Глава 4. (1/2)
Неизвестно, сколько они так ехали, в гробовом молчании и угнетающем напряжении, физически ощутимом в воздухе. Ал боролся с невыносимой головной болью, зажмурившись и слабо потирая виски, и только когда машина замедлила ход, съезжая с шоссе к поселку, вяло встрепенулся и заругал себя за то, что все это время не смотрел на дорогу.Где он вообще находится? И в какую сторону, если выпадет шанс, надо бежать? Он даже не успел разглядеть название поселка, мог только предположить, что это Стаховинка или Боровицы, или Пресня, судя по новеньким, шикарно отстроенным дачным домам.
Пока ехали по пустынной улице, Сашка затравленно озирался по сторонам в надежде хоть кого-нибудь позвать на помощь. Но ни одной живой души не попалось по дороге, даже плешивой бродяжки, которая подняла бы лай. Из разбитого окна неприятно дуло влажным, промозглым осеним ветром, но Ал, несмотря на это, весь покрылся холодной испариной и то ли горел, то ли наоборот – трясся от озноба. Но скорее всего – просто от нервов и страха за свою драгоценную шкурку, хоть умом и понимал, что убивать его, скорее всего, не будут. А вот за разбитое окно поквитаться могут вполне.
Машина затормозила у простых железных ворот, еще не выкрашенных, но уже с вмонтированной видеокамерой. Ворота бесшумно распахнулись, и Сашка с маниакальным рвением забегал глазами по дачному участку: запомнить как можно больше, расположение дома, пристроек, высота ворот… не перелезть самому, не запрыгнуть. Да и куда бежать? Спринтер из Ала такой же, как из Кирилла Ламтюхина балерина.
За воротами, к удивлению подростка, был всего один охранник. И из дома, явно нежилого, их встречать никто не вышел. Вообще все было как-то простенько, скучно: его выволокли из машины, потащили внутрь, спустили по лестнице в только что отремонтированный, пахнущий краской теплый подвал, усадили и привязали к стулу. И все. Никакого торжественного приема, ни аудиенции с таинственным похитителем, тем, кто все это организовал, ни слова со стороны расторопных шестерок.
Его обыскали, выгребли все из карманов, и железная дверь с тихим скрипом закрылась, оставляя Сашку наедине с собой, головной болью и совсем не радужными мыслями.
Часы у Сашки отобрали тоже, поэтому сколько он так просидел в одиночестве, он не мог сказать. Зато, пользуясь предоставленным ему свободным временем, перебрал в голове всех возможных кандидатов в похитители, заново оценил сложившуюся ситуацию, вспомнил, что он за последние сутки так нормально и не поспал… Потом со скуки сыграл в психоаналитика, пришел к выводу, что оставляя его одного, бандиты подавляют его волю и оказывают на него психологическое давление.
По мнению Ала, никакого давления на него оказывать нужды не было: он и так был как вареная сосиска, не падал только потому, что был привязан к стулу. Стул был крепкий, деревянный, дорогой. Падать вместе с таким он не решился.
Очень хотелось пить. Даже в туалет хотелось, но это только кажется, это от стресса – он не завтракал толком, только чаю попил…
Тишина давила на и без того разрывающуюся голову. Очень хотелось закрыть глаза, лечь и провалиться в сон, и пофиг, что его похитили, пофиг, что вокруг творится… Но свет энергосберегающих ламп под потолком был слишком ярким, а падать вместе с тяжелым стулом было как-то боязно.
Он звал своих надсмотрщиков, но за дверью, похоже, никто не стоял. Его тут просто оставили одного, дозревать, на неопределенное время. Сашка звал громче, кричал ?Эй, вы там, ироды! Одноклеточные! Будьте же людьми, умираю…? - но его не слышали, и он быстро выдохся, только измученно стонал, пытаясь уложить многострадальную голову то на одно, то на другое плечо.
Наконец, дверь скрипнула.
В подвал тихо вошел мужчина, Ал его не сразу, но узнал сквозь мутную пелену перед глазами: тот самый, которому принадлежал автомобиль. Бандюге до Сашки же, похоже, вообще не было дела – тот даже не взглянул на пленника, прошелся вдоль стены, поправил в кобуре пистолет. ?Стопудово, - подумал Сашка, - не игрушечный!?- Мужик… а, мужик, - сипло, слабо позвал Ал. Мужчина обратил на него недовольный взгляд. – Мужик, будь человеком… положи меня, а?- Чего? – опешил бандит, дергая плечами.
- Положи меня, говорю… - из последних сил жалобно втолковывал Сашка, - можно прямо со стулом. Лежа-то я точно никуда не убегу…
- Куда положить? – тупил бандюга, - На пол?- На пол, на пол… положи, а?
- Зачем?- Спать хочу. Умираю. Все… - Сашка трагично уронил на грудь голову и засопел. Мужик еще потоптался на месте, в растерянности, в поисках поддержки оглядываясь по сторонам и ковыряя в затылке – извилина-то у него была только одна, и та кривая, и была занята хранением в себе команды хозяина ?сторожить?, и никак не желала напрягаться и обрабатывать другую команду, от пленника – ?положить на пол?.
Но не даром человечество прошло через миллионы лет эволюции и антропогенеза, природа, создавшая такую удивительнуюи редкую в нынешнее время штуку, как интеллект, все же победила, и одинокая извилина героически распознала новуюкоманду и принялась ее исполнять.
Сашка почувствовал, как его за плечи хватают мощные руки, пытаются наклонить, потом отпускают и хватают за спинку стула. Мир резко ухнул вниз, голова коснулась пола, но правую руку теперь зажимало стулом.
- Руку больно… - почти бессвязно проныл Сашка. Бандюга снова затупил, но в очередной раз героически справился с поставленной задачей, и вскоре Ала отцепили от стула и оставили лежать на полу. Но посреди комнаты, прямо под лампой, Сашке лежать было неудобно, и он отодвинулся к стене, повернулся к надзирателю спиной и укрыл голову руками. Воспаленный мозг волнами захватывал долгожданный сон.