Глава 10. Путь к Ацута (1/1)

— И чья это была гениальная идея? Чья, ну? — Допустим, моя, — покорно ответил Мицутада. Спорить с капитаном Хасебе, когда тот начинал выяснять причинно-следственные связи, было бесполезно.Не докажешь же ему, что на самом деле, решение о том, чтобы сойти с тракта дабы обезопасить себе путь, было предложено и принято ним самим. Третий отряд вышел из Киото очень быстро, взяв с собой самое необходимое. Дорога в декабре была сложной, дождь перешел в мокрый снег, и продвигаться в такую погоду было сущей пыткой. К тому же на тракте Токайдо в это время года крестьяне встречались очень редко: пешком идти было сложно, а верховой транспорт имели единицы. Зато количество отрядов Нобунаги или его сюзеренов сильно не уменьшилось. Третьему отряду пришлось очень постараться, чтобы мечи не бросались в глаза. Под соломенными плащами они видны не были, но любой самурайский отряд мог потребовать досмотр, и наличие оружия сразу же вызвало бы массу подозрений: шпионы, ронины в розыске, воры и просто дезертиры. После первого дня пути, ночуя на почтовой станции, отряд достаточно наслушался историй об ужесточении проверки документов в связи с военной ситуацией, и крепко призадумался. Хасебе нервно ходил по комнате и думал. Недалеко от заставы на границе провинции, капитан все-таки решился свернуть в подлесок, переходивший в лес, и обойти заставу по касательной. Погода была на удивление ясной, слегка приморозило, мокрый снег, смешанный с грязью, затвердел, и идти по узким тропинкам стало намного легче.А потом отряд свернул вправо, еще раз вправо, вышел на поляну, увидел собственные следы и пошел влево. Затем они свернули снова влево, прошли достаточно долго и снова вышли на поляну с хорошо знакомыми следами.— Все в порядке. У нас масса времени, и мы дойдем до храма вовремя, — предупредительно сказал Мицутада. — И у нас еще даже время в запасе останется, — качнул головой Ишикиримару.— Если не замерзнем насмерть в лесу или нас не поймают, — глядя на верхушки заснеженных деревьев, равнодушно сказал Окурикара. — Псс, — одновременно цыкнули Ичиго и Хигекири, налетев на того и закрыв ему рот руками. Капитан третьего отряда и без комментариев Окурикары был на взводе.— Лучше бы мы по тракту шли. Мы могли бы передвигаться ночью. А сейчас что?— Что? – спросили все.Третий отряд дружно выстроился по росту и напоминал детей, издевающихся над воспитателем. С неба летели легкие звездочки снега. — Мы заблудились, вот что! И если мы не найдем дорогу на Ацута, то будем все сильнее забирать на север, пока не выйдем к озеру Бива, а когда мы выйдем к нему, то время на путешествие закончится….— Ужасно. Капитан, я искренне тебе сочувствую, — Мицутада по-братски похлопал Хасебе по плечу. — Лучше тогда сразу утопиться в озере, — согласно закивал головой Окурикара. — Да вы издеваетесь! — взорвался Хасебе. — Ну, только если самую малость, — покаянным голосом ответил Хигекири. Члены отряда переглянулись. Перспектива остаться в этой эпохе, быть пойманными, или даже замерзнуть в лесу — хотя насчет последнего они очень сомневались — не нравилась никому. Но в запасе у них было больше недели, и поэтому никто не стал разводить панику. Кроме Хасебе, естественно.Гиперответственность капитана Хешикири Хасебе иногда превосходила все мыслимые и немыслимые границы. Впрочем, это нередко и добавляло уверенности к тому, что отряд он, даже ценой собственной жизни, вернет назад. — Скоро начнет темнеть. Усиливается ветер, — тихо сказал Ичиго. После появления в отряде Никкари Аое, надежда на скорую встречу с братьями, сильно воодушевила его. Но чем больше они обсуждали все детали, чем подробнее рассказывал Никкари о случившемся и о том, что теперь они сами по себе, тем страшнее делалось самому Ичиго. Это был странный, несвойственный ожившему куску стали страх, и само его наличие пугало и заставляло думать слишком много.Чувства — это всегда сложно, и для Ичиго, воина-меча, в общем-то, достаточно доброго и заботливого, они причиняли дискомфорт. ?Вдруг мои братья больше не мои братья??, билась странная мысль в его голове, и настроение то и дело прыгало от радостной надежды до самых мрачных глубин отчаянья. — Мы же не пойдем сегодня дальше? — спросил он. — Не пойдем, — ответил за капитана Мицутада. — Эх, наше счастье, что мы не люди. Замерзли бы совсем, — сказал Хигекири. — Вы еще и о призраках не забывайте, — добавил Никкари. Но его страшилки никто не воспринимал всерьез. Страх, по-настоящему надолго заблудиться в лесу, был сейчас куда сильнее, чем любой народный фольклор. — Ночуем здесь. Поляна хорошая, — севшим голосом констатировал Хасебе. Спокойное поведение остальных членов отряда незаметно распространялось и на него. Это было всяко лучше, чем безосновательно ругаться. Всем и без того было тошно и страшно от происходящего. — Хорошо то, что мы достаточно глубоко зашли. Здесь нас точно никто не найдет, — сказал Ишикиримару. Отряд разбрелся за хворостом и бревнами. К счастью, снег не перешел в метель, а все так же тихо сыпался с пасмурного неба. Разведенный костер сквозь плотную стену деревьев, видно тоже не было. — Когда вернемся, то первым делом залезу в горячие источники, — мечтательно сказал Хигекири. — И нормально поесть было бы неплохо, — добавил Окурикара. — Я к хозяину сразу пойду. Как он там без нас? — вздохнул Хасебе. — Нормально он без нас, — Мицутада грел над огнем замерзшие онигири. — Я бы тоже от горячих источников не отказался. А потом на любимом футоне растянуться, — сказал Ишикиримару.— И поспать спокойно — тоже хорошо, — согласился Никкари.Ичиго не ответил ничего. Он знал, что первым делом обнимет братьев, и извинится за то, что заставил их так долго ждать. И ничего другого ему не хотелось. Но озвучить это вслух — лишнее напоминание о творящемся вокруг. Остальные члены отряда тоже говорили не совсем то, что думали. Но всем им было и так слишком неуютно в этой ситуации, чтобы вгонять и остальных в хандру. — Завтра начнем делать зарубки на деревьях, — сказал Хасебе. — Будем двигаться четко по солнцу.Он поднял голову вверх. Темнеющее небо над ними было покрыто легкой сеткой снежных облаков. Снег то затихал, то начинал идти с удвоенной силой. Огонь трещал, и постоянно приходилось подкладывать сучья, чтобы он совсем не погас.— Что ж за жизнь, — вздохнул Хигекири. Он мог точно сказать, что уж это приключение он не забудет никогда. Даже он, воин-меч, сменивший ни одно имя и успевший пережить массу событий и благополучно их забыть, был рад снова оказаться полезным и сражаться рядом с братом. Сейчас брат был где-то далеко, в недостижимой Цитадели, и Хигекири из-за всей ситуации чувствовал непонятную тревогу. Словно он снова вот-вот лишится памяти, а вместе с ней опять потеряет что-то очень важное для себя. Лежать на соломенных плащах было неудобно, а накидки тоже грели не очень хорошо. Члены отряда некоторое время колебались, затем сдвинули плащи плотнее, и сели так, чтобы касаться друг друга телами. — Нет, здесь нет того, кто будет обнимать, — подмигнул Ишикиримару Ичиго, и загадочно улыбнулся. Ичиго понимающе кивнул в ответ. И тоже улыбнулся, глядя на то, как Никкари осторожно положив голову на плечо Ишикиримару, таинственно щурится на потрескивающее пламя. Остальные словно и не замечали ничего. Хасебе дремал подле Мицутады, но мужественно держался и не заваливался на него. — Кажется, я слышу Юки-онну, — тихо сказал Никкари.— Опять твои страшные истории? Мы сами в одной огромной страшной истории. Страшнее уже некуда, — хмыкнул Окурикара. — Нет, почему же, — ответил за Никкари Ишикиримару. — Я тоже ее слышу. — Не начинайте, — взмолился Хигекири. И вопросительно посмотрел на Ичиго. Почему-то все в отряде, не сговариваясь, решили, что у того самый чуткий слух. Ичиго Хитофури прислушался. Зимний лес спал, наполненный тихим скрипом и шелестом снега. В пределах поляны был слышен только полыхающий костер и дыхание сидящих рядом. — Байки? — уточнил Мицутада. Хасебе спал рядом, рефлекторно положив одну руку на его колено.— Да. Хотя, нет. Подождите. Ичиго резко встал, поток холодного воздуха неприятно обдал тело. Но внутренний страх победил даже мороз: самым страшным сейчас было попасться военным и потерять время. Пришлось вслушиваться в темноту. — Эй! — окрикнул он, и весь отряд вскочил на ноги следом.— А я говорил, — зашептал Никкари. Но никто не ответил. Все напряженно молчали, положив ладони на рукоять меча. Больше, чем призраков, они по-прежнему боялись патрульных отрядов. — Выходи! — неуверенно крикнул Хасебе, стараясь унять волнение.— Дяденьки, не убивайте, пожалуйста, — ответил им голос из темноты. В круг света на поляну вышел ребенок, закутанный в теплое кимоно размера на два больше, чем он сам. — Стопроцентно это Юки-онна, — страшным голосом сказал Никкари. — Да ну вас, — ответил Ичиго и решительно подошел к ребенку. Ребенок был не старше Гокотая, и при ближайшем рассмотрении, оказался маленькой, испуганной девочкой, еле живой от холода. Мицутада тут же нагрел в железной плошке воды, и протянул ребенку онигири. Хасебе молчал. Хигекири, вздохнув, отдал свой плащ. Хасебе молчал. Ребенка усадили поближе к огню и дали еще теплой воды.— И что нам с ней делать? — наконец, спросил Хасебе. Отряд единодушно пожал плечами. Они сами были в крайне бедственном положении, но оставить ребенка им бы не позволила совесть. В отличие от многих людей, у воинов-мечей она была. — Вы же в сторону Ацута идете? — тихо спросила девочка, рассматривая всех умными глазками. — И меня с собой возьмите. — Если мы туда дойдем, — мрачно ответил Хасебе. — Дойдете. Здесь идти долго, но путь простой. Прямо и прямо, до поваленного дуба. А потом еще пару миль влево. — А ты дорогу знаешь? — оживился Мицутада. — Знаю немного. Возьмете с собой? — улыбнулась девочка, и Ичиго на секунду увидел улыбающееся личико Мидаре. — А ты нас не боишься? — спросил Ишикиримару. Отряд успокоился, и снова расселся возле огня. От ребенка не чувствовалась опасность, и вряд ли она была послана специально.— Нет. Вы странные дяди, но не злые, — засмеялась она. — Меня Сае зовут. Ты будешь старшим братиком, а ты — средним. А остальные будут дядями.Девочка по очереди указала на Ичиго и Хигекири. — Вот спасибо, что не дедушками, — расхохотался Ишикиримару. Хасебе исподлобья поглядывал на гостью, но от сердца у него отлегло. В глубине своей истинной сущности, он был очень добрым мечом, и всегда переживал за других больше, чем за себя.— Меня отправили к бабушке с дедушкой в Киото. Да только я сбежала от них, — сказала она, заворачиваясь сильнее в плащ. — Не хочу в Киото, хочу назад, к братьям. Там мачеха, но лучше с ней, чем без братьев.— Бедный ребенок, — вздохнул Ичиго, и обнял девочку. Спал он крепче всех в отряде. Остаток ночи ему казалось, что рядом лежат братья, тихо сопя во сне. Он то и дело подсознательно поправлял сползший плащ и проверял спокойное, умиротворенное дыхание ребенка.Ичиго Хитофури был по-своему счастлив. — Даже окажись мы на обычном задании — никто бы не оставил девочку, — рассуждал Ишикиримару. Утром усилился снегопад, и идти стало намного сложнее. Ноги то и дело утопали в сугробах и неглубоких канавках, которых под слоем снега видно не было. Воинам-мечам оставалось только благодарить Саниву за то, что, не смотря на пробирающий до костей холод, обморожение и сопутствующие болезни им не грозили. Сталь была куда крепче против холода, чем огня. — Мы же не изверги, — добавил Ишикиримару. — Изверги. И ребенка бы пришлось оставить, — ответил Хасебе с видом, полностью противоречащим сказанному. Он обернулся. В центре отряда, защищенном от резких порывов ветра, шел Мицутада. Девочка сидела у него на спине, обхватив шею руками. Хасебе даже невольно залюбовался такой картиной: вот уж кому, с его широкими плечами и грудью, никакой ветер был не страшен. Рядом с Мицутадой шел Ичиго. И Хасебе все-таки решил, что из того вышла бы самая лучшая нянька на свете, в меру строгая, но безгранично любящая. — Можно я тоже на шею кому-нибудь залезу? — пропыхтел Никкари. Его то и дело сбивало с ног, но создавалось впечатление, что он больше выделывается, чем по-настоящему устает от ветра.— Ты и так на шее сидишь, — ответил Ишикиримару. Но смысл этих слов был понятен только тем, кто знал о том, что связывает большой старый одачи с одним вакизаши, который некогда тоже был одачи. — Еще одного ночлега в лесу я не переживу, — печальным умирающим голосом сказал Никкари. — Лучше сходи, поставь Хигекири в центр. А то он как олень, скачет по сугробам, сливаясь с пейзажем, — попросил Хасебе.Окурикара весь дневной переход разумно молчал. В своих нехитрых мечтах он лежал в горячих источниках и грел замерзшее тело. Второй ночлег в лесу пришлось переживать всем. Гостья оказалась в меру знающей, и даже не умея ориентироваться по солнцу, уверенно вела отряд на восток. Ее присутствие значительно оживило однообразные мрачные предсказания Никкари и вечное бурчание Хасебе. Сам Хасебе не стал спорить, понимая, что направление они выбрали верное. Никто из отряда тоже не решился оспаривать дорогу или вносить свои коррективы. — Чтоб я еще хоть раз капитаном стал, — бубнил он на третий день блуждания в лесу.Третьему отряду до тошноты надоел пронизывающий ветер, бесконечные стволы деревьев, и кусочек неба между кронами. Они хотели если не сразу в Цитадель, то хотя бы куда-то, где можно нормально растянуть ноги и поесть. Воины-мечи еще никогда не чувствовали себя настолько людьми: обычными, уставшими людьми, измученными тяжелой дорогой.Когда на четвертый день после полудня лес начал редеть, Хасебе захотелось подпрыгнуть и прокричать ?Ура?. Уже издалека было видно, что за краем леса начинался подъем, указывающий на склон невысокой горы Шогатаке. За ней располагались многочисленные деревушки, впоследствии ставшие близлежащими к Нагое городами и самой Нагоей. — У нас в запасе еще шесть дней, — сказал Мицутада. — Я же обещала, что выведу вас к Ацута, — засмеялась девочка. Она стояла рядом с Ичиго и теребила край его плаща. У отряда от усталости ноги еще не подкашивались, но они бы с радостью сделали себе хотя бы день отдыха.Им пришлось потратить весь остаток дня, чтобы по темноте добраться до ближайшего селения и напроситься на постоялом дворе на ночлег. Потом еще день ушел на переход от предгорья до равнины, с последующим выходом на тракт Токайдо. К счастью, границы провинции остались далеко позади, и хотя бы за это отряду можно было не переживать. — Все-таки воины-мечи не рассчитаны на такие походы, — сказал Хигекири. — Нам сражаться надо, а не по лесам оленей пугать.— Главное, что скоро это все закончится, и мы вернемся назад, — ответил Хасебе. Изо рта шел пар, день стоял ясный и морозный, совсем не похожий на те дни, когда они пробирались по заснеженному лесу. Тракт постоянно петлял — под гору и вниз, — и далеко на горизонте уже виднелась большая деревня, укутанная заснеженными деревьями. — Это Минами, — сказала Сае, указывая на восток. — Мне туда и надо. А Ацута сразу за ней. Полдня, не больше, идти.— К вечеру будем в Минами. И если повезет, то завтра к вечеру будем на нужном месте. Три дня — и мы в Цитадели, — сказал Хасебе.— Слишком все просто. Так не бывает, — мрачно сказал Никкари. — У тебя не бывает, — поправил его Ишикиримару и первым пошел в сторону Минами.Отряду повезло, что дорога была совершенно безлюдна: после недавних метелей далеко не каждый крестьянин без надобности решался на длинный путь, а военные им просто не встретились. За пару километров Сае остановилась, решительно показывая, что дальше с отрядом она не пойдет. — Может быть, тебя лучше домой провести? — спросил Мицутада. — Не надо, а то еще решат, что я — ?унесенная призраками?, семья и так не сильно мне обрадуется. А вас и подавно к оборотням причислят, — Сае засмеялась, потом резко замолчала и, прищурив глаза, спросила:— Вы же, все равно, не люди? Третий отряд замер. Никкари очень уж судорожно вздохнул, Хигекири удивленно наклонил голову набок.— Почему ты так решила? — спросил Ишикиримару, опускаясь на одно колено, чтобы оказаться на одном уровне с лицом ребенка.— Вы слишком добрые. Таких людей не бывает. Старший братик, — обратилась она к Ичиго, — ты, главное, тоже вернись к своим братьям. И ты, средний братик, тоже.— Ощущаю себя единственным ребенком в семье, — хмыкнул Мицутада. — А если мы сразу в Ацута пойдем, то к ночи доберемся? — Хасебе тоже присел, чтобы не нависать над девочкой. — Дойдете. Вы — дойдете. — А как же ночлег? — начал Никкари, но Ишикиримару пнул его локтем в спину.— Тогда мы пойдем, — сказал Ичиго и крепко обнял Сае. — Тебе обязательно повезет.Третий отряд не стал заходить в Минами и долго смотрел, как в морозной дымке теряется силуэт маленькой девочки, долго машущей им на прощание.— Ты подумал о том же, о чем и я? — все-таки спросил Никкари у Ишикиримару. Но ответил ему Ичиго.— Она не призрак, не наводи страху. — Она вполне живой человеческий ребенок, — добавил Мицутада. — У призраков не бьется сердце, и ладони горячими не бывают. Просто своим появлением мы изменили судьбу человека, и это плохо. У нас нет на это полномочий. — Девочка должна была замерзнуть в лесу, — грустно сказал Хигекири.Отряд неспешно обходил деревню вдоль рисовых полей, сейчас покрытых седой коркой льда.— Я все-таки считаю, что это хорошо. Она снова увидит братьев, — тихо сказал Ичиго. Как воин-меч он прекрасно знал, что значит защищать историю. Но как существо, наделенное разумом и чутким сердцем, все-таки не мог полностью принять только одну сторону.— И проживет жизнь в семье, где она не нужна. Возможно, потом ее продадут в дом терпимости. Это будет грустная жизнь, — Хасебе смотрел, как с веток пушистыми хлопьями слетает снег. — Поэтому мы и существуем, — сказал Ишикиримару. — Нельзя менять прошлое. И чем раньше мы вернемся к исполнению своих прямых обязанностей, тем лучше. До Ацута третий отряд шел в молчаливой задумчивости. Ичиго думал о братьях и девочке, Хасебе — о том, как завести часы; Никкари остался при своем мнении о призраке и тихо пытался разъяснить Ишикиримару основные признаки духа; Хигекири думал о брате, обо всем и ни о чем конкретно, а Мицутада и Окурикара практично представляли себя в теплой ванне. В Ацута они пришли глубокой ночью, на оставшиеся деньги сняли комнату и наконец-то, со времени своего выхода из Киото, согрелись и наелись. Им даже не снилось ничего, и все члены отряда спали, как бревна — беспробудно. — Я узнал у хозяина гостиницы о храме. Он сказал, что зимой туда пускают реже, но можно попроситься. Никкари, так, где именно часы заводить надо? — спросил Хасебе на следующий день. У всех членов отряда, отдохнувших и заметно повеселевших, было настроение, сродни тому, какое бывает перед дальней дорогой. Когда все время кажется, что опоздаешь, что-то забудешь и это заставляет нервничать и беспокоиться больше обычного. — Санива ничего не стал уточнять. Главное, чтобы это было на территории храма, — пожал плечами Никкари. — Тогда ровно через два дня, с утра идем в храм, и если нас не пустят, то дружно и нагло ступаем на территорию, и я завожу часы. У нас нет времени на церемонии, — задумчиво сказал Хасебе, вертя серебряные карманные часики с гравировкой в виде цветка сакуры на крышке.— А ты успеешь? — недоверчиво спросил Мицутада.Хасебе бросил на него сердитый взгляд и ответил:— Успею. А вы все, на всякий случай, держитесь друг за друга.Ровно через два дня, возле большого камфорного дерева, растущего сразу за воротами храма, в маленьком аккуратном дворике, Хешикири Хасебе завел часы.