1 часть (1/1)

Колокольный звон мы скажем, что мы страдали, что мы плакали, что нам было горько, и бог сжалится над нами…А. Чехов Наталья не боится божьего гнева, замышляя насквозь проткнуть грудь лезвием косы. Она боится, что тело её недостаточно хорошо обмоют тёплой водою и захоронят далеко за пределами кладбища. Так, что Гриша не сумеет отыскать это место, когда воротится, ведь отец с матерью его на порог не пустят, слова доброго не скажут, вытолкают взашей. Исповедаться перед смертью ей не хватает духа. Наташа знает, что лишать себя жизни – грех. Да и как ей глядеть на иконный лик, а потом сотворить такое? Коса лежит на положенном месте. Остаётся только хорошенько упереть рукоять в плетёную дверь сарая. Жаль, что вязать морские узлы, как брат, она не научена, от того и удушиться не может. Страшно подумать, но Наталья за свой недолгий век успевает допустить ошибку, стоящую ей жизни, – выходит замуж за человека, который попросту не могёт воспротивится воле отца, тайком любя замужнюю бабу. На память о том злополучном дне у Григория остается шарф из козьего дымчатого пуха да пара добротных пуховых перчаток, которые принято вязать накануне свадьбы. Вот только он эти вещи Аксиньи отдаёт, чтобы та не мёрзла в дороге. Правильно Митя говорит: ?По-ганый парень?!– Цып-цып, цып-цып, цып-цып.Видя перед собой длиннющее лезвие, Наташа расстёгивает пару верхних пуговиц и решительно падает грудью на остриё. Слышит хруст, похожий на тот, что появляется, когда рубишь капусту, чувствует боль, от которой тело мигом валится наземь. Голова непроизвольно выкатывается на снег, ноги лежат в сарае. Отсюда видно часть церкви, в которую она с самого детства ходит по воскресеньям.В чистом небе раздаётся далёкий звон, словно милостивый господь прямо сейчас забирает её душу на небеса, намереваясь по-отечески ласково расспросить о всех тяготах мирской жизни. Опомнившись, Наташа чувствует адскую боль и хочет сходу докончить начатое, поднося натруженные ладони к шее.– Тебе как это в голову-то пришло? – строго спрашивает Митька, насильно отнимая пальцы от тугой повязки. – Ладно я! Ты о мамке с батей подумала!? Ни весомый довод, ни сдавленный крик брата странным образом не вразумляют. Она сопротивляется до последнего, затихая только тогда, когда пелена марева встаёт перед глазами, и вдох делается рваным. Дмитрий всерьёз раздумывает над тем, как бы ему разыскать Григория, чтоб убить. Смачивает тряпицу в глубокой миске, бережно обтирает лоб, усеянный блестяще-глянцевыми каплями, похожими на крупную росу, что появляется в здешних краях весною. Сгорбленный фельдшер (вылитый жид) говорит, что надежды нет. Рана опасная, глубокая. Косой грудь у девки проткнута – шутка ли. Митька денег тогда даёт, много денег! Они богаты, в сундуках полно платьев, в хлеву – скота, в поле – пахотной земли. Да не всё это, не всё! Оттого и тягостно жить на свете. Однако, завидев гроши, старик делается куда сговорчивее, открывает потёртый временем бежевый чемодан, не торочя больше о скорой смерти. – Вы на войне были? – внезапно спрашивает Митька, ощущая смрадный запах горячей крови. – Нет, – губы фельдшера трогает нерешительная ухмылка. – А Вы? Собираетесь? – Добровольцем пойду, – без ехидства говорит Коршунов, издали глядя на сестру сухими жёлто-зелёными глазами, преисполненными тоскливой решительностью. – Там и не таких ужасов насмотритесь, идите-ка сюда! Они вдвоём раздевают Наташу до пояса, и пока фельдшер набитой рукой кладёт бинты в несколько слоёв, Митьку, как собака кость, гложет совесть. Он с ума сходит от стыда и вины, придерживая сестру за голые горячие плечи. Она красива, потому он однажды зажимает её в углу. Ну, а еще он любит её. Да, любит. И лучше бы она зашумела тогда отцу, чтоб тот исколотил его, мерзавца, как следует. Горячка усиливается ближе к ночи, отнимая силы у них двоих. На ум не приходит ничего хорошего, светлого. Вспоминает, как прибегает к сараю одним из первых, заслышав гвалт, видит Наташу, ничком лежащую на снегу, окружённую людями со всех сторон, и как в ушах застревает гогот перепуганных баб, что кричат о покойнице. – Помилуй, помилуй, – шепчет Митька, не шибко молящийся богу до этого страшного дня. На улице развидняется до первых петухов, в небольшом оконце горницы вырисовывается заметённая снегом улица, по которой набожные старухи в цветастых платках торопятся на службу. – Обещай, – хрипло просит Наталья, насилу пробудившись, – что как помру – обмоете тело водою, тёплою, тёплою водою, – повторяет она, пронзительно глядя над собою сквозь мутную поволоку. – Зараз не час думать об таком, – противится брат, убирая со лба непослушные влажные пряди густых чёрных волос. На повязке около шеи проступают кровавые пятна. – Что там? – спрашивает Наташа, против воли закрывая глаза. Издали слышится отзвук колокольного звона. – Господь спасёт тебя, – сквозь слёзы говорит Митя, – я его попросил.