10. (1/1)

Тьютер сидел в рабочем кресле, устало откинувшись на спинку и прикрыв зудевшие от перенапряжения глаза. День выдался неожиданно тяжелым. Отчет о работе подконтрольного предприятия вымотал все имеющиеся силы. Он принимал его три раза, и все равно был недоволен. То вопросы по бухгалтерии, которые исправили достаточно быстро, то оформление самого заказа, с которым провозились полдня, мучая Тера мелкими несоответствиями. В конце концов он собрал всех руководителей на телефонную конференцию и еле сдерживая гнев, разбирал работу каждого, пока не нашли ошибку и, наконец не прислали нормальный отчет.Он знал, что на производствах его не любят и боятся, потому, что его дотошность и знание работы никому не давали спуску. Но так же все были уверены, что после его приемки никаких вопросов больше не возникнет, и люди будут довольны, получив премиальные выплаты.Если же Тьютер был недоволен до вспышек гнева, то могли полететь головы. Больше всего молодой заместитель главы концерна ненавидел некомпетентность и лень.Еще недавно, когда он, совсем молодым, занял это кресло, многие решили, что хозяин пристроил своего любовника. И попытались, по мере сил, использовать незнание и неумение Беты, в своих интересах. Но на первом же собрании всех глав отделов и предприятий, этот улыбчивый и приятный молодой человек превратился в жесткого и умного руководителя. Он предъявил каждому, кто был настроен выехать за счет его молодости и некомпетенции. Двое руководителей, допустивших самые опасные просчеты были уволены. Остальные, кто только попробывал, потеряли в зарплате так, что впредь даже не пытались проверять молоденького начальника на прочность.Позже, когда все, наконец то, поняли, что работать при новом руководителе придется на совесть, его начали уважать. Тьютер никогда не выносил личные привязанности на производственный уровень. В счет шла только работа, и если она приносила прибыль, то все были довольны, от уборщиков до директоров.Но если что то случалось, то спуску не получал никто, в расчет не шли ни знакомства, ни дружеские отношения, ни возраст, ничего. Во главе угла всегда была только работа.Сегодняшняя конференция была тяжелой еще и потому, что один из инженеров, отвечающий за техническое обеспечение проекта, и долго поясняющий, почему должно быть так, а не иначе, напомнил Тьютеру того, о ком он должен был забыть еще четыре года назад. И он забыл. Он так думал. А вот прозвучал чужой голос, грубоватый и низкий, и ничем не похожий, но знакомые ноты моментально подняли дыбом шерсть на спине.Тьютер вел беседу, упираясь в стол локтями, а сведенные в замок ладони поддерживали подбородок. Сейчас же руки зарылись в волосы и сжали виски.Мертвенную бледность Тера заметил верный помощник, бывший однокурсник и по совместительству друг детства. Тут же метнулся к кулеру, принес воды, посмотрел с тревогой, кивнул с вопросительным взглядом на аптечку. Получил отрицательный кивок. Встал напротив и сбоку, так, чтобы видеть лицо начальника.Когда конференция завершилась, Тьютер опустил лицо в ладони.- Тер, что случилось? Тебе нездоровится?По имени они называли друг друга только наедине или вне работы.- Дей, неужели ты не услышал?- Нет, а должен был? Все по работе, ничего существенного.- Тот инженер, что отчитывался по техническому обеспечению, ты ничего не заметил?- Нет.- Его голос… Мне показалось, что это Файтер.- Глупости, ну откуда он здесь? Он же давно уехал.- Я прошу тебя, выясни, кто это, может, конечно, бред, но у меня сердце не на месте.- Нет вопросов, завтра получишь доклад. Ты домой?- Да, поздно уже, Оун ждет, сейчас, маленько посижу и поеду.- Хорошо, тогда до завтра.- Ммм.И вот он сидит, устало откинувшись и не находит сил, чтобы подняться и поехать домой.Там надо быть веселым и счастливым. Он никогда не позволял никаким отрицательным эмоциям проникнуть в его дом. Там должно жить только счастье. А сегодня он не мог. Столько воспоминаний нахлынуло. Как будто этот чужой голос открыл крепко запертую дверь и оттуда вырвался поток запретных мыслей. И Тьютер тонул в них, не имея сил выплыть.Он все помнил. Как ни веровал в то, что все прошло, все забыто. Ничего не забылось. Ни одного дня, ни часа, ни минуты их такой недолгой, но такой счастливой жизни вместе.Файтер, Фай… Ну как забыть первый поцелуй, первые откровенные и смущающие до обморока касания, первое соитие? Его нежные руки и губы. Его ласки. Даже сейчас, когда прошло столько времени, казалось, что кожа помнит, что вот-вот, только что, жар любимой ладони обжигал спину.И тут же, ледяными иглами – измена!Тьютер как будто сам ее напророчил. Тот разговор тоже ясно помнился, вроде был вчера.?Еще одно, ты будешь принимать подавители, я не хочу оказаться в ситуации, когда ты бросишь меня на какой-нибудь вечеринке и уйдешь за Омегой. Кстати, если мы пара, то на время нашего соглашения я не потерплю измены. Те, кто меня знают, никогда не поверят, что я буду с тем, кто мне не верен?. Так он говорил, когда принимал то проклятое соглашение.Все случилось именно так, только вечеринки не было. Был поход в магазин, из которого Альфа не вернулся. Больше никогда.Тер не смог простить. Ведь можно было все списать на природу, на Альфьи инстинкты. Да, но взгляд, которым смотрел Фай на постороннего Омегу, был только для Тьютера, не должен был принадлежать больше никому. И какая может быть любовь, когда Альфа даже не потрудился вспомнить о подавителях. Ему было все равно. Это равнодушие Тер тоже не мог простить.Тьютер смахнул выступившую слезу. Но поток воспоминаний не прекращался. Он вспомнил как впервые появился дома. Тогда еще неизвестное место. Дом Кики и его родителей. Как скоро он стал называть этот особняк домом, а его хозяев родителями? Далеко не сразу. Долго, очень долго оттаивало сердце, привыкшее к горестям и несправедливости жизни.Но однажды, когда невероятно добрый и милый маленький и кругленький Омега, взявший на себя обязанность ухаживать за беременным ?мальчиком?, беречь и затапливать своей бескорыстной любовью, очередной раз просил не заниматься слишком много, а побольше отдыхать, Тер, абсолютно на автомате, выдал.- Пап, ну я же не маленький, я все понимаю!А потом глядели друг на друга ошарашено и после плакали оба, когда бросившийся к нему Омега прижал к своей теплой груди и, гладя по голове, шептал – ?сыночек?.С Отцом было сложнее, но Тер тоже не заметил, когда в очередной раз Отец задал ему задачу по экономическому развитию, и они пол ночи спорили, как решить ее, что бы прибыль начала нарастать. Доводы Тьютера были весомее, по его решению он опередил Отца на полгода.- Ты большой молодец, сынок!- Спасибо, Пап!Тер помнил, как было трудно изучать инженерное дело и параллельно экономику. Без которой он не мыслил работать на том месте, которое уготовил ему Отец.Тьютер невольно улыбнулся, вспомнив, как он сдавал экзамены, а живот настырно лез в монитор. И как хмурился, заметив, что преподаватели начинали умильно улыбаться и пытаться задавать легкие вопросы. Никогда он не хотел себе поблажек, но люди думали, зачем беременному Омеге науки, он не будет работать, будет растить детей и заниматься хозяйством. Теру стоило много нервов доказывать им, что он не ?сладкий Омега?, что он может и должен соответствовать выбранной профессии. После сдачи экзаменационного проекта, где он умудрился защитить не только инженерные знания, но и экономические, когда доказал, что его предложение поднимет прибыль предприятия в разы. Только тогда его стали воспринимать соответственно знаниям.С какой гордостью Папа показывал родне и знакомым сначала один, а потом и второй диплом с отличием. Отец вставил оба документа в красивые строгие рамки, и вот они, висят на стене за его спиной.Сейчас они всей семьей переживают, как закончит обучение Кика.Кика. Озорной, непоседливый, яркий и безответно влюбленный.С ним было не просто. Открытое обожание мальчишки смущало. А когда Тер понял, что родители ученика в курсе его чувств, стало совсем невыносимо. Тогда, первый и единственный раз он решил уехать, покинуть гостеприимный дом, где, как ему казалось, от него ждут ответных чувств к их сыну.Он зашел в кабинет Отца Кики, и объявил о своем решении. Он не имел права обмануть этих людей, или обидеть внезапным отъездом без объяснений. Когда отец выслушал его, он задумался и некоторое время молчал.- Послушай меня, мальчик. Кика совсем малыш, ему до первой течки еще больше года. Как сложится его жизнь ни мне ни тебе не известно. Я не осмелюсь назвать его чувства детскими и не важными. Всякое бывает, может это на всю жизнь, может пройдет. Но я знаю твою историю, и никогда бы не осмелился даже просить ответить ему. Давай попробуем оставить все, как есть.Пройдет время, Кика подрастет, осознает себя в этой жизни, и тогда уже мы подумаем, если еще останется проблема. Не будем торопиться.Тьютер согласился и стал считать Кику младшим братом, ни разу, ни действием, ни мыслью не переходя эту границу.Малыш подрос, он и так был очень хорош собой, а увиваясь вслед за Тером на тренировках, подкачался, нарастил мышечной массы и теперь выглядел так, что немногие Альфы и Беты проходя мимо могли не оглянутся, на красивого, высокого, фигуристого Омегу. Поступив в университет Кика вдруг обнаружил, что учиться увлекательно и интересно. Зерна, заложенные трудами Тьютера, проросли, и обнаружилось, что у парня острый ум, мгновенная реакция и словоохотливый рот. А еще, он удивил всю семью, объявив, что не будет поступать ни на инженерный, ни на экономический, а пойдет на юридический и станет адвокатом, как Дядя.Брат Отца был известным адвокатом и имел хорошую практику. Родители согласились, во-первых, они редко что-то запрещали сыну, а во-вторых Дядя поможет и поддержит на первых порах.Любовь свою к Теру он так и не пережил, продолжал надеяться, только больше не показывал ее так открыто. С возрастом он стал спокойнее. Глядел пристально, вглядывался в глаза, и ждал, когда же в этих чудесных золотисто карих глазах появится хотя бы намек на взаимность.Но сердце Тьютера было занято.Оун.Как же он ждал его появления. Они все ждали, вся его небольшая семья. Вначале, когда, наконец-то, прошел изматывающий токсикоз, и Тьютер смог нормально есть, наступил период постоянной нежности. Тер плохо себе представлял, как надлежит справляться с младенцами. Он не Омега, которым это заложено на генном уровне. Ему не хватало знаний. И тогда пришло время штудировать книги и интернетовские статьи про новорожденных.Он узнавал все новые и новые подробности внутриутробного развития плода. Запоминал каждую мелочь. Вот сейчас у малыша уже формируется голова, вот ручки и ножки, вот он уже может шевелить пальчиками.А сейчас у него уже есть сердце, и оно бьется. Скоро, совсем скоро он это услышит. А пока прикладывая ладонь к еще не оформившемуся животу можно разговаривать и плавится в непереносимой нежности.Тьютер, как сейчас, помнит тот день, когда впервые увидел своего малыша. Они пришли на обследование втроем, будущий Папа и его приемные родители, и все вместе плакали, смотря на экран монитора, где чуть шевелился малюсенький свернутый в колечко, человечек. Это был незабываемый момент, когда доктор включил динамики, и они услышали такой быстрый, заполошный перестук сердечка. Вот именно в тот момент Тьютер понял, что не задумываясь умрет за то, чтобы это сердце никогда не перестало биться.А потом, через несколько недель, был период полного, беспросветного ужаса, когда на очередном обследовании малышу поставили диагноз гипоксии плода - почти фатального отставании в развитии.Тера сразу же положили в самый лучший перинатальный центр. Опять приехали исследователи Гамм. Отец привез докторов со всего континента и спустя три недели Тьютера выписали, сняв угрозу и восстановив показатели ребенка до нормы.После этих черных дней в красивых каштановых волосах Тера появились первые седые пряди, а Папу положили в клинику с нервным срывом.Но они пережили это, а спустя месяц Тьютер почувствовал себя нехорошо. У него кружилась голова, тянуло уже заметный живот и опять наваливалась тошнота.Перепуганные родители снова хотели отправить его в центр, но Тер попросил, чтобы позвали его доктора.Врач приехал спустя полчаса, после звонка Отца. Он осмотрел Тера, внимательно и долго проверял ребенка, как вдруг Тьютер застонал – ?Ну вот, опять?, и метнулся в ванную. Папа бросился за ним.Когда бледный до синевы Тер появился, поддерживаемый под локоток не менее напуганным Папой, Отец и врач смотрели на них и улыбались. У Тьютера сразу отлегло от сердца, ну не могут близкие люди улыбаться, если все плохо.Врач положил Тера на кровать, подложил под спину несколько подушек, и велел смотреть на живот. Все четверо уставились на небольшое аккуратное полушарие. И вдруг Тер только начал чувствовать небольшую тошноту, как кожа на животе натянулась вверх, и тут же снова опала. Потом справа налево прошла волна, и опять секундное натяжение кожи.Тьютер в недоумении поднял голову и глянул на обступивших его родных. Врач улыбался, Отец отвернув лицо утирал слезу, а Папа не скрываясь плакал и смеялся одновременно.- Да что такое со мной? Что-то с малышом? Прекратите истерить, ответьте мне!- Тер, сыночек, это малыш движется! Это его толчки ты сейчас ощущаешь!Руки Тьютера моментально легли на живот. И тут же в ладонь уперлось что-то малюсенькое, и тотчас спряталось, потом нежно потерлось и опять ткнулось. Тьютер откинулся на подушки, закрыл глаза и блаженно улыбаясь шепотом разговаривал с еще не рождённым сыном. Открыл глаза и спросил у расслабившегося врача.- А почему мне было так плохо? Может все-таки со мной что-то не так?- С Вами все в полном порядке, просто Вы так долго ждали чего-нибудь плохого, что организм отреагировал на то, что выбивалось из нормы, вот так. А сейчас Вы поняли, что все в порядке и симптомы прошли. Ведь больше не тошнит, и голова не кружится?- Нет, перед первым толчком начала подкатывать тошнота, но когда я понял, что это было, все прошло.- Вы очень впечатлительный, Тьютер, я выпишу вам успокоительное на травках, попьете, ради профилактики.А потом он вспомнил тот самый день, самый прекрасный в его жизни. Он очнулся после операции. Рядом сидел Папа и держал на руках белоснежный сверток.- Тьютер, сынок, это самый красивый ребенок в мире! Даже Кика не был таким прекрасным!- Дай мне, Пап! Папа положил сверток Теру на грудь. Он обнял его, почувствовал тепло сквозь ткань и, наконец, посмотрел на сына.Идеальной формы личико, густая волна каштановых волос на лбу, разлет темных бровей и густые длиннющие ресницы, что лежали на округлых щечках. И тут пухленькие розовые губы чмокнули и открылись глазки необыкновенного цвета. Они не были мутноватыми, как у всех новорожденных, они были цвета темного шоколада, который разделяли тонкие золотые лучики. Более прекрасных глаз Тьютер не встречал никогда.Мысль о том, что внешность сыну досталась от отца, и только лучики в глазах и цвет волос от него, Тьютер прогнал сразу, чтобы не успело болезненно сжаться сердце, но слеза все равно скатилась. Хотя ее можно было списать на восхищение ребенком.- Оун!- Что? Что такое оун, сынок?- Его так зовут – Оун. Я долго думал, у меня было несколько вариантов для разных полов, я хотел посмотреть на него и выбрать.И вот выбрал. Он Альфа, как и его отец, и имя его – Оун, что значит - родной, свой собственный, любимый.- Хорошее имя, сын, правильное. А почему ты думаешь, что он Альфа? Да, я понимаю, что с такими статями даже сейчас понятно, что не Омега, но вдруг Бета, или, как ты – Гамма?- Не знаю почему, но я так чувствую, может и ошибаюсь, но почти уверен.Оун моментально влюбил в себя всю семью, всю родню, друзей и знакомых. Все вдруг стали фанатами этого необыкновенного мальчишки. Он был спокойным, никогда не плакал, чтобы привлечь чье то внимание, если же был голоден, или его что-то беспокоило, то он начинал кряхтеть, как древний старикашка.Через неделю все вокруг выучили его кряхтелки и безошибочно знали, чего хочет всеобщий любимец – есть, пить или сменить мокрые пеленки.Тьютер совсем потерял сына. Он переходил из рук в руки. Вся семья чуть ли не сражалась за право покормить, укачать или погулять. Пришлось устроить небольшую истерику, чтобы отвоевать себе эксклюзивное право на кормление.На него шипели – ?Иди занимайся, у тебя скоро экзамены?, но он был неприступен, и теперь, кто бы не занимался малышом, как только он хотел есть, сразу бежали искать по всему дому строгого родителя.Каждое новое движение, каждый зуб, первый шаг, все тут же записывалось на камеру и обсуждалось всеми ?фанатами? по интернету. Зато подарков малыш получал такое количество, что пока был мал, то его не было видно за этой горой.Скоро Оуну исполнится три, и Тьютер уверен, что неугомонные Дедушки, Дядюшки и все друзья устроят для малыша необыкновенный праздник. Тьютер только просил, чтобы не вздумали везти ребенка во Всемирный Парк Развлечений, а оставили эту мысль на пятилетие.Тьютер потянулся, разминая затекшие мышцы. Взглянул на часы и ужаснулся, он просидел, перебирая в воспоминаниях собственную жизнь почти два часа. Оуну не позвонил, а значит сын никому не позволит уложить себя в кровать, будет ждать обожаемого Папочку.Тер вылетел из офиса, вызывая улыбку у охраны – опять шеф заработался и забыл, что сыну нужно придерживаться режима, ох и влетит ему дома!Трехлетний Оун опережал сверстников в развитии на год, а то и на два. Он уже четко и правильно говорил, и составлял фразы так, что ставил в тупик даже разговорчивого Дядюшку Кику. Знал почти все буквы и мог читать несложные слова. Малыш любил всех, и родню и окружение, но с первых дней жизни, он выделял Папу, как единственное и обожаемое существо. Если Оун не видел его, или не слышал голос в течение дня, то спать он отказывался категорически. Когда разгадали эту его особенность, то опаздывающий или отсутствующий по делам бизнеса Тьютер звонил сыну и разговаривал с ним или пел колыбельную.Сегодня был катастрофически неудачный день. Сначала этот отчет, потом голос, от воспоминании о котором, до сих пор по телу бегут мурашки. А потом приступ ностальгии и воспоминаний заставил забыть о самом главном в жизни, об родной кровинке, об Оуне.Тьютер примчался домой, запыхавшийся и всем видом показывающий неизбывную меру вины.Оун сидел на диване, в окружении Дедушек, и читал им слова из какой-то книжки, а лежащий у его ног, на ковре, Кика отвечал малышу на вопросы, которые возникали в процессе чтения. Увидев Папу, он оглядел его внимательным, совсем не детским взглядом. Потом зрачок вдруг расширился и на Тера полился почти осязаемый поток любви.Тьютер вздрогнул, глаза сына смотрели так, как когда-то на него смотрел Файтер. И опять глупое сердце сжалось в испуганно трепещущий комок и замерло, пропустив пару ударов. Потом с криком – ?Папочка!!!? сын сорвался с дивана, перепрыгнув на ходу через Кику, бросился Теру на шею. Тот подхватил сына на руки, прижал к себе и крепко обнимая тихо шептал.- Прости меня, сыночек! Я опять забыл сколько время. Ты, наверно, устал и хочешь спать? Хочешь со мной?Малыш неверяще посмотрел на него, потом взвизгнул, и обнял за шею так крепко, что трудно стало дышать.- Ну и чем на этот раз ты вымолил прощение? Спросил недовольно Отец, а по совместительству Дедушка А.- Я завтра же посажу рядом с твоим офисом специального человека, который будет сообщать сколько время, и выгонять тебя с работы. Что там могло произойти такого, что ты так задержался?- Милый, перестань давить на мальчика, посмотри на него, он и так знает, что виноват.Папа, а уже почти три года, как Дедушка О, как всегда выгораживал своих деток от нападок этого ?ужасно несправедливого монстра?.- Я пока и сам не уверен, прости Пап, я расскажу тебе, как буду готов. А вымолил, ну чем же еще, совместной ночевкой.- Ох, сын, ты же знаешь, что это неправильно, что нельзя детям спать с взрослыми, а вдруг будут проблемы с запахом?- Значит вам с Папочкой можно было полночи тискать его на вашем ?поле для гольфа?? а мне нельзя хоть разок побаловать сына? И посмотрев на притихшего на руках, чуть испуганного Оуна.- Не бойся, детка, ты же знаешь, мое слово кремень.Мальчик расслабился и опять заулыбался. - Давай пожелаем всем добрых снов, и пойдем в кровать.- Добрых снов Дедушка О, Дедушка А и Дядюшка Кика.- Доброй ночи, любимый, чуть не в унисон сказала вся семья. И Тер отнес ребенка к себе.На следующий день Тьютер уехал на работу чуть раньше, чем обычно. Если становилось тяжело физически, или появлялась тяжесть на душе, Тер всегда шел в бассейн. Вода расслабляла и успокаивала. Поплавав минут сорок, Тер принял душ и прошел к себе в офис, чтобы успеть выпить кофе, пока не начался рабочий день. Его уже ждал верный Дей, с подносом, на котором стояла чашка с кофе, лежала газета и какие-то документы.Тьютер знал, что никакие тревоги не заставят Дея прервать его утренний отдых, а значит, что-то действительно серьезное.- Дей, мы обанкротились?Решил пошутить Тер, кивая на папку.Дей молча занес поднос в кабинет, поставил на стол. Повернулся к Тьютеру и подал раскрытые документы.- Это действительно ОН, Тер…С фотографии на Тьютера смотрел Файтер.