1 часть (1/1)

Несколько недель уже прошло. Оттенки черного уже перестали казаться темными и мрачными, они стали единственными живыми цветами в этой камере, где держат светловолосого мужчину, которого звали Андрей Соколов. Сам русский пленник на вид был накачен, а в его глазах отражалась лишь месть и злоба, которую он держал в себе все время до своего заключения в прохладной камере номер 11. Почему так произошло? Кто его туда? Немцы, кто же еще. Война войной, а пленники всегда должны быть.Светловолосый мужчина прекрасно знал, что ему больше не увидеть солнца, не свою…?Никого нет рядом с моим гробом, я остался один?,?— мысленно разговаривал сам с собой светловолосый солдат.У него никого не было, вместо жены у него была лодка, а вместо детей?— весла, с помощью которых он добирался на фронт. Бред… Что ему терять? Верно, ничего. Так он и решил, если убьют, то он ничего не лишится, поэтому можно было погибать без особого огорчения при потере родных и близких.Война прошлась по России будто током, огромным электрическим разрядом, который смог окутать весь мир. Войну нельзя было остановить, она уже начала делать ходы, словно вся война?— это шахматные фигуры: белые и черные. Они будут двигаться в своем направлении, делать свободные ходы в наступление, убивать невинных пешек и, в конечном счете, прозвучит: Шах и мат. Вот, что прогремит над Россией, если белые фигуры не походят верно для защиты своей родной земли. Русская земля никогда никому не достанется, ведь она сама по себе, и никто не посмеет захватить или прибрать ее к рукам. Ведь вся Россия вместе с землей своей едина.Неделями Андрей не ел, сопротивлялся оскорблениям со стороны врагов. И вот, ровно через минуту, он входит в огромное помещение, где находился лагерь-фюрер, тот самый, кто отправил русского человека гнить в одиночной камере. Также в его компании находились еще двое мужчин лет сорока, но по запаху, который сразу влетел в нос Соколова, было понятно, что Мюллер уже напился до отвала. Медленно, мелкими шажками, Мюллер, пошатываясь, подошел к Андрею и, проведя ладонью по небритой щеке, спросил опьяненными очами:—?Хочешь выпить со мной за предстоящую победу нашей армии? —?Капитан был явно не в себе, а из его рта воняло водкой вперемешку с коньяком. Отвратительный запах.Андрей, посмотрев сначала на пошатывающегося лагерь-фюрера, потом на заполненный до отвала стол с яствами, понял, что его начало лихорадить и тошнить. Но переборов тошноту, солдат ответил немецкому лагерь-фюреру:—?Я не пью,?— коротко ответил он.—?Да, неужели? Русский и не пьющий, да ты не с этой планеты, дружок. Или притворяешься? Конечно, ты же не ел и не пил неделю, ты ведь хочешь этого? —?Конец предложения Мюллер произнес прямо в ухо русскому солдату, обдавая ушную раковину горячим, опьяневшим дыханием.—?… —?Солдат предпочел промолчать, он не хотел показывать свою слабость к еде и уж тем более Мюллеру, который засадил его в камеру.—?Пойдешь за мной? —?Слегка повиснув на мускулистых плечах русского, произнес немец.—?Да, расстрел всегда вам нравился,?— без каких-либо эмоций пробубнил Андрей, сдерживаясь, чтобы не вмазать один разок перед своей погибелью.—?Ребят, я отлучусь, буду утром! —?Мюллер, взяв со стола тарелку с курицей и сладкого вина, повел солдата в свои покои, которые находились недалеко от главной палаты с лекарями.Когда дверь в комнате захлопнулась, а охранники ушли за дверь, Мюллер тихо, но уверенно произнес:—?Трахни меня. А за эту услугу, я дам тебе это,?— пальцем показывая на тарелку с едой и бутылку вина.—?А вы? —?Ничего кроме этого не смог выговорить ошарашенный Андрей.—?Я отпущу тебя домой, ты же этого хочешь? —?Водя пальцем по мощной груди, ехидно спрашивал Мюллер.—?Да…—?Тогда возьми, что предлагают, а то расстреляю и казню,?— мгновение и Соколов уже прижался пылким поцелуем в губы своего тирана. Его уже не остановить, он сделает все, что угодно, лишь бы обрести свободу.После горячих поцелуев Мюллера опустили на красные, как кровь, простыни, а Андрей забрался к пьянеющему от каждого прикосновения немцу. Не скрывая стонов и жарких слов, опаляющих уши, Мюллер кричал о любви к России, о любви к русской водке, о любви к Андрею Соколову. С каждым нежным прикосновением в голове переворачивались все мысли, а тело и вовсе пробила дрожь, но один миг и губы черноволосого немца касаются шеи солдата, который также не сдерживает рыков из мускулистой груди. Властные, сильные руки обвивают бархатную кожу бедер, аккуратно притягивая ближе к горячему второму мужскому телу. Губы уже не слушались, они горели и пылали, оставляя алые засосы на фарфоровой коже Мюллера, а позже те переместились на гладкие ноги, начиная от мизинца заканчивая колечком сжавшихся мышц. Все ноги уже были покрыты пятнами, а в глазах стояла страсть и яркое желание. Еще немного и лагерь фюрер, распластавшись на смятых простынях, стонал от удовольствия, которое ему приносили как на золотом блюдце. Сердце трепетало, а из легких пропал весь воздух, в комнате не было больше воздуха, он сменился горячим паром, который попадая на кожу обжигал ее, как ласковые прикосновения губами к длинной, притягательной шее. На ней уже не было видно чистого места. Ключицы были все такими же твердыми, но, когда к твердым костям прикасался Андрей, они будто плавились и становились как сладкий и растягивающийся зефир. Грудь Мюллера и Андрея поднималась в такт резким и глубоким толчкам вглубь обволакивающей и такой жаркой темноты внутри черноволосого юноши. На плечах и животе застыли капельки холодного пота, и с каждым углублением капельки увеличивались в размерах и скатывались по бледному животику и рукам вниз, капая на кровавые простыни, которые уже были достаточно мокрыми для такой живой ночи.***Ночь внезапно прекратилась, она была долгой, но заканчивать ее уже не хотелось никому. Но, увы, время не идет назад, оно двигается вперед вместе с войной. Этого не избежать. Почти убитый Мюллер лежал на кровавых простынях в белых пятнах и смотрел, как Андрей быстро одевается в свою уже повседневную одежду. Растрепанные волосы, капельки пота на щеках и бедрах, следы засосов на шее и всем теле остались, они никуда больше не денутся. Это как метка русского насильника. Истинного самца стаи. Не выдержав тишины, черноволосый юноша спросил:—?Ты уже уходишь? —?Отрезвевшим и дрогнувшим голосом спросил немец.—?Да, но я кое-что забыл… —?Мюллер не успел ничего ответить, как его губы накрыли уже родные, сладкие и манящие губы Андрея. —?Теперь все. Прощай!Неожиданно уже вылезая в открытое окно, Андрей услышал:—?Стой,?— солдат остановился, но все же оставался сидеть в одной позе. —?Мы еще встретимся?—?Да, мой черноволосый друг… —?Еще один незабываемый прощальный поцелуй в губы, снова язык переворачивается и танцует от повышенной температуры, а сердце вот-вот выскочит из груди. Прикосновение подушечками пальцев к мягкой на ощупь щеке и того уже нет рядом. Мы еще встретимся на поле боя. И уже не как враги, а как любовники…