Горькая правда (1/1)
На следующее утро голова гудела и каждое движение отзывалось болью. Кажется, что со вчерашнего дня ничего не изменилось и в то же время, изменилось все. В классе висела напряженная тишина и гнетущая атмосфера. Президент по-прежнему сидел на своем месте, но не обращал на Йонекуни внимания. Казалось, время остановилось. На переменах его по-прежнему окружали девчонки, но никто не ждал, чтобы пойти вместе на крышу. Мадараме всегда казалось, что ему никто не нужен, но сегодня он впервые почувствовал себя одиноким. Так прошла неделя. Президент не обращал на него внимания, даже не смотрел в его сторону. Во время перемен утыкался в учебник, шел в библиотеку или разговаривал с кем-то в коридоре. Мадараме сам не заметил, что на переменах ищет его взглядом, смотрит ему вслед, пытается уловить каждую эмоцию. Ловил себя на этом и на себя же злился. Сегодня на перемене к президенту подлетела группа местных ?придурков? - тех, кто постоянно ошивается рядом с Широ. Видно было, что они пытаются его развеселить.?Почему президент так близко подпускает других людей к себе, почему позволяет дотрагиваться до него??- Идиоты. Парни не должны быть близки. Как отвратительно, - Мадараме не сдержался от реплики, проходя мимо парней. После такого обвинения впервые за эту неделю Широ посмотрел в глаза Йонекуни. Открыто и с вызовом. В серых глубинах глаз плескалась боль. И тоска. Мадараме резко отвернулся и прошел мимо. Образ Широ никак не выходил из головы Мадараме. Кроме того, похоже, он еще и болеть начал. Все тело горело, голова раскалывалась, любое касание приносило боль, одежда мешала. Еле добравшись до дома он завалился на диван. Тело ломило, стоило закрыть глаза и он видел Широ. Страстного, доброго Широ. Широ, который улыбался, Широ, который целовал его, обнимал и нежно прижимался к его телу. Тело Йонекуни отозвалось на это. Не выдержав, он пошел в душ. Но ни холодная вода, ни другие мысли не могли изгнать образ Широ из его головы. Смирившись, он потянул руку вниз, туда, где сосредоточилось желание. Желание владеть Широ… Получив наконец-то разрядку, он сел на край ванны и закрыл лицо руками. Что с ним? Еще же даже не сезон спаривания, а он, ОН - Мадараме Йонекуни только что мастурбировал. И на кого? На президента класса. Но что еще страшнее – на мужчину!Еле одевшись, он дополз до кровати и лег. Он боялся закрывать глаза, боялся вновь увидеть Широ, но усталость взяла верх. Он заснул. ***Теплые и спокойные воды умиротворяют. Здесь, под толщей воды я наслаждаюсь таким желанным покоем. А он рядом. Президент. Его нежные касания даруют умиротворение. Все так, как и должно быть. Сегодня здесь, в своем сне, я занимаюсь любовью не с моим таинственным незнакомцем, а с президентом. Мы касаемся друг друга, дарим ласки и тягучие поцелуи, доводим друг друга до исступления, до хриплых стонов и опустошающего наслаждения. А потом лежим в объятиях друг друга. В моем сне он необычайно добр. Он называет меня по имени. Как мой идеал, мой неуловимый возлюбленный. Он добр только со мной. Он смотрит только на меня. Словно пазл собрался вместе – в нем я обрел гармонию, в нем я обрел самого себя. - Это, наверное, конец… Последний раз. Он здесь, чтобы забрать тебя, - эти слова медленно достигают моего сознания. Нет! Не сейчас! Не тогда, когда я наконец осознал эту простую истину. Когда, наконец, почувствовал себя цельным, живым, счастливым. Я не могу потерять тебя снова! Не могу вновь остаться на этой глубине в одиночестве… Не уходи! Останься со мной! Словно утопающий, я хватаюсь за единственную надежду, за свой спасательный круг и… просыпаюсь. На меня смотрит удивленный президент. Секунда и в его глазах паника, а за спиной, в дверном проеме стоит Кунимаса. Медленно прихожу в себя и понимаю, что вот уже это реальность – я лежу на кровати в незнакомой комнате, а рядом Широ и Кунимаса.- Все на самом деле? Не сон…- Я слышал, ты потерял сознание, поэтому пришел забрать тебя, - невозмутимо ответил Кунимаса. Хаос в голове никак не мог прийти в порядок. Я все еще находился в том сонном мареве, когда не знаешь точно, спишь ты или уже проснулся. Последнее, что я помнил, это как принимал душ и представлял Широ подо мной. А потом тот сладкий сон. Широ! Я удивленно перевожу взгляд на него. - Где я? Что я здесь делаю? - Это…мой дом. Ты был тут однажды во время подготовки к школьному фестивалю. - Я был тут однажды? Да, я смутно вспомнил, как мы планировали подготовку, но если я был здесь всего однажды, почему все здесь кажется мне знакомым – тихий звук секундной стрелки, неяркий свет, шелк постельного белья, полотенце на спинке стула. Как можно помнить столько, побывав здесь лишь однажды… Нет… Не может быть! Не однажды! Я был здесь много раз. Много-много раз в своих снах. Но сны ли это?! Не может быть! Картинки ярких и откровенных образов мелькали словно в калейдоскопе, замедлившись на сегодняшнем сладком сне. Страшная догадка мелькнула в голове. Я должен это проверить! Быстро вскочив и схватив президента, я опрокинул его на постель, оказавшись сверху. Звук рвущейся ткани, попытки вырваться со стороны Широ, падающие на пол пуговицы и вот оно – то, чего я боялся – все тело Широ покрыто красноречивыми метками. Засосы, укусы, синяки – следы несдерживаемой страсти. Но… я должен проверить все до конца. Какой бы страшной правда не была. Рука сама потянулась вниз, быстро преодолела преграду джинсов и достигла того места, которое могло окончательно развеять все подозрения. Пальцы почувствовали влагу. Вот оно. Я смотрел на свою мокрую руку в белесой полупрозрачной жидкости, от которой шел травяной запах. - Это моя, - не спрашивая, а констатируя факт, сказал я. Где-то на заднем фоне Кунимаса пытался сбежать, что-то говоря под нос, но я не дам. Не сегодня. Надо разобраться со всем раз и навсегда.- Сколько раз? Это первый раз, когда я пришел сюда? – я спрашивал, боясь услышать правду, наверное, подсознательно понимая, что я услышу. Я не смотрел на президента. Не мог. - Ты больше не можешь его избегать, Фудзивара. - Что? Избегать меня? - Я уже потерял счет, сколько раз забирал тебя отсюда. Еще со второго года старшей школы.Не может быть! Всё это время?! Все это время меня так обманывали. И ничего не говорили!- Ложь… это же ложь, да? – надежда – это единственное, что осталось сейчас. Я надеялся услышать, что все это какая-то шутка. Почему? Почему он так со мной поступил? Я думал, что президент – единственный человек, которому ничего не надо было от меня. Стало быть, я снова был обманут? Меня предали? В какие игры он играет. Что ему было надо? Поиздеваться? Выставить меня на посмешище. Или рассказать потом об этом всей школе. Что же? - Что тебе было надо от меня? Почему ты не сказал. Ты же все знал? – я не мог молчать, снова и снова требуя ответа. - Я попросил Кунимасу не рассказывать тебе. Но зачем? Зачем? Я смотрел на распластанное подо мной тело. Он глубоко дышал и не мог смотреть на меня, закрывшись руками. А потом выдохнул и сказал: - Потому что я люблю тебя.Моё сердце словно сжали в тиски и вырвали. Я почувствовал пустоту там, где лишь секунду назад раздавалось мерное биение. Ложь! Все это ложь. Тот любимый мною мир, где я чувствовал себя счастливым, разбился вдребезги, каждый кусок больно вонзался в сердце. Не любимый являлся мне во снах, а он. Этот парень! Не своего возлюбленного любил я все это время. - Ха-ха. Ха-ха-ха! Любишь? Это что, шутка? Любовь? Ты любишь меня? Мы оба парни, знаешь ли! То есть, ты готов ради этого быть изнасилован?И снова догадка. - О-о-о! Это не изнасилование! Если тебе это нравится, это секс. Тебе нужно было мое тело. Так вот оно что! Чтобы кто-то трахал тебя, не так ли? Трахал и не задавал лишних вопросов. Тебе это нравилось! И тут ты нашел лоха, который удовлетворял твою блядскую натуру! Ну и как? Было весело наблюдать за мной на следующий день, когда я ничего не помнил? Вот парадокс – я сотни раз использовал девчонок для того же самого, но когда используют тебя – это обидно. Теперь я ждал чего угодно. Его криков, ударов, ответных обвинений. Но он молчал, глядя на меня без осуждения. Из уголков глаз скатились две одинокие слезы. Глубоко вздохнув и глядя мне в глаза, он произнес: - Ты, и правда, думаешь, что я разрешил бы парню трахнуть меня в шутку? Все потому… что еще со средней школы… я любил тебя! Широ не отводил глаз, говоря об этом. Он словно пытался что-то прочитать в моих глазах, но на моем лице застыла холодная презрительная маска. Я больше не верил. Никому. Президент, видимо, понял это, поэтому отстранил меня от себя, встал и отвернулся к противоположно стене. А я молча за ним наблюдал. Он скинул никуда теперь не годную рубашку на пол, оголившись по пояс и не скрывая теперь моих отметин на себе. Схватил другую со стула, неспешно надел и начал медленно застегивать пуговицы. Не оборачиваясь, он продолжал говорить: - Когда я был в средней школе, я тоже ходил в клуб по плаванию. Впервые я увидел тебя на соревновании. Я восхищался тобой и пошел в ту же школу, что и ты. Даже пытался познакомиться после поступления. А потом ты сам подошел… На втором году во время подготовки, тебе стало плохо, и мы принесли тебя ко мне домой. С того момента ты приходил ко мне всякий раз, как тебе становилось нехорошо. Но если бы ты узнал, ты бы больше никогда не пришел, так ведь? Ты же ненавидишь парней. Извини, что я люблю тебя, несмотря на то, кто я. Наверно, тебе теперь противна мысль, что ты мог делать это со мной. Прости меня. Я обещаю, что больше никогда не подойду к тебе и не скажу ни слова. Ждать осталось немного. Скоро мы закончим школу и больше уже не увидимся. Никогда. Последнее слово резануло по сердцу. - А теперь уходи. Прошу, оставьте меня. Больше это не повторится. Всё закончилось. В комнате повисло молчание. Лишь эти чертовы часы все так же отмеряли неспешный ход времени. Я смотрел на эту сгорбленную фигуру парня и что-то во мне ломалось, разбивалось на осколки. Не проронив ни слова, я ушел оттуда. Кунимаса незримой тенью шел позади меня. Мы так и не произнесли ни слова. Домой я идти не мог, поэтому сразу отправился на работу. Я не видел дороги, не ощущал капли дождя на лице, холода и дрожи. Словно окаменел. Но в голове проносились его слова. ?Извини?, ?прости?, ?больше никогда?…Одних извинений недостаточно! Меня в жизни так не унижали! Словно использовали и выбросили. И кто?! Какая-то обезьяна. Я думал, что видел во сне своего любимого, а это был всего лишь президент. Он отдавался мне так страстно. И так долго обманывал меня. Мир, тот обожаемый мной мир, рушился, забирая с собой оберегаемые мной воспоминания о любимом. Не оставалось ничего, во что бы я верил. Я так ушел в свои мысли, что не замечал ничего. В себя я пришел лишь на третьей разбитой тарелке. Насильно отправленный домой я все еще прокручивал его слова, вспоминал его наполненные слезами глаза. Но злость душила. Что же меня так злило? Я не понимал. Я был зол на Широ, на брата, на себя, что ничего не замечал. Я спал с парнем! Мой мир, те стены гордости, что я упорно возводил рядом с собой, были разрушены своей же похотью. Или болезнью? Как это назвать?! Я, тот, кто ненавидел мужчин, сам добровольно приходил и брал мужчину. И получал удовольствие. Уж в последнем я точно был уверен. Я вспоминал все те стоны и ласки, что мы дарили друг другу, те ночи любви и страсти. И вновь злился. Напротив что-то щебетала моя коллега и я решил, что лучшего способа забыться этой ночью не будет. В темноте её комнаты, касаясь хрупкого девчачьего тела, я не мог избавиться от образа Широ. ?Я люблю тебя?, - эхом проносилось в моей голове.Во что он мог влюбиться? Понимаю, тогда, когда я занимался плаванием, но потом что? Я же ужасное существо, особенно по отношению к парням. Сколько раз я его унижал? Одно предложение о псевдодружбе чего стоит. И понимаю, если б он был мадараруй, но обезьяна?! Что могла найти во мне обычная обезьяна. Я не понимал. Я вспоминал его приятный голос, легкие касания. Обычная обезьяна так действует на меня. Удивительно, я же обычно западаю на собак. Тогда какого черта я не могу выбросить эту обезьяну из своей головы? ?Я тоже ходил в клуб по плаванию. Я увидел тебя на соревновании?. Внезапное воспоминание бросило меня в пот. Нет! Это не может быть правдой! Это был не он. Тот парень точно был собакой, а Широ обычная обезьяна. Я же ничего не чувствую от него. Я просто притягиваю факты за уши. А девушка недвусмысленно двигалась на мне. Тело лишь механически отвечало, в то время как сердце требовало совсем другого. Как бы все это меня не злило. Не могу. Не могу без него.