Акт lll (Большой, но это последняя часть, чтобы не растягивать на сотни актов) (1/1)

СЦЕНА 1Кипр. Перед замком. Входит Кассио с музыкантами. КассиоКакой-нибудь короткий бодрый туш.Я, господа, не поскуплюсь на плату.Музыка. Входит шут. ШутГоспода, эти дудки из Неаполя? Что-то уж больно они поют в нос.8Первый музыкантВ каком отношении, сударь?ШутЭто, извините за выражение, не духовые инструменты?Первый музыкантДуховые, духовые.ШутОтчего же они без хвостов?Первый музыкантВ каком, сударь, отношении?ШутОбыкновенно трубы для испускания духа бывают прикрыты хвостами. Но не в этом дело. Вот от генерала деньги за музыку. Он так расчувствовался, что просит перестать.Первый музыкантХорошо, мы больше не будем.ШутИли, может быть, у вас есть что-нибудь глухое, беззвучное. Потому что главная беда — что вас слышно.Первый музыкантНет, глухой музыки не водится.ШутНу, тогда дудки по мешкам — и марш. Чтобы духу вашего здесь не было.Музыканты уходят. КассиоСделай милость, послушай.ШутМилости не сделаю, а послушать можно.КассиоЧем острить, вот тебе лучше золотой. Если компаньонка генеральши встала, дай ей понять, чтобы она пришла сюда.ШутОна встала, сударь. Я ей дам понять.КассиоПожалуйста.Шут уходит. Входит Яго. В час добрый, милый Яго.ЯгоВы, видно, вовсе не ложились спать?КассиоВедь мы расстались с вами на рассвете.Послал за вашею женой и жду,Чтоб на прием проситься к Дездемоне.ЯгоЯ вам ее немедленно пришлюИ уведу зачем-нибудь Отелло.Вам будет легче говорить вдвоем.КассиоПремного благодарен вам за помощь.Яго уходит. Любезней человека не встречал.А как он бескорыстен!Входит Эмилия. ЭмилияС добрым утром.Как мне вас жалко, лейтенант!Но все, бог даст, уладится. СупругиВсе время говорят о вас. ОнаСтоит за вас горой, а он нахмурен.Он недоволен тем, что человек,Которого вы ранили, на КипреСо связями и очень здесь любим.По-моему, вас генерал отставилДля вашей пользы. Он вас не забылИ, только будет случай, восстановит.Не вмешивайтесь, чтоб не повредить.КассиоНо я о том с самою ДездемонойХочу поговорить наедине.ЭмилияТогда со мной пойдемте. Я устрою.Хоть душу всю выкладывайте ей.КассиоВесьма меня обяжете!Уходят. СЦЕНА 2 Сделать закладку на этом месте книгиКомната в замке. Входят Отелло, Яго и представители Кипра. ОтеллоПакеты капитану передай.Пусть кланяется от меня сенату.А сам на укрепленья приходи,Там и найдешь нас в сборе.ЯгоНе замедлю.ОтеллоУгодно ли вам будет, господа,Пожаловать со мной на батарею?ПредставителиМы вас сопровождаем, генерал.Уходят. СЦЕНА 3 Сделать закладку на этом месте книгиСад в замке. Входят Дездемона, Кассио и Эмилия. ДездемонаПоверьте, милый Кассио, для васЯ сделаю, что в силах.ЭмилияПостарайтесь.Мой муж от огорченья сам не свой,Как будто с ним беда, а не с другими.ДездемонаВот это доброта так доброта!Но, Кассио, не сомневайтесь, милый:Я знаю, я вас с мужем помирю.КассиоЗа это, что б со мною ни случилось,Я буду вашим преданным слугой.ДездемонаБлагодарю. Отлично это знаю.Вы любите Отелло. Вы давноЕго узнали. Верьте, ваша ссораПродолжится не дольше, чем тогоПотребует политика.КассиоА еслиПолитика продлится без конца?Для этого всегда найдется пища.Судите сами: должность заместят,Отсутствие мое войдет в привычку,И о моем усердье генералНе вспомнит больше.ДездемонаЭтого не будет.В присутствии Эмилии клянусь,На вашу должность никого не примут.Она за вами, слово вам даю.Я раньше не отстану от Отелло.Увидите, я в школу превращуЕго постель, а стол — в исповедальню.Вы будете припевом ко всему,О чем не заведем мы разговора.Приободритесь, Кассио. СкорейХодатай ваш умрет, а не отступит.ЭмилияСударыня, вернулся генерал.КассиоЯ удаляюсь, сударыня.ДездемонаНе надо.Останьтесь. Мы поговорим при вас.КассиоНет, я в неподходящем настроенье.В другое время. Лучше не сейчас.ДездемонаНу, ладно, поступайте, как хотите.Кассио уходит. Входит Отелло с бумагами и Яго. ЯгоНе нравится мне это.ОтеллоТы о чем?Что ты бормочешь?ЯгоНичего. Пустое.ОтеллоНе Кассио ли это только чтоУшел от Дездемоны?ЯгоБыть не может!Как пойманный воришка? Нет, не он.Он вида вашего б не испугался.ОтеллоЯ все ж думаю, что это он.ДездемонаНу, как дела, мой друг? Я говорилаСейчас с одним просителем. БеднякТомится тем, что ты его уволил.ОтеллоКакой проситель?ДездемонаКак? Твой лейтенант.Послушай, если что-нибудь я значу,Сейчас же помирись с ним. Либо онВернейший из твоих друзей на свете,Случайно оплошавший, либо яСовсем не разбираюсь в честных лицах.Пожалуйста, прими его назад.ОтеллоТак это он ушел сейчас отсюда?ДездемонаТакой убитый, что со стороныПодавлена и я его печалью.Верни его на службу.ОтеллоНе сейчас.ДездемонаНу так когда же?ОтеллоСкоро, очень скоро.ДездемонаЗа ужином сегодня?ОтеллоНет еще.ДездемонаТак завтра утром? Или за обедом?ОтеллоЯ завтра ухожу. Я приглашенОбедать к офицерам гарнизона.ДездемонаТак завтра вечером? Во вторник днем?Ну, вечером во вторник? В среду утром?Ты только назови точнее день,И чтобы срок не превышал трех суток.Я знаю, надо показать пример,Чтоб восторжествовала дисциплина.Но он ведь сознает свою вину,Которая, по совести, ничтожна.Ну так скажи, когда ему прийти?Я попросту удивлена, Отелло.Не представляю, чтобы ты просилО чем-нибудь, а я бы отказалаИли так долго мешкала в ответ.А речь о ком? О Кассио! Том самомПриятеле и дружке жениха,Который так нас поженить старался,И вспыхивал, и за тебя стоял,Когда я осуждать тебя решалась.И надо тратить столько слов и силНа очевидность?ОтеллоХорошо. Довольно.Пускай приходит. Все равно когда.Как отказать тебе?ДездемонаНе вздумай только,Что это жертва. Дело не во мне.Я попросить могла бы с тем же правом,Чтоб ты надел перчатки, закусилИ, выходя, оделся потеплее.Нет, если я когда-нибудь решуТвою любовь подвергнуть испытанью,Я что-нибудь назначу потрудней.А это что!ОтеллоЯ отказать не в силах.Ну, а теперь я занят. Извини.Оставь меня, пожалуйста, на время.ДездемонаИзволь. Не буду спорить. Будь здоров.ОтеллоСпасибо. Я приду сию минуту.Будь счастлива.ДездемонаЭмилия, пойдем.Располагай собою как угодно.Я подчиняюсь.(Уходит с Эмилией.) ОтеллоРадость ты моя!Пусть суждена мне гибель, скрыть не в силах:Люблю тебя, и если разлюблю,Наступит хаос.ЯгоГенерал, скажите…ОтеллоДа, Яго. Что?ЯгоСкажите, генерал,Знал Кассио о вашем увлеченьеДо вашей свадьбы?ОтеллоЗнал. Конечно знал.А что такое?ЯгоТак, соображенья.Хочу сличить их, вот и все.ОтеллоСличить?ЯгоОн с нею был знаком до вас?ОтеллоКонечно.И между нами выступал не разПосредником.ЯгоПосредником?ОтеллоКонечно.А что дурного в этом? Разве онНе стоил этого доверья?ЯгоСтоил.ОтеллоИ оправдал, как видишь.ЯгоОправдал.ОтеллоТак чем ты озабочен?ЯгоОзабочен?ОтеллоДа что с тобою? Что ты задолбилИ повторяешь все за мной, как эхо?В чем дело? Так ли мысль твоя страшна,Что ты ее боишься обнаружить?Столкнулись с Кассио — нехорошо.Меня он сватал к ней — опять неладно!Что у тебя в уме? Ты морщишь лоб,Как будто в черепе твоем запрятанКакой-то ужас. Если ты мне друг,Открой мне все.ЯгоНадеюсь, вам известно,Как я вам предан?ОтеллоИменно затем,Что мне известно, как ты прям и честенИ слов не стал бы на ветер бросать,Пугают так меня твои намеки.Полуслова — язык клеветника,Но у порядочного человекаТакие недомолвки — крик души,Которая не вынесла молчанья.ЯгоМне Кассьо честным кажется.ОтеллоИ мне.ЯгоВсе быть должны, чем кажутся.ОтеллоБесспорно.ЯгоВот Кассио и честный человек.ОтеллоНет, так нельзя. На что ты намекаешь?Ты что-то знаешь. Без обиняков!Все худшее, что ты таишь, — наружу!ЯгоПовиноваться старшим, генерал, —Долг воина, но оглашать догадкиНе входит и в обязанность раба.Сказать, что думаешь? А если мыслиКощунственны и ложны, точно грязьВ святилище или в суде неправда?ОтеллоТы губишь друга, если сознаешь,Что он в беде, и не предупреждаешь.ЯгоОставьте. У меня несчастный нрав:Повсюду в жизни чудятся мне козни.Для вас спокойней будет и вернейМои слова оставить без вниманья.Несовместимо с совестью, умом,Неосторожно, неблагоразумноВас посвящать во все, чем полон яИз мнительности.ОтеллоГовори яснее.ЯгоНетронутое имя, генерал,Для женщин и мужчин всего дороже.Кто тащит деньги — похищает тлен.Что деньги? Были деньги, сплыли деньги.Они прошли чрез много тысяч рук.Иное — незапятнанное имя.Кто нас его лишает, предаетНас нищете, не сделавшись богаче.ОтеллоВо имя неба, говори ясней!ЯгоХотя б вы сердце мне руками сжали,Не буду, не могу и не хочу.ОтеллоТак вот как!ЯгоРевности остерегайтесь,Зеленоглазой ведьмы, генерал,Которая смеется над добычей.Блаженны потерпевшие мужья,Которые все знают и остылиК виновницам позора. Но беда,Когда догадываешься и любишь,Подозреваешь и боготворишь.ОтеллоДа, это ад.ЯгоБедняк, довольный жизнью,Владеет состояньем. Но богачКоторый ждет все время разоренья,Раздет до нитки. Господи, спасиОт ревности моих друзей и близких!ОтеллоПостой. Зачем ты это говоришь?Ты думаешь, я жизнь бы мог заполнитьРевнивыми гаданьями? О нет.Я все решил бы с первого сомненья.Что я, козел, чтоб вечно вожделетьИ, растравляясь призраком измены,Безумствовать, как ты изобразил?О нет, меня не сделает ревнивцемПризнанье света, что моя женаКрасива, остроумна, хлебосольна,Умеет общество занять, поетИ пляшет. Если хороша основа,То и придатки эти хороши.Я также не страдал бы от сравненьяМоей невзрачности с ее красой:Видала, думаю, что выбирала.Нет, Яго, я сначала посмотрю,Увижу что-нибудь, проверю,А выясню, до ревности ли тут?Тогда прощай любовь, прощай и ревность.ЯгоЯ очень рад и докажу теперьВам преданность свою гораздо шире.Улик покамест нет, но мой совет —Следите за женой и лейтенантом,Без вспышек страсти, трезво, вот и все.Я б не хотел, чтоб вашей добротоюИграли за спиною вам во вред.Я вдоволь изучил венецианок!Лишь небу праведному видно то,Чего мужья их не подозревают.Стыда в них нет, лишь след бы замести.ОтеллоТы вот о чем!ЯгоА что ж, супруга вашаДругая, полагаете? ОнаОтца ввела пред свадьбой в заблужденье:Сгорала к вам любовью, а самаПрикидывалась, что терпеть не может.ОтеллоДа, это так.ЯгоВот я и говорю:Когда до брака так она хитрила,Что дело представлялось колдовством,Что ж после брака? Впрочем, извините.Куда меня признанья завлекли!ОтеллоНет, нет, спасибо!ЯгоК сожаленью, вижу,Я этим вас немного огорчил.ОтеллоНичуть, нисколько.ЯгоОгорчил, конечно.Но сделал это слепо вас любя.Во всяком случае, не забывайте:В моих словах нет ровно ничего,Что позволяло б делать заключеньяИ придавать им слишком точный смысл.ОтеллоНе бойся.ЯгоЭто было бы ошибкой.Прошу заметить, Кассио — мой друг.Нет, генерал, вас это огорчило.ОтеллоЧто, собственно? Я в чистоте женыЕще не усомнился.ЯгоСлава богу.Пошли господь здоровья ей и вам!ОтеллоИ все же, уклоненья от природы…ЯгоВот именно. Примеры под рукой.Естественно ли это отчужденьеОт юношей ее родной страны?Не поражают ли в таких примерахЧерты порока, извращенья чувств?Я это отношу не к Дездемоне,О ней определенных данных нет.Но есть опасность, как бы, отрезвевшиИ сравнивая вас и земляков,Она не пожалела.ОтеллоДо свиданья.Ступай. Узнаешь больше, сообщи.Вели жене следить за Дездемоной.Прощай, прощай.Яго(уходя) Прощайте, генерал.ОтеллоЗачем женился я? Мой сторож честиГораздо больше знает, чем сказал.Яго(возвращаясь) А главное, не надо углублятьсяВ вопросы эти дальше, генерал.Все предоставьте времени. ВзысканьяЯ с Кассио пока бы не снимал.Он превосходный офицер, конечно,Но я его держал бы в стороне,Чтоб наблюдать за ним на расстоянье.Следите, как проявит госпожаСвое участье в судьбах лейтенанта.А в заключенье должен повторить:Я по натуре склонен к ложным страхам.Наверно, я хватаю через край.Не думайте о Дездемоне плохо.ОтеллоНе беспокойся, я себя сдержу.ЯгоЕще раз до свиданья.(Уходит.) ОтеллоЭтот малыйКристальной честности и знает толкВ вещах и людях. Если это правдаИ будут доказательства, что тыДичаешь, мой неприрученный сокол,Прощай, лети, я путы разорву,Хотя они из нитей сердца сшиты.Я черен, вот причина. ЯзыкомУзоров не плету, как эти франты.Я постарел. Но что я говорю!Я потерял ее, и я обманут.Мне может только ненависть помочь.О ужас брачной жизни! Как мы можемСчитать своими эти существа,Когда желанья их не в нашей воле?Я б предпочел быть жабою на днеСырого подземелья, чем делитьсяХоть долею того, что я люблю.Высокое неприложимо в жизни.Все благородное обречено.Неверность будет лгать, а верность верить.Возвращаются Дездемона и Эмилия. Но вот и Дездемона. Если такГлядит притворство, небеса притворны.Я этому поверить не могу.ДездемонаОтелло, что с тобой? Пора обедать,Все собрались, и гости ждут тебя.ОтеллоПрости меня.ДездемонаТы говоришь так тихо!Ты нездоров?ОтеллоДа, голова болит.ДездемонаВсе оттого, что ты недосыпаешь.Дай обмотаю голову платком,И все пройдет.ОтеллоОн слишком мал. Не надо.Отстраняет платок, она роняет его. Пойдем.ДездемонаЖаль, что тебе нехорошо.Отелло и Дездемона уходят. ЭмилияЯ рада, что нашла ее платок,Который подарил ей мавр на свадьбу.Мой муж все просит — укради его,Но госпожа, по настоянью мавра,Платок все время держит при себеИ говорит с ним и его целует.Вот я теперь сниму с него узор,По просьбе Яго. Небесам известно,Какая до платка ему нужда.Пусть радуется. В этом нет труда.Возвращается Яго. ЯгоТы тут одна? Зачем ты тут торчишь?ЭмилияОставь ворчать. Есть для тебя вещица.ЯгоУж я воображаю!ЭмилияУгадай!ЯгоВещица эта — глупая супруга.ЭмилияВот как? И это все? А что ты дашьЗа этот платок в вознагражденье?ЯгоКакой платок?ЭмилияКакой платок? Платок,Подаренный Отелло Дездемоне,Который ты просил меня украсть.ЯгоИ ты украла?ЭмилияНет, он, видно, выпалУ ней из рук. Я с полу подняла.ЯгоДавай сюда скорее. Молодчина!ЭмилияСкажи, зачем ты требовал егоБез отступа?Яго(вырывая платок) Тебе какое дело?ЭмилияНе трогай лучше, знаешь. ГоспожаСойдет с ума, узнавши о пропаже.ЯгоПомалкивай, что ты его нашла.Он мне для дела очень нужен. Выйди.Эмилия уходит. Подброшу Кассио. Пусть свой платокУвидит мавр в квартире лейтенанта.Ревнивца убеждает всякий вздор,Как доводы Священного писанья.Сразит и этот. Мавра не узнать,Так действует уже моя отрава.Сомненья разгораются не вдруг,А медленно, как сера под землею.Возвращается Отелло. Вот он идет. Уже ему ни мак,Ни сонная трава, ни мандрагора,Ничто, ничто не восстановит сна,Которым спал он нынешнею ночью.ОтеллоКак! Изменять!ЯгоДовольно, генерал.Оставьте эти мысли.ОтеллоСгинь! Исчезни!Ты жизнь мою в застенок обратил.Пускай меня и больше б обманули,Да я б не знал.ЯгоНет, что вы, генерал!ОтеллоЧасы, когда она принадлежалаДругому, не заботили меня.Я их не видел и о них не ведалИ в следующую за ними ночьСпал сладко с ней, спокоен был и весел.Я на губах у ней не находилОсадка Кассиевых поцелуев.Тот не ограблен, кто не сознает,Что он ограблен.ЯгоЭто грустно слышать.ОтеллоЯ был бы счастлив, если б целый полкБыл близок с ней, а я не знал об этом.Прощай, покой! Прощай, душевный мир!Прощайте армии в пернатых шлемах,И войны — честолюбье храбрецовИ ржущий конь, и трубные раскаты,И флейты свист, и гулкий барабан,И царственное знамя на парадах,И пламя битв, и торжество побед!Прощайте, оглушительные пушки!Конец всему — Отелло отслужил.ЯгоНеужто, генерал!ОтеллоМерзавец, помни:Ее позор ты должен доказать!Вещественно, мерзавец, помни это!А то, клянусь бессмертием души,Собакой лучше бы тебе родиться,Чем гневу моему давать ответ.ЯгоВот до чего дошло!ОтеллоДай мне увидетьЕе вину иль так в ней убеди,Чтоб места не осталось для сомненья.Удостоверь, не то беда тебе.ЯгоМой генерал…ОтеллоА если ты порочишьЕе безвинно, мучая меня,То больше не молись. Греши без страхаИ не раскаивайся. ГромоздиЗлодейство на злодейство. Перед этимДолжно все побледнеть, и уж ничтоТвоих грехов не увеличит больше.ЯгоВы слышите, святые небеса!Вы человек иль нет? Где ваше сердце!Бог с вами и со службой. Ухожу.Дурак я, что полез с своею правдой,Чтоб град упреков выслушать в ответ.О лживый мир! Полезная наука.Опасно людям правду говорить.Я больше мыслей никогда не выдам,Когда они ведут к таким обидам.ОтеллоПостой. На вид ты должен быть правдивым.ЯгоНа вид мне следовало быть умней.Правдивостью спасиба не заслужишь.ОтеллоДолжно быть, Дездемона мне верна,А может, нет. Ты мне не лгал, должно быть,А может, лгал. Я требую улик.Ее безукоризненное имяЛуны белее было, а теперьЧерно, как я, от твоего доноса.Я жажду ясности. На свете естьНожи, костры, колодцы, петли, яды.Я не прощу. Но мне недостаетУверенности.ЯгоВижу, вы в волненье.Душой скорблю, что я тому виной.Так вы хотите ясности, сказали?ОтеллоХочу? Нет, больше, я ее добьюсь.ЯгоНо как, скажите? Что такое ясность?Хотите ли вы подглядеть тайком,Когда он с нею будет обниматься?ОтеллоСмерть и проклятье!ЯгоНелегко людейЗастать за этим делом. Пожелаем,Чтоб, кроме них, ничей досужий взглядНе падал никогда на их объятья.Тогда как быть? Как их поймать? ОниНе пара обезьян, не волк с волчицей.Таких улик в моем запасе нет,Но косвенные данные в наличье,И вы всегда их можете иметь.ОтеллоОни должны быть неопровержимы!ЯгоНевыгодная роль, но я креплюсь.Я сам зашел из дружбы так далеко.Так вот. Я как-то с Кассио лежалНа койке. У меня болели зубы.Я спать не мог. Беспечный ветрогонВо сне всегда выбалтывает тайны.Таков и Кассио. И слышу я:"Поосторожней, ангел Дездемона.Нам надобно таить свою любовь".Он крепко сжал мне руку9 и со страстьюСтал целовать, как будто с губ моихСрывал он с корнем эти поцелуи,И положил мне ногу на бедро.Потом, вздохнув, пролепетал: "О горе!Зачем ты в руки мавра отдана!"ОтеллоЧудовищно! Чудовищно!ЯгоВедь этоВо сне происходило.ОтеллоНо в каком!Как уличает это сновиденье!ЯгоОсобенно в ряду других улик.ОтеллоЯ разорву злодейку!ЯгоХладнокровней.Еще мы не наткнулись ни на что.Быть может, наши подозренья ложны.Вы не видали у нее платка,Расшитого цветами земляники?ОтеллоЯ ей его на свадьбу подарил.ЯгоАх, вот как? Я не знал. Но дело вот в чем:Я видел, Кассио платкомСегодня утирал свой подбородок.ОтеллоО, если это тот…ЯгоТот иль не тот,Платок — ее, и это лишний доводВ придачу к тем, которые слабей.ОтеллоО, если б раб жил тысячею жизней!Для полной мести мало мне одной.Теперь я вижу, это правда, Яго.Гляди, я дую на свою ладоньИ след любви с себя, как пух сдуваю.Развеяна. Готово. Нет ее.О ненависть и месть, со мною будьтеИ грудь раздуйте мне шипеньем змей!ЯгоСпокойней. Тише.ОтеллоКрови, крови, крови!10ЯгоЕще вы передумаете.ОтеллоНет.Нет, Яго, никогда! Как в Черном мореХолодное теченье день и ночьНесется неуклонно к Геллеспонту11,Так и кровавым промыслам моимДо той поры не будет утоленья,Пока я в мщенье их не изолью.(Становится на колени.) Клянусь тобой, мерцающее небо:В святом сознанье этих страшных слов,Даю обет расплаты.ЯгоНе вставайте.(Тоже становится на колени.) Вы все свидетели, огни планет,Кружащиеся в небесах, что ЯгоСебя, свой ум и руки отдаетНа службу оскорбленному Отелло.Я все беспрекословно совершу,Что скажете, вплоть до пролитья крови.Оба встают. ОтеллоСоюзник мой, я не благодарю,Но сразу же ловлю тебя на слове:Чтобы в три дня, не позже, я узналО смерти Кассио.ЯгоМой друг погублен.Приказ свершен. Но ей оставьте жизнь.ОтеллоО нет, проклятье ей, гулящей твари!Проклятье ей! Не покидай меня.Пойдем обсудим, как бы поскорееПрикончить дьяволицу. Ты теперьМне будешь лейтенантом.ЯгоВаш навеки.Уходят. СЦЕНА 4 Сделать закладку на этом месте книгиПеред замком. Входят Дездемона, Эмилия, шут. ДездемонаНе скажешь ли, голубчик, где живет лейтенант Кассио?ШутНе скажу.ДездемонаЧто так?ШутОн человек военный, а это народ бедовый. Поди узнай, как на него потрафить. Это военный секрет.ДездемонаЧто же тогда делать?ШутНе скажу. Это тоже военная тайна.ДездемонаНе возьмешься ли ты разыскать его и передать ему кое-что на словах?ШутОтчего же! Это в пределах человеческих возможностей.ДездемонаСкажи, чтобы он пришел сюда. Я склонила генерала в его пользу, и есть надежда, что все уладится.Шут уходит. Куда, Эмилия, могла деватьЯ свой платок?ЭмилияСударыня, не знаю.ДездемонаОхотней потеряла б кошелек,Набитый золотыми. Но, по счастью,Отелло — умница и не похожНа пошляков-ревнивцев. Чтоб иначеПодумал он?ЭмилияОтелло не ревнив?ДездемонаКонечно, нет. Тропическое солнцеВсе эти недостатки выжгло в нем.ЭмилияВот он идет.ДездемонаНе дам ему покоя,Покамест Кассио он не простит.Входит Отелло. Ну, как тебе?ОтеллоМне лучше.(В сторону.) Я не в силахПритворствовать. — Как поживаешь ты?ДездемонаСпасибо, превосходно.ОтеллоДай мне руку.Какая влажная!ДездемонаЕе покаНи годы, ни заботы не сушили.ОтеллоТакая влажность — несомненный знакУступчивости и любвеобилья.Горячая, горячая рукаИ — влажная.12 Такую руку надоСмирять молитвой, строгостью, постомИ умерщвленьем плоти. В ней есть дьявол.Он бесится и выделяет пот.Рука, которая готова сыпатьПодарками.ДездемонаТы вправе так сказать:Я сердце в ней свое тебе вручила.ОтеллоХорошая и щедрая рука!Встарь руку отдавали вместе с сердцем,А в наши дни лишь руки отдают.ДездемонаМне трудно продолжать в подобном духе.Как обещание твое, скажи?ОтеллоКакое обещание, голубка?ДездемонаЯ Кассио велела разыскатьИ привести к тебе для примиренья.ОтеллоМеня сегодня насморк одолел.Дай мне платок.ДездемонаПожалуйста.ОтеллоНе этот.Ты знаешь, тот.ДездемонаЕго со мною нет.ОтеллоДействительно?ДездемонаДействительно.ОтеллоПечально.Платок достался матушке моейВ подарок от ворожеи-цыганки.Та уверяла, что, пока платокУ матери, он к ней отца привяжетИ сохранит ей красоту. Когда жОна его отдаст иль потеряет,Отец к ней должен охладетьИ полюбить другую. Перед смертьюМать отдала платок мне, завещавДать в будущем его своей невесте.Я так и сделал. Береги платокЗаботливее, чем зеницу ока.Достанься он другим иль пропади,Ничто с такой бедою не сравнится.ДездемонаНеужто?ОтеллоПравда. Он из волокнаС магическими свойствами. Сивилла,Прожившая на свете двести лет,Крутила нить в пророческом безумье.Волшебная таинственная тканьОкрашена могильной краской мумий.ДездемонаНеужто это правда?ОтеллоГоворят.ДездемонаТак лучше бы его я не видала!ОтеллоАга! А что так?ДездемонаЧто ты говоришьСо мною так стремительно и дико?ОтеллоПлаток потерян? Где он? Говори.ДездемонаО боже!ОтеллоГовори.ДездемонаНет, не потерян.А если потеряла, что тогда?ОтеллоКак, что тогда?ДездемонаПлатка я не теряла.ОтеллоТак принеси его и покажи.ДездемонаМогу, но после. Это отговорки,Чтобы о Кассио не говорить.Прими обратно Кассио на службу.ОтеллоТак принеси платок. Мне в этом всемМерещится недоброе.ДездемонаПослушай,Ты никого достойней не найдешь.ОтеллоПлаток!ДездемонаДавай о Кассио сначала.ОтеллоПлаток!ДездемонаОн трудности делил с тобойИ на слепой любви к тебе построилВсю жизнь свою.ОтеллоПлаток!ДездемонаНет, так нельзя!ОтеллоПрочь с глаз моих!(Уходит.) ЭмилияИ это не ревнивец?ДездемонаТаким его я вижу в первый раз.В платке, наверно, правда что-то скрыто.Я просто вне себя, что он пропал.ЭмилияЖивешь два года с мужем, не узнаешь.Мужчина — брюхо, женщина — еда.Он жрет тебя и жрет, и вдруг отрыжка.Вот Кассио и Яго.Входят Кассио и Яго. ЯгоБез нееНе обойтись. Вот, легки на помине,Немного понастойчивее с ней.ДездемонаЧто скажете мне, Кассио?КассиоВсе то же.Пожалуйста, вступитесь, госпожа.Мне не житье, пока я не оправданЕдинственным, кто мне дороже всех.Ужасна неизвестность. Если грех мойТак тяжек, что его не искупитьНи прошлою, ни будущею службой,Пускай мне скажут. Твердо это знатьМне будет некоторым облегченьем.Я волей-неволей примирюсьИ счастья поищу в другом призванье.ДездемонаМой благородный Кассио, увы!На мавра потеряла я влиянье.Мой муж с недавних пор не прежний муж.Он изменился. Это превращеньеТак велико, что только внешний видЕще мне говорит, что он — Отелло.Пусть ангел мой хранитель за меняТак молится, как мужа я молилаЗа вас, но он лишь гневался в ответ.Немного потерпите. Все, что можно,Я сделаю, и больше чем могу.Я думаю, что этого довольно.ЯгоОн сердится?ЭмилияОн только что ушелВ каком-то непонятном раздраженье.ЯгоОн сердится? Я видел, как пред нимВзлетело несколько солдат на воздухИ в десяти шагах от нас ядроУдарило в его родного брата.Но духа он и тут не потерял.И если он не стал владеть собою,То, видимо, на то причины есть.Пойду поговорю с ним.ДездемонаСделай это.Яго уходит. Быть может, из Венеции письмоИли на Кипре заговор открылся,Но неприятности или делаВ нем облаком затмили ясность мысли.Мы раздражаемся по пустякам,Когда задеты чем-нибудь серьезным.Бывает, палец заболит, и больПередается остальному телу.Мужья не боги, требовать от нихВниманья, как от женихов, нет смысла.Брани меня, Эмилия, за то,Что я его напрасно осуждала.Я ошибалась. Он не виноват.ЭмилияДай бог, чтоб это были в самом делеЗаботы службы, а не ревность к вам.ДездемонаЯ повода ему не подавала.ЭмилияРевнивым в этом надобности нет.Ревнуют не затем, что есть причина,А только для того, чтоб ревновать.Сама собой сыта и дышит ревность.ДездемонаДа обойдет Отелло этот бич!ЭмилияПомилуй бог!ДездемонаПойду его проведать.Вы, Кассио, тут будьте под рукой.Как раз, быть может, подвернется случай,Я наконец его уговорю.КассиоПокорнейше вам благодарен.Дездемона и Эмилия уходят. Входит Бьянка. БьянкаЗдравствуй,Дружище Кассио!КассиоКакими тыСудьбами, здесь красавица Бьянка?Я собирался только что к тебе.БьянкаА я к тебе. Но слыханное ль дело?Исчезнуть на семь дней и семь ночей!Ушел и как сквозь землю провалился.А шутка ли — сто шестьдесят часов!КассиоПрости меня, Бьянка. Я был занят.Живу не сладко. Чуть освобожусь,Мы это наверстаем. Вот, Бьянка,(давая ей платок Дездемоны) Пожалуйста, такой же вышей мне.БьянкаОткуда это? Новая подруга?Так вот ты с кем неделю пропадал?Теперь мне все понятно, все понятно.КассиоБрось тотчас к черту свой ревнивый бред.Платок от женщины, уж ты решила?Нет, Бьянка, нет.БьянкаОткуда ж он тогда?КассиоНе знаю сам. Он у меня валялся.Мне нравится узор. Сними его,Пока платка обратно не спросили.Ну, а теперь оставь меня.БьянкаЗачем?КассиоДа я тут дожидаюсь генералаИ в женском обществе бы не хотелЕму попасться.БьянкаЭто что за новость?КассиоНе думай, что тебя я не люблю.БьянкаВот именно, как этого не думать?Пройдись со мною несколько шагов.Ты вечером ко мне придешь сегодня?КассиоДалеко проводить я не могу.Мне встреча здесь назначена по делу.А вечером приду.БьянкаНе обмани.Я скромная, довольствуюсь, чем можно.Уходят. АКТ IV Сделать закладку на этом месте книгиСЦЕНА 1Кипр. Перед замком. Входят Отелло и Яго. ЯгоВы так считаете!ОтеллоА как же, Яго?ЯгоЧто поцелуй тайком…ОтеллоОбман и грязь.ЯгоИ голой с другом полежать в постелиВ границах добродетели нельзя?ОтеллоВ границах добродетели раздевшись!Зачем так сложно и так тяжелоХитрить пред чертом и морочить небо!ЯгоКогда не происходит ничего,То это все простительная вольность.Но перейдемте к случаю с платком.ОтеллоДа, да.ЯгоОн мой. Я дал его жене в подарок.ОтеллоНу, ну.ЯгоТеперь он стал ее. Она вольнаОтдать его кому-нибудь другому.ОтеллоЧесть — это тоже собственность ее.Она вольна располагать и этим?ЯгоЧесть — это призрак. Честь — другой вопрос.Честь — то, чего у многих не бывает.Из хвастающих ею. Но платок…ОтеллоХочу забыть, а ты напоминаешь!Как ворон над жилищем, где чума,Так это слово в памяти витает.Ты говоришь, платок мой у него?ЯгоВ том нет беды.ОтеллоНо в этом нет и счастья.ЯгоЗачем значенье придавать тому,Что без стыда наглец и соблазнитель,У женщины добившись своего,Трубит повсюду о своей победе?ОтеллоОн вслух о ней болтал?ЯгоБолтал.ОтеллоЧто? Что?ЯгоТо, от чего всегда он отречется.ОтеллоНо все-таки.ЯгоОн говорил…ОтеллоИтак?ЯгоЧто он лежал…ОтеллоС кем? С ней?ЯгоДа. Нет. Увольте.ОтеллоЛежал. Прижимался. Он ее бесславит. И в каких выражениях! Прижимался. Это мерзость. Платок. Заставить сознаться. Платок. Заставить сознаться и повесить. Нет, сначала повесить, а затем заставить сознаться. Я весь дрожу. Не поддаваться этой помрачающей боли без проверенных сведений! Боже, как я подумаю!.. Носы, уши, губы. Тьфу! Я падаю. Заставить сознаться. О, дьявол! (Падает без чувств.) ЯгоХвалю, мое лекарство. Действуй, действуй!Так ловят легковерных дураков.Так женщин незапятнанных порочат. —Очнитесь, успокойтесь, генерал!Входит Кассио. Любуйтесь, лейтенант.КассиоЧто с ним случилось?ЯгоДа видите, падучая опять.Второй припадок в продолженье суток.КассиоВиски потрите.ЯгоНет, избави бог.Болезнь должна идти своим порядком,А то несчастный с пеной на губахНачнет беситься. Он пошевелился.Ступайте. Он сейчас придет в себя.Чуть я освобожусь, мне надо с вамиПотолковать.Кассио уходит. Что с вами, генерал?Вы шишки не набили?ОтеллоТы смеешься?ЯгоНет. Я — над вами? Боже упаси!Переносите по-мужски обиду.ОтеллоРога — отличье чудищ и зверей.ЯгоНемало же тогда зверей и чудищСредь наших населенных городов.ОтеллоТак это правда? Он не отрицает?ЯгоМужайтесь, генерал. Вы не один.Любой женатый — в вашем положенье.Мильоны спят на проходных дворах,Которые зовутся брачным ложем.Вам легче: вы без розовых очков.Какое издевательство природы —С развратницами нас соединятьИ заставлять нас верить в их невинность!Нет, если так, то я желаю знатьПро свой позор и что с женой мне делать.ОтеллоТы умница. Ты совершенно прав.ЯгоЯ вот что придумал. Я вас спрячу,Но хватит ли у вас на это сил?Во время вашего припадка — к слову,Нехорошо так распускать себя —Явился Кассио. Я догадалсяУслать его и объяснил, как мог,Ваш обморок. Но он сейчас вернется.Хотите, заведу с ним разговор?Хотите, незаметно посмотритеНа выражение его лица,Улыбочки, злорадство и презреньеК той, о которой будет речь? Я вновьЕго заставлю повторять сначала,Давно ль и сколько раз, где и когдаБывал он близок с вашею женою.Увидите ужимки. — Черт возьми,Нельзя ли поспокойнее, однако!Ведь если дальше так пойдет,Я просто уважать вас перестану.ОтеллоЯ обещаю все перенести,Зато потом не буду знать пощады.ЯгоВсему свой срок. Вам прятаться пора.Отелло прячется. Под видом россказней о ДездемонеЯ Кассио про Бьянку расспрошу.Особа эта шлюха по призваньюИ этим зарабатывает хлеб.Она пылает к Кассио любовьюПо роковой судьбе таких девиц.Всю жизнь она обманывала многих,Чтоб быть обманутой одним.О ней без смеха он не может слышать.Вот он идет.Входит Кассио. Когда дурак заржет,Отелло просто на стену полезет,В ревнивом ослепленье отнесяСмех и развязность Кассьо к Дездемоне. —Что слышно, лейтенант?КассиоОдна печаль.И я не лейтенант, как вы сказали.ЯгоНо будете. Просите госпожу.Вот если б званья возвращала Бьянка,Ждать не пришлось бы.КассиоЖдать бы не пришлось.Отелло(в сторону) Скажи пожалуйста, уже смеется!ЯгоОна в вас до безумья влюблена.КассиоДа, влюблена, мне кажется, безумно.Отелло(в сторону) Не отрицает и не может скрыть.ЯгоСкажите правду, Кассио…Отелло(в сторону) Он проситПорассказать подробней. Хорошо.ЯгоВы собираетесь на ней жениться?Она так уверяет.КассиоХа-ха-ха!Отелло(в сторону) Смеешься? Торжествуй. Ты пожалеешь.КассиоЖениться! Вот умора! На такой!Еще я, слава богу, не рехнулся.Ха-ха-ха!Отелло(в сторону). Так, так, так. Дорого тебе обойдется этот смех.ЯгоЕй-богу, ходит слух, что вы на ней женитесь.КассиоКакое вранье!ЯгоЗачем мне врать?Отелло(в сторону) Словно меня нет на свете!КассиоДура сама это распространяет. Она в это верит на основании своих собственных чувств. Я ей ничего не обещал.Отелло(в сторону). Яго делает мне знаки. Сейчас он перейдет к делу.КассиоДа вот она была тут недавно. Она меня просто преследует. Как-то разговариваю я на берегу с несколькими венецианцами. Откуда ни возьмись, эта краля, и прыг ко мне на шею. Вот так! Ха-ха-ха! И вот так!Отелло(в сторону) Наверное, он передразнивает, как она визжит: ?О мой Кассио!?КассиоИ плачет, и обнимает, и тащит с собой. Ха-ха-ха!Отелло(в сторону) Теперь он показывает, как она увлекает его в мою спальню. О, я хорошо вижу твой нос, но пока еще не вижу нос собаки, которой я брошу его на съеденье!КассиоНадо будет поскорее расстаться с нею.ЯгоГлядите, ей-богу, вот она!КассиоХорек ненасытный! И как надушилась!Входит Бьянка. Долго ли ты будешь бегать за мною?БьянкаНет уж, извини. Побегают за тобой черт и его бабушка. Получай назад свой платок, окаянный! Дура я, что взяла его. Вышей ему такой же! Вы слыхали что-нибудь подобное? Нашел у себя в комнате и не знает чей. Так я и поверила! Какой-нибудь шлюхи память, а я буду снимать с него узор! Нет уж, пожалуйста!КассиоЧто ты, ненаглядная Бьянка! Что ты, что ты!Отелло(в сторону) Праведное небо, это мой платок!БьянкаЕсли хочешь, приходи сегодня ужинать со мной. А если не сегодня, приходи когда вздумаешь. (Уходит.) ЯгоБегом, бегом за ней!КассиоПожалуй, правда. Еще поднимет шум на улице.ЯгоВы действительно пойдете ужинать к ней?КассиоДа, я думаю.ЯгоВ таком случае, я приду тоже. Надо поговорить.КассиоПрекрасно! Только наверняка.ЯгоПосмотрим. Догоните ее.Кассио уходит. Отелло(выступает вперед) Яго, как мне убить его?ЯгоКак он гордится своей низостью! Вы заметили?ОтеллоО Яго!ЯгоА вы узнали платок?ОтеллоЭто действительно мой?ЯгоРазумеется, ваш. Видите, как мало он ценит эту сумасбродку, жену вашу. Она дарит ему платок, а он отдает его своей сударушке.ОтеллоЯ хотел бы убивать его девять лет подряд. Действительно, сумасбродка. Обольстительная! Божественная!ЯгоВам пора забыть об этом.ОтеллоДа, Яго. Я хочу, чтобы она сгнила, пропала и была осуждена сегодня же ночью. Я не дам ей прожить дня. Сердце мое обратилось в камень. Ударить — ушибешь об него руку. Все это так. Но не было на свете созданья более неотразимого. Ее место рядом с каким-нибудь повелителем мира, чтобы делить с ним жизнь и вдохновлять его.ЯгоНет, думать так вам больше не годится.ОтеллоЧтоб ее черт побрал! Это верно. Я только вспоминаю. Какова рукодельница! А как понимает музыку! Ее пеньем можно приручить лесного медведя. Женщина неистощимого ума и воображения.ЯгоТем, стало быть, хуже.ОтеллоО, в тысячу раз! И притом с такой способностью нравиться!ЯгоДаже слишком большою.ОтеллоСправедливо. Но ведь жалко, Яго! О, какая жалость, какая жалость!ЯгоНу, если вам так жалко, выдайте ей доверенность на совершение дальнейших низостей. Дело только в вас. Никого это не касается.ОтеллоЯ изрублю ее на мелкие кусочки. Обманывать меня!ЯгоБезобразница.ОтеллоИ с кем! С моим подчиненным!ЯгоТем более!ОтеллоКакой-нибудь отравы, Яго, сегодня же. Я не буду вступать с ней в объяснения, чтоб не поддаться ее обаянью. Так помни, сегодня же. Достанешь, Яго?ЯгоЗачем яд? Лучше задушите ее в постели, которую она осквернила.ОтеллоХорошо. Хорошо. Знаешь, это справедливая мысль. Это мне нравится.ЯгоА расправиться с Кассио предоставьте мне. Ночью кое-что услышите.ОтеллоВеликолепно!Труба за сценой. Что там за труба?ЯгоИзвестье из Венеции, наверно.Вон Лодовико с вашею женой.Входит Лодовико, Дездемона и свита. ЛодовикоДушой рад встрече, генерал.ОтеллоИ я.ЛодовикоПривет вам от сенаторов и дожа.(Подает ему письмо.) ОтеллоПочтительно целую их печать.(Прикладывает к губам письмо, распечатывает и читает.) ДездемонаС какими новостями, Лодовико?ЯгоБольшое удовольствие и честьНа Кипре вас приветствовать.ЛодовикоСпасибо.Как лейтенанта Кассио дела?ЯгоОн жив.ДездемонаУ лейтенанта с генераломБольшой разрыв. Надежда вся на вас.Вы сблизите их.ОтеллоТы такого мненья?ДездемонаНе слышу.Отелло(читает) "В исполненье привестиНемедленно".ЛодовикоОн к вам не обращался,А погружен в приказ. Так между нимИ Кассио размолвка?ДездемонаДа, к несчастью.Я все б дала, чтоб вновь их помирить,Такую к Кассио любовь питаю.ОтеллоОгонь и сера!13ДездемонаЧто ты говоришь?ОтеллоТы что, в своем уме?ДездемонаКакой сердитый!ЛодовикоЕго расстроило письмо. СенатВелит ему в Венецию вернутьсяИ назначает Кассио на Кипр.ДездемонаО, как я рада!ОтеллоРада?ДездемонаЧто, мой милый?ОтеллоЯ рад, что ты забыла всякий стыд.14ДездемонаЗабыла стыд. Отелло, милый?ОтеллоДьявол!(Ударяет ее.) ДездемонаНичем не заслужила!(Плачет.) ЛодовикоГенерал,В Венеции откажутся поверить!Уж это слишком! Надо попроситьУ ней прощенья. Дездемона плачет.ОтеллоО дьявол, дьявол! Если б земляДавала плод от женских слез, то этиПлодили б крокодилов. Сгинь, уйди!Дездемона(уходя) Уйду, чтоб не сердить тебя.ЛодовикоКакаяПослушная! Верните, генерал,Ее назад.ОтеллоСударыня!ДездемонаМой милый?ОтеллоНу вот она, распоряжайтесь ею.ЛодовикоРаспоряжаться?ОтеллоДа. Ведь вы просилиВернуть ее назад. Ну вот. ОнаУмеет уходить и возвращаться,И уходить, и снова приходить,И может плакать, сударь, может плакать.Послушная, послушная жена. —Малеванное, грубое притворство!Лей слезы, лей. — Я прочитал приказО возвращенье. — Скройся. Будет надо,Я позову. — Я к выезду готовВ любое время. — Говорят, исчезни!Дездемона уходит. Дела сдам Кассио. Ну, а теперьПрошу откушать вас сегодня с нами.Добро пожаловать, желанный гость,На остров Кипр. — Козлы и обезьяны!(Уходит.) ЛодовикоИ это мавр, который восхищалСенат уравновешенностью духа,Которого ни бури, ни труды,Ни страсти, ни опасности не брали?ЯгоОн очень изменился.ЛодовикоОн здоров?Он не в бреду?ЯгоСудить о нем не смею.Он то, что есть. А если он не то,Чем должен быть, пусть бог ему поможетСтать тем, чем надо.ЛодовикоБить свою жену!ЯгоКак это ни противно, я желал бы,Чтоб это было худшим из всего.ЛодовикоЧто, эта грубость у него в привычкеИли его так взволновал приказ?ЯгоНе спрашивайте. Мне не подобаетО том распространяться, что видал.Успеете понаблюдать и сами.Мне не придется много прибавлять.ЛодовикоМне жаль, что в мавре так я ошибался.Уходят. СЦЕНА 2 Сделать закладку на этом месте книгиКомната в замке. Входят Отелло и Эмилия. ОтеллоВам не бросилось ничего в глаза?ЭмилияДурного ничего не замечала.ОтеллоВы Кассио видали вместе с ней?ЭмилияЧто ж тут такого? Все их разговорыЯ слышала до слова.ОтеллоИ ониДруг с другом не шептались?ЭмилияНе шептались.ОтеллоИ вас за дверь не посылали?ЭмилияНет.ОтеллоЗа веером, перчатками и маской?ЭмилияНи разу.ОтеллоУдивительная вещь!ЭмилияЗа честность Дездемоны, генерал,Я душу прозакладывать готова.А вам иначе думать — стыд и грех.А если эти пакостные мыслиВам нашептал какой-нибудь подлец,Пусть ползает, проклятый, в наказаньеНавек в пыли, как искуситель-змей.Уж если Дездемона не образчикПравдивой, верной, любящей жены,На свете браков нет, одна подделка.ОтеллоСкажите ей, что я ее зову.Эмилия уходит. Святая простота! На то и сводня.Расспрашивать ее — могила, гроб.А не поверят — бухается наземьИ руки к небу. Знаем, знаем вас!Входит Дездемона с Эмилией. ДездемонаТы звал меня?ОтеллоДа. Подойди поближе.ДездемонаЧто ты желаешь?ОтеллоПрямо посмотретьВ глаза тебе.ДездемонаЧто за причуда, право?Отелло(Эмилии) Теперь оставьте парочку, кума,Заприте дверь и караульте выход.Пройдет кто, кашлем подавайте знак.Займитесь промыслом своим, хозяйка.Эмилия уходит. ДездемонаВзываю на коленях, объясни,Что это значит? До меня доходитКакой-то ураган в твоих словах,Но не слова.ОтеллоКто ты?ДездемонаТвоя супруга,Тебе и долгу верная жена.ОтеллоПопробуй подкрепить все это клятвойИ душу в тот же миг свою сгуби.Решись поклясться, что не изменила.ДездемонаКлянусь, и это знают небеса!ОтеллоОни тебя изменницею знают.ДездемонаКому я изменяла? С кем? Когда?ОтеллоНет, Дездемона. Прочь! Прощай! Развейся!ДездемонаУжасный день! Ты плачешь? Отчего?Скажи мне, я ли этих слез причина?Ты, верно, думаешь, что мой отецВиновен в том, что ты отозван с Кипра?Все может быть, но ведь терплю и я.Он также ведь и от меня отрекся.ОтеллоПускай я чем-то бога прогневил.Над непокрытой головой моеюОн мог излить несчастье и позор,По горло утопить меня в лишеньях,Сгноить в бездействии. Средь этих мук,Мне верится, в углу душевном где-тоЯ б силы почерпнул все это снесть.Иное дело быть живой мишеньюНасмешек, чтоб кругом смотрели всеИ каждый тыкал пальцем. Но и этоЯ вынес бы. И это. Без труда.Но потерять сокровищницу сердца,Куда сносил я все, чем был богат…Но увидать, что отведен источникВсего, чем был я жив, пока был жив…Но знать, что стал он лужею, трясинойСо скопищем кишмя кишащих жаб…Терпенье, херувим светлейший рая,Стань ада грозной фурией теперь!ДездемонаНадеюсь, ты в меня, как прежде, веришь?ОтеллоО да, как в мух на бойне в летний день,Которые кладут яички в мясо!Чарующая сорная трава,Благоухающая так, что больно,Зачем ты есть, зачем ты родилась?!ДездемонаСкажи, в чем грех мой? Что я совершила?ОтеллоТы для того ль бела, как белый лист,Чтоб вывести чернилами ?блудница??Сказать, в чем грех твой, уличная тварь,Сказать, отребье, что ты совершила?Стыдом я щеки раскалю, как горн,Когда отвечу. Выговорить тошно.Нет сил. На небе зажимают нос,И месяц закрывается, и ветер,Целующий все вещи на земле,Так он распутен, прячется от срама,А ты не знаешь, шлюха без стыда,Что совершила ты, что совершила?ДездемонаТы не имеешь права, видит бог,Так обижать меня!ОтеллоТак ты не шлюха?ДездемонаХристом клянусь, что нет! Когда беречьСебя от посторонних посягательствДля мужа в непорочной чистотеНе значит шлюхой быть, то я не шлюха.ОтеллоНе шлюха?ДездемонаНет, пускай погибну я!ОтеллоНе может быть.ДездемонаВступись, святое небо!ОтеллоНу, виноват. А я предполагал,Что ты — дитя венецианских улицВ супружестве с Отелло.(Громким голосом.) Ну, кума,Привратница греха, входите, можно.Входит Эмилия. Вы угадали, речь о вас, о вас.Довольно. Выпустите нас наружу.Вот за молчанье вам и за труды.(Уходит.) ЭмилияЧто он сказал? Сударыня, что с вами?Что с вами, госпожа?ДездемонаЯ как во сне.ЭмилияЧто с господином?ДездемонаС кем?ЭмилияЧто с господином?ДездемонаКто господин твой?ЭмилияТот же, что и ваш.ДездемонаНет у меня на свете господина.Не спрашивай, Эмилия. Нет слов.Не в силах говорить, не в силах плакать.Нет слез, и нет ответа, кроме слез.Застелишь свадебными простынямиПостель сегодня. Яго позови.ЭмилияКакая перемена!(Уходит.) ДездемонаЗаслужила!Так мне и надо! Но за что, за что?Что я себе позволила такого,Чтоб так меня жестоко оскорблять?Возвращаются Эмилия и Яго. ЯгоВы звали, госпожа? Что тут случилось?ДездемонаСама не знаю. Взрослые с детьмиДолжны быть ласковыми и простыми.Он мог меня помягче пожурить:В сравненье с ним ведь я еще ребенок.ЯгоНо суть-то в чем?ЭмилияТы б сам послушал. МаврРугал ее последними словами.И все сносить? Ты шлюха, говорит.ДездемонаСкажи, я заслужила это имя?ЯгоКакое?ДездемонаТо, что ты сейчас слыхалИз уст Эмилии. Я заслужила?ЭмилияТы шлюха, говорит. Карманный ворСожительницу так честить не станет.ЯгоЗа что ж он так?ДездемонаУма не приложу!Но что не заслужила, это знаю.ЯгоНе плачьте. Что за новая напасть!ЭмилияЗатем ли бросила она знакомых,Отца, родимый край и женихов,Чтоб шлюхой угостили? Как не плакать!ДездемонаСудьба, как видно.ЯгоПостыдился б он!Откуда это?ДездемонаНебесам известно.ЭмилияУвидите, что эту клеветуВзвел на нее своей корысти радиКакой-нибудь отъявленный подлец.Увидите, что это подтвердится.Хоть вешайте, на этом я стою.ЯгоТаких людей не водится на свете.Куда хватила!ДездемонаЕсли есть такой,Прости ему господь.ЭмилияПрости веревка,И кости у чертей в зубах прости!Еще жалеть! За что ее звать шлюхой?Кто ходит к ней? Когда? Каким путем?Клянусь, какой-то плут морочит мавра,Какой-то баснословный негодяй!Я выследила бы его, поймала,Да всем дала бы в руки по хлысту,Да погнала б по всей земле канальюС восхода до заката.ЯгоНе ори!ЭмилияХлестать таких! Такой же ведь молодчикНасчет меня свихнул тебе мозги,Что будто бы гуляю я с Отелло.ЯгоСтупай-ка, дура!ДездемонаЯго, научи,Как мне вернуть расположенье мужа.Поговори с ним. Светом дня клянусь,Не знаю, как его я потеряла.Я на коленях… Если хоть на шагЯ отступила от любви к ОтеллоИли заглядывалась на другихИ если было, есть и будет время,Что я смогу Отелло разлюбить,Хотя б он брак со мной расторг и бросил,Пусть я лишусь спасенья. Неприязнь —Большое зло, но он своей враждоюМне может жизнь разбить, а не любовь.Мне тошно выговорить слово ?шлюха?,И быть взаправду женщиной такойЯ б не могла за все богатства мира.ЯгоОставьте, успокойтесь. Все пройдет.Политика, заботы. Он не в духе,Вот вам и попадает.ДездемонаДай-то бог!ЯгоУж вы поверьте.Труба за сценой. Трубные сигналы!Вам ужинать пора и приглашатьК столу венецианское посольство.Ступайте к ним. Не плачьте. Все пройдет.Дездемона и Эмилия уходят. Входит Родриго. Ну что, Родриго?РодригоНе видно, чтобы ты поступал со мной благородно.ЯгоНапример?РодригоКаждый день ты хитришь со мной и приносишь мне больше вреда, чем пользы. Довольно! Больше этого не будет. Кроме того, я еще не решил, прощу ли тебе все, что вытерпел из-за тебя до сих пор.ЯгоВыслушайте меня.РодригоЯ слишком долго слушал тебя! Твои слова несоединимы с делом.ЯгоНеправда, неправда.РодригоПравда, и, к сожаленью, слишком горькая. Я разорился. За половину драгоценностей, которые я передал тебе для Дездемоны, можно было совратить монахиню. Ты говорил, что, принимая их, она подавала мне надежды. Но пока ничего не видно.ЯгоПрекрасно. Дальше.РодригоВот именно, что не дальше и не прекрасно. Дальше некуда, и это отвратительно. Я прихожу к заключению, что ты вымогатель.ЯгоПрекрасно.РодригоТебе сказано, что совсем это не прекрасно! Я пожалуюсь Дездемоне. Если она вернет мне драгоценности, я откажусь от своих притязаний и искуплю их раскаянием. Если нет, я сдеру с тебя полностью их стоимость.ЯгоВы кончили?РодригоДа. Все это будет исполнено.ЯгоАга! Задело за живое! Вот это я понимаю! Теперь я о тебе буду лучшего мнения. Руку, Родриго! Ты сказал правду. Все правда, до последнего слова. И при всем том никто бы не мог постараться для тебя лучше, чем я.РодригоЧто-то не видно.ЯгоИ опять твоя правда. Не видно. И ты прав, что не веришь мне. Но давай говорить прямо, Родриго. Если ты действительно то, чем показался мне сейчас, и у тебя есть сила, отчаянность и удаль, выкажи их сегодня ночью. Если в следующую Дездемона не будет твоя, можешь зарезать меня на улице или прикончить как тебе угодно.РодригоДа, но что ты предлагаешь?ЯгоЧрезвычайным приказом из Венеции Кассио предложено сменить Отелло.РодригоЭто правда? Тогда, значит, Отелло и Дездемона уедут назад в Венецию?ЯгоНет. Он едет в Мавританию, и увезет с собою Дездемону, если только не помешает какая-нибудь непредвиденность. Например, можно было бы вывести из употребления Кассио.РодригоЧто это значит?ЯгоЭто значит, что его надо сделать неспособным занять место Отелло, разможив ему голову.РодригоИ ты это предлагаешь мне?ЯгоДа, если ты себе желаешь добра. Сегодня он ужинает с одной девчонкой, я тоже к ним пойду. Он еще не слыхал о своем повышении. Хочешь подстеречь его? Тогда я устрою, что он пойдет домой между двенадцатью и часом, а ты напади. Я буду поблизости и подоспею. С двумя ему не справиться. Что ты разинул рот? На улице я представлю тебе такие доводы в пользу его смерти, что ты сочтешь своим долгом убрать его. Я опаздываю на ужин. Идем.РодригоИдем. Послушаю, что ты скажешь.ЯгоИ ты согласишься, что я прав.Уходят. СЦЕНА 3 Сделать закладку на этом месте книгиДругая комната в замке. Входят Отелло, Лодовико, Дездемона, Эмилия и свита. ЛодовикоПожалуйста, не надо провожать.ОтеллоПозвольте, нет. Мне хорошо размяться.ЛодовикоСударыня, спасибо за прием.Спокойной ночи.ДездемонаВы наш гость желанный.ОтеллоИтак, идем? О, Дездемона!ДездемонаДа?ОтеллоТотчас ложись в постель. Я сейчас приду. Отпусти Эмилию. Слышишь, сделай это.ДездемонаХорошо, господин мой.Отелло, Лодовико и свита уходят. ЭмилияНу, как дела? Он с виду стал добрей.ДездемонаОн говорит, пройдет ко мне с прогулки,Велел мне лечь и отпустить тебя.ЭмилияИ отпустить меня?ДездемонаТак он желает.Поэтому достань ночной наряд,Простись со мной, Эмилия, и выйди.Перечить нам теперь ему нельзя.ЭмилияОн лучше б в жизни вам не попадался.ДездемонаО, что ты! Нет, я так его люблю,Что даже эти резкости, упрямство, —Вот тут, пожалуйста, мне отстегни,Спасибо! — для меня имеют прелесть.ЭмилияПостель я застелила тем бельем,Как вы просили.ДездемонаЕсли бы случилось,Что я из нас бы первой умерла,Ты в эту простыню меня закутай,Как в саван.ЭмилияПерестаньте! Это вздор!ДездемонаУ матери моей была служанкаВарвара. Друг ее, гулявший с ней,Был ветрогоном и Варвару бросил.Была у ней излюбленная песнь,Старинная, под стать ее страданью,Про иву,15 с ней она и умерла.Вот эта ива у меня сегодняВесь вечер не идет из головы.Вот словно сяду, подопрусь рукою,И, как Варвара, затяну. — Скорей.ЭмилияДостать ночное платье?ДездемонаНет, не надо.Еще вот тут булавку отколи.Неплох собою этот Лодовико.ЭмилияКрасавец!ДездемонаИнтересно говорит.ЭмилияЯ знаю одну даму в Венеции, которая босиком спаломничала бы в Палестину за одно прикосновенье его нижней губы.Дездемона(поет) Несчастная крошка в слезах под кустомСидела одна у обрыва.Затянемте ивушку, иву споем,Ох, ива, зеленая ива.У ног сиротинки плескался ручей.Ох, ива, зеленая ива.И камни смягчались от жалости к ней.Ох, ива, зеленая ива.Все это убери. И поскорей.Сейчас придет он.(Поет.) Обидчика я…Я что-то пропустила. Чу, стучат!ЭмилияНет, это ветер.Дездемона(поет) Обиды его помяну я добром.Ох, ива, зеленая ива.Сама виновата, терплю поделом.Ох, ива, зеленая ива.Не плачь, говорит он, не порть красоты.Ох, ива, зеленая ива.Я к женщинам шляюсь, шатайся и ты.Ох, ива, зеленая ива.Ну хорошо, ступай. Спокойной ночи.Не знаю, что-то чешутся глаза.К слезам, наверно?ЭмилияЧто вы!ДездемонаЕсть поверье.Мужчины, ах, мужчины, чудаки!Скажи, Эмилия, ты допускаешь,Что средь замужних женщин могут бытьОбманщицы такие?ЭмилияДопускаю.ДездемонаМогла бы ты в обмен на целый мирТак поступить?ЭмилияА вы б не поступили?ДездемонаКак перед богом, я бы не могла!ЭмилияЯ тоже не могла бы перед богом.Но где-нибудь в потемках — отчего ж!ДездемонаТы б изменила?ЭмилияЗа такую плату?За целый мир? Нешуточная вещь!Огромный мир — не малостьЗа крошечную шалость.ДездемонаНет, неправда,Ты б не могла.ЭмилияЕй-богу бы, могла! Сама пала бы, сама поднялась. Конечно, я бы этого не сделала за какое-нибудь жалкое колечко, два-три куска батиста, платье там какое-нибудь, юбку, шляпку и тому подобный вздор. Но за целый мир! Какая из нас не захотела бы украсить мужа рогами и положить потом целый мир к его ногам! Ради этого я пошла бы в чистилище.ДездемонаПроклятье мне, когда б могла я пастьХотя б за все сокровища вселенной!ЭмилияДа вы сообразите, этот грех был бы частью вселенной, а вся она была бы вашей. В вашей воле было бы выдать это дело за что угодно другое.ДездемонаЯ думаю, таких изменниц нет.ЭмилияДюжины, и сколько хотите в придачу. Можете не беспокоиться, этого добра хватит.Мне кажется, в грехопаденье женМужья повинны. Значит, не усердны,Или расходуются на других,Или неосновательно ревнуют,Или стесняют волю, или бьют,Или распоряжаются приданным.Мы не овечки, можем отплатить.Да будет ведомо мужьям, что женыТакого же устройства, как они,И точно так же чувствуют и видят.Что кисло или сладко для мужчин,То и для женщин кисло или сладко.Когда он нас меняет на других,Что движет им? Погоня за запретным?По-видимому. Жажда перемен?Да, это тоже. Или слабоволье?Конечно, да. А разве нет у насПотребности в запретном или новом?И разве волей мы сильнее их?Вот пусть и не корят нас нашим злом.В своих грехах мы с них пример берем.ДездемонаСпокойной ночи. Я другого взгляда.Пускай корят, я исправляться рада.Уходят. АКТ V Сделать закладку на этом месте книгиСЦЕНА 1Кипр. Улица. Входят Яго и Родриго. ЯгоСтань за колонну. Он сейчас пройдет.Вынь меч и действуй разом, без раздумья.Не унывай. Я буду за углом.Смелее. Все поставлено на карту.Мы выиграем или пропадем.РодригоНе уходи на случай неудачи.ЯгоЯ буду рядом. Стань, где я сказал.(Отходит в сторону.) РодригоВлеченья нет убить его. А надо —Так Яго убедил меня. Ну что ж,На свете будет меньше человеком.(Становится за колонну.) ЯгоРодриго я, как прыщик, расчесал.Он распалился. Кто кого заколет?Он Кассио, иль Кассио его,Или друг друга оба? Все на пользу.Останется Родриго жив — извольОбратно отдавать ему подаркиДля Дездемоны. Этому не быть.А уцелеет Кассио — любуйсяВек на его счастливую звездуИ на свое уродство. Так не будет.К тому же мавр расскажет как-нибудь,Как я оклеветал его. Опасно.Он должен умереть. Вот он идет.Входит Кассио. РодригоЕго походка. Смерть тебе, бездельник!(Бросается на Кассио.) КассиоДействительно пришел бы мне конец,Когда б на мне не этот прочный панцирь.Каков, посмотрим, твой.(Ранит Родриго.) РодригоО, я убит!Из засады выбегает Яго, наносит Кассио сзади удар в ногу и скрывается. КассиоЯ искалечен навсегда. Убийство!Убийство!(Падает.) В глубине показывается Отелло. ОтеллоЭто Кассио кричит,И Яго исполняет обещанье.РодригоО, я подлец!ОтеллоДа, ясно, это он.КассиоОгня! Врача! На помощь!ОтеллоОн, конечно!Поборник чести, неподкупный друг,Ты мне пример, суровый мститель Яго,Как тверд в решеньях должен быть и я.Лебедушка, любовник твой заколот.Пора тебе за ним. Я не смягчусьОт вида твоего и все, тобоюСовершенное, твоею кровью смою.(Уходит.) Входят Лодовико и Грациано. КассиоНеужто ни живой души кругом?Ни караульщиков, ни пешеходов?Сюда! Скорей!ГрацианоКакая-то беда.Ужасный крик.КассиоНа помощь!ЛодовикоВы слыхали?РодригоО негодяй!ЛодовикоПо звуку голосов,Здесь двое или трое. Без подмогиНе подходите. Может быть, кричат,Чтоб заманить нас в темноте в ловушку.РодригоКак, никого? Я кровью истеку!ЛодовикоСлыхали?Возвращается Яго с факелом. ГрацианоВот вооруженный кто-то,С огнем, полураздетый.ЯгоКто кричал?Кто призывал на помощь? Где убийство?ЛодовикоНе знаем.ЯгоВы не слышали?КассиоСюда!Сюда! Во имя неба! Помогите!ЯгоВ чем дело?ГрацианоКажется, я узнаюПоручика Отелло.ЛодовикоУгадали.Он молодец. Не струсит.ЯгоКто кричал?Откликнись!КассиоЯго, это ты? Я гибну.Ночной разбой какой-то! Помоги!ЯгоО боже! Лейтенант? А где злодеи?Удрали?КассиоКажется, один из нихЛежит, не встанет.ЯгоЧто за безобразье!Где негодяи? Я им покажу!(Лодовико и Грациано.) А вы кто? Помогите.РодригоПомогите!КассиоВот нападавший.ЯгоПодлый душегуб!(Наносит Родриго удар кинжалом.) РодригоПредатель Яго! Лютый пес смердящий!ЯгоПодкалывать прохожих в темноте!А где другие? Город словно вымер.Убили человека! Вы-то кто?С благими умыслами или злыми?ЛодовикоВсмотритесь лучше.ЯгоЛодовико, вы?ЛодовикоЯ.ЯгоВиноват. На Кассио напалиГрабители.ГрацианоНа Кассио?ЯгоНу как?КассиоМне ногу раздробили.ЯгоБоже правый!Огня! Рубашкою перевяжу.Входит Бьянка. БьянкаКто звал на помощь? Что тут происходит?ЯгоВот потерпевший.БьянкаКассио родной!Мой Кассио! Мой Кассио родимый!ЯгоЗаведомая уличная тварь.У вас ни на кого нет подозрений?КассиоНи на кого.ГрацианоМне жалко, лейтенант,Что застаю вас в этом положенье.Я вас как раз разыскивал.ЯгоНиктоНе даст мне лоскутка для перевязки?Достать носилки б и отнесть домой.БьянкаОн в обмороке! Кассио!ЯгоУверен,Это эта дрянь — сообщница убийц.Хочу исследовать другое тело.Огня сюда. Кто это предо мной?Никак, согражданин мой и приятельРодриго? Мыслимо ли? Это он!ГрацианоРодриго из Венеции?ЯгоОн самый.Вы знаете его?ГрацианоДа.ЯгоВиноват.Грацьяно? Как же! Что за близорукость!В переполохе я вас не узнал.ГрацианоРад видеть вас.ЯгоНу, Кассио, очнулись?Носилки очень надо бы сюда.ГрацианоРодриго? Неужели?ЯгоК сожаленью.А вот носилки.Вносят носилки. Милые друзья,Снесите кто-нибудь поосторожнейДомой его, а я приду с врачом.(Бьянке.) Сударыня, вам вредно волноваться.Лежащий тут убитый, господа,Был другом мне. — Что, Кассио, скажите,Произошло меж вами?КассиоНичего.Я человека этого не знаю.Яго(Бьянке) Вы побледнели? — Унесите труп.Вниманье, господа. — Бледнеть не надо.Заметьте, как растеряна она.Наверно, не с добра глаза таращит,И скоро мы узнаем кое-что.Виновность отражается во взгляде.Дурная совесть говорит без слов.Входит Эмилия. ЭмилияЧто тут случилось? Что случилось, Яго?ЯгоНа Кассио напали в темнотеРодриго с кем-то. Все они бежали.Он ранил Кассио, а сам убит.ЭмилияАх, бедный Кассио! Бедняк Родриго!ЯгоСмотри, вот плод распутства. РасспросиУ Кассио, где ужинал он нынче.(Бьянке.) Трепещите?БьянкаОн ужинал со мной,Однако я не трепещу нисколько.ЯгоОн с вами был? Вас надо задержать.ЭмилияБессовестная шлюха!БьянкаЯ не шлюха,А женщина такая же, как вы.А вы крикунья.ЭмилияЭтакая наглость!ЯгоДрузья, пойдемте лучше последимЗа перевязкой Кассио.(Бьянке.) Пойдемте,Потребуется показанья дать.Эмилия, голубка, сбегай в замок,Скажи им про ночной переполох.(В сторону.) Вперед! Сегодняшняя ночь, быть может,Меня возвысит или уничтожит.Уходят. СЦЕНА 2 Сделать закладку на этом месте книгиСпальня в замке. Дездемона в постели. Горит свеча. Входит Отелло. ОтеллоТаков мой долг. Таков мой долг. СтыжусьНазвать пред вами, девственные звезды,Ее вину. Стереть ее с лица земли.Я крови проливать не стануИ кожи не коснусь, белей чем снегИ глаже алебастра. И, однако,Она умрет, чтоб больше не грешить.Задую свет. Сперва свечу задую,Потом ее. Когда я погашуСветильник и об этом пожалею,Не горе — можно вновь его зажечь,Когда ж я угашу тебя, сияньеЖивого чуда, редкость без цены,На свете не найдется Прометея,Чтоб вновь тебя зажечь, как ты была.Должна увянуть сорванная роза.Как ты свежа, пока ты на кусте!(Целует Дездемону.) О чистота дыханья! Пред тобоюГотово правосудье онеметь.Еще, еще раз. Будь такой по смерти.Я задушу тебя — и от любвиСойду с ума. Последний раз, последний.Так мы не целовались никогда.Я плачу и казню, совсем как небо,Которое карает, возлюбив.Она проснулась.ДездемонаЭто ты, Отелло?ОтеллоДа, Дездемона.ДездемонаТы не ляжешь спать?ОтеллоТы перед сном молилась, Дездемона?ДездемонаДа, дорогой мой.ОтеллоЕсли у тебяЕсть неотмоленное преступленье,Молись скорей.ДездемонаЧто хочешь ты сказать?ОтеллоМолись скорее. Я не помешаю.Я рядом подожду. Избави богУбить тебя, души не подготовив.ДездемонаТы о моем убийстве говоришь?ОтеллоДа, об убийстве.ДездемонаГосподи помилуй!ОтеллоАминь всем сердцем!ДездемонаПосле этих слов,Я верю, ты губить меня не станешь.ОтеллоГм!ДездемонаНо ты меня пугаешь. Ты зловещ,Когда вращаешь в бешенстве глазами,И как я ни чиста перед тобой,Мне страшно.ОтеллоО грехах своих подумай.ДездемонаЕдинственный мой грех — любовь к тебе.ОтеллоЗа это ты умрешь.ДездемонаБесчеловечноОтплачивать убийством за любовь!Что ты кусаешь губы в исступленье?Недобрый знак, но я его отнестьК себе никак, никак не в состоянье.ОтеллоМолчи!ДездемонаМолчу. Но что произошло?ОтеллоТы подарила Кассио на памятьПодарок мой, платок.ДездемонаНеправда, нет.Спроси у Кассио. Души спасеньемКлянусь, что нет!ОтеллоОпомнись! Берегись!Не будь клятвопреступницею. ЭтоТвой смертный одр.ДездемонаУвы, как всякий одрКогда-нибудь.ОтеллоНет, ты умрешь сегодня.Сейчас же исповедай все грехи.Не отрицай их. Это не поможет.Я знаю все. Хоть это свыше сил,Но ты умрешь.ДездемонаТогда о сжалься, небо!ОтеллоАминь, скажу я.ДездемонаПожалей и ты.Я в жизни пред тобой не провиниласьИ к Кассио питала только то,Что чувствовать нас заповеди учат.ОтеллоЯ видел сам платок в его руках.Меня обман твой превращает в камень,А эту искупительную смерть —В закоренелой грешницы убийство.ДездемонаТогда он где-нибудь его нашел.Платка ему я в жизни не давала.Спроси, он подтвердит.ОтеллоОн подтвердил.ДездемонаЧто он сказал?ОтеллоЧто был с тобой в сношенье.ДездемонаКак! В незаконном?ОтеллоДа.ДездемонаНе может быть!Он повторить не сможет.ОтеллоДа. Не сможет.Он смолк навек. Труд этот на себяВзял честный Яго.ДездемонаОправдались страхи!Я чувствовала! Кассио убит?ОтеллоЕму б не помогло, когда бы жизнейВ нем было больше, чем волос.ДездемонаБеда!Он ложно оклеветан, я погибла.ОтеллоРаспутница, как смеешь ты при мнеРыдать о нем?ДездемонаСошли меня в изгнанье,Но жить оставь!ОтеллоОбманщица, умри!ДездемонаДай эту ночь прожить! Отсрочь на сутки!ОтеллоСопротивляться?!ДездемонаТолько полчаса!ОтеллоНет. Поздно. Решено.ДездемонаЕще минуту!Дай помолиться!ОтеллоПоздно чересчур.(Душит ее.) Эмилия(за сценой) Впустите, генерал, меня! Впустите!ОтеллоЗа дверью шум. Жива! Еще жива?Я — изувер, но все же милосерденИ долго мучиться тебе не дам.Так. Так.(Закалывает ее.) Эмилия(за сценой) Впустите, генерал, меня! Впустите!ОтеллоКто там?Эмилия(за сценой) Словечко только, генерал!ОтеллоЭмилия! Наверно, с сообщеньемО смерти Кассио! Сейчас. Сейчас.Теперь она не вздрогнет больше.Прошелестело что-то. Тишина.Теперь она недвижна, как могила.Впустить ли мне Эмилию иль нет?Мне кажется, опять пошевелилась.Нет, показалось. Лучше не впускать.Едва войдет, как обратитсяК моей жене. Жене? Какой жене?Нет больше у меня жены на свете.Какой доселе небывалый час!Как будто в мире страшное затменье,Луны и солнца нет, земля во тьмеИ все колеблется от потрясенья.16Эмилия(за сценой) Пожалуйста, впустите, генерал!Мне срочно сообщить вам что-то надо.ОтеллоЭмилия. О ней я и забыл.Сию минуту. Я задерну полог.(Открывает дверь.) Пожалуйста, войдите.Входит Эмилия. ЭмилияГенералНа улице убийство.ОтеллоБыть не может!Когда? Сейчас?ЭмилияНедавно, генерал.ОтеллоВлияние луны. Она, как видно,Не в меру близко подошла к землеИ сводит всех с ума.ЭмилияВенецианецПо имени Родриго, умерщвленРукою Кассио.ОтеллоУбит РодригоИ Кассио?ЭмилияНет, Кассьо не убит.ОтеллоОн жив? Напрасное кровопролитье!ДездемонаУбили неповинно, без вины!ЭмилияЧей это крик?ОтеллоКакой? Кричали разве?ЭмилияО ужас! Это голос госпожи!На помощь! Помогите! Помогите!Скажите, Дездемона, что-нибудь!ДездемонаБезвинно умираю.ЭмилияКто убийца?ДездемонаНикто. Сама. Пускай мой муж меняНе поминает лихом. Будь здорова.(Умирает.) ОтеллоКто это сделал?ЭмилияЭто скрыто тьмой.ОтеллоВы слышали, никто, она сказала.ЭмилияДа, госпожа сказала, что никто.ОтеллоЗа эту ложь ее сожгут в геене.Ее убийца я.ЭмилияТогда онаТем больший ангел, чем ты больший дьявол.ОтеллоОна развратничала и лгала.ЭмилияНет, сам ты лжешь и на нее клевещешь!ОтеллоОна была коварна, как вода.ЭмилияА ты безумен и горяч, как пламя.Она была до святости верна.ОтеллоЕе любовник Кассио. Ты можешьСпросить у мужа. Разве я б посмелРасправиться без важных оснований?За это ада было б мало мнеИ глубочайшей бездны бездн. Все этоУстановил твой муж.ЭмилияМой муж?ОтеллоТвой муж.ЭмилияСказал, что Дездемона изменяла?ОтеллоДа, с Кассио. Не эта бы беда,Так я б на целый мир из хризолитаНе променял ее.ЭмилияМой муж?ОтеллоНу да.Он первый мне глаза открыл. Твой ЯгоВысокой нравственности человек,Враг мерзости.ЭмилияМой муж?ОтеллоКакая пользаВ несчетном повторенье? Да, твой муж.ЭмилияАх, подлость насмеялась над любовью!Мой муж приписывал неверность ей?ОтеллоТы этих слов не понимаешь, что ли?Ее проделки мне разоблачилТвой муж и друг мой верный, верный Яго.ЭмилияНу, если сам ты на него не врешь,Пускай его поганая душонкаГниет века по полкрупинки в день.Он страшный лжец! Она ценила слишкомТебя, свое сокровище.ОтеллоХа-ха-ха!ЭмилияЧто ж, смейся и язви, любитель правды.Ты так же мало понимаешь в ней,Как оценить жены не в состоянье.ОтеллоПомалкивайте.ЭмилияТы мне не грози!Ты мне не в состоянье сделать больше,Чем я уже и так переношу.Глупец, болван! Бесчувственный, как камень!Что мне твой меч? Хоть двадцать раз убей,Я обличу тебя. Сюда! На помощь!На помощь! Мавр убил свою жену!Убийство! Люди добрые, убийство!Входят Монтано, Грациано, Яго и другие. МонтаноВ чем дело, генерал?ЭмилияТы подоспелУдачно, Яго. Что ж ты позволяешьДругим валить убийство на тебя?ГрацианоВ чем дело?ЭмилияЯго, если ты мужчина,То опровергни выдумки лжеца.Он говорит, что ты его уверилВ измене Дездемоны. Это ложь.Ты на такую подлость не способен.Изобличи при всех клеветника.ЯгоЯ то сказал, что думал, и не больше,Чем он потом поверил.ЭмилияТы сказал,Что Дездемона изменяет браку?ЯгоСказал.ЭмилияТак ты сказал сплошную ложь,Заведомую ложь, как перед богом!Она — и Кассио! Ты не шутяЛюбовником к ней Кассио припутал?ЯгоДа, Кассио. Язык свой прикуси!ЭмилияНе прикушу. Мой долг — сказать вам правду.Не шутка это. Госпожа мояЛежит убитая в своей постели.Монтано и ГрацианоПомилуй бог!ЭмилияИ твой навет виной.ОтеллоНе стойте в изумленье. Это правда.ГрацианоЧудовищная правда!МонтаноСтрашный сон!ЭмилияКакая подлость, низость! НеотступноВсе время мысль одна меня сверлит.Я что-то вспоминаю, вспоминаю,Так точно я и думала тогда.Мне жить не хочется, такая подлость!ЯгоТы очумела? Уходи домой!ЭмилияВступитесь, господа! Бывало, мужаЯ слушалась, но больше не должна.Я все скажу. Домой, быть может, Яго,Я больше никогда не попаду.ОтеллоО! О! О! О!(Падает на постель.) ЭмилияКричи, катайся, падай.Ты умертвил честнейшую из всех,Кого знал мир.Отелло(поднимаясь) Она была распутна. —Вы это, дядя? Я вас не узнал.Вот мертвая племянница пред вами.Я задушил ее. Я знаю сам,Как это страшно и невероятно.ГрацианоБедняжка Дездемона! Хорошо,Что умер твой отец. Твой выход замужСвел в гроб его. И если б он был жив,Он перед этим зрелищем от горяНаговорил таких бы богохульств,Что умер бы, забытый провиденьем.ОтеллоСмертельная тоска. Нельзя глядеть.Но Яго выяснил. Она без счетуРаспутничала с Кассьо. ЛейтенантПризнался сам. Я знак ее вниманьяВидал в его руках. Тот самый знак,Который я ей подарил на свадьбу,Платок отца, дар матери моей.ЭмилияО силы неба!ЯгоЗамолчи, ты слышишь?ЭмилияНе замолчу! Скажу все до конца.Пусть речь моя шумит, как вольный ветер.Теперь уже ни человек, ни зверь,Ничто, ничто меня не остановит!ЯгоОпомнись! Уходи!ЭмилияЯ не уйду!Яго пытается заколоть Эмилию. ГрацианоПозор! С мечом на женщину бросаться!ЭмилияПустоголовый мавр, я на полуНашла платок и показала Яго.Он все просил меня его украсть,Вот я и отдала ему находку.ЯгоБесстыжая, молчи!ЭмилияА ты решил,Что у него платок от Дездемоны?Ошибся. Я нашла его, а Яго взял.ЯгоТы лжешь, мерзавка!ЭмилияНет, не лгу, неправда.Все это так и было, господа.Ах, черт слепой! Но что и было делатьС такой женой такому дураку?ОтеллоКак терпит небо? Нет громов в запасе?Какой неописуемый злодей!Отелло пытается заколоть Яго, но Монтано обезоруживает его. Яго убивает Эмилию и убегает. ГрацианоУпала. Он убил свою жену!ЭмилияКончаюсь… С госпожою положите…ГрацианоУбил и в суматохе убежал.МонтаноНевиданный подлец! ВооружитесьМечом, который я у мавра взял,И охраняйте выход. Не пускайтеЕго за дверь, хотя б пришлось убить,Я брошусь за разбойником в погоню.Уходят все, кроме Отелло и Эмилии. ОтеллоЯ присмирел. Любой молокососТеперь меня обезоружить может.Но можно ль честь блюсти без правоты?Не стало правды, пусть и все уходит.ЭмилияВот почему ты пела, госпожа!Я тоже кончусь с лебединой песньюЯ тоже иву-ивушку спою.Она была чиста, кровавый мавр.Она тебя любила, мавр жестокий.Душой клянусь, я правду говорюИ с этим умираю, умираю.(Умирает.) ОтеллоБыл в комнате другой в запасе меч.Он закален в ручье, как лед холодном.17Вот он. Пустите, дядя. Я пройду.Грациано(за сценой) И не пытайся. Дорого заплатишь.Ты без оружия и покорись.ОтеллоТогда войдите, я скажу вам что-то.А то и безоружный я прорвусь.Входит Грациано. ГрацианоНу, что ты скажешь?ОтеллоЯ не безоружен.Вы видите, вот меч, из всех мечей.Бывавших у солдата, наилучший.Бывало, я прокладывал им путьСквозь лес препятствий пострашнее ваших.Но что же я хвалюсь? Теперь не то.Кто управляет собственной судьбою?Я не опасен, хоть вооружен.Все пройдено, я у конечной цели.Зачем вы в страхе пятитесь назад?Тростинкой преградите путь Отелло,И он свернет. Куда ему идти?О девочка с несчастною звездою!Ты сделалась белее полотна.Когда-нибудь, когда нас в день расплатыВведут на суд, один лишь этот взглядМеня низринет с неба в дым и пламя.Похолодела. Холодна как лед.Как чистота сама. Убийца низкий!Плетьми гоните, бесы, прочь меняОт этого небесного виденья!Купайте в безднах жидкого огня!О горе! Дездемона! Дездемона!Мертва! О! О! О! О!Входят Лодовико и другие. Кассио вносят на носилках, вводят арестованного Яго. ЛодовикоГде этот пылкий бедный человек?ОтеллоКоторый был Отелло? Я пред вами.ЛодовикоА где ехидна эта? ПодвестиСюда злодея.ОтеллоЯ копыт не вижу.18Наверно, сказки. Если это черт,Убить его мечом мне не удастся.(Ранит Яго.) ЛодовикоВзять у него оружье.ЯгоЯ в крови,Но жив еще.ОтеллоОб этом не жалею.Живи в мученьях. Счастье умереть.ЛодовикоТакой когда-то доблестный Отелло,Который стал игрушкой подлеца,Как мне назвать тебя?ОтеллоКак вам угодно.Убийцей честным… Я не в гневе мстил,А жертву чести приносил, как думал.ЛодовикоЯ знаю. Этот изверг все сказал.Вы также Кассио убить хотели?ОтеллоДа.КассиоК чему я повода не подавал.ОтеллоПростите. Вижу, как я ошибался.А этому исчадью сатаныНельзя ль задать вопрос, с какой он цельюМоей душой и телом овладел?ЯгоВсе сказано. Я отвечать не стануИ не открою рта.ЛодовикоИ для молитвВ последний час?ГрацианоМы пыткой рот откроем.ОтеллоВот именно.ЛодовикоУзнайте, генерал,Подробности. В кармане у РодригоНашли письмо от Яго. СовершитьУбийство Кассьо должен был РодригоПо наущенью Яго.ОтеллоНегодяй!КассиоНемыслимый!ЛодовикоА вот письмо другое.Его писал Родриго. В нем отказОт покушенья и других проделок,Внушенных Яго. Данное письмоОсталось неотосланным. МошенникУговорил Родриго.ОтеллоДемон зла!Скажите, Кассио, как очутилсяУ вас в руках платок моей жены?КассиоПлаток нашел я у себя в квартире,А, как признался Яго, он ко мнеПлаток подбросил с тем, чтоб он попалсяПотом к вам на глаза.ОтеллоО я глупец!О я глупец!КассиоВ своем письме РодригоПеняет Яго, для чего в ту ночьОн к ссоре подстрекал его со мною, —За что я и уволен. А сейчасЛежавший долго замертво РодригоОчнулся и пред смертью показал,Что Яго же его и уничтожил.Навел на грех, а после заколол.ЛодовикоОставьте этот дом, Отелло, с намиПойдемте. Знайте, вы отрешеныОт должности. Правителем на КипреНазначен Кассио. Что до рабаДо этого, он будет предан казни,Какую только можно изобресть,Чтоб долго мучить и убить не скоро.Вас нам придется взять под караулНа весь тот срок, пока мы не доложимО вашем преступлении в сенат.Пойдемте. Выведите заключенных.ОтеллоСперва позвольте слово или два,Потом пойдем. Я оказал услугиВенеции. Но это знают все.Речь не о том, я вот с какою просьбой:Когда вы будете писать в сенатОб этих бедах, не изображайтеМеня не тем, что есть. Не надо кластьГустых теней, смягчать не надо красок.Вы скажите, что этот человекЛюбил без меры и благоразумья,Был не легко ревнив, но в буре чувствВпал в бешенство. Что был он, как дикарь,Который поднял собственной рукоюИ выбросил жемчужину, ценней,Чем край его. Что, в жизни слез не ведав,Он льет их, как целебную смолуРоняют аравийские деревья.Прибавьте к сказанному: как-то разВ Алеппо турок бил венецианцаИ поносил сенат. Я подошел,За горло взял обрезанца-собакуИ заколол. Вот так.(Закалывается.) ЛодовикоВсему конец.ГрацианоЯ потрясен!ОтеллоС прощальным поцелуемЯ отнял жизнь твою и сам умру,Пав с поцелуем к твоему одру.(Падает на постель и умирает.) КассиоЯ опасался этого, но думал,Что он разоружен. Он был во всемБольшой души.Лодовико(Яго) Спартанская собака,19Что буря, мор и голод пред тобой?Взгляни на страшный груз постели этой.Твоя работа. Силы нет смотреть!Укройте их. Займите дом, Грацьяно.Вступите во владенье всем добром,Оставшимся от мавра. Вы наследник.(Кассио) Вам, господин правитель, отдаюСудить злодея. Выберите кару,Назначьте день и совершите казнь.А я про эту горькую утратуС тяжелым сердцем доложу сенату.Уходят. ?ОТЕЛЛО? Сделать закладку на этом месте книги1Трагедия ?Отелло, венецианский мавр? была впервые представлена 6 октября 1604 года в честь Иакова I, незадолго перед тем торжественно вступившего в Лондон. Так как пьесы Шекспира долго не залеживались, надо думать, что трагедия была написана в том же году.Источником ее послужила Шекспиру новелла Джиральди Чинтио ?Венецианский Мавр? из его сборника ?Hecatommithi? или ?Сто рассказов? (1566), — 7-я новелла третьей декады. Здесь, однако, возникает трудность. Довольно сомнительно, чтобы Шекспир настолько свободно итальянским языком, что мог читать на нем достаточно сложный и обширный текст. Между тем эта новелла Чинтио была переведена на английский язык лишь в XVIII веке, и в шекспировскую эпоху мы не находим ни одной ее переработки ни в драматической, ни в повествовательной форме. Правда, в 1583-1584 годах был издан французский перевод сборника Чинтио; однако неизвестно, мог ли Шекспир читать свободно и на этом языке. Кроме того, указывалось, что в тексте ?Отелло? встречаются некоторые подробности, касающиеся топографии и административного управления Венеции (см. особенно I, 1, строки 159 к 183), которые не встречаются у Чинтио и о которых Шекспиру, никогда не бывавшему в Венеции, было неоткуда узнать. На этом основании возникло даже предположение, что прямым источником Шекспира явилась не сама новелла Чинтио, а несохранившаяся восходившая к ней английская пьеса, автор которой, будучи знаком с венецианской жизнью, включил в нее и упомянутые подробности. Отсюда якобы и почерпнул их вместе с некоторыми именами (у Чинтио ни один персонаж, кроме Дездемоны, не носит личного имени, не исключая Отелло) и, может быть, кое-какими сюжетными деталями, расходящимися с Чинтио.Такое предположение само по себе вполне возможно, если принять во внимание, с каким увлечением елизаветинские драматурги обрабатывали сюжеты итальянских новелл, а также какое огромное количество пьес того времени не дошло до нас и лишь случайно известно нам по названиям. Однако ему противоречит чрезвычайная близость трагедии Шекспира к новелле Чинтио в отношении не только фабулы, но и характеров всех главных персонажей, делающая допущение посредствующего звена маловероятным. Поэтому мы скорее должны предположить, что Шекспир познакомился с новеллой Чинтио каким-нибудь неизвестным нам образом, подобно тому как он познакомился и с рассказом о Гамлете, содержащимся в ?Трагических историях? Бельфоре, — например, из подробного пересказа ее какого-нибудь приятеля, читавшего эту новеллу в подлиннике, или из рукописного перевода ее, оставшегося почему-либо ненапечатанным. Что касается ?венецианских подробностей?, — кстати сказать, не столь уж многочисленных и сложных, — то Шекспир мог узнать их от какого-нибудь путешественника или из какой-нибудь книги вроде переведенного на английский язык описания Венеции Контарини (изд. в Лондоне в 1599 г.).Познакомимся теперь с содержанием новеллы Чинтио. Мы воспроизводим в точности некоторые более важные и характерные места ее и выражения, приводя их в кавычках.?Жил некогда в Венеции весьма храбрый Мавр, которого за его личные достоинства, а также по причине большого ума и находчивости, проявленных им в военных делах, синьория этой республики чрезвычайно ценила… Случилось так, что одна добродетельная девушка удивительной красоты, по имени Диздемона, не в силу женской чувственности, а восхищенная доблестью Мавра, полюбила его?. Мавр также полюбил ее, и, хотя родители девушки очень желали выдать ее за другого, она все же вышла замуж за него. Некоторое время они жили так счастливо, что ни разу между ними не было размолвки. Но случилось так, что синьория решила послать Мавра на Кипр, назначив его военачальником гарнизона, который она там держала. Мавр был доволен оказанной ему честью, которая выпадала обычно лишь на долю людей, отличавшихся ?благородным происхождением, храбростью и исключительными заслугами?. Его тревожила только мысль о том, как отнесется Диздемона к трудному их переезду. Узнав об этом, Диздемона стала заверять его в готовности всюду за ним последовать, ?даже если бы пришлось в рубашке идти через огонь?, и прибавила: ?А если тут встретятся опасности и затруднения, я готова разделить их с вами и сочла бы, что вы мало меня любите, если хотите меня оставить в Венеции или если подумали, что я предпочту сама остаться здесь в безопасности, того чтобы разделить опасности с вами?. Мавр был счастлив услышать это, и вскоре они уехали на Кипр.В отряде Мавра был некий Прапорщик, человек приятнейшей наружности, но самой порочной натуры, какая только может быть на свете. Мавр очень любил его, не подозревая о его низости, потому что он ?красивыми и громкими словами так прикрывал свою низость, что казался подобием Гектора или Ахилла?. Прапорщик этот взял собой на Кипр жену, красивую и честную женщину, которую жена Мавра настолько полюбила, что проводила с ней большую часть времени. Был в отряде Мавра еще некий Капитан, которого Мавр очень ценил, вследствие чего и Диздемона проявляла к нему большое расположение, что было весьма приятно Мавру.Порочный Прапорщик влюбился в Диздемону и пытался заговорить с ней о своем чувстве, но она делала вид, что не понимает его намеков. Тогда Прапорщик вообразил, что причина этого в ее благосклонности к Капитану, и захотел не только устранить соперника, но и отомстить ей самой за равнодушие. Он стал придумывать способ, как убив Капитана, отняв возможность наслаждаться любовью Диздемоны не только у этого последнего, но и у Мавра.Он задумал обвинить ее перед Мавром в супружеской измене, но зная открытый характер Мавра, его доверие к жене и дружбу к Капитану, побоялся сделать это прямо и решил ждать подходящего случая. ?Вскоре после этого случилось, что Мавр разжаловал Капитана что тот, напившись, обнажил меч и ранил солдата, стоявшего на страже?. Диздемона стала усиленно ходатайствовать перед мужем за Капитана. Этим и решил воспользоваться Прапорщик, осторожно намекнув Мавру на то, что у Диздемоны есть особая причина хлопотать за Капитана. Мавр не понял намека, но все же стал что-то подозревать. После новых просьб Диздемоны он решил заставить Прапорщика высказаться до конца. Тот ?сначала сделал вид, что не хочет говорить Мавру ничего неприятного, но затем, словно уступая его просьбам, сказал: — Я не могу уклониться от ответа, но меня крайне мучит, что я вынужден говорить о том, что для вас тягостнее всего?. И он обвинил Диздемону в тайной любви к Капитану, особенно будто бы возросшей после того, как ей ?стала противна чернота мужа?. Мавр в бешенстве набросился на Прапорщика, который стал жаловаться на то, что его правдивость оказалась так плохо оценена: ?Сам Капитан говорил мне об этом как человек, которому его счастье кажется неполным, если он не поделится им?. И он добавил: ?Если бы я не боялся вашего гнева, я убил бы его, но если рассказ о том, что должно бы быть для вас важнее доставляет мне такую незаслуженную награду, то уж лучше я помолчу, чем стану навлекать на себя вашу немилость?.Мавр потребовал решительных доказательств, в противном случае угрожая убить Прапорщика. Тогда тот задумал воспользоваться платком с мавританским узором, который Мавр, очень ценивший его, подарил жене. Он подучил свою трехлетнюю дочь, которую Диздемона очень любила, стащить у нее платок, который затем Прапорщик подбросил Капитану. Тот, узнав платок и недоумевая, каким образом он попал к нему, выбрал минуту, когда Мавр отлучился, чтобы пойти к Диздемоне и отдать ей платок; но неожиданное возвращение Мавра помешало ему сделать это.Мавр поручил Прапорщику выведать всю правду у Капитана, устроив так, чтобы Мавр, спрятавшись, мог видеть, как они разговаривают. Прапорщик стал беседовать с Капитаном о разных посторонних вещах, оживленно жестикулируя, хохоча и всячески выражая изумление; а когда Капитан ушел, он сообщил Мавру, что Капитан подробно ему рассказывал о своих любовных свиданиях с Диздемоной, которая при последней встрече будто бы подарила ему платок. Когда Мавр спросил у нее, где платок, она побоялась сказать ему о пропаже и стала уверять, что, должно быть, куда-то его засунула.После этого Мавр решил убить Диздемону, а вместе с ней и Капитана и стал обдумывать, как бы совершить это безнаказанно. Диздемона заметила, что он стал сумрачен, что обращение его с ней изменилось, и стала допытываться о причине, но он отделывался разными отговорками. Диздемона горько жаловалась жене Прапорщика: ?Не знаю, по и подумать о Мавре; он всегда был полон любви ко мне, но в последнее время стал совсем другим человеком?, и попросила ее разузнать у мужа, что, собственно, произошло. Та узнала от Прапорщика о намерении Мавра убить Диздемону, но не решилась открыть ей это.Между тем Мавр стал требовать у Прапорщика новых доказательств. Случай помог Прапорщику. В доме Капитана жила женщина, умевшая превосходно вышивать. Увидев платок Диздемоны, она захотела снять с него узор. Прапорщик заметил, что, занимаясь вышиванием, она садится у самого окна, так что с улицы видно, что она делает. Он привел туда Мавра и указал ему на платок. Тогда Мавр окончательно решил умертвить Диздемону, а также и Капитана и стал уговаривать Прапорщика убить последнего. Тот сначала отказывался, ссылаясь на осторожность и храбрость Капитана, но затем согласился. Однажды вечером, когда Капитан выходил из дома одной куртизанки, у которой он часто бывал, Прапорщик напал на него неузнанный и сильно ранил, в ногу. Когда на крик раненого сбежались люди, Прапорщик вернулся и стал ?проявлять такое сочувствие Капитану, как если бы тот был его родным братом?. После этого, решив, что нанесенная им рана смертельна, он удалился.Чтобы убить Диздемону и при этом избежать наказания, Прапорщик предложил Мавру такой план: наполнить чулок песком и бить им ее, пока она не умрет, — ибо такие удары не оставляют на теле следов; а потом, так как дом, где они жили, был очень ветхий, обрушить на ее тело потолок — и все подумают, что произошел несчастный случай. Мавр так и сделал, причем убивал Диздемону не он сам, а по его приказанию Прапорщик. Ни у кого не возникло никаких подозрений.Однако после смерти жены, которую он очень любил, Мавр затосковал. Он возненавидел Прапорщика и удалил его из своего отряда. Тот, замыслив отомстить Мавру, разыскал Капитана, который, хоть и потерял ногу, но к этому времени оправился, и предложил, если он поедет с ним в Венецию, открыть ему там, кто виновник его увечья. В Венеции Прапорщик рассказал, как и почему произошло убийство Диздемоны и ранение Капитана, обвинив во всем одного Мавра и умолчав о своем соучастии. Мавра призвали на суд, но, несмотря на пытки, он мужественно все отрицал, и его отпустили, присудив лишь к пожизненному изгнанию, где его вскоре затем убили родственники Диздемоны. Что касается Прапорщика, то он вернулся на Кипр, но там, ?верный своему нраву?, обвинил одного приятеля в том, что тот замыслил убийство своего врага. Обвиненный был подвергнут пытке, но так как он все отрицал, то в свою очередь подвергли пытке и Прапорщика, который при этом был так изувечен, что, вернувшись домой, вскоре умер жалкой смертью. "?Так бог отомстил за невинность Диздемоны. А все то, что произошло, жена Прапорщика, которая все это знала, рассказала после его смерти так, как я здесь изложил?.Самое беглое сравнение этой новеллы с трагедией Шекспира показывает, что Шекспир не только сохранил весь ход развития основного драматического действия, но и точно воспроизвел огромное количество отдельных моментов и эпизодов, иногда даже весьма второстепенных имеющих не столько конструктивное, сколько чисто живописное значение. Наконец, хотя характеры главных персонажей — Отелло, Дездемоны, Яго, Кассио — разработаны Шекспиром очень самостоятельно, он и здесь прежде всего развил основные данные, содержавшиеся уже в новелле. Особенно показательны места, взятые в нашем пересказе в кавычки.Но вместе с тем чрезвычайно многое изменено Шекспиром или целиком им создано. Именно в данной пьесе особенно наглядным и интересным образом выступает творческий момент в использования Шекспиром его источника. Основная линия его работы здесь — это стремление к конденсации в психологической разработке действия, достигаемой не путем упрощения и обеднения сюжета, а напротив — о посредством внутреннего обогащения и углубления его. Но делается это Шекспиром не для того лишь, чтобы придать сюжету драматически удобную форму, но в первую очередь — ради углубления и даже коренной перестройки идейного содержания.Но прежде, чем перейти к детальному сопоставлению трактовки отдельных моментов в новелле и в трагедии, следует уяснить стилевую установку итальянского новеллиста.2 Сделать закладку на этом месте книгиXVI век — это эпоха высшего расцвета гуманистических идей. Но вместе с тем это эпоха раскрытия трагического несоответствия между грандиозностью идеалов ренессансного гуманизма и возможностью их осуществления в конкретных исторических условиях. Уже первые результаты буржуазного прогресса и, одновременно с этим, усиление феодально-исторической реакции привели к крушению мечты о свободе человеческой личности от гнета всех стесняющих ее уз и предрассудков.Но дело было не только в несовместимости идеалов гуманизма Ренессанса с реальными условиями эпохи, но и в том, что чаяния гуманистов оказались неосуществимыми ни на каком этапе развития классового общества.Личность в понимании ренессансного гуманизма есть нечто абсолютно единое и цельное, лишенное сложности и развития, точка приложения действующих в ней и через нее сил, практическое единство образующих ее чувств, мыслей, влечений. Такая личность подобна геометрической точке, твердому атому старой, демокритовской физики. Таково восприятие личности у Боккаччо, Петрарки (несмотря на наличие осознанных им внутренних противоречий), Клемана Маро, Ронсара, Ариосто, Спенсера, Марло в самом начале его пути.Соответствующим образом строится и представление о человеческом обществе, которое мыслится как свободный союз полноценных, жизнерадостных личностей. Таков, например, кружок рассказчиков ?Декамерона? Боккаччо, а также и ?Гептамерона? Маргариты Наваррской, такова Телемская обитель у Рабле. В такие ассоциации входят лишь ?аристократы духа? — понятие, усиленно развиваемое ренессансным гуманизмом, в противовес феодально-средневековому понятию наследственного, родового аристократизма. Вопрос об охвате всего человечества, о создании государства обычно еще не ставится. В этих кружках нет структуры и нет развития, руководства и управления, ибо в них господствует дух абсолютной свободы и в то же время нет противоречивых интересов. Противоречия, раздоры, зло мыслятся как случайная и преходящая порча, отрава, занесенная со стороны.В основе такого мироощущения лежит идея природы, как всегда только доброй силы (Физис Рабле, противопоставляемый им Антифизии, т. е. всему ложному и извращенному, злому), вера в доброту человеческой природы. Вспомним рассуждение Рабле о том, что все естественные влечения человека законны и что, если только их не насиловать, они приведут лишь к действиям разумным и моральным. Ренессансные гуманисты, настроенные идиллически, верили, что достаточно красноречивого увещевания или горячего призыва, чтобы побудить людей ?отбросить эгоизм и начать помогать друг другу? — и тогда жизнь сразу станет прекрасной и счастливой. Такое утопически реформированное общество мы не раз встречаем в комедиях Шекспира его раннего (но не второго!) периода. Вспомним V акт ?Венецианского купца?, где все ?благородные? и ?великодушные? персонажи пьесы, собравшись вместе в загородном доме Порции, наслаждаются благоуханной лунной ночью, внимая ?музыке небесных сфер?, недоступной ?черным душам?, вроде Шейлока, или блаженную жизнь, какую ведут в Арденнском лесу изгнанники в ?Как вам это понравится? (см. особенно сцену II, 1), или, в известном смысле, беспечно и безобидно веселящуюся компанию (сэр Тоби Белч, Мария и др.) в ?Двенадцатой ночи?.Этому ренессансному гуманизму ?истина? представляется как некий вполне достижимый абсолют, для овладения которым требуется лишь добрая воля, энергия и удача (?фортуна?).Этот мир ?Декамерона? и юношеских поэм-романов Боккаччо, мир Лоренцо Великолепного и Полициано, Ариосто, Клемана Маро и Бонавентуры Деперье (?Веселые забавы?), первых двух книг Рабле, поэм Эдмунда Спенсера, лирических комедий и ранних трагедий (как, например, ?Ромео и Джульетта?) Шекспира, — если можно так выразиться, планиметричен. Он не совсем плоский и имеет свои выступы и возвышения, как барельеф, но, по существу, лишен третьего измерения — глубины. В этом мире для достижения истины или счастья надо только долго и энергично плыть в верно найденном направлении, как доплыли Колумб или Васко да Гама до желанной гавани. Этот мир Ренессанса безбрежен и, следовательно, бесконечен во всех направлениях. Такой безбрежности, однако, было достаточно для возникновения чувства неисчерпаемости жизни и бытия, идеи неиссякаемой ?фортуны? — идеи, столь характерной для авантюрного периода буржуазного общества. Это чувство питалось великими открытиями эпохи и смелой ликвидацией средневековых догм, производимой рациональным путем, логически, в свете показаний человеческих чувств и разума. Это ренессансно-гуманистическое мироощущение в своей прекрасной наивности было насквозь оптимистично и, можно сказать, идиллично. Оно притом было индивидуалистично и эгоцентрично в своем упоении жизнью и ее раскрывающимися для личности беспредельными возможностями.Однако, провозгласив освобождение человеческой личности, такое мировоззрение оказалось неспособным решить практически вопрос о формах организации общества и государства, где идеал свободы мог быть реализован. При первом столкновении с действительностью — с силами феодально-католической реакции и с практикой первоначального накопления — его прекрасные иллюзии рухнули. Это должно было привести отнюдь не к капитуляции гуманизма вообще, а лишь к перевооружению его для дальнейшей, более суровой борьбы, к преодолению ренессансного ?прекраснодушия?, к выработке более глубокого (чем раннеренессансное) гуманистического мировоззрения, а именно — расширенного и более критического понимания человеческой личной человеческих отношений. И эти последние и человеческая личность начинают теперь раскрываться в их сложности, противоречивости и развитии.Важнейшей вехой здесь является учение Монтеня о человеческом "я", которое едино, но не единообразно, которое полно противоречий беспрерывно изменяется, приспособляясь к окружающим условиям и приспособляя их к себе, способно к бесконечному развитию. Стоящее в тесной связи с этим монтеневское que sais-je? (что я знаю?) — не капитуляция разума, а признание того, что истина, благо и счастье не окостеневшие формулы, а путь, искание и борьба.Аналогичное изменение происходит и во взглядах на человеческое общество, иначе говоря, на государство. Последнее понимается теперь как сочетание противоположностей, лежащих в разных плоскостях, как сложная, беспрерывно развивающаяся конструкция, как единство разнородных и частью противоречивых сил, в котором общее благо осуществляется посредством гармонической координации частей и подчинения частных интересов потребностям целого.Так же, наконец, представляется теперь и мир, взятый в целом, этот ?макрокосм?, сложный и многопланный. Сокращенным подобием его является государство (сравнение, нередкое у Шекспира: см., например речь Улисса в ?Троиле и Крессиде?, I, 3), а еще более сокращенным — человеческое "я", этот ?микрокосм? (как говорит Лир, ?малый мир, именуемый человеком?, IV, 6, 137). Такой мир, такое государство и такая личность способны не только к росту или изменению, но и к трансформации (см., в отличие от ?вырастающих? Джульетты или Ромео, трансформации, происходящие с Гамлетом, Лиром, Эдгаром, Макбетом, Кориоланом, Клеопатрой). Мир (как общество, так и человек) приобретает глубину, становится стереометричным: это вечно меняющееся, многопланное, по существу, бездонное целое.Это новое восприятие мира и человека, преодолевающее ренессансную упрощенность и прекраснодушный догматизм, могло получить двоякого рода направленность в зависимости от того, кем оно использовалось — прогрессивными силами (в частности, гуманизмом) или реакцией.В эту эпоху систематических усилий церкви поставить все достижения светской мысли на службу своим собственным интересам реакция не преминула, конечно, использовать эту новую концепцию и человека в своих целях. Прежде всего, идея ?однопланности? истины была здесь подменена учением о ?множественности? ее. Старая дуалистическая доктрина (добро и зло, вера и знание, земная жизнь и небесная, realio и realiora) оказалась превосходной подготовкой и как бы частным случаем утверждаемого теперь плюрализма. Получалось, что ?истин? (или, соответственно, норм, ценностей, критериев) могло быть и более, чем две, например: 1) мир практических интересов; 2) мир идеальных сублимированных чувств (в литературе — позднерыцарские и пасторальные романы); 3) мир опытной науки; 4) мир рациональной философии; 5) мир религии.Такой плюрализм (или дуализм) бывал и у людей Возрождения: вспомним душевную борьбу у Петрарки или рецидивы религиозно-аскетических настроений у Боккаччо. Но ими это переживалось как тяжелый внутренний конфликт, требующий разрешения. В позднем Ренессансе, к концу XVI века, такая двойственность переживается спокойнее, и объективный смысл ее — в размежевании критериев (норм, ценностей) духовных и материальных, истины религиозной и истины, даваемой рациональным и эмпирическим знанием, в целях обеспечения второй из них полной автономности и, следовательно, возможности свободного развития (Бэкон, Шаррон и т. д.)Теперь же мы имеем совсем другую концепцию. Две или даже несколько противоречивых истин вызывают у человека чувство трагической расщепленности сознания, полной душевной растерянности. От раскрывшихся глубин мира и человеческой психики, от ощущения их бездонности человека охватывало головокружение; он испытывал настоятельную потребность в том, чтобы свести все это к единству, но сам, собственными силами не в состоянии был это сделать. Все недостоверно, все превращается в хаос. И тут является услужливый духовник, берущий растерявшегося человека за руку и выводящий его из лабиринта. Истин много, но все они условны и относительны. Настоящая же, абсолютная истина только одна — истина религиозная, по отношению к которой все остальные ?истины? занимают служебное положение. Жизнь и все связанное с ней ?есть сон? — не совершеннейшая иллюзия, но относительная, не полная реальность, которую можно и должно принимать ради практических надобностей, даже ради наслаждения, но которую надо всегда быть готовым отклонить, отодвинуть на задний план ради единственной ?подлинной? истины религиозного откровения. Отсюда возникающее во второй половине XVI века знаменитое учение иезуитов о ?двух истинах?, нашедшее такое интересное полемическое отражение в шекспировском ?Макбете?20. Но подобную же доктрину можно найти и у протестантов — у некоторых представителей ?метафизической? школы и особенно у доктора Брауна, учившего о существовании ?высшей? религиозной истины, господствующей над истиной ?низшей?, земной. Все это не исключало струи гедонизма, но с отмеченным уже выше оттенком. На этой почве вырастает искусство ?классического барокко?, широко использующее все вышеописанные приемы этого стиля. Искусству этому чрезвычайно свойственны мистическая эротика, манящий ужас наслаждения, чувство ?греховности? человека (?Севильский озорник? Тирсо де Молины, лирика испанских мистиков, драмы ужасов и сладострастия Уэбстера и Форда и т. п.).С другой стороны, у наиболее передовых мыслителей и художников эпохи эта новая точка зрения на мир и человека привела к углублению гуманистических идеалов, к возникновению трагического гуманизма. Его лучшие представители в искусстве — Шекспир второго периода и Сервантес, Рембрандт, в известном смысле Микельанджело, Леонардо да Винчи. Новый этап гуманизма — это осознание трагедии человека в частнособственническом и притом рефеодализирующемся обществе, разумение всей тяжести борьбы, которую человек ведет с этим обществом, — борьбы, не всегда сулящей успех и порой почти безнадежной, но все же всегда и во всех случаях необходимой. А вместе с тем — это осознание того, что ренессансное мировоззрение с его идиллическим оптимизмом и упрощенностью недостаточно вооружает для такой борьбы, что для нее нужен более сложный арсенал идей, чем заготовленный гуманизмом XIV-XV веков.Трагический гуманизм считал, что если даже победа при данных условиях и невозможна, то все же надо бороться хотя бы мыслью, стараясь вникнуть в сущность неразрешимых конфликтов, так как мысли есть залог будущей реальной победы над злом. Так, Гамлет у Шекспира борется мыслью и за мысль: поскольку восстановить расшатанный век (I, 5, в конце) — задача неосуществимая, то мысль, разумение становится его действием. Точно так же мысль наряду с действием стала делом всей жизни Монтеня.Для уяснения всей трудности борьбы, которую человеку надлежит вести с окружающим обществом и с самим собой, Шекспир раскрывает все соблазны и все иллюзии, встающие на пути человека. Рост личности для него — это история беспрерывного ее восхождения путем преодоления пережитых ею ступеней и форм своей сущности. Поэтому Шекспир второго периода, так же как, например, Сервантес, и во всем заменяет статическое динамическим, структурное — функциональным, формулу — анализом, догму — критикой, всюду внося тонкие различия и момент относительности, устанавливая этапы в развитии личности и человеческих отношений или конфликтов.Для художественного выражения такого гуманистического (в новом, осложненном смысле слова) миропонимания вышеописанные средства стиля барокко были столь же пригодны и столь же необходимы, как и для выражения миропонимания ?классического?, реакционного барокко. Разница, однако, в том, что там это беспрерывное внутреннее движение и просветы в бездонное порождали ощущение хаоса и иррациональности бытия, здесь же вся эта сложность пронизана внутренним порядком, подчинена общему, объединяющему закону. Это прекрасно выразил один старый английский критик, обладавший большой художественной интуицией, Э. Дауден, когда он резюмировал так свое общее впечатление от ?Короля Лира?: ?Все в трагедии движется, и это движение — полет бури. Вот только что нам заглянула в лицо комическая голова, но она внезапно изменяет и дистанцию и выражение: она уносится в даль и теряется ней, причем комическая экспрессия ее глаз и рта сменилась печальным и страдальческим выражением. Все вокруг нас кружится и колеблется под натиском бури, но мы тем не менее сознаем, что над всеми этими изменениями и кажущимся беспорядком господствует закон. Мы верим, что в этой буре есть логическая последовательность. Каждая вещь как будто сорвана со своего настоящего места и лишилась своих устоев и поддержек. Однако все в этом кажущемся хаосе оказывается поставленным на свое место с безошибочной увереннстью и точностью?.Остановимся на главнейших моментах, где Шекспир, как поэт и как мыслитель, проявил, обрабатывая сюжет новеллы Чинтио, глубокую независимость и своеобразие.Краткое упоминание новеллы о том, как началась любовь Мавра и Дездемоны, Шекспир превращает в широкую, заполняющую весь I акт картину истории этой любви, которая вместе с тем определяет особый характер их отношений, проливающий свет и на характер последующей ревности Отелло.Мавр часто бывал в доме отца Дездемоны и подробно рассказывал всю свою жизнь, полную великих лишений, трудов и опасностей. Дездемона жадно слушала его рассказы и через них узнала Отелло, поняла его натуру до конца и полюбила его. На упрек Брабанцио в том, что он приворожил его дочь колдовством, Отелло отвечает: ?Я ей своим бесстрашьем полюбился, она же мне — сочувствием своим? (I, 3).Но, с другой стороны, когда окружающие удивляются, как могла Дездемона полюбить темнокожего, она отвечает: ?Для меня краса Отелло — в подвигах Отелло?.Их соединила не воля родителей, не какой-либо расчет (основные стимулы аристократических и мещанских браков), даже не стихийный чувственный порыв друг к другу, как, например, Ромео и Джульетту21, а глубокое взаимное понимание, полное приятие одного существа другим — самая высокая форма человеческой любви.С этим тесно связан и характер ревности Отелло: это не уязвленное чувство чести (как, например, в драме Кальдерона ?Врач своей чести?), но это и не мещанское чувство мужа-собственника, на права которого посягнули. Это чувство величайшей обиды, нанесенной абсолютной правдивости и доверию, соединившим Отелло и Дездемону. Лживость Дездемоны — вот что приводит Отелло в исступление22. Ревность его в моральном отношении того же порядка, что и любовь.Но если для такой концепции возникновения любви Мавра и Диздемоны в новелле и есть кое-какие задатки, то ревность Мавра обрисована там в других, диаметрально противоположных тонах.Продолжая сравнение с новеллой, отметим, что Шекспиром точно так же радикально изменен финал повести. Он отбросил весь конец новеллы с описанием случайной гибели Мавра и Прапорщика, которое своей ненужной авантюрностью лишь ослабляет впечатление от основной драмы, уводя внимание в сторону. Такой финал, конечно, разбил бы всю идейно-моральную концепцию Шекспира.Отметим еще ряд других, более мелких, но все же существенных и принципиальных отклонений.Шекспир отбрасывает несколько натянутый (и, кстати сказать, сценически неосуществимый) эпизод похищения платка маленькой девочкой и приписывает этот поступок слабохарактерной Эмилии. Упомянутую вскользь куртизанку и отяжеляющую действие вышивальщицу (с нагромождением неправдоподобных случайностей) он сливает в одну, очень красочную фигуру Бьянки. Ссылку Прапорщика на хвастовство Капитана своей победой над Диздемоной Шекспир заменяет гораздо более тонкой выдумкой Яго о признаниях Кассио, сделанных им во сне. Беглое упоминание о ранении Капитаном солдата он развертывает в яркую сцену роковой попойки, где подчеркивается неустойчивость Кассио в отношении вина, характерно сочетающаяся с его слабостью к женскому полу (Бьянка). Шекспир отбрасывает непосредственное участие Прапорщика в убийстве Диздемоны (заодно упраздняя уродливый мотив чулка с песком), чем моральная виновность Яго во всем свершившемся (Яго ?убивает Дездемону руками Отелло?) еще ярче и выразительнее подчеркивается. Равным образом Шекспир уничтожает фальшиво звучащий мотив любви Прапорщика к Диздемоне, выдвигая как главную причину действий Яго мотив, найденный им в самом конце новеллы, уже по окончании главного ее действия (разжалование Прапорщика Мавром); искусно используя этот мотив, Шекспир переносит его в начало действия и делает одним из узловых. Шекспир отменяет чрезмерно очерняющее Эмилию обстоятельство, что, зная о гибельных намерениях Мавра, она не предупредила о них Дездемону. Вообще же, превратив Эмилию из случайной знакомой Дездемоны, лишь моментами соприкасающейся с основным действием, в служанку героини, он сделал ее органической участницей всей трагедии и необходимым ее звеном.Наряду с этим Шекспир создал целый ряд новых персонажей, интересных притом не в качестве отдельных личностей, но в качестве представителей разных общественных групп, образующих в целом глубокий социальный фон трагедии. Широко показана вся верхушка венецианского общества: ее правительство — дож, Брабанцио (довольно подробно очерченный, в отличие от новеллы), Грациано, Лодовико, все остальные сенаторы. Достаточно обозначены путем введения Монтано и нескольких сцен или метких штрихов солдатская среда и обстановка военной жизни, как и вся атмосфера тревоги, напряженного ощущения плавания по бурному морю и жизни на угрожаемом турками острове. Наконец, введена типичная и принципиально важная фигура Родриго, паразитарного дворянина — антипода насквозь мужественного, честного и деятельного Отелло, всем обязанного одной лишь своей доблести.Уничтожив некоторый упрощающий схематизм и гиперболизм в обрисовке персонажей новеллы, Шекспир создал разносторонние, вполне живые характеры, вложив в них глубокое содержание и увязав их с той обстановкой, в которой они живут и действуют. В частности в корне переработан характер Мавра, чрезвычайно облагороженный Шекспиром и освобожденный от ?расовой? окраски, довольно сильной в новелле. Отелло у Шекспира внешне остался Мавром, но по существу он гармонически развитый человек, богато одаренный и честный, всегда логично мыслящий, отнюдь не болезненно вспыльчивый, но только повышенно ко всему восприимчивый. Его любовь к Дездемоне гибнет в результате того, что оба они попадают в недостойную, морально неравноценную им среду. Чрезвычайно выиграл также образ Яго, являющийся у Шекспира не ?принципиальным злодеем?, любящим зло ради зла (оттенок чего чувствуется в новелле), а также вполне нормальным, здравомыслящим и логично действующим человеком, но только циником и хищным аморалистом, который из чувства обиды за то, что его обошли по службе, не колеблясь, совершает ужасающие злодеяния.4 Сделать закладку на этом месте книгиШекспир, однако, не ограничился переосмыслением побуждений и действий персонажей своей трагедии. Углубляя и разрабатывая характеры, набросанные итальянским новеллистом, он радикальным образом их перестроил, вложив в их смысл и назначение совершенно новое содержание, открывая новый мир, который и не грезился итальянскому новеллисту. Этот мир основан на трех образах, вступающих между собой в самые удивительные связи и отношения.Первый из них, естественно, сам Отелло. Это одно из самых замечательных созданий Шекспира. Его Отелло соединяет в себе черты варварства и высшей духовной культуры, первобытную свежесть и пылкость чувств со светлым разумом. ?Мавр?23, то есть, по понятиям того времени, наполовину дикарь, он с юных лет поступил наемником на службу Венецианской республики и на этом пути достиг высоких чипов, сделался венецианским полководцем и стал вхож в дома венецианских сенаторов. Здесь он познакомился с дочерью Брабанцио, влюбился в нее и рассказом о своих подвигах и испытаниях внушил ей ответную любовь, которая и привела к браку.С этой любовью Отелло открылся целый мир — мир красоты и гармонии, пришедший на смену прежнему ?хаосу? в его душе, возвращения которого он, начав ревновать, так боится. Его любовь к Дездемоне, основанная на доверии, беспредельна: он любит ее, даже когда перестает ей верить, и ради этой любви готов пойти на унижение. Потеряв Дездемону, он должен вернуться к своему одиночеству, ибо в связи с его суровым ремеслом воина у него было много сотоварищей, но, в отличие от Ромео, Гамлета, Лира (Кент, шут), никогда не было друга. Любовь Отелло к Дездемоне и ненависть к ней сплетаются во взаимной борьбе. Нежность к Дездемоне сохраняется у Отелло до конца: убивая ее, он боится причинить ей боль, он оберегает ее от малейшей царапины, и, когда Дездемона стонет, он убивает ее, чтобы прекратить ее страдания.Старый вопрос: ?ревнив ли Отелло?? (подразумевая под ?ревностью? болезненную и преувеличенную подозрительность) — можно считать давным давно поконченным. Нет надобности приводить тут мнения как литературных критиков, так и деятелей театра, единодушно дающих на этот счет отрицательный ответ. У нас, в частности, полную ясность внес в этот вопрос Пушкин, сказавший: ?Отелло от природы не ревнив — напротив: он доверчив?24. По собственному признанию Отелло (в конце пьесы, перед тем как он закалывается, то есть в такой момент, когда герои Шекспира в своих признаниях бывают предельно откровенны и правдивы), он ?был не ревнив, но в буре чувств впал в бешенство?. Отелло долго сопротивлялся наущениям Яго и сдался лишь перед лицом, как ему могло показаться, совершенно убедительных фактов. Но эти факты говорили ему об утрате Дездемоной не столько чести, сколько честности. Он рассуждает: ?Оставлю ей жизнь — других будет обманывать?. ?Таков мой долг. Таков мой долг?, — говорит Отелло, приближаясь к ложу спящей Дездемоны, чтобы ее задушить. Ибо его сильнее всего оскорбляет то, что он считает ее ?лживостью?. Вместе с доверием к Дездемоне Отелло утратил и веру в человека, в возможность правды на земле. Именно в этом, и ни в чем другом, заключается его трагедия.Своей нравственной красотой, светом, исходящим от нее, Дездемона так же возвышается над окружающими, как и Отелло. Воплощение женской нежности, она в то же время является примером человеческой доблести, смелости, мужественности. Слушая рассказы Отелло о его подвигах, она сожалеет, что бог не создал ее мужчиной (подобное сожаление высказывала, как передают, и современница Шекспира Мария Стюарт); она бежит из дома отца, одна в гондоле бурной ночью, среди венецианских головорезов, к смуглокожему возлюбленному; она отвечает в сенате после назначения Отелло наместником Кипра на вопрос — не предпочтет ли она на время его отсутствия остаться в Венеции: ?Я полюбила мавра, чтоб везде быть вместе с ним?, а не для того чтобы ?в разгар его похода остаться мирной мошкою в тылу?, и Отелло встречает ее приезд на Кипр на особом корабле веселым возгласом: ?Моя воительница!?В свои светлые часы Отелло отвечает Яго на его нашептывания: "Меня не сделают ревнивцем признанье света, что моя жена красива, остроумна, хлебосольна, умеет общество занять, поет и пляшет… " И о том же говорит распеваемая ею ?песенка об иве?, в ее интерпретации совсем лишенная мрачного оттенка. Наметкой, помогающей понять ее душевное состояние, весь свет, исходящий от нее, может служить тут же вырывающееся у нее восклицание: ?Неплох собою этот Лодовико?.Но особенно пленительны и трогательны ?три святых обмана? Дездемоны (как их любят называть английские критики). Первый — побег Дездемоны к Отелло из дома отца, второй — уклончивость в вопросе о платке и третий — когда на вопрос Эмилии: ?Кто убийца?? она отвечает: ?Никто. Сама?.Антиподом и Отелло и Дездемоны — двух натур, глубоко друг другу родственных, является Яго — воплощение всех самых низменных начал человеческой природы. Конечно, видеть в нем персонификацию зла, существо, любящее зло ради зла, как это делала старая романтическая критика (а в более позднее время — А. Блок), сейчас мы уже не можем: слишком уж четко выступает конкретная мотивировка действий Яго и их социально-исторический смысл; Яго — типичный представитель хищнического индивидуализма, жестокий и циничный, подобно Ричарду III или Эдмонду Глостеру в ?Короле Лире?. У него своя философия, с помощью которой он оправдывает совершаемые им злодеяния. Философия эта, в сущности, сводится всего к двум принципам, теоретически слабо друг с другом связанным, но практически довольно хорошо совмещающимся: это абсолютный релятивизм, утверждающий, что всякая вещь существует лишь поскольку мы ее ощущаем и что если мы ее не чувствуем, то, значит, ее и нет; а второй принцип много проще: это ?набей потуже кошелек? (I, 3) — припев, с помощью которого он пытается поработить Родриго и извлечь из него все, что только можно, а затем выбросить его как выжатый плод.Ясно, насколько такое мировоззрение непримиримо с мироощущением как Отелло, так и Дездемоны. И отсюда понятна ненависть Яго к обоим, что и делает его злобу к ним такой предвзятой и непримиримой. ?Я не перевариваю мавра?, — говорит он. Подобно тому как ?в жизни Кассио есть некая красота?, делающая его нестерпимым для Яго, так же несносны для него и Отелло с Дездемоной: первый оскорбляет Яго своим величием, вторая — своей чистотой. Они претят ему, они его терзают одним лишь тем, что существуют, ибо Яго насквозь до конца аморален. Отсюда, по выражению английских критиков ?поиски мотивов? у Яго для его ненависти к Отелло: если бы даже последний и не обошел его по службе, сделав своим лейтенантом Кассио, все равно — Яго нашел бы оправдание для смертельной ненависти к мавру (например, вымышленная Яго супружеская неверность Эмилии, в постель к которой якобы ?скакал? Отелло). Вот источник идеи о ?демонизме? Яго, обожающего зло ради зла. Но свою низость Яго прикрывает маской солдатской прямоты, правдивости. И ему дается обмануть других, в том числе и Отелло. Отсюда постоянный припев Отелло: ?Честный Яго! Мой честный Яго!..?Яго проповедует свои ?принципы? так пылко и настойчиво, что способен заразить ядом своей философии и других, в том числе самого Отелло в момент наибольшего помутнения его разума. Он говорит (и мы словно слышим голос Яго): ?Тот не ограблен, кто не сознает, что он ограблен? и еще: ?Я был бы счастлив, если б целый полк был близок с ней, а я не знал об этом? (III, 3). Но мы хорошо понимаем, что у Отелло такие мысли — болезнь, наваждение, что он и Яго — полярно противоположны, до конца враждебны друг другу.Но Яго свойственна еще другая форма релятивизма, более утонченная и потому еще более мерзкая — это стремление все мерить на свой аршин и потому все унижать и марать. Он говорит про Дездемону: ?Я сужу по себе и потому знаю, чем она станет?. Это постоянное сопоставление других душ со своей собственной, ничтожной и низменной, придает всем его суждениям ограниченность и будничность, грязное уродство.Яго вообще дан в трагедии как предельная антитеза Отелло. В двух случаях антитеза эта особенно подчеркнута: в том, что касается брака Яго, рассудочного и случайного, лишенного поисков, взлета, борьбы за чувство, и в вопросе о ревности Яго, который ревнует Эмилию, но исключительно лишь во имя оскорбленного чувства чести (вернее, быть может, из самолюбия), тогда как до самой жены ему нет дела. Мы имеем здесь одно из тех мелких противопоставлений, которые усиливают рельефность шекспировских антитез (Гамлет и Лаэрт, Гамлет и Горацио, Ромео и Бенволио и т. д.).В глухой, незримой борьбе, которую Отелло и Дездемона обречены вести с Яго, они могли бы найти опору и помощь в окружающих, если бы могли в них встретить натуры, единородные и равноценные себе, иначе говоря, столь же чистые и светлые. Но таких натур вокруг них нет. В этой трагедии Шекспира мы нагляднее, чем в большинстве других его пьес, можем наблюдать искусство, с каким он орудует тонкими, едва заметными оттенками, создавая образы, в общем, вполне положительные, но все же лишенные законченного морального совершенства, которое могло бы поставить их на одну доску с протагонистами трагедии. Таких образов в данной трагедии, в основном, два: Эмилия и Кассио. Анализ их характеров тем более интересен, что все отмечаемые ниже черты их, придающие им такую сложность, добавлены Шекспиром и в его источнике (в новелле Чинтио) полностью отсутствуют.Критиками уже давно отмечена сложность характера Эмилии, которая в конце пьесы из легкомысленной субретки превращается в истинную героиню. То, что характеризует Эмилию до последнего акта, должно быть вызвано не моральной неполноценностью, а душевной незрелостью, недоразвитостью. Когда на вопрос Дездемоны, могла ли бы она изменить мужу хотя бы ?за целый мир?, Эмилия отвечает: ?3а целый мир? Нешуточная вещь! Огромный мир — не малость за крошечную шалость? (IV, 3), — мы понимаем, что это лишь шутка, ни о чем, в сущности, не говорящая, хотя она и неприятно звучит в драматически очень тяжелый момент и к тому же в устах отнюдь не комического персонажа. Точно так же, когда Эмилия крадет у Дездемоны платок, она это делает, нисколько не думая о последствиях и лишь из желания угодить мужу (III, 3). Можно поэтому говорить лишь о ее слепоте, не о порочности. Но в последних сценах Эмилия необычайно вырастает. Ее моральный триумф не в том даже, что она умирает за правду, разоблачая Яго, а в том, что она умирает без единой жалобы и с обрывком на устах той самой песни, которую перед смертью пела Дездемона (V, 2).Менее уяснен критикой характер Кассио, который обычно трактуется как личность морально безупречная, хотя и несколько бледная. Однако моральные изъяны Кассио не менее существенны, чем изъяны Эмилии, хотя они и более завуалированы. Кассио, конечно, от начала до конца душевно чист, и это очень хорошо формулирует Яго; когда говорит о нем: ?Есть в жизни Кассио каждодневная красота, которая мешает мне жить? (V, 1, — перевожу дословно). Однако в ?красоте? Кассио есть целый ряд ?пятнышек?, поданных, правда, так легко и замаскированно, что они остаются почти незамеченными, хотя и оказывают на зрителя определенное действие, придавая образу Кассио оттенок какой-то бесцветности и неполноты.Это прежде всего его способность хмелеть от первой рюмки (см. сцену попойки, II, 1). Безусловно, слабая сопротивляемость организма алкоголю не могла рассматриваться Шекспиром как нечто порочащее человека; однако подчеркивание этого свойства без всякой видимой надобности объективно снижает образ25. Но еще важнее то, каков Кассио во хмелю. У него определенно не ?веселое?, а ?хмурое? вино, он легко возбуждается, заводит ссоры, дерется. Не есть ли это, согласно известной пословице, проявление задатков, заложенных в его характере даже и тогда, когда он находится в нормальном состоянии? Яго говорит о нем Родриго: ?Он вспыльчив и от слов легко переходит к действиям. Вызовите его на них? (II, 1), и у нас нет причин сомневаться в правильности этой характеристики. Больше того, хмурость и задиристость могут проявляться весьма неодинаково и по очень различным поводам. У Кассио хмурость во хмелю носит не просто злобный, но и оскорбительный характер, способствуя проявлению его надменности, презрительного отношения к ниже стоящим людям. С удивительной бестактностью он напоминает Яго, обойденному чином, о его неудаче, когда заявляет, что ?помощник капитана должен спастись раньше поручика? (II, 3), и в следующей за этим ссоре его с Монтано при всей неясности ее причин (ибо она началась за сценой) лейтмотивом звучит все та же надменность Кассио: ?Учить меня! Читать мне наставленья! Да я его в бутылку загоню!? (II, 3).То, что Кассио водится с куртизанкой, не содержало в себе, по понятиям того времени, ничего позорного. Но все же это бросает какое-то пятно на его облик, сокращая возможность каких-либо более высоких чувств с его стороны, снижая круг его интересов и влечений. Шекспир ни при каких условиях не изобразил бы в аналогичном положении Отелло, Гамлета или, скажем, Эдгара. Добавим еще, что Кассио иногда бывает груб с Бьянкой, что не делает ему чести. Интересно, что после постигшей его катастрофы, когда, по его уверению, ему не дают покоя терзающие его стыд и досада, он считает возможным (в сцене, где его подслушивает Отелло, IV, 1) весело шутить и смеяться по поводу своих отношений с Бьянкой. Но тут же отметим, что момент этот чрезвычайно смягчен тем, что в этой сцене все внимание зрителя сосредоточено не на Кассио, а на Отелло (и отчасти на Яго) и что весь эпизод служит не характеристике персонажа, а интриге, трагедии в целом.Наконец, даже самый тот факт, что Кассио хлопочет о своем восстановлении в должности (хотя бы и не по личному почину, а по коварному совету Яго) не прямо, а при посредстве жены своего начальника, рисует его в не очень красивом свете. Можно вспомнить здесь ?Меру за меру?, где одно то, что Клавдио, это воплощение слабости, решает прибегнуть к заступничеству сестры, — уже не говоря о том, что позже, узнав, какой ужасной ценой может быть добыто его спасение, он все же молит сестру пойти на эту жертву, — снижает его моральные качества. Но Кассио обращается к помощи Дездемоны с такой доверчивостью и простодушием, что некоторая неблаговидность его поведения не доходит полностью до сознания зрителя. И в этом — чувство меры Шекспира и его удивительное искусство нюансов.Теневые и светлые черты так же перемешаны в характере Кассио, как и в характере Эмилии, с тем лишь различием — и здесь сказывается богатство художественных ресурсов Шекспира, — что в Эмилии они даны в раздельности и последовательности (от темного к светлому), тогда как в Кассио они одновременны и слитны.Во всем этом мы имеем выражение не столько порока, сколько слабости, своеобразную смесь ?чистого? (fair) и ?грязного? (foul). И это в точности соответствует замыслу трагедии. Вокруг Отелло разлита не подлость (как вокруг Гамлета), а лишь слабость, и от Отелло, который, согласно заключительному определению Кассио, ?был во всем велик душой? (great of heart; V, 2), его ближайшие спутники отличаются не низостью, а лишь малодушием.Такое же сплетение оттенков мы находим, кстати сказать, и в других, менее крупных образах трагедии: в Бьянке можно найти черты сердечности, Брабанцио далеко не такой глупец и жалкий шут, каким его очень часто изображают на сцене, и т. д.Известная немецкая писательница-эмигрантка Матильда фон Мейзенбург рассказывает в своих мемуарах, что в один из самых печальных дней своего изгнания, в Лондоне, когда, утомленная борьбой, она была близка к самоубийству, ей довелось видеть ?Отелло?, и в тяжелом зрелище несчастий она почерпнула мужество для того, чтобы жить. Таково свойство шекспировских трагедий, вливающих веру в достоинство человека и ценность жизни, их всепобеждающий оптимизм.Все действие трагедии происходит в обстановке боевой тревоги и накаленных страстей: в I акте — в суматохе и кипучей напряженности венецианской жизни, во всех последующих — на Кипре, перед угрозой нападения турецкого флота, среди кипения портовой жизни, празднеств и ночных драк, всяких опасных случайностей. Такова атмосфера, в которой разыгрывается этот простой случай из человеческой жизни, эта великая человеческая трагедия.Окидывая трагедию об Отелло одним взглядом, выносишь о ней впечатление как об огромной симфонии, выдержанной в одной определенной тональности и основанной на развитии контрастов и на последовательном развертывании простых и великих человеческих тем, — симфонии, в которой изображено столкновение между миром добра и миром зла, завершающееся моральной победой первого. Эта победа заключается в том, что Отелло прозревает. Он плачет слезами радости, и, хотя он убивает себя, это не дикое отчаяние, а акт высшего правосудия, свидетельствующий о возвращении к нему веры в жизнь и доверия к человеку.А. СмирновПРИМЕЧАНИЯ К ТЕКСТУ ?ОТЕЛЛО? Сделать закладку на этом месте книги1Действующие лица. Все имена действующих лиц, кроме Дездемоны, придумаем Шекспиром. Имя Отелло, нигде более не встречающееся, весьма неясного происхождения: оно похоже на итальянское уменьшительное от немецкого имени Отто. Есть, впрочем, не вполне достоверные сведения, что в Венеции существовала знатная фамилия Otello del Moro, в гербе которой эмблемой были тутовые ягоды, по-итальянски — moro. Если один из этих Otello явился прототипом героя новеллы, можно предположить, что он вовсе не был мавром, а сделался им только в сказании, ввиду того что слово moro значит также и мавр.Яго (Jago) — одна из диалектных форм итальянского имени Jacopo или Giacomo — Иаков.Дездемона — греческое слово, означающее Несчастная. Как оно попало в новеллу, откуда дальше перекочевало в трагедию, неизвестно.Много споров вызвал вопрос об этнической принадлежности Отелло, ибо английское слово moor (как и итальянское moro), служившее о первоначально для обозначения жителей Мавритании, то есть области, соответствующей нынешним Марокко и Алжиру, стало затем применяться к жителям всех северных областей Африки — как к арабам, так и к берберам и неграм. В пользу принадлежности Отелло к последним говорит как будто наименование его ?толстогубый? (thicklips, I, 1). Несомненно, однако, что Шекспир и зрители того времени не делали различия между этими племенами, объединяя их в общем представлении о темнокожих африканцах.Кассио, его лейтенант. — Лейтенантом в старину назывался заместитель главного начальника (губернатора, полководца и т. п.). Таким образом, из всех лиц, служащих под начальством Отелло, Кассио имеет высший чин.Яго, его поручик. — Слово, стоящее в подлиннике (ancient), буквально означает: ?знаменосец?, ?знаменщик? (второй по важности офицерский чин после ?лейтенанта?), В новой военной терминологии к этому ближе всего ?адъютант?. В прежних русских переводах трагедии Яго именовался ?прапорщиком?, от старинного значения слова прапор — ?знамя?.2Математик — грамотей, Микеле Кассьо некий. — Называя Кассио ?математиком?, Яго противопоставляет себя, делового солдата-практика, образованному, но не имеющему военного опыта Кассио.3Синьория — то же, что сенат, высший орган управления в старой Венеции.4Галера — торговое судно. ?Сухопутная галера? на языке английских моряков — ?женщина легкого поведения?.5Марк Лукезе — то есть из Лукки. По-видимому, имя одного из наемных военачальников (кондотьеров), состоящих на службе Венецианской республики (имя это носил содержатель одной таверны в Лондоне). Очевидно, дож намеревался назначить командующим Марко Лукезе, но, так как он уехал, остался один выход — назначить Отелло.6Целует Эмилию. — Во времена Шекспира поцеловать в обществе незнакомую даму или девушку, если с ее стороны это не вызывало протеста, не считалось особенной вольностью.7Кассио вас не знает. — Кассио, конечно, знает Родриго в лицо; но, очевидно, Родриго исполнил совет, который Яго дал ему раньше (в конце сцены III, 1), — ?изменить свою внешность поддельной бородой?, — и благодаря этому стал неузнаваем для Кассио.8…эти дудки не из Неаполя? Что-то уж больно они поют в нос. — Намек либо на ?неаполитанскую болезнь?, как в то время называли сифилис, либо на гнусавое произношение неаполитанцев.9Он крепко сжал мне руку… — В Англии времен Шекспира индивидуальные кровати были еще большой редкостью. Обычай спать с приятелями или с совсем чужими людьми в одной постели сохранялся до середины XVII в. даже среди высших классов общества.10Крови, крови, крови! — Смысл этого восклицания толкуется комментаторами по-разному. Одни полагают, что Отелло этим выражает желание пролить кровь Кассио и Дездемоны. Но нам представляется более правильным другое толкование: Отелло чувствует, как кровь приливает к его голове, и боится, как бы кровь не затмила его ясный разум.11Геллеспонт — древнегреческое название Дарданелльского пролива.12…горячая рука и — влажная. — Влажность ладони считалась признаком чувственности, сухость ее — признаком холодности.13Огонь и сера! — По христианским представлениям, дьяволы терзают грешников в аду с помощью горящей серы. Восклицание Отелло значит: ?О, ад!?14Я рад, что ты забыла всякий стыд — Лодовико только что сообщил Отелло о приказе ему ехать в Венецию и о назначении на его место Кассио. Дездемона радуется только первому, но Отелло относит ее радость ко второму и спрашивает, не сошла ли она с ума, открыто проявляя радость по поводу удачи своего любовника.15…излюбленная песнь… про иву. — Старинная английская песня об иве дошла до нас в нескольких редакциях. Древнейший список ее относится к 1600 г.16Луны и солнца нет, земля во тьме, и все колеблется от потрясенья. — Представление о связи между затмениями и землетрясениями встречается у Плиния, английский перевод которого был издан в 1601 г.17…меч. Он закален в ручье, как лед, холодном. — О закалке испанских клинков в ледяной воде также говорится у Плиния.18Я копыт не вижу. — Отелло ожидает увидеть у Яго копыта, как у черта.19Спартанская собака. — Спартанские собаки, по уверению древних авторов, отличались особенной лютостью.20Equivoration (двусмыслицей, полуправдой) называет Макбет предсказание ?вещих сестер?, после того как узнает, что на него двинулся Бирнамский лес (V,5,53). Там же, в монологе привратника есть упоминание о попавшем в ад equivorator — ?двурушнике?, который давал показания против одной и другой стороны; он предавал людей во славу божию, но ему не удалось обмануть небеса (II,3,7-10). Комментаторы видят в этом намек на лживые показания допрошенного в марте 1606 г. по делу о ?пороховом заговоре? иезуита Харснета, который ссылался при этом на существование ?двух истин?.21Отелло, прося дать Дездемоне разрешение сопровождать его на Кипр, подчеркивает возвышенный характер мотивов своего ходатайства: ?Я не руковожусь влечением сердца, которое сумел бы заглушить. Но речь о ней? (I,3).22При этом он продолжает страстно любить ее до момента и даже в самый момент убийства (V,2). Относительно героя драмы Кальдерона ?Врач своей чести? нельзя даже с уверенностью сказать, любит ли он свою жену; во всяком случае, в пьесе это очень слабо показано.23Tne moor — это слово на языке шекспировских времен могло значить как ?мавр? (араб), так и ?негр?. Есть серьезные основания полагать, что Шекспир имел в виду второе значение (он не раз называется в трагедии — притом разными лицами — ?черномазым? и ?толстогубым?).24?Пушкин-критик?, М., 1950, стр. 412.25Совершенно таким же образом Шекспир незаметно, не опорочивая его по существу, снижает образ Юлия Цезаря упоминанием о его эпилепсии и рассказом Кассия о том, как Юлий Цезарь вызвал его на состязание в плавании, а затем изнемог посреди бурного Тибра и был вынужден просить Кассия о помощи. Физическая слабость лишает Цезаря ореола величия так же, как она лишает Кассио ореола моральной силы.