Некоторые особо важные дни из дневника Клеменса Ханнигана (1/1)

1 сентября 2005 годаВ текст вставлены зарисовки бабочек различных размеров. Иногда буквы неосторожно залезали на тонкие крылышки. После записи есть рисунок поезда-экспресса с бесчисленным количеством вагонов.Дорогой дневник!Я сегодня был счастлив, как никогда. Первый раз в своей жизни отправился куда-то настолько далеко от дома, причём один! И не просто куда-то, а в школу чародейства и волшебства. Эльфы заботливо погрузили мои чемоданы со всем необходимым к будущим урокам в поезд, поэтому у меня было время побыть с горячо любимыми родителями, прежде чем отправиться в путь. Но вдруг я заметил в паре шагов от себя другого мальчика. Он, во всю колдуя волшебной палочкой, создавал вокруг себя сразу десятки крохотных бабочек! Тоненькие крылышки едва сияли нежно-голубым светом. Мальчик смеялся, свободной ладонью касаясь созданного собой потока живых существ. Затем его позвали, он обернулся к подошедшей женщине. Я тогда подумал, что она очень красивая, но, должно быть, достаточно строгая. Маттиас, так звали этого мальчика, поспешил разогнать так увлекших его бабочек. Одна из них, передумав лететь в небо, вспорхнула и села мне на плечо. Я так изумился, что сам не заметил, как потянулся к ней кончиками пальцев, но бабочка неожиданно превратилась в волшебную пыль, исчезая. Я поднял взгляд. Женщина, которая, как я понял из их разговора, оказалась матерью Маттиаса, отдавала ему какую-то книгу, а тот, потупив взгляд, спешил скорее забрать её. Забыл дома? Рассеянный, но вроде не похоже! Я решил, что определенно должен познакомиться с ним. Затем отец сообщил, что мне уже пора. Было грустно прощаться, ведь мы не увидимся до самого Рождества. Мама вытирала платочком слёзы, крепко обнимала меня, а я старался напомнить ей, что уже достаточно взрослый для таких нежностей. Я заметил, что Маттиас, который уже был один, наблюдал за нами, чуть улыбаясь. Но потом он поднялся в поезд. Я поднялся следом, почти врезаясь в стоящего в проходе мальчика. Тот задумчиво смотрел в окно, но не на ту сторону, где были люди, а на противоположную, которая едва размывала невидимые рамки магловского Лондона. Поезд, плавно тронувшись, отправлялся в мое неизведанное будущее, а я так и продолжал большими глазами смотреть на Маттиаса. Что-то в нем так и притягивало. Но тут он неожиданно обратился ко мне и спросил, хотел ли я чего-то. Я, почему-то слегка заикаясь, поспешил представиться и протянуть руку. Этого паренька звали Маттиас Харальдссон. А ещё его ладонь была такая тёплая и сильная. Маттиас сказал, что видел меня на платформе, но никак не мог подумать, что я в этом году отправлюсь в школу. Это смутило меня ещё больше, ведь я довольно маленький для своего возраста. В маму ростом пошёл.Мы разговорились, и я подтвердил свои догадки о том, что он учился на втором курсе. А вот то, что он со Слизерина, меня, мягко говоря, напрягло. Я честно поделился своими переживаниями о темном факультете. Маттиас снисходительно улыбнулся, по его выражению лица я понял, что он готов перейти к наизусть заученной речи. ?Факультеты нужны для того, чтобы расположить похожих по характеру студентов в одном месте, чтобы им было комфортно, только и всего. Ведь все мы по сути оказываемся далеко от дома с непонятными и незнакомыми людьми рядом. Их много. И человек определенно будет испытывать стресс. Комфортнее, если рядом будут близкие по духу... хотя я себе таких так и не нашёл. Но это не важно. Остальное же будет зависеть от тебя. Например, я не увлекаюсь Зельями, но мне очень нравится Трансфигурация, и это абсолютно не значит, что я плохой и злой. Тем более, чтобы стать темным магом, понадобится куда больше семи лет, верно? Всего не выучить за такой короткий срок обучения в школе?.Тогда его слова очень впечатлили. Да что там, мой мир рухнул! Мама с папой всегда говорили, что в Слизерине — тёмные и амбициозные. В Когтевране — умные. Пуффендуй — для добрых и дружелюбных. И Гриффиндор, а именно туда я хотел бы попасть, был для храбрых и смелых. Маттиас сказал, что вполне нормально, что я никогда не задумывался над этим. А ещё он попросил меня также не задумываться на распределении, потому что школа не определяет будущее.Я не смог сдержать улыбки, ощущая себя совсем каким-то дурачком. Этот мальчик с бледной кожей и взъерошенными шоколадными волосами действительно не походил на тёмного мага. Но был слишком уж умный для своих лет.Я рассказал ему, как был восхищён его бабочками. Маттиас, кажется, слегка смутился. Он учился этому все лето. Трансфигурировать обычные пёрышки в ярких бабочек. Я поймал себя на мысли, что не знаю абсолютно ничего на фоне этого паренька. Я даже ?Историю Хогвартса? так и не прочитал полностью. Стыдно. Затем, к моему сожалению, мы распрощались. Маттиас хотел дочитать книгу (обложки я так и не смог разглядеть), поэтому отправился в вагон, где собираются старосты. Там обычно всегда тихо.Ну, а я отправился искать себе новых друзей. 2 марта 2006 годаНа одной из страниц зарисована панорама, открывающаяся с спальной башенки, в которой находилась общая комната курса Клеменса. Особенно красочно были расписаны Запретный лес и Чёрное озеро. На последней странице — рисунок себя самого с огненно-красной шевелюрой. Дорогой дневник! Как же быстро здесь, в Хогвартсе, летит время! Через пару месяцев закончится мой первый год, проведённый в школе. Мне здесь очень нравится. Я нашёл много друзей. Мой лучший друг, Эйнар, был с Гриффиндора и учился на 4 курсе. А я, к своему удивлению, попал на Когтевран. Но ни минуты не жалею! Вопреки всяким предрассудкам, зубрил у нас очень мало. Зато людей, которым нравилось то же, что и мне, целый факультет! Как ты помнишь, дорогой дневник, мои родители — художники. И мне тоже очень нравится рисовать. Я рисую везде и постоянно, часто получая замечания от преподавателей, но они видели, что на уроках я все же стараюсь, поэтому относились ко мне снисходительно. Как-то, проводя время перед рождественскими каникулами в Большом зале, мои наброски заметил Эйнар и сказал, что ничего более крутого ещё не видел. У меня есть свой стиль. Я не столько буду вдаваться в детализацию, сколько в само действие. Кстати, из моих одногруппников имели пристрастие к рисованию ещё двое мальчишек, мы с ними тоже хорошо сдружились. Только, к моему сожалению, с Маттиасом мы так и не наладили контакт. Мы здоровались, но полноценно разговаривали раза два-три за все время. Я бы списал это на то, что ему не хочется общаться с младшекурсником. Но потом я заметил, что он просто ни с кем не общается близко. Не веселится, как я с Эйнаром. Он просто очень редко с кем-то разговаривает и постоянно читает книги. Я как-то тоже пробовал, даже ходил в библиотеку в одно время с ним, но мне не хватало усидчивости. Тем более, южные окна библиотеки открывали замечательный вид на квиддичное поле. Мне не столько нравился квиддич, сколько ощущение полёта. Я будто свободен от всего на свете! Попробую в следующем году пройти отбор в сборную факультета. Я же маленький, для ловца — самое то. Должны взять хотя бы в запас. Ребята с других факультетов говорили, что Маттиас замышляет что-то нехорошее. Люди, которые ни с кем не общаются, никому доверия не внушают. Но я не мог так думать о нем. Я каждый раз вспоминал его смех там, на платформе. Маттиас точно не злой. Может, у него очень строгие родители, вон он и проводит свою жизнь в учебе. Это же ужасно, я бы так не смог. Ты, дорогой дневник, как никто другой знаешь о всех моих шалостях. И о моих способностях метаморфмага. Я не хотел, чтобы в школе кто-то о них знал, поэтому старался контролировать своё настроение. Но я не смог сдержать своего гнева, когда профессор Снейп по привычке начал отчитывать первого попавшегося на глаза студента. Ну, конечно же, меня. Мое зелье от проблемной кожи, видите ли, содержало мало магии, цвет не тот и вообще я не стараюсь. Я спокойнее отреагировал бы, если бы не читал наперёд накануне учебник, чтобы хоть раз заслужить похвалы этого ворчуна. Куда там! В общем, я вспылил. Мои волосы укоротились, поменяли цвет на красный. Даже радужка глаз отдавала красным, не предвещая ничего хорошего. Снейп удивленно поднял брови. Почти за все время эта выходка — первая от меня. И его удивление сыграло мне на руку. Схватив маленький флакон, я ковшом налил туда зелье и почти одним глотком осушил до дна. ?Вот видите?!?, — крикнул я, показывая на своё лицо, прежде чем провалиться в небытие. Очнувшись в больничном крыле, я поморщился от яркого света. Именно в тот момент я вспомнил, что зелье должно настояться час, прежде чем его можно будет пить. Профессор был рядом вместе с взволнованной мадам Помфри. Первый — и последний — раз я был у неё зимой, с простудой. А тут ?такой славный мальчик? оказался нарушителем порядка подземелий.И вот сегодня был последний день моих отработок у профессора. Неприятнейшее занятие, вот что я скажу. Да и к зельям интерес отпал навсегда. 31 октября 2006 годаНижнюю четверть листа украшал рисунок профессора Бинса, что вёл Историю магии в школе. Рисунок был выполнен аккуратно. Было видно, что владелец дневника был очень ?увлечён? предметом, раз рисовал так тщательно. В конце, обхватив последнее предложение щупальцами, Клеменсом был изображён Гигантский кальмар. Некоторые слова были жирно зачеркнуты и переписаны синонимичными, более цензурными.Дорогой дневник! Совсем редко стал писать. Ты уж прости меня. Зато, как ты видишь, я тебя немного модернизировал. Эйнар научил меня заклинанию скрытия текста. Снять его сможет только тот, кто наложил. Для других твои страницы останутся белыми и неизведанными. Но я-то буду знать, что ты все так же хранишь мои секреты. Сегодня Хэллоуин. Я люблю этот праздник. Мрачная атмосфера так и тянет зарисовывать все подряд. Я терпеть не могу эти тыквы, но как классно они получаются у меня карандашом. Зловеще улыбаются. Рисунки у меня потихоньку оживают. Папа сказал, что чем сильнее я буду, тем станут динамичнее мои творения. Родители летом, после успешного завершения первого курса, подарили мне специальные карандаши, которые впитывают магию, как губка воду, и отдают её рисунку. Раньше я рисовал обычными магловскими, а сейчас даже водная гладь едва нарисованного Чёрного озера начинает пускать барашки. Мне нравилось рисовать плохую погоду, это напоминало мне о доме. Ветер, дождь... здесь тоже такого хватало, но не так сурово, как у нас. Я, закончив рисовать, решил дописать своё эссе по Чарам. Один из моих любимых предметов. Готов вечно о них говорить. Самый нужный предмет в школе, в отличие от Истории Магии или зелий. А вот Историю Магии очень любил Маттиас. Он иногда что-то добавлял на лекциях, на что профессор Бинс, всегда забывающий, что он не один и что он ведёт урок в принципе, очень удивлялся и даже пугался иногда. Если ты думаешь, что мне удалось сдружиться с ним, то, к сожалению, ты ошибаешься. Про Маттиаса мне рассказал Эйнар, а ему ребята с курса помладше. Я уже давно оставил попытки. Иногда наблюдал за ним. Он, кажется, стал ещё выше за лето. Вечно торчащие во все стороны волосы искренне пытались казаться аккуратно причёсанными. Но только пытались. Мы с Эйнаром часто шутили, что, когда Маттиас опять читает, его мозг, переполненный знаниями, непроизвольно с помощью магии заставляет тёмные волосы становиться дыбом, выражая свой протест хозяину. Даже волосы хотят отдохнуть от этого напряжения. Ладно, он просто часто запускал в них ладонь, зачитавшись. Ты, наверное, думаешь, к чему я это? А это к тому, что Маттиас опять прославился, ничего такого не делая. В нашу гостиную, красиво украшенную чёрными воронами и глупыми тыквами (я помогал украшать), вбежал первокурсник. Такого восхищения в голосе я никогда не слышал. ?Маттиас Харальдссон приручил Гигантского кальмара!?. Недолго думая, мы все побежали к Чёрному озеру. Впервые за неделю сегодня не лил дождь. Солнце садилось где-то за опушками деревьев, а воздух был свежий. Другие факультеты, где-то ровесники нам, уже были здесь и с замиранием наблюдали. Маттиас стоял на краю старой пристани, протягивая руку к гигантскому щупальцу. Кальмар редко когда удостаивает любопытных появлением себя целиком. Но сейчас можно было разглядеть даже глаза водной твари. Они сияли чёрным, совсем не боясь Маттиаса и не желая причинить ему вреда. Слизеринец ему что-то говорил, но было довольно ветрено, да и сам Маттиас стоял спиной ко всем. Кальмар булькнул, мягко похлопал его по плечу, оставляя на выглаженной мантии сильно влажный след, и уплыл в никуда.Маттиас очень удивился, когда, обернувшись, обнаружил добрую треть школы, наблюдающей за ним. Эйнар поймал меня в толпе за рукав и стоял рядом, комментируя. Оказывается, Гигантский кальмар сам по себе существо дружелюбное. Старшие курсы знали про это, поэтому сейчас около большого дуба собрались в основном первокурсники и несколько людей с курсов постарше. Не знаю, почему, но такое поведение Маттиаса меня взбесило. Такой весь загадочный, умный. А на деле как всегда. Почему все ищут славы? Почему нельзя просто жить тихо и для себя? К концу дня Эйнар наконец сказал мне, что я снова рыжею, а потом позвал на важный разговор.Так я узнал, что мой лучший друг нашёл подружку. Я не разбирался в данной теме от слова совсем. Даже не задумывался никогда. Как с таким наплывом домашнего задания он находил время на любовь? Эйнар говорил много, а из всего его монолога меня заинтересовала лишь деревушка Хогсмид. Очень хочется побывать там, но это только в следующем году.Я впервые за все время возвращался в общую спальню после отбоя. Благополучно. 1 мая 2007 годПочти никаких рисунков или заметок, только маленький снитч, который взмахивал крылышками.Милый дневник!Учиться на самом деле не сложно, если не бездельничать. Как раз здесь начинались мои проблемы. В феврале меня наконец позвали в команду по Квиддичу. Прошлый ловец, Майк, начал усердно готовиться к выпускным экзаменам и просто не мог продолжать тренировки. А вот я мог. И мне нравилось. Это очень трудно, но оно того стоит. Я помню свой восторг, когда впервые поймал снитч, будучи на поле. Мы играли с Гриффиндором. Эйнар, кстати, загонщик, и его бладжер дважды чуть не снес меня. Родители выслали мне метлу сразу же, как только узнали, что меня взяли в команду. Я так и не научился в них разбираться, но мои одногруппники сказали, что я буду звездой. Не хотелось бы такой ненужной славы. Я же на поле ради ощущения свободы, верно? Порой приходится взлетать так высоко, что мои волосы, спускающиеся до ключиц, завивались от влаги. Это непередаваемо. Кстати о славе. На следующий день я наткнулся на Маттиаса. Он уверенными шагами подходил ко мне, на что я опять растерялся. Он поздравил меня с дебютом и сказал, что на поле я выгляжу очень гармонично. Я даже не знал, что сказать. Просто поблагодарил. Я не успел ничего у него спросить. Даже не успел пошутить про то, как же вышло так, что он три часа своей жизни провёл впустую на каком-то матче, не узнавая ничего нового. Я спешил на Астрономию (кстати, второй мой любимый предмет), а Маттиас — на Зелья. Два разных направления.Завтра мне нужно будет выбрать, на какие предметы я буду ходить в следующем году. Думаю, выбрать для начала Магловедение и Искусствоведение. С маглами мы живем очень тесно. Буквально среди них. Магических семей осталось так мало, что нам больше не нужно проживать в отдельных особняках. Мы всегда жили в небольшом домике в Рейкьявике. Нашими соседями была молодая семья, а напротив — милая бабушка Пала. Мне нравилось гулять с её мопсом, когда я был младше. Поэтому, чтобы не выглядеть белой вороной, культуру их общества, быт нужно знать. Этим и займусь. А Искусствознание... честно, просто хочу найти там единомышленников или других людей, у которых можно будет чему-то поучиться. Да и мне будет, что рассказать там. Благодаря маме, я вполне неплохо разбираюсь во всех этих бесконечных вычурных стилях.6 января 2008 годаДорогой дневник!Мне очень стыдно перед тобой. Я забыл взять тебя с собой после летних каникул, а мама с папой просто бы не нашли тебя, ведь все это время ты был надежно спрятан. У нас, конечно, тёплые отношения, но я бы не хотел, чтобы они узнали меня настолько глубже. Ведь они могут что-то неправильно истолковать. А я сам не знаю, что такое правильно, потому что иногда я не понимаю себя до конца.За эти полгода случилось много всего интересного. Прежде всего, я немного подрос и больше не выглядел, как первокурсник. Все лето родители в свободное от работы время учили меня по моему желанию рисовать магическими красками. Это куда сложнее, чем я мог подумать. Не знаю, в кого я такой нетерпеливый, но я быстро сдавался или расстраивался, когда не получалось. Мама с улыбкой говорила, что это переходный возраст. Хах, ну-ну. Я слышал, что это самое ужасное время в жизни подростков типа меня. Перепады настроения не ведут ни к чему хорошему. Алые волосы - лишь вершина айсберга. Бывало, что летним днем, когда солнце вдруг начинало греть отсыревшую землю, я уходил гулять по магловской части города. Маглы очень удивительные люди. Они так далеко ушли в своих технологиях. Мне всегда нравилась их музыка. Я даже приобрел плеер на карманные деньги. Такая интересная штука! Я попросил продавца записать мне какие-нибудь песни, потому что специального устройства для этого у меня не было. Он удивился, но, видя мое восторженное лицо, не отказал. Теперь у меня есть несколько альбомов прекрасных Bj?rk и Rage Against The Machine. Не скажу, что я всегда понимал смысл песен, ведь их все же маглы писали, но музыка мне уж точно нравилась. Так вот. Я любил гулять один, особенно в хмурую погоду, и слушать музыку. Не знаю, об этом ли думают нормальные дети в свои тринадцать, но мне было хорошо. Как же жаль, что в Хогвартсе не работают электрические приборы.Кстати о Хогвартсе. Первый семестр этого курса прошел очень увлекательно. Мне становилось все интереснее и интереснее. Но я по-прежнему ленился. На пары ходить — да пожалуйста. Но вот домашние задания... Они требовали усидчивости. И посещения библиотеки.А там же Маттиас. Он туда переехал из своих подземелий, продолжая мазать вечно бледное лицо специальными мазями из баночек, чтобы защититься от солнца. Я часто видел, как он, выходя на улицу в яркий солнечный день, чтобы почитать во внутреннем дворе, обмазывался этим непонятным веществом. Недавно я наткнулся в книге по бытовым зельям, которую кто-то случайно оставил в нашей общей гостиной, на этот рецепт. В конце была приписка: хранить только в серебряной таре. У Маттиаса эта серебряная цилиндрическая коробочка всегда была под рукой.На самом деле, если бы не мои способности метаморфмага, я бы тоже быстро сгорал. Ведь у нас в Исландии такой климат, что солнечные деньки - та самая роскошь, которой должно быть мало. Кожа просто не приспособлена. Перед самыми рождественскими каникулами, за пару дней до моего дня рождения, меня поймал профессор Флитвик и попросил пройти с ним. Лихорадочные мысли заполнили мою голову. Я уже был готов надеть колпак, которые носят худшие студенты, чтобы им было стыдно. Но наш декан лишь мягко улыбнулся и, взгромоздившись по книжным лестницам к шкафу, достал и протянул мне... ноты. Мне сказали спеть по ним. Я сказал, что нот не знаю, но профессора Флитвика это ничуть не смутило. Он был так радостен, когда в итоге я согласился петь в его хоре. Я тоже был рад, но попросил дать мне пару личных занятий, чтобы не опозориться на всю школу. Профессор лишь хитро улыбнулся и сказал, что в этом нет необходимости.26 сентября 2008Дорогой дневник!Теперь буду писать сюда только тогда, когда будет происходить что-то действительно важное. Я же теперь деловой. Профессор Флитвик дал мне доступ в Запретную секцию библиотеки. Это случилось после того, как я все же настоял на уроках вокала. Он решил поставить мой фальцет в начало (!!) всего выступления. Я же петь толком не умею. Профессор сказал, что рад бы помочь, да времени нет, поэтому посоветовал разобраться самому, как настоящему когтевранцу. На самом деле меня удивило то, что такие, казалось бы, обычные книги могут храниться подальше от чужих глаз. Оказывается, есть причины. Голосом, правильно поставленным и красивым, можно манипулировать только так. Особенно, если ДНК взаимодействующих магов имеют различия в генах. У меня, в силу моих способностей менять внешность, как раз такой отличный от других набор. Об этом не все знают, но, главное, что знаю я. Я раньше любил слушать наш Лягушачий хор, потому что у меня всегда бежали мурашки по телу. Теперь я понимаю, что это не от непонятных слов на латыни. В общем, эта тема меня так заинтересовала, что я читаю уже не первую книгу. Вряд ли пригодится в практическом использовании, но раз уж я буду петь, я хочу, чтобы каждый взгляд в этот момент был прикован ко мне.Мы с Эйнаром в конце прошлого года нашли на пятом этаже заброшенный музыкальный класс. Вообще, исследовать школу всегда было нашим любимым занятием. Сейчас Эйнар на седьмом курсе, впереди у него экзамены и новая жизнь. И нам обоим очень грустно. Мне — потому что совсем скоро он покинет это чудесное место. Эйнару — потому что он не знает, кем хочет быть. Я тоже начал задумываться над этим. Раньше мне хотелось чего-то серьёзного, но за все время, проведённое в Хогвартсе, я понял, что важно быть собой. А мне нравилось рисовать и петь. Ну и что это за нужная миру область умений? Можно в принципе пойти по стопам родителей, но... Не знаю. Буду думать над этим через три года. Мы немного прибрали наш пыльный музыкальный класс. Эйнар облюбовал барабаны, а я просто пел. Мы часто пытались что-то исполнять, выходило прикольно. Я обещал дать послушать свою музыку сразу, как окажемся в Хогсмиде. Эйнар, у которого тоже оказался с собой плеер, свою. Я не переставал удивляться, насколько сильно мы на одной волне. Кстати, со своей девушкой они взяли перерыв в отношениях на время подготовки к Ж.А.Б.А. И вот мы проводим время вместе немного чаще, чем раньше. Тебе, наверное, интересно, как там дела у Маттиаса? Его назначили старостой факультета. Профессор Снейп видит в нем потенциал, а я помню, что он терпеть не может Зелья также, как и я. О каком потенциале может идти речь? Кстати, у Маттиаса тоже появилась подружка, только с курса постарше. Она староста Пуффендуя. Я часто вижу их вместе. Хотя, быть может, я ошибаюсь, и она просто помогает ему вникать в свои новые обязанности. Я не хотел писать, как Маттиас изменился внешне, но все же напишу. Он всегда был высокий, а за лето так вырос, что стал выше меня почти на голову. Он не занимается квиддичем, однако это не мешает ему иметь хорошую физическую форму. Хотя этим не жалуются все слизеринцы, у них такое хобби, наверно. Как-то наткнулся на Маттиаса (не поверишь, где) в библиотеке. Лето ещё не спешило уходить, было очень жарко, и даже чары, обеспечивающие комфортную пониженную температуру для книг, не действовали достаточно для комфорта студентов. Ультрафиолетовые лучи коварно пробирались через стёкла, нагревая все вокруг. Маттиас тогда снял мантию и повесил её на спинку кресла, затем таким же образом повесил джемпер, оставаясь в белоснежной рубашке и факультетском галстуке. Я не знаю, из какой античной галереи сбежала эта статуя Аполлона, но то, что Маттиас был сложен максимально гармонично, стало неоспоримым фактом. У него красивые широкие плечи. Когда я возвращался из Запретной секции, Маттиас уже успел закатать рукава рубашки до локтей, и я мог заметить его сильные руки. Я же тоже мог бы быть таким атлетично сложенным, если бы не ленился. Удивительно, так много девчонок хотят хоть как-то столкнуться с совершенством, поэтому уйму времени проводят в Большом зале, чтобы встретить его за ужином. А он всегда здесь, в библиотеке, погружён в работу. Смотри — не хочу. А ещё меня не покидало ощущение, что он наконец прочитал про заклинание, сохраняющее аккуратность прически. И вообще впервые в жизни посетил магическую парикмахерскую. Его виски и затылок были аккуратно сбриты, а слегка вьющиеся оставшиеся локоны были красиво уложены. Такие причёски были в моде три четверти века назад. Но лично мне они очень нравились и сейчас. Вообще, по одним волосам о человеке можно узнать многое. Сразу видно, что Маттиас — строгий и уважающий порядок человек. То ли дело я. Я специально не прибегаю к своим способностям, потому что не хочу казаться тем, кем не являюсь. Если во мне вдруг что-то поменяется перманентно, а не от вспышки злости, внешность не заставит долго ждать. Сейчас мои светлые волосы неспешно растут, доставая до лопаток. Иногда я собираю их чёрной лентой в низкий хвост, но обычно просто заправляю за уши, чтобы не лезли на лицо. Я сейчас поймал себя на мысли, что пишу что-то абсолютно бесполезное, хотя должно было быть наоборот. Закругляюсь.