POV Майка. (1/1)

Шинода понимал, что сам обрёк себя на эти мучения. Неделя? Месяц? Год? Сколько ещё времени Чез будет зол? А может, он расстроен? Господи, что же я наделал! Майк постоянношептал это себе под нос, повторяя как мантру, снова и снова… Он ругал себя, ненавидел, всячески обзывал, но это не помогало. Совесть, грёбанная совесть! Это уже невыносимо! Шинода сам убил веру Честера в то, что он его поддержка, опора…Подставился как идиот! Раньше не давал чувствам взять верх над сознанием, но стоило лишь один раз позволить себе разрушить ту стену, с которой он жил раньше, которая не давала ему терять рассудок, как получилась такая вот херня. Так всё это странно и неправильно! Неверно в корне. Не нужно было тогда всё это начинать… Майк безвылазно просидел дома целую неделю. Ни с кем не говорил, почти ничего не ел. Всем было наплевать. Казалось, что все, кого он считал своими друзьями, разом отвернулись. Никому до него не было дела, и он понимал, как на самом деле был одинок. Майк окончательно замкнулся в себе, не нашёл сил жить обычной жизнью, решил что так будет лучше для всех. Заперся дома, и сидел, как псих – параноик, изредка совершая длительные прогулки до кухни. Раньше он не курил. Раньше… Казалось, что это было так давно, а ведь тогда всё было по- другому. Честер оставил много пачек сигарет. Это помогает не сорваться. Вся квартира была наполнена дымом, потому что, Майк не проветривал. ?Зачем? Лучше я сдохну здесь? – Думал он.Шинода медленно сходил с ума. У него начались перепады настроения. Он то орал, ругался и пинал мебель, то лежал на кровати, свернувшись калачиком, шептал вбезмолвную пустоту: ?Честер, Честер, вернись, я не могу без тебя…? Или бывало, сидел, и бормотал себе что-то неразборчивое под нос… Неделя. Целая неделя безумия наедине со своими мыслями и сигаретами. Постельное бельё Майк не менял специально. Оно пахло Честером, его запах – дорогого одеколона и сигарет с ментолом, и что – то ещё, такое невесомое, лёгкоеи неуловимое… Шинода ни на секунду не сомневался, Бэннингтон – падший ангел. Он рисовал его таким, пригнувшимся к земле, со сломленными крыльями, чёрными как ночь, и глазами, бездонными, и до боли родными…Засыпал прямо за холстом, или не спал вовсе. Он уже не жил, он существовал, как сраный овощ, у которого кроме воспоминаний ничего не осталось…