выберусь из этой сраной дыры, может, хоть стол чистый дадут. То есть в выигрыше мы оба. Что скажешь? — Пока звучит интересно, но о каком же деле речь? — А дело довольно непростое, иначе стал бы я говорить... Печально. А я думал, он мне помочь решил по старой дружбе. Выходит, я подручный инструмент, который не жалко выбросить, если что-то пойдёт не так. Значит, это уже приходило ему в голову. Ну что ж, отказаться я всегда успею, а он и правда может оказаться мне полезным, хоть я в это и не особенно верю.