Твоя сказка (1/1)

Рейтинг: PG-13Жанры: Ангст, Hurt/Comfort, юмор.Предупреждение: ООС.С непосредственностью настоящего хозяина, осенний ветер распахнул приоткрытые ставни и ворвался в замерзшую комнату, кружа в вальсе пожелтевшие листья; голые черные ветви скребли по бревенчатым стенам старого домика, тихий шелест ветвей складывался в слова совсем не маминой сказки. От назойливых шепотков нельзя было укрыться даже под одеялом. Слова жили в скрипе иссохших половиц, в потрескивании остывающего очага, в стуке окованных сапог и беспокойной речи каких-то людей за стенкой. Сердце мальчишки забилось в бешеном темпе, словно у загнанного в угол зверька. Натянув по самый нос плед замерзающими руками, он застыл, боясь пошевелиться, только испуганный взгляд широко распахнутых голубых глаз блуждал от одного темного угла к другому. Где-то за стеной голоса становились все громче и отчаянней: кого-то звали, что-то тащили, не могли что-то отыскать. В тонкой полоске желтого света у порога четко вырисовалась чья-то черная тень, и мальчик нырнул под одеяло, боясь встретиться с тем, что принесла ему ночь.И вдруг стало тихо.Тишина была такой плотной, что казалось можно ощутить ее ватные объятия. Она не несла в себе опасности, и свернувшийся калачиком ребенок скоро снова смог расслабить кулачки, с недетской хваткой вцепившиеся в застиранную ткань. - Мой медвежонок, - позвали в темноте; легкая рука шелком легла на плечо ребенка. - Мама, - собственный голос - единственное, что еще могло спасти его от теней - и тот звучит непривычно. Неловко выпутавшись из одеяла, он во все глаза уставился на женщину, - мама!Мама, такая родная, такая нежная, теплая и давно потерянная была перед ним и смотрела на своего сына с нескрываемой нежностью. Глаза стало щипать: вот уж что он действительно позабыл, так это ощущение тяжести слез на русых ресницах. - Опять ввязался в историю? Непутевый мой… - тонкие пальцы дотронулись до свежей царапины на щеке; мальчишка попытался скрыться от глаз, в которых на миг промелькнул укор, - зачем же ты в руины полез?Зачем-зачем? Старшие мальчишки полезли, и он за ними хвостиком. Теперь уже ни лиц, ни названия руин он вспомнить не мог, да и цель похода теперь казалась такой неважной, что запросто терялась в затуманенном сознании. Мама недовольно прищурила глаза, и медвежонок стыдливо спрятал свои – не хотел он заставлять ее волноваться, да и разве мог знать, что бывает что-то больнее содранных коленок, темнее зимнего неба, да холоднее схватившего за нос утреннего морозца? Он не хотел поднимать глаз, но легкая ладошка, в очередной раз разворошившая русые прядки, казалось куда реальнее подползающей отовсюду ватной черноты, а прикосновение теплее, чем камни, складывающие остывающий очаг.Сжав до белых костяшек в руках одеяло, мальчик вдруг поднял голову и с какой-то отчаянной решимостью попросил, но голосок, не смотря на все его старания, все равно звучал до боли жалобно.- Ма, давай сказку!- Да разве взрослым нордским мужам нужны сказки? – по-доброму усмехнулась Медведица, отчего щеки сына разгорелись как два рассветных солнышка.- Страшно, ма.Тени сгущались; мальчишке и нужно было только, чтобы в комнате звучал чей-то голос – глухая тишина пугала еще больше прекратившихся шепотков из застенок. - Полно, не бойся. Будет тебе сказка, - на красивом мамином лице поселилась уверенная полуулыбка, и маленький норд, наконец-то успокоившись, нашел свое прежнее место на подушке. - Давным-давно жил-был великий герой Исграмор, и был он так велик, что рога его шлема задевали тучи, а в ладонях помещалось румарское озеро…Поерзав с минуту на кровати, медвежонок все-таки поймал укоряющий взгляд женщины, прекратившей рассказ. - Ну чего ты такой неспокойный, сам же просил сказку!-Эту я знаю наизусть, ма, - и будто в подтверждение своих слов, мальчишка процитировал целый отрывок, почти правильно проговаривая некоторые сложные слова, - Об усердии его слагались песни – способен он был выхлебать суп вилкой…Признавая свое поражение, матушка устало вздохнула, а маленький воин все же истребовал свое.- Хочу новую, ма. - Хорошо, будет тебе такая, о которой тебе ни один норд в Скайриме больше не поведает – сказание о Нереварине. - Да ну! – недовольно заканючил мальчишка, и даже язык показательно высунул, не желая выслушивать восточный эпос, - Он же эльф. Да к тому же – серый. Все знают, что они злые. - Это кто тебе такую ерунду в голову вбил?..Никто не вбивал – спрятавшись за бочками, подслушивал в казарме праздные разговоры подвыпивших стражников. Да и как же их словам не верить, когда они получили право носить на поясе настоящий меч? Все вокруг учат, что взрослые всегда говорят правду… Только вот то, что правда у всех своя, маленькому норду никто не потрудился объяснить. - Да разве серый не может стать героем? И спасал он не только свой остров, но и весь остальной мир. А пьяный бред неблагодарных прихлебателей больше не смей слушать. Еще раз без разрешения полезешь в сторожку – получишь на орехи!- Прости, мам, расскажи, пожалуйста, про Нереварина! – срочно переменил тему ребенок, пока грозная медведица не воплотила пока витающие в воздухе угрозы в жизнь. А может и действительно стало интересно послушать про щуплого замарашку серого, обратившимся одним из величайших героев Тамриэля. -Началось все давным-давно, когда трое соратников стали завидовать силе и власти своего славного генерала. Замыслили они его убийство…Матушка все говорила и говорила, слова лились как мед и вплетались в паутину тончайших узоров. Вскоре медвежонок и сам не мог разобрать, слушает ли он сказку, видит сон или сам предстал героем древней легенды. Перед ним мелькали образы и тут же рассеивались туманом, стоит сосредоточить на них взгляд: поэт, слова которого расцветали розами, но цветы эти пахли смертью; воительница – юркая, как лисица и столь же ослепительно рыжа – но и она оказалась змеей, и маг, скрывающий глаза и осунувшееся лицо за золотом маски. Затем – подлый удар в спину, слепая ярость богини, обрекающей провинившихся детей волочить бремя проклятья, и глаза единственного настоящего друга, который до последнего не хотел отпускать холодную ладонь. Судорожный вдох, другая жизнь, новая страница древней летописи. От убаюкивающей прежде колыбельной серых волн к горлу подступает тошнота, но его выпустят – это точно. И поэтому заключенный делает еще один неловкий, но уверенный шаг и чувствует под ногами твердую опору. …Императорский указ, алебастровое блюдо, обмененное в первом придорожном кабаке на пару зелий и отсыревших свитков и немного насмешливый взгляд немолодого имперца-наставника.Синие тарелки, коричневые тарелки. Начало восхождения. …Песок и пыль имели свойство забиваться в каждую едва различимую глазом прореху в броне. Этот ужасный металлический скрип не смазанных деталей мог посоревноваться с душераздирающими воплями орды крылатых тварей. Но даже не это стало причиной их смены на легкие эшлендские одежды: он итак почти потерял сон от не оставляющей тело боли – нет нужды мучить себя еще и жесткой перевязью ремней. Омертвевшая кожа сползает с трясущихся рук почти так же легко, как слезы падают с ресниц. …Раскаты грома или рев огненного чудовища, выплевывающего раскаленные камни и облака черного пепла?Красная гора. …Ни один кошмар, посылаемый проклятым богом, не мог подготовить к той тьме, что нашла себе приют в базальтово-черных коридорах твердыни. Осколки черепов дробятся под ногами, как серый туф. Нельзя позволить этой скверне распространяться и дальше по его острову, по его миру и, поэтому нужно открывать дверь за дверью, пока судьба не столкнет лицом к лицу с врагом. Исход предрешен задолго до того, как герой сделал первых вдох, но перед тем как все закончилось, он видит……Глаза единственного настоящего друга, до последнего не отпускающего серой ладони, и губы, не изменяющие улыбке, хотя во рту и собралась вязкая черная кровь.Исход предрешен, но…***- Скампа-с два ты у меня тут подохнешь, кусок гуарова дерьма! – почти по змеиному прошипел Нереварин и зарядил не приходящему в сознание человеку хлесткую пощечину. Ладонь оставила на небритой щеке четкие ярко-красные полоски, и данмер, испуганно отдернувшись,снова распростер над страшной раной руки, разливая между пальцами золотой костер исцеляющего заклинания. Только не этот дурень!Только не снова…- Алле, тебе еще драконов убивать, клифрейсера ты хвост! Мы с Чесом выполнять за тебя всю грязную работу не подписывались, правда, Чес?Имперец не ответил, только сильнее прижал к шепчущим что-то не переставая губам свои руки, словно пытался отогреть их дыханием.Молится? Пусть молится – может хоть в этот раз соблаговолят ответить. Воздающий просьбу светлым эт’ада Шеогорат - это, по крайней мере, забавно и достойно внимания свыше…Все случилось слишком быстро. Еще минуту назад над высокими сводами подземного лабиринта раздавался смех, как вдруг все резко переломилось. Не потревоженная за все эти годы двемерская нажимная плита, которую не вывели из строя ни течение времени, ни мелкий сор, забившийся в шестеренки, словно поджидала охотника до чужих богатств, лукаво прикрывшись толстым слоем вековой пыли, словно одеялом. А тот не заметил, оступился, слишком расслабился под ?бдительной? опекой старших. А ведь еще гордо соловьем назвался – одним словом, Дуракин…Норд даже не пикнул, когда острый шип из двемерского металла вышел из его спины, щедро оросив кровью серые камни. Только очень удивился и как-то нелепо и обиженно глянул на друзей, которые прошли опасное место, как ни в чем не бывало, даже не заметив опасности. Так бы и ушел с честью и в убаюкивающей тишине, как настоящий клинок. Не вышло.И не выйдет!Но…Почему он даже не позвал? Дурацкая мысль поселилась в голове и крутится по кругу, словно недобитая двемерская сфера. Почему, когда золотое сияние все бледнее и бледнее расходится над выталкивающей кровь раной, это стало так чертовски важно? Неужели думал, что оставят? Нерв судорожно втягивает в легкие воздух и считает до десяти, пытаясь успокоиться. Конечно же нет – он просто не смог. Это же больно, в конце концов! Или нет?.. Данмер даже не может припомнить, нашпиговывали ли его в таком количестве двемерским металлом или вся честь досталась его прошлому воплощению...Монотонный шепот имперца становится совсем еле слышным, и Нерв тихо рычит. Опять мысли заводят его совсем не в ту степь, да и связь с Этериусом истончается – все труднее на пальцах разжигаются теплые золотые искры. Интересно, в имперском псалтыре есть молитвы, которые могут ниспослать магам маны? Может стоит попросить Чеса - наверное, из этого бы вышла какая-нибудь искрометная шутка в любой другой подходящий момент...Не сейчас.Маг деланно улыбается – почти скалится – и вместо неуместной шутки, тихо просит:- Чес, давай помедленне. И погромче. Мне тоже нужно помолиться…***-Медвежонок, ты не уснул? - ласковый голос рассеял наваждение, и тонкие нити истории стали распутываться, отпуская мальчишку обратно в реальность к маме. - Ма, а куда он делся? - помотав светлой головой, он задал вопрос.- Никто не знает. Ходили слухи, что отправился на Акавир и там и пропал. А может он до сих пор ходит среди змеелюдов, да сражает драконов...- Ну, это вряд ли, - сказал и вдруг совсем не по-детски уверенная усмешка поселилась на его лице, - С его топографическим кретинизмом и доплыть до Акавира - наверняка опять север с югом перепутал, да и вмерз где-нибудь в льдину... Сказал и, внезапно спохватившись, тревожно поднял плечи, будто сказал неуместную глупость. Крупица воспоминаний не из этой жизни, не из этой реальности на мягких лапах пришла из ниоткуда и свернулась теплым клубком на краю сознания, а слова казались такими правильными, что были произнесены без раздумий. Растерянно сжавшись, он глянул на маму. Та лишь тепло улыбалась, не сводя с сына добрых глаз.Мамы отчего то все всегда понимают. И он успокоился.- Теперь будешь спать?- Нет, не уходи, - запротестовал мальчишка, - может быть, есть еще сказка, которую мне больше никто не расскажет?Матушка задумалась, но совсем ненадолго.- Помнишь статую, что мы видели в Бруме? Что было написано на пьедестале? - Спаситель Брумы... Я знаю, про кого ты расскажешь! - лицо мальчишки разгладилось, и он как-то немного виновато добавил, - Имперцы тоже могут быть героями, верно?-Ты быстро учишься, - кивнула мать, - История этого героя начинается не так прозаично - он ожидал казни в темницах Имперского Города, когда его навестил не совсем обычный посетитель...И снова слова. Они тянулись сладкой патокой и помогали согреться, словно шерстяной плед. Они разрывали тишину летним громом и заставляли затрепетать сердечко бьющимся о слюду лунным мотыльком. В них был неистовый ветер, срывающий с острых вершин Джеролльских гор снежную пыль, пробивающийся через темную листву свет дневного светила и мягкость еще влажной после дождя травы. Шелест цепей и поступь блуждающих во тьме чудовищ. Огонь. А еще люди. Старик, в лик которого глубокими морщинами врезалась память о цепях Обливиона. Усталое понимание в глазах отца Империи и кровь на руках, до боли сжимающих дар Золотого Дракона.Человек в пыльной обгоревшей робе, в жилах которого текла кровь древнее самой Империи, а на плечи которого легла гора непосильной ответственности.И узник, который оказался ни в то время и ни в том месте. Или наоборот, каждый его шаг сопровождался божественной волей, ведь не случайно последний правящий драконорожденный Император видел его во снах и читал предзнаменования в звездах, сопровождающих героя. …Дорога всегда заводила туда, куда не ступала нога любого другого путешественника: в покрытые золой и пеплом сгоревшей плоти Мертвые Земли, в причудливые трясины кошмарного квагмира и в земной рай, обещавший вечный мир каждому отступившему от света, а на деле поджидающий новую кровь, чтобы напитать смертью цветущий рассвет прекрасной земли. Стоило ему закрыть одну дверь, тут же возникала другая. Гудящим и раскаляющим воздух рогам врат Обливиона приходили на смену скрипящие от не смазанных петель двери форта или ворота, россыпь звездных камней в створках которых, холодным мерцанием разгоняла подступающую тьму.Путей было много, но все они вели к одной развязке. Где он, несмотря на то, что одерживал победу за победой, в конце концов, проиграл. Где он увидел, как бог растаптывает и сжигает его город, а не правивший император, исполнив предначертанное в свитках, навеки закрыл Нирн от огня Обливиона обращёнными в камень золотыми крыльями...Где, по насмешке судьбы, глупый паладин никогда не станет главным персонажем легенды – и плевать. Где боги что-то перепутали в страницах летописи, стерев не того героя...Где погиб Драконорожденный – не клинок.Не он - Избранный.И, где Чемпиона поджидает Безумие...***Слишком много драконьей крови на одну жизнь.Даже если она и растянулась на несколько человеческих... Кажется, что эта красная теплая кровь на руках – его персональное проклятие, ниспосланное за все прегрешения. Почему же тогда расплачивается не паладин, а друг?..-Чес, давай помедленнее. Мне тоже нужно помолиться, - тихо и немного сконфужено просит Нерв, растянув губы в деланной улыбке, и по спине даэдрота пробегает холодок – слишком много в голосе всегда неунывающего мага плохо скрываемого страха. В прочем, тот тут же снова зажигает на кончиках тонких пальцев золотящийся свет, передавая с целительным заклинанием свои последние силы – вот уж кто сдаваться не намерен.Ну, а Чес не собирался поддаваться унынию. И уж тем более не собирается допустить, чтобы кое-кто наверху, внезапно позабыл про них. Чемпион снова сводит руки в молитве. Ну и что, что даэдрот. Даэдроты что - никогда не молятся?.. Так уж вышло, что из всей троице Чес больше всего контактировал с потусторонним миром. И Нерварин, который, ведомый голосом Рассветной Госпожи, справедливо осудил лжебогов АльмСиВи и сразился с Охотником под взором кровавой Секунды, и Довакин, который обладал даром Кин и нес слово самого Акатоша, не смели оспаривать этого факта. Кажется, лидерство на этом поле деятельности благословенного проводника воли Девяти, святого паладина, отправляющего души павших в пустоту, и по совместительству лорда Безумия не посмеют оспаривать и сами высшие силы, частью которых он является уже вторую сотню лет. Паладин никогда не просил о таких привилегиях, да и, честно говоря, управлять внезапно свалившимся на него могуществом он понятие не имеет как. Что он знает точно, так это то, что больше не намерен безучастно наблюдать за смертью очередного Драконорожденного. И потому просит:Великого владыку Акатоша, о том, чтобы дал другу больше времени.Стендарра, чтобы проявил милосердие...Аркея, чтобы не забирал непутевого героя раньше времени.Святого Драконорожденного Императора Талоса , чтобы не позволял оборваться пророчеству.Зенитара...-Эй, Чес, а Дибеллу ты тоже молишь? - выдавил из себя усмешку Нерв, заставляя имперца приглушенно зарычать....Джулианоса, чтобы дал разума не убить придурка-Нерва. У серого еще хватает сил издеваться. В иной ситуации праведный имперский даэдрот бы придушил друга за богохульство. Сейчас же слишком вымотан и чувствует, что и Нерв держится на одном лишь своем неуместном оптимизме: магу нужна хоть какая-либо отдушина.- И Дибеллу буду молить, если надо.- Знаешь, если она подгонит мне маны, я готов проводить службы в ее храме, - серьезно произнес Нерв. Имперец не отвечает....Кинарет. Она же, кажется, сочувствовала добрым драконам?..Поймать потерянное равновесие очень сложно, но воспоминания о часах медитации проведенных под цветущей вишней в Храме Повелителя облаков помогают привести чувства в порядок. Больше он ничего не в состоянии сделать в сложившейся ситуации - он не маг и не целитель. Он даже больше не имеет в себе светлой созидательной составляющей аэдра, чтобы иметь права менять чужие судьбы в Мундусе. Все что он сейчас может - беспомощно просить о помощи. В конце концов, на то он и имперец, чтобы уметь торговаться, убеждать, упрашивать; сплетать слова в искусный узор и обращать их мечом против врагов.А еще он умеет угрожать. Искусно подводить собеседника к самому острию и...Глаза немного отсвечивают золотом в душной полутьме подземелья, а губы сами собой складываются в колкую усмешку. О да. Он умеет запугивать, и отлично воплощает угрозы в реальность. Он не стеснен в масштабах проявления своей кары и обладает необходимой властью. Богу нет нужды себя сдерживать. Потому что если сейчас у него отберут то единственное, что еще держит его в здравом рассудке - еще раз отнимут у клинков Драконорожденного - Безумная Звезда пойдет разрушать миры и планы бытия. А на кой скамп они нужны? - Мундус все равно обречен скрыться под тенью безвременья, потеряв своего героя. В другие витки реальности и сложившие возможности Чес просто отказывается верить. Он пройдется по планам и сферам, собирая кровавую жатву.И это мрачное право никто не посмеет оспорить...-Чес, - голос данмера, доносящийся через пелену, звучит обеспокоенно. Обладателя немного потряхивает.Даэдрот поднял глаза на бледного данмера; кажется, заволакивающая сознание золотая дымка немного отступила.- Хоть ты-то меня тут одного не бросай, ладно?.. - тихо просит Нерв, и, замешкавшись на мгновение, Чес робко кивает. -Хорошо...Нет, еще не время сдаваться. Если вера - это единственное, что от него требуется, он не потеряет эту светящуюся нить.Чес сосредоточенно выдыхает и еще раз тихо просит. На этот раз наперсницу Кин - Матерь Мару.О том, чтобы защитила его семью. ***За окном сплетения черных ветвей провожали низко плывущие черные облака. Создавалось ощущение, что сквозь плотные клубы никогда не смогут снова пробиться лучи солнца. В предрассветном сумраке таилась тишина; назойливый шепот незваных гостей за стеной теперь стал еще тише, и, казалось, уже скоро смолкнет совсем и больше никогда не потревожит мальчишку, да и маленький норд его уже почти не боялся. С ним были сказки и мама – даже этот шорох стал каким-то родным из-за ее присутствия. Почти погасший огонь в очаге тихо потрескивал обугленными поленьями, разгоняя по комнате волнами приятное тепло, и скоро ребенок почувствовал, что на него наваливается дрема. - Мама, больше не нужно сказок, я буду спать. Женщина глядела спокойно и, несмотря на изъявленное сыном желание, оставлять его не собиралась. - Очень жаль, у меня есть еще одна история до восхода – О последнем Драконорожденном. - Ты уже рассказывала мне про Мартина, мам, - Зевнул мальчик, удобней устраиваясь на подушке и кутаясь в теплую медвежью шкуру. - Эта сказка не про него, а про маленького медвежонка, который сбежал в Хелгене от дракона но, который в самоуверенности своей прозевал двемерскую ловушку. Маленький норд ошарашено открыл глаза, не в силах вымолвить ни слова, пока мама рассказывала историю, которую он откуда-то знал в точности до единого слова. Легенду о снегах, войне между братьями и о пробудившихся от векового сна древних детей Акатоша. Только одна маленькая деталь выбивалась из слаженного механизма и никак не укладывалась в сознании.Главный герой погиб.Размашистый взмах пера кроваво-красными чернилами навсегда перечеркнул страницу летописи, записанной богами еще до начала начал.- Хватит. Там не так все закончилось, - тихо сказал воин, садясь на кровати. Он просто отказывается принимать такую концовку. Само мироздание вопило о неправильности.Еще не пришло время!Само время против.Храня спокойную улыбку, женщина молчала. С упавшим сердцем, норд вдруг осознал, что за все время ее прибытия, так и не разглядел ее лицо: взгляд проходил вскользь и не задерживался на ней, словно это и не было необходимым. Норд отмечал знакомые черты, но никак не мог вспомнить какие именно, будто бы сам образ сидящей рядом с ним женщины, был воссоздан им самим. Без сомнения, он знал ее лицо, чувствовал ее любовь, ее взгляд на себе. Без сомнения, она наблюдала за ним с момента его рождения и даже намного раньше, следила за каждым его словом – человеческим и драконьим. Но это не его матушка, вечерами певшая ему колыбельные в детстве, не та, кто поила его отваром снежнеягодника, когда он заболевал. Не та, кто растила. Это…- Ты не мама. Ты Матерь.Мара. Богиня коротко кивнула. Норд склонил голову и больше не пытался смотреть ей в глаза.- Я это... что, умер? - неловко спросил мужчина, почесав затылок.- Еще нет, но очень стараешься. Женщина теперь сидела неподвижно, словно тряпичная кукла или безжизненная марионетка, проводящая волю богини. Голос ее звучал отовсюду и из ниоткуда; обволакивал и отдавался звоном в каждой клеточке тела воина. Богиня была вокруг него: сама комната, кровать, теплота пледа, шепот и даже скребущиеся по стеклу ветки - все это соткала она из своей сущности. С благоговейным ужасом он вдруг ощутил себя мальком на морском дне, заглядевшимся на прекрасный огонек, не подозревая, какое существо кроется за приманкой. -Милая аналогия.- И что...все зря? Хелген, клинки, спасение мира? Вся история закончится на мне? А как же… - Голос сорвался. Только сейчас он вдруг осознал, что из-за него вдруг оборвутся и жизни Чеса и Нерва. Потому что, какими бы ужасающе сильными друзья не были, за Довакина спасти Нирн никто не сможет: это - не их судьба, не их ноша, не их время.Мара не осуждала, просто держала его в своих ладонях и позволяла созерцать вечность в ее лице.- В тебе много сожалений, маленький мотылек.Пожав плечами, норд лишь горько усмехнулся. Глупо, наверное, вот так вот делиться переживаниями с богиней, только что сравнившей тебя с насекомым, но выбора собеседника не представится, возможно, больше никогда.- Они мне обещали посвящение в клинки устроить, как только я со своими пророчествами разберусь. Ну, знаете... торжественное, как в старые времена, а не как сейчас. Чтобы они мной гордились. Наверное, этого больше всего жаль. - Так почему же ты так хочешь уснуть, мой медвежонок? - ласково пропело в сознании.- А я виноват, что хочется? - насупился норд, и вдруг замер. Голоса из застенок уже совсем стихли и не могли помешать ему уснуть. Помешать. Мешали… - Во я дурррак. Богиня лишь изобразила улыбку на своем образе-марионетке. - Они очень за тебя просили.- И вы пришли меня вернуть?..- Ты и сам можешь себя вернуть. А я здесь лишь для того, чтобы рассказывать сказки.*** Голова была как в тумане; потерявший цвета мир серыми пятнами медленно проплывал перед глазами. Казалось, в нем не осталось четкого образа, за который мог зацепиться взгляд. Лишь пасмурная динамичная палитра, да дурацкая качка, от которой к горлу подкатывала тошнота. Он знал, что его куда-то несут: он не мог понять, откуда такие выводы, но они с отрешенным безразличием расположились на краю сознания. Да, его куда-то несут. А кто несет, зачем – так ли это важно? Разве что-то может быть важным в оглушающей серости, почти осязаемой из-за всепроникающего холода, сковывающего тело своими цепями? Ему очень холодно, и от понимания того, что в этой ледяной ловушке есть только он и эта бесконечно тянущаяся волчья длака, окутывающая тело, но не дарящее тепло, становилось по-настоящему страшно. Ему холодно. Но… ему – это кому?Он закрыл и снова открыл глаза, осторожно поворачивая голову, и глубоко втянул в легкие сырой воздух. Это простое действие, такое привычное и безобидное, обрушило на него лавину боли. Вместе с болью в жизнь героя ворвался оглушающий шум дождя, дарящего ледяные прикосновения к голой коже рук, а также осознание того, кем он – Довакин – является. Картинка приобрела потерянную резкость; воин смог различить мокрые камни, теряющие листву деревья да кусок размытой дороги. Норд попытался позвать кого-нибудь, да вышел только тихий стон. Однако, кто-то его да услышал, потому что качка вдруг резко прекратилась. До ушей донесся знакомый голос друга, почему то сейчас странно дрожащий и растерянный, и звучал так, будто обладатель находился в непосредственной близости. Кажется, до Довы стало доходить, кто его несет…- Нерв, бегом сюда! Он, кажется, очнулся!Где-то послышались торопливое шлепанье сапогов о размытую в грязь землю, и снова мир закружился серым вальсом. Закружился и замер в одночасье единой статичной картинкой.Довакин заставил себя снова открыть зажмуренные глаза, облизнул пересохшие губы и снова почувствовал на языке металлический привкус. - Сейчас, Дов, я дам попить! – Послышался обеспокоенный голос, и сразу же ему вторил второй.- Да нельзя ему пить, дубина! Первый голос смущенно запнулся на мгновенье, а затем осторожно напомнил.- ...Вот. А кто, как думаешь, тебе об этом сказал?- Пфф... - Послышалось негромкое фырканье, и Драконорожденный не смог сдержать улыбки. Размытые силуэты постепенно начали принимать знакомые черты. Его друзья были рядом.- Нет-нет-нет! Даже не думай вставать, не для того я на тебя все свои запасы зельев маны перевел! – В плечо уперлась рука, предупреждая любые попытки воина подняться, - Как ты себя чувствуешь?С трудом ухватившись за снова поплывшую перед глазами картинку, Довакин все же умудрился разглядеть выражение лиц серого и имперца. То ли низкие свинцовые облака, затмевающие белый диск солнца, так играли с освещением, то ли глаза еще не привыкли к свету, но отчего-то северянину показалось, что друзья измождены и в равной степени бледны, хотя казалось бы, совершенно разный оттенок кожи допускает более существенные коррективы. Круги под потускневшими алыми глазами мага-Телванни, казалось, набрали в цвете, да и темная тень капюшона совсем скрыла лицо ассасина. Только одинаковые тусклые улыбочки вносили немного вялого оптимизма в их образ. Криво ухмыльнувшись – боль все еще не отпустила тело – Довакин посочувствовал:- Ну и рожи у вас, ребят. Ужас какой.И тут же наткнулся на волну непонимания.Пауза затянулась. Нерв то открывал, то закрывал рот, словно захлебываясь в противоречивых чувствах; Чес напротив – пытался было что-то сказать, но быстро захлопнулся и просто в течение неопределенного промежутка времени с постным выражением лица изучал своего младшего товарища-клинка. - Ах ты паразиииит… – наконец послышалось вкрадчивое увещевание, разрастающиеся с каждым мгновением, словно громовой раскат, - Да ты хоть представляешь, скотина ты этакая, сколько мы с Чесом на тебя нервов истратили?!- …Ась? – сжался Дова, переводя взгляд с одного друга на другого. Нерв ругается за что-то, а Чес глядит как-то гипнотизирующе-странно – он вообще в сознании? Жутко как-то, непонятно...Еще страшнее стало, когда в поток отборной данмерской ругани втесались еле слышные, но вполне заметные всхлипы, и норд уже практически смирился с тем, что снова забредил и нужно срочно себя ущипнуть. Это что же нужно сотворить, чтобы Нереварина до слез довести?.. Дова вообще не был уверен, что они с Чесом на это физически способны. Последний, кстати, в этом плане не изменял стереотипу, но все так же продолжал сверлить Драконорожденного пустым взглядом. И вдруг имперец засмеялся. Сначала тихо, но с каждым мгновением все больше поддаваясь накатившей истерике. Охватившее норда ощущение неправильности происходящего стало переходить в испуг. - Ты гляди, до чего Чеса довел, неувязок! Он же с катушек съехал. Снова, - Сердито шмыгнув носом, заявил Нереварин, изучая внимательным взглядом пару долгих мгновений сиродильского героя.- Да что с вами не так-то? - Не выдержав воскликнул Довакин, зябло сжавшись под деревом. Еще непонятно, что пугает его больше - исходящий на сопли Нерв, или истерящий сейчас обычно спокойный паладино-ассасин. - А что мы очень спокойными должны быть, когда ты чуть на наших руках не помер?! - Взорвался Нерв, широко взмахнув руками, так что чуть не врезал под дых похихикивающему тихонько имперцу, - Очень здорово наблюдать, когда ты кровью истекаешь в каком-то холодном вонючем склепе, так и не исполнив предназначение? Данмер развернулся и отвесил имперцу хорошенькую оплеуху; тот смущенно замолк и опустил глаза. И снова непрекращающийся шум дождя остался единственным звуком на долгое время. - Испугались что ли?.. - наконец-то осмелился спросить норд.- А ты бы не испугался, Дов? - Печально отозвался Чес, - Нас в это мире всего трое. А меня с Нервом здесь вообще ничего не держит, нам ничего не осталось... Разве что за тобой приглядывать. Мы же клинки... и это наша последняя миссия.Острый локоть соседа справа въехал прямо под ребра, и Чес под бдительным контролем Нереварина, спохватившись, дополнил.- Да и на миссию плевать. Ты наш друг. Скампа-с два мы тебя так просто отпустим.- П-простите, ребят...Проведя, по красноватым тугим бинтам, в несколько слоев обхвативших торс, Довакин попытался вспомнить события, предшествующие ранению. Мрачное подземелье, треск каменной крошки под ногами, оборванный на середине чей-то глупый анекдот, а потом - вязкая липкая тьма, пахнущая кровью. И... ничего. С удивлением норд осознал, что не то что страха не помнит - даже боли не почувствовал, так резко оборвалась нить сознания. Но было тепло. Почему - не помнит, но тепло. Словно бы на какое-то мгновение вновь очутился в детстве под защитой, где нет никаких забот, и от этого чувства неумолимо стало щипать в глазах.Ощущая невероятную неловкость, Довакин все же решил раскрыть руки, просто чтобы почувствовать, что он тут не один. Друзья многозначительно переглянулись.- Ну, так уж и быть, - закатил глаза Нереварин.- Но только сегодня, - буркнул Чемпион.И аккуратно упали норду в объятья. Сидели так, в прочем, довольно недолго и, решив, что такое поведение противоречит их безупречным геройским образам, брезгливо отцепились друг от друга - ну а то что они как бабы, правда?- В следующий раз будь осторожней, норда кусок, - фыркнул маг. Паладин, пожав плечами и мысленно согласившись с ним, улыбнулся.- Обещаю, - кивнул норд.Ему вдруг очень захотелось спасти Нирн. Не откладывая, не выдумывая отговорки броситься в омут с головой. Если уж не для себя или абстрактной вселенной, большую часть которой он и в глаза-то не видел, то для этих двух точно. Потому что они - его семья, они - здесь и сейчас. И как бы они не протестовали, брыкались, отшучивались, он будет их защищать. Старые легенды не уходят просто так, но даже они нуждаются в защите. А раз нашлась работа, то найдется и герой. Герой, который выкует свою собственную сказку и будет сторожить чужие.