Часть 1: Разогрев публики (1/1)
— Итак, добро пожаловать на очередное собрание Большой Восьмёрки! Друзья, я очень рад вас всех здесь видеть! Поверьте мне: сегодняшний день мы посвятим действительно важным проблемам… — как всегда радостно тараторил Америка.Сидящий недалеко от него Англия только вздохнул – уж он-то привык выслушивать от американца детальные описания ?серьёзных проблем? и совершенно идиотские планы их решения. — И сегодняшний важнейший вопрос будет касаться непосредственно нашего сериала, — продолжил Альфред. Из-за стола раздался удивлённый возглас. — Эй! Это же политический саммит! Разве мы не должны обсуждать международные отношения или что-то в этом роде? – задумчиво спросил Франция. Впрочем, то, какие именно ?международные отношения? он хотел обсудить, осталось за кадром. — Да какая разница? – выкрикнул Артур, — Это всё равно никак не повлияет на ситуацию в мире, потому что мы в сериале, винная башка! – он ещё сам не знал, куда клонит Джонс, но возможности поспорить с Франциском упустить не мог. — А идите вы оба… — елейным голоском пропел француз. В данном случае его одинаково раздражали оба англоязычника.Бодрым, чуть свистящим из-за помех микрофона голосом Америка перебил Франца. — Сегодня я предлагаю раскрыть главную загадку нашего сериала. И не только потому, что я герой, а ещё и из-за того, что это окажет огромное влияние на мировую экономику.На противоположном конце стола хмыкнул Россия. На данный момент мировая экономика волновала его гораздо меньше, чем появившиеся на любимом кране бурые пятна. Сейчас он как раз раздумывал над тем, чтобы взять у Германии какое-нибудь подходящее средство для чистки металла. (А хорошо бы, если немец его сам почистит. Бесплатно. Всё равно ведь кран немецкий...) — В общем, мы должны, наконец, выяснить, является ли Германия Священной Римской Империей, — провозгласил Америка.На немца тут же уставились четырнадцать глаз. Окружённый таким пристальным вниманием, Людвиг почувствовал себя очень неуютно – последний раз что-то похожее было как раз после Второй Мировой, и ни к чему хорошему для Германии это не привело.— А какое отношение это имеет к мировой экономике? – немец старался говорить спокойно. Он задал этот вопрос ещё и потому, что это напряжённое молчание, в котором все на него смотрели, заставляло его нервничать. А ведь он, хоть и внешне хладнокровен, тоже не железный. — Разумеется, огромное! — снова затарахтел Альфред, — Поскольку этот вопрос является одной из тайн сериала, он перетягивает на себя слишком много внимания зрителей. Я считаю, что мне выделяют недостаточно эфирного времени. И на этой почве у меня уже кризис. А скоро начнётся депрессия, и вы знаете, к чему это может привести!Американец грозно сверкнул очками. Остальные переглянулись. — Что, — подмигнул Франциск, — хочешь больше пейринга Америка/Англия?Уклонившись от британского подзатыльника, Бонфуа добавил: — Ну, или Америка/Япония…Кику покраснел и вжался в стул, буравя взглядом столешницу. Он уже явно жалел, что вообще пришёл на это собрание: тут и крикливый приставучий Альфред, и Франц со своими пошлыми намёками, да ещё и сидящий по соседству Брагинский, блаженно улыбаясь, бормочет не то ?Кол-кол…?, не то ?Курилы-Курилы…? Тем временем Артур продолжал попытки незаметно пнуть или ударить окончательно развеселившегося француза. Хоть и получалось не очень — Бонфуа уже прочувствовал ситуацию и, бормоча что-то себе под нос, выталкивал ногой из-под Кёркленда стул. Россия же любовно протирал краник рукавом, напевал песенку монтажников-высотников и изредка косо поглядывал то на одних, то на других соседей. Собрание в очередной раз превращалось в подобие пикника. Обычно вскоре за этим следовал момент, когда Людвиг резко вскакивал из-за стола и зычным криком заставлял всех замолчать. Но сейчас немец явно не собирался этого делать. Поскольку сегодняшнее собрание могло принять для Германии довольно угрожающий оборот, в целях собственной безопасности он предпочёл оставить всё, как есть. Людвигу даже представлять не хотелось, до чего может дойти вся эта компания, движимая порывами ?любви к ближнему? и собственным любопытством. Так что сейчас бесполезный и почти безвредный кавардак был предпочтительнее действий слаженной не в меру активной команды.Раздался резкий грохот – Франц умудрился опрокинуть Англию вместе со стулом, да и сам упал сверху на Артура, когда тот в полёте схватил Бонфуа за пиджак. Послышалась громкая ругань на двух языках одновременно.
Окружающие же, кажется, вообще плевать хотели на весь этот англо-французский фарс – каждый коротал время по-своему. Италия, например, в самом начале собрания дёргавший Германию за рукав, чтобы что-то сказать, пару минут назад вспомнил о сиесте и благополучно заснул прямо за столом. Хорошо хоть, перед началом саммита Людвиг категорически запретил итальянцу брать с собой в зал раскладушку. Впрочем, особой разницы, по сути, не было – сиеста есть сиеста, и Феличиано, развалившись на стуле и опершись головой о плечо немца, блаженно сопел.
Исключение составлял разве что Америка, который подошёл к барахтающейся на полу парочке, чтобы продолжить что-то им втолковывать. Как ни странно, как только Альфред с довольной улыбкой схватил брыкающегося Кёркленда за воротник и оттащил от не менее воинственно настроенного Франциска, Англия потерял всякий интерес к разборкам с давним соперником и злобно глядел уже на Джонса.
Америка рывком поднял Артура с пола и, поставив того на ноги, отпустил. Похоже, американец не обратил внимания на то, что ему в тот момент грозил точный удар в челюсть в лучших традициях английского бокса. Но всё же Кёркленд обошелся тем, что процедил сквозь зубы неизвестное ругательство и сбавил обороты. Подняв свой стул, он с гордым видом уселся на него. Не желавший лежать на полу в гордом одиночестве Франциск тоже поднялся и начал отряхиваться.Неожиданно Америка вспомнил о своей миссии, схватил микрофон и снова затараторил: — И, разумеется, у меня уже есть план! Существует не менее пяти способов узнать эту правду, и я предлагаю поочерёдно использовать их все.Людвиг нахмурился ещё больше. Неизвестно, входили ли в пятёрку американских способов приёмы Святой Инквизиции, но процесс уж точно ничего приятного не обещал. Германия опять вспомнил 1945 год и обречённо вздохнул. И ведь опять никуда не деться…
Америка же, наконец, заметил, что его мало кто слушает. Поправив очки, он постучал пальцем по микрофону и на одном дыхании выкрикнул: — Хоккей, водка, онигири, паста, Жанна Д’Арк, овсянка, пиво!!! Ну, кажется, всё… — он ещё раз перечитал текст бумажки и спрятал шпаргалку в карман.Под таким количеством взглядов Джонс наконец-то почувствовал достаточно внимания к своей персоне. И неважно, в общем-то, что во всех этих взглядах сейчас читалось что-то среднее между замешательством и маниакальным возбуждением…