Не хочешь сопротивляться – поддайся. (1/1)
Один.Два.
Три.
Четыре… Ничего не происходит. Джим не оттолкнул его, но и не ответил на поцелуй. Усилие воли и Моран отстранился. Он посмотрел в глаза напротив в попытке увидеть хоть такие-то эмоции. Ну же, Джимми, давай. Скажи что-нибудь! Можешь накричать, ударить. Только не молчи. Но вместо этого глаза Мориарти оставались пустыми. В них не отражалось ровным счетом ничего. Он встал из-за стола и вышел в коридор, а спустя минуту Себастьян услышал, как хлопнула входная дверь. Вот и конец.Идиот, самонадеянный придурок! Моран с силой ударил по стене так, что штукатурка с потолка посыпалась. Он наспех собрал самые необходимые вещи в спортивную сумку, закинулнесколько пачек сигарет, кое-какое оружие и, оставив на тумбочке свой комплект ключей, уже в который раз за день надел куртку. Ошибся? Теперь плати за свои ошибки. То, что все никогда не будет по-прежнему, очевидно. Нужно уходить. И лучше сейчас, пока есть возможность. В последний раз окинув взглядом прихожую, Себастьян улыбнулся сам себе: знай он десять минут назад, чем все закончится для него, все равно поступил бы так же. Оно того стоило. Ненормальная мысль с привкусом боли и эйфории. Наверное, легкое сумасшествие Мориарти все же имеет свойство передаваться воздушно-капельным путем.
Он вышел из квартиры, пересек лестничную площадку, наполненную сигаретным дымом,и нажал кнопку вызова лифта. Вот так, он уходит в дождь, как герой дешевой второсортной мелодрамы, вместо того, чтобы впечатать этого маньяка, который сам начал эти игры, в стенку. Наорать на него, сказать все, что медленно, по капле, словно кислота накапливалось за эти два года в груди и…- Куда собрался?Моран резко обернулся и встретился взглядом с Джимом. Тот стоял, прислонившись спиной к стене, и курил. Все в той же полосатой футболке, старых джинсах и тапочках. Даже накинуть что-нибудь на плечи не удосужился, хотя в подъезде по-осеннемухолодно и сыро. Взгляд тяжелый, хмурый. Одна рука лежала поперек груди, вторая подпирала подбородок. Твое желание начинает сбываться, Себастьян. Вот жертва. Бери, вжимай его в стену…- Ты же аллергик.
Вот и все, что получилось сказать. А какие красочные планы были.- Я спрашиваю, куда ты собрался?Не сводя глаз с киллера, Мориарти затянулся и склонил голову набок.
- Ухожу. Джим, зайди в квартиру. Холодно.- Зачем ты поцеловал меня?- Мне захотелось.Ну и ну! Неужели об этом и правда так необходимо говорить? Себастьян боролся с желанием добавить что-то еще, что-то резкое, и пока побеждал. Двери лифта с лязгом открылись, но он так и продолжал стоять на месте. Слишком интересно, слишком не хочется уходить.- Честно?Что, прости?- Да.- Почему?Послать бы его с такими вопросами к черту, Моран был не намерен объяснять мотивы своих поступков хотя бы потому, что так раскроет все карты, буквально вложит в эти хрупкие руки единственное и смертельное оружие против себя. Ну же, скажи что-то и уходи. Давай, полковник. Но вместо резкого ?Счастливо оставаться?, он произнес:-Прости. Я не хотел обидеть тебя.Внутренний голос захлебывался громким смехом, и во всю глотку злорадствовалпо поводу того, что он, Себастьян, просто слабак. ?Прости?? ?Обидеть??- Это чем же?Лицо Джима непроницаемо. Он говорил тихо, но его голос эхом отдавался по всему подъезду, и Морану казалось, что весь дом затих и прислушивается к этому странному, нелепому разговору.
- Ну… поцелуй.- Я не обиделся.- Но ты же ушел.Мориарти кивнул:- Мне нужно было подумать.Лови момент, уходи. Если не сейчас, то вообще никогда. И Себастьян не заставил себя долго упрашивать. Уйти - единственно верное решение.- Думай. Не буду мешать.Он развернулся к лифту и уже намеревался зайти в кабину, как сзади послышалась возня, несколько быстрых шагов, и его с силой дернули назад, заставляя обернуться:- Да стой же ты!В одно мгновение Мориарти потушил мешающий окурок о собственную ладонь. Он собирался что-то сказать, уже открыл рот, но Моран его перебил.- Джим! – сумка глухо упала на пол. Себастьян взял его ладонь в свои руки и осторожно стряхнул пепел:- Глупый. Больно?- Больно, не больно… Какая разница?!Моран еще успел заметить редкое явление,более необычное, чем лунная радуга или зеленый луч – черные, еще секунду назад пустые глаза нездорово блестели (неужели это что-то похожее на слезы?!), а затем он ощутил прикосновение горячих, почти обжигающих губ, совсем не такое как в первый раз. Не можешь или не хочешь сопротивляться – поддайся. До крайностей, до передозировки. И это лучший совет самому себе. Он улыбнулся. Да, поддайся. Себастьян прижал почти сотрясающееся от холода тело к себе. Плевать на ?правильно?/?неправильно? и другую ерунду. И он отвечает на поцелуй, жадно впиваясь в губы, будто кто-то сейчас может забрать этого чудика. Забывает, как дышать, чувствуя, как раз за разом по телу пробегают электрические разряды все сильнее и сильнее так, что сердце вот-вот остановится. В этом поцелуе все несказанные ?не уходи? и ?ты мне нужен? оставляющие на губах сладкий привкус; в немсобственническое ?теперь ты никуда не денешься?, сквозь хитрую полуулыбку Джима, который дразнит, ведет языком по нижней губе Морана от одного уголка рта до другого, прежде чем тот со сдавленным стоном снова целует его, чуть вздрагивая, когда замерзшие руки забираются под его куртку, потом под футболку, скользят по спине. Обоим уже давно стало понятно, что сегодня никто никуда не уйдет.Приехал лифт. Лязгнули, открываясь, двери и тут же послышалсянегромкий вопль, который сумели заглушить, пока он еще не до конца вырвался наружу. Судя по характерному тембру, это была соседка из квартиры напротив. Она кое-как пробралась мимо слишком увлеченной друг другом парочки, тихо прокомментировав, что Содом и Гоморра это теперь, конечно, норма, но не обязательно, чтобы об этом знал весь дом. Джим, наверняка, не упустил бы возможности сказать что-нибудь в ответ, но как только Себастьян почувствовал попытку сделать это, то не сильно, но настойчиво прикусил клыком кончик его языка. Что-то вроде: ?Не смей отвлекаться?, только без слов. Намек был понят, Мориарти быстро забыл о зрителе, а соседка к ее счастью, успела юркнуть в своюквартиру без приключений.