Глава 4 – Неприкасаемый, недоступный. (2/2)

- Вали домой! Для таких изнеженных принцесс существуют безопасные замки. Наивный мудак…

Саске до сих пор не мог успокоиться, чувствуя, как гнев накатывает на него волнами. Красная завеса ярости не позволяла видеть дальше своего носа. Легкие болели, затрудняя и без того сиплое дыхание.

Какого хрена он кричал? Зачем? Почему его вообще это волновало? Какая разница, что случится с Итачи? Почему мысль о том, что кто-то причинит ему боль, становится нестерпимой?

- Не мозоль глаза! Ходишь вокруг, словно знаешь об этом квартале все! Ни хрена не знаешь! Думаешь, они полюбили тебя, только потому, что вчера выиграл гонку? Им плевать на тебя, смирись с этим!

Слова лились из губ, обрубаемые тихим шипением. Саске орал на Итачи. Все, что он мог, так это оскорблять его, унижать достоинство, показывать, кто есть кто! Если Итачи хотел проблем, то он их нажил. И Саске никому не позволит причинить ему боль. Кроме его самого!

- Богатый сыночек. Иди домой. Ты здесь никто и никому не нужен! – не унимался Саске. – Ты...- Хватит, – довольно тихо, но властно сказал Итачи, заставив Саске замолчать.

Взгляд карих глаз выражал печаль и нестерпимую боль, заворожив Саске. Но одно мгновение – и все исчезло, сменившись пронизывающим до костей холодом и высокомерием, которые он видел лишь однажды.

В них больше не было мягкости, только трезвый расчет и жесткость, словно принадлежали другому человеку. Тому самому, что держал пистолет напротив лица Саске в ту ночь.Безжалостный, бессердечны, заставляющий мурашки пробежаться по спине. Сердце остановилось, кровь застыла в жилах, тошнота подступила к горлу, но гордость не позволяла уйти.

- Ты сказал достаточно…- Да? А я так не считаю!- Не оскорбляй Пейна и тем более не смей сравнивать его с таким отбросом, как ты.

- Отбросом, как я? Хах, конечно, не буду. Он еще хуже! Он настоящий мудак! Дерьмо, которое валяется под ногами!

- Слышать это от уличной крысы… Даже смешно, – усмехнулся Итачи и оттолкнул от себя Саске.

Он выпрямился, высокомерная ухмылка исказила его губы, придавая новое незнакомое выражение лицу. Черные волосы обрамляли мраморно бледную кожу, спускаясь к плечам.

Он решил, что Саске интересный? Особенный? Какая неосмотрительность… По правде говоря, Итачи впервые встречал человека, кто мог вывести его из себя до такой степени, который мог открыто высказать все в лицо, бросая вызов, усмехаться над ним. Но втаптывать его ?я? в грязь – непозволительно.

Как он посмел?

Саске-Саске. Твоя гордость заставит тебя заплатить вдвойне. Ничто так не ранит, как ущемление собственного достоинства, не правда ли?- Кто ты такой, чтобы решать, что правильно или нет?

- Я… – прошипел Саске.Хотелось кричать, что он намного лучше подготовлен к жизни в этом мире, чем Итачи, но голосовые связки подвели. Он не любовник, не други даже не знакомый для Саске. Просто случайный парень, который попался на жизненном пути.

- Никто, Саске. Возьми, – холодно, с неким отвращением прошептал Итачи, протягивая очередной пакетик с белесым порошком и вкладывая его во влажную ладонь Саске. – Возьми. И можешь забыть о том, что ты передо мной в долгу.Итачи едва наклонил голову, насмешливо рассматривая ошарашенного собеседника.Вот так, а теперь обрадуйся. Пусть это будет последней дрянью, которую ты вдохнешь.

Ох, было приятно видеть, как корчится лицо противника, как гордость не дает в полной мере порадоваться подарку.

- Моя машина скоро прибудет, и твоя помощь больше не понадобится. Спасибо, – говорил Итачи, обходя Саске.Саске слышал удаляющиеся шаги Итачи. Резкая боль ножом пронзила сердце, стук отдался в висках, легкие сжались до изнеможения. Он хотел позвать Итачи, назвать по имени и заставить обернуться.

Хотелось называть его имя. Тихо шептать ему на ухо. Почему? Он молился, чтобы Итачи вернулся.

Казалось, что хватит одного взгляда, и маска с громогласным треском развалится на кусочки.

Итачи… Это имя держалось на языке, но Саске так и не смог произнести его вслух.

Тонкий хвост раскачивался из стороны в сторону при каждом шаге. Бедра перекатывались под плотной тканью гоночного костюма.

Саске не думал, что Итачи уйдет; Саске не хотел, чтобы тот уходил.Но тогда к чему были все эти оскорбления и крики? Чего он ожидал? Что Итачи станет цепляться за него, как те безмозглые сучки, на которых он срывал свою злость?

Нет.Тихий смешок вырвался из груди Саске, а пальцы сжали плотный пакетик. Итачи слишком своенравный человек, неприкасаемый, недоступный. Только сильный человек мог сломать и подмять его под себя. Саске слишком хотел видеть свою победу; как тот ползает и просит прощения.- Я отдам тебе долг, клянусь! – крикнул Саске прежде, чем осознать сказанное. Блять!

- Ловлю на слове, – отозвался Итачи, но даже не взглянул на взбесившегося парня.***Богато украшенная лампа была единственным источником света в комнате. Плотные черные шторы надежно скрывали большие резные окна цвета слоновой кости. Мягкий ковер с длинным ворсом лежал прямо перед кроватью, в то время как кондиционер бесшумно гонял холодный воздух.

Мадара сидел на широкой двуспальной кровати и читал книгу, до пояса укрывшись теплым одеялом. Сползший с плеч шелковый халат обнажал бледную грудь. Темные волосы обрамляли аристократическое лицо с узким носом и высокими скулами. Его черты лица были четкими, создавая необычайную красоту. Полупрозрачные карие глаза казались почти стеклянными, настолько ярок был их цвет.

Стук в мощную дверь из красного дерева заставил оторваться от книги. Очки в тонкой прозрачной оправе оказались отложены на прикроватный столик.

На самом деле Мадара знал, кто стоит по ту сторону двери.

Во-первых, слуги никогда бы не позволили себе потревожить его в такое время. И весомой причиной могло быть лишь одно – пожар, охвативший весь дом.

Во-вторых, его любовник не такой человек, чтобы врываться в чужие покои с целью пожаловаться или уломать на секс. Или же напомнить о том, что Мадара последний эгоист и ему не хватает внимания.Хотя последнее вполне возможно скоро произойдет, если он не проявит хоть малейшего внимания.В-третьих…Только один человек мог стучаться в его дверь.

- Входи, Итачи, – позвал он.Дверь скрипнула, и юноша, закутанный в темно-синий халат, сделал неуверенный шаг вперед. Черные волосы были распущенны и спадали с плеч.

- Отец…- Значит, тебя все-таки не убили и ты не гниешь в придорожном кювете… Выходит, я зря выговаривал своим подчиненным за слабую работу. Они так и не смогли найти твой труп.

Итачи опустил глаза и тихо прикрыл дверь.

- Если ты пришел извиниться за то, что не ночевал дома… Просто больше не поступай так. И сообщи кому-нибудь о своих планах, – пальцы снова подняли небольшую книгу.

Не поднимая глаз, Итачи сделал еще шаг, и еще, приближаясь к пустой части двуспальной кровати. Мадара с удивлением наблюдал, как парень откидывает одеяло и ложится под него, прижимаясь к боку.

- Отец…- Что случилось, Итачи?- Прости меня, – прошептал он, поправляя покрывало, укрывающее ноги Мадары.

- Думаю, так или иначе ты уже достаточно взрослый. Хотя порой ты поступаешь достаточно глупо, – тут же добавил Мадара, пропуская длинные шелковые локоны между пальцами.

Если говорить честно, то в этой кровати часто бывали люди. Около двадцати? Но все они были геями, что нельзя было сказать об Итачи.Размышления об этом напомнили Мадаре о недавнем разговоре с главой одной влиятельной группировки. Он спрашивал у него, женится ли Итачи на его дочери. В последнее время она стала слишком разбалованной.Как утомительно.

- Итачи, как ты смотришь на то, что у тебя появится девушка? Ты знаешь, что не сможешь жить со мной.

- Почему?

- Ну… Если коротко, то тебе уже давно за двадцать. И ты мужчина. Хотя будь ты женщиной, это ничего бы не изменило. Это правила жизни.

- Ты не помнишь, сколько мне?

- Конечно помню! – почти рыкнул Мадара.

Может, пора прекратить этот бессмысленный разговор, пока не пришлось выгонять Итачи отсюда, чтобы не оправдываться перед ним. Все-таки Мадара никогда не умел разговаривать сним, как отец с сыном.Итачи не двинулся с места, когда пальцы зарылись в темную шевелюру и едва погладили по затылку. Мадара испытывал смешенные эмоции. Гнев, печаль и некая обреченность словно витали в воздухе, подпитываемые молчанием Итачи.

С другой стороны сейчас не самое подходящее время, чтобы играть свадьбу Итачи.

И если подумать… Брак с Итачи? Будет ли это хорошим решением? Разве Итачи не сам должен решить этот вопрос?

Несомненно, Итачи...- Ты устал. Можешь прикрыть глаза и отдохнуть.- Ты сказал, что мне больше нельзя спать в твоей постели.

Ну да, он говорил это, и правда так считает, но… Что же делать?

Неужели Итачи считает, что он настолько непоколебим?

Черт! В Итачи же течет кровь якудза! Он мог разрешить, и если не сегодня, то завтра. Он должен нарушать запреты. Приходить на собрание вегетарианцев и произносить запрещенное слово ?мясо?, испытывая весь гнев собравшихся там людей. Хотя Мадара с трудом себе это представлял, ведь никогда в жизни не имел с ними дело…Ладно, это не самый яркий пример…Тогда лучше привести в пример хамелеона, который меняет цвета. И пусть ?да? или ?нет? меняются в зависимости от настроения и обстановки.

- Сегодня я сделаю исключение.

- Хорошо, – опустил ресницы Итачи.

Мадара улыбнулся и провел рукой по мягким волосам.Несчастный невинный ребенок. Итачи всегда был слишком мягким, добрым, сострадательным, что непозволительно для его статуса. Но Мадара любил его таким. Он любил его доброту, которая никогда не выходила из под контроля, любил его сострадание, которое не позволяло дулу пистолета трястись, уверенность в себе, самоуважение, которые никогда не пропадут, даже если мир пойдет прахом.

Кто-то оскорбил его, верно? Не стоит быть гением, чтобы понять, насколько Итачи расстроен.

- Я не знаю, что случилось, но если ты не хочешь этого, нет ничего предосудительного в том, чтобы остановиться на полпути.- Ты думаешь, я слаб?- Я не об этом.Ты знаешь это так же хорошо, как и я. А я знаю, насколько холодным и жестоким ты можешь быть, и насколько ты эгоистичен и высокомерен, – усмехнувшись, Мадара склонился и поцеловал темную макушку.

Итачи далеко не ангел…- Поэтому я ни разу не видел жалости в твоих глазах.Но Мадара знал, что такие моменты бывают.

***В душной комнате раздавалось тяжелое дыхание и сдавленные стоны. Было нестерпимо жарко, нечем дышать, а тело сводила судорога. Боже…Саске снова застонал, сжимая дрожащими пальцами простынь и обхватывая самого себя за плечи. Треснутые губы снова растянулись в искаженной болью гримасе. Его лихорадило. Глазные яблоки горели, а голову словно на живую сдавливали стальными тисками.Холодный пот заставлял кожу блестеть, покрываясь мурашкам, хотя все тело горело, словно в огне.

Болит. Все болит! Каждый миллиметр кожи, каждое нервное окончание вскрикивает от боли!

Господи… Почему? Ну почему все дилеры отказались продать ему эту дрянь? Он предлагал двойную цену!

И тройную! Он готов был заплатить любые деньги, столько, сколько они попросят! Разве они не поняли? Зачем?! Почему?! Почему они не продали ему?!

Ебать их всех!Саске задохнулся, чувствуя новый приступ головокружения. Боль пульсировала, отдаваясь чугунным звоном посреди раздавленной черепушки. Это было дерьмово. Живот крутило болезненной пустой тошнотой. Вся его сущность молила о пощаде.

Боже!Саске прикрыл веки, мучительно выдыхая, чувствуя, как гортань жжет от сухости. Вся сущность кричала от боли. Полные отчаяния мольбы, доведшие его до безумия!Он сходит с ума прямо сейчас. Христа ради…Разум подсказывал лишь одно решение. Героин… Кокс… Травка… Что-нибудь! Что угодно!Пожалуйста… Он отдал бы все даже за сотую часть, просто, чтобы стало легче! Они нужны ему… Нужны как воздух!Саске закричал, пальцы сжали больную голову, вырывая волосы вместе с корнем. Простынь взмокла от пота и липла к телу. Стены, казалось, падали, готовые придавить его. Он чувствовал себя задыхающимся, как в ловушке!Он не может дышать! О, нет! Легкие жжет!- Хватит! Не надо! – взревел Саске, но был разочарован.

Ни мольбы, ни крики не помогали. Огонь, всепоглощающий, тошнотворный, был везде. Ебучие соседи наверняка вызвали полицию, пожаловавшись на сумасшедшего соседа.Почему ему не продали долбанный кокаин?! Почему?! Он ведь давал им деньги!

Злость и отчаянье охватили Саске. Рука потянулась вбок и пустая бутылка из-под пива тут же полетела в стенку.

- Блять… – рука упала на тонкий матрац.Дышать было трудно, глаза слезились, и все плыло. Горло першило, до изнеможения хотелось пить. Трясло так сильно, что зубы пришлось с силой сжать, чтобы те не стучали. Бледная ледяная потрескавшаяся от обезвоживания кожа и металлический привкус собственной крови.

Почему? Почему? Почему?

Саске не мог не думать о наркоте. Разум не мог противиться зову тела. Боль была неподкупной стервой. Саске больше не мог. Совершенно!Все. Решено. Он умрет. Через пару минут все закончится.

Мир прокрутился несколько раз вокруг своей оси. Простынь обернулась вокруг мокрого тела, словно вторая кожа. Было чертовски неудобно, но боль отвлекала и от этого. Надо двигаться.Сколько Саске не принимал их? Сорок восемь часов?Господи! Влажные ладони упали на пол.

Сколько можно? Сколько еще? Он даже не слышал собственных мыслей!Остановите кто-нибудь! Ради Бога!

Дрожащие пальцы сжались вокруг запястья, стараясь унять не проходившую дрожь. Подушечки пальцев рисовали голубые линии вдоль руки, по тонким венам, на которых видны нечеткие следы иглы. Мягкие движения должны успокоить… Вот так… Словно организм вот-вот получит желаемое. Еще немного, надо лишь подождать…Мягкий смех вырвался из груди, а запястье оказалось прижатым к груди.- Тш-шш… Все хорошо, – тихо шептал Саске.

Нужно больше звуков.

- Все будет хорошо… – он вновь сдавленно засмеялся, покачиваясь из стороны в сторону.

Ему нужна эта ложь.

- Совсем скоро все кончится, – губы издали тихий стон.Пусть все ложь… Саске должен был ее слышать.

Ему не нужен никто, кроме чертовых наркотиков! Ему плевать на визг сирен на улицах! Ему хотелось кричать еще пронзительней! Еще громче! Намного громче!

Заткнитесь!

Пожар! Пожар! Покидайте здание! Быстрее!

Голоса звучали на иностранном, непонятном языке и плохо доходили до мозга.

Блять… Пожар!Выброс адреналина тут же отрезвил его. Мышцы напряглись до предела.

Дерьмо!Саске ударил рукой по футону, поднимаясь на ватных ногах. Трясущимися руками он поднял с пола одежду. Мир тысячу раз взорвался, прежде чем он натянул на себя джинсы.

Боже праведный!Тошнота скрутила нутро, и, едва сдерживаясь, он не дал желудочному соку вырваться наружу.

Пожар-пожар…

Он потянулся к дверной ручке.Острая боль заставила отдернуть руку. Саске кричал, сжимая обожженную ладонь, на которой алыми кровавыми разводами расползались ожоги.

Блять... Блять!Он повернулся и смотрел на расплывающиеся очертания комнаты. Ужас и паника скреблись когтями по нутру, но ноги так и оставались слабыми и шаткими. Глаза слезились, тело болело, а голодные языки пламени уже ласкали его дверь.

Думай! Думай!