6.5. Вот такие пироги (1/1)

Улица Святого Доминика в Париже в то же утро бушевала, как в последние минуты своего существования. На пересечении её с улицей Константин возвели баррикаду, сложенную из камней, пустых бочек, старой мебели. Но сейчас баррикада была полуразрушена, поскольку недавно отгремела перестрелка парижан с гвардейцами Мазарини. После неё люди ещё долго находились возле баррикады, крича и переругиваясь. Раненых в этот раз было много, большинство из них гвардейцы. Их парижане попросту добивали байонетами, которые сейчас называют штыками, а трупы уносили и сбрасывали в сточную канаву. Герцогиню де Шеврез этот шум не раздражал ни капли. Она сидела в большом синем кресле возле приоткрытого окна своей роскошной спальни и укачивала на руках маленького малыша, мирно сопящего во сне. Раздался стук в дверь. Лакей в красно-сине-жёлтой, немного потускневшей от времени ливрее просунул голову в проём. — Госпожа де Шеврез? Герцогиня повернула голову:— Заходите. Что стряслось? — К вам гостья, госпожа. Лёгкий взмах рукой, и лакей пропустил в спальню высокую женщину в чёрном с жёлтым мехом платье, с длинными золотистыми волосами, частично собранных в пучок на затылке. Женщина прошла через спальню, остановилась возле кресла герцогини и смерила её мрачным взглядом, в котором читалась скорбь.— Это вы – герцогиня де Шеврез?Герцогиня покачала головой и поудобнее устроила на руках малыша. Незнакомка представилась как графиня де Ла Фер, недавно начавшая управлять графством мужа, чем изрядно шокировала герцогиню. Та резко встала и выпрямилась. На лице её застыло искреннее удивление.— Вы – жена графа! О нет...И она упала в кресло, перепуганная до смертельной бледности. Но графиня поспешила успокоить собеседницу, сказав, что зла она ей не причинит и тем более не желает. Это в какой-то мере облегчило душу герцогине, ждавшей мести обманутой жены графа. На полноценную супружескую измену этот случай походил мало. Случайная утеха с гостем, которого Мари Мишон приняла за священника, всё же дала свой плод в виде юного Рауля, хотя не стоила и тех измен, что происходили при дворе. Значит, жена графа достаточно милосердная женщина. Герцогиня успокоилась и заговорила об арестованном графе де Ла Фер. — Всё-таки мой муж влип в передрягу. Для него свойственно, — мрачно отрезала жена графа.— Да, верно. Мне ещё сообщили, что его воспит-, — Мари запнулась и поправила себя. Смысла не было скрывать что-либо от ясного ума графини, — его сын ввязался в стычку с гвардейцами и чудом смог ускользнуть от них. Где он, я не знаю. Если бы я могла, я бы бросилась за ним сразу же!Словами она не смогла передать, что творилось в её душе, толком не знавшей материнства, несмотря на то, что она родила целых пятеро детей, которых сразу передавали в руки кормилицам, а затем и нянькам. Безусловно, ей было жаль виконта, сына, которого она фактически бросила и мучалась от этого. Она тогда поклялась графу, что если с ним что-то случится, она позаботится об их общем сыне. Клятва не сдержана, и теперь душу рвёт на части. Графиня заметила эту мучительную перемену и села в кресло напротив герцогини, попутно спросив, что за малыша та держит на руках.— Это не мой, — с горьким послевкусием, оставшимся от грустных мыслей, ответила Мари. — Моя горничная родила два месяца назад. Сегодня она отлучилась на весь день, а я ради интереса решила заняться её крохой. Можете подержать, — и она аккуратно, словно хрупкую вазу, способную разбиться от самой маленькой оплошности, передала малыша Анне. Та приняла свёрток, рассмотрела малыша получше, и её кольнуло в сердце. Такой маленький, такой беззащитный. Бледный, светловолосый – прямо как её собственный сын. Анна скорбно вздохнула и прижала малыша к сердцу, представляя, что она держит на руках сына. Вот он, едва только появился на свет, а уже любим всем сердцем. Никакой гибели в Темзе не было, он жив, он здесь. Сейчас она подержит его ещё немного, а потом уложит в кровать, укутает в тёплое-тёплое одеяло, чтобы не замёрз. Всё будет хорошо. Слеза сама собой скатывается по бледной щеке, оставляя светлую дорожку на тёмной саже, которой подведены глаза. Ещё одна. Ещё.— Сударыня, вы... Плачете? — голос Мари вырвал Анну из иллюзии. — Не стоит. Сейчас я его уложу, — Мари бережно взяла малыша из рук Анны и унесла в другую комнату, оставив женщину в слезах. Пришла через минуту и протянула платок. Анна приняла его достаточно грубым для светской дамы движением и уткнулась в него. Выплакав все слёзы, накопившиеся почти за два месяца, графиня взяла себя в руки.— Что будем делать с моим мужем и вашим сыном, герцогиня?— Даже не знаю. Бастилия – тюрьма неприступная. Мы можем попробовать проникнуть туда. Я слышала, что вы были шпионкой. Может быть, у вас остались какие-нибудь шпионские безделушки?Графиня фыркнула:— Вы думали, что я двадцать лет хранила их при себе? Ошибаетесь. Мне придётся заказывать новые. Думаю, Рошфор не откажет.— А разве он не позабыл о вас?— Я заставлю его вспомнить. Помните, как сбежал герцог де Бофор?— Разумеется, помню! Не вспомнит только ленивый. Тот пирог был просто гениален! — тут Мари осенило. — А что если нам испечь такой чудо-пирог и доставить графу?— Задумка хорошая. Чур, тестом займётесь вы, а я примусь за начинку. К выполнению плана Мари и Анна приступили через четыре дня, не зная, что виконт уже вдалеке от монастыря, и приготовившись как следует. Мари, в которой всё ещё теплилась тяга к экспериментам, собственноручно, без помощи служанки, замесила тесто, настолько мягкое, что руки к нему прилипали запросто. Пришлось подсыпать муки, пока тесто не приняло нормальный вид, а также для вкуса влить в тесто шоколад. Получилось недурно. Анна в свою очередь раздобыла несколько кинжалов, прочную верёвку и кляп. Принесла всё прямо на кухню герцогини. — Вижу, вам ещё многому учиться, — проронила Анна, укладывая тесто в форму для выпечки. — Сначала выпекаем сам пирог, затем срезаем корку, кладём внутрь нашу начинку, запечатываем и оставляем остывать. Так они и сделали. Пирог вышел на славу. ?Начинка? прекрасно туда уместилась. Осталось только запечатать сливками и убрать в подвал со льдом. В гардеробе у Мари нашлась пара платьев простых мещанок, которые, слава богу, подошли женщинам по фигуре. Анна решила, что они поедут в сторону Бастилии на телеге с сеном, а потом пройдут через калитку для пешеходов под видом жены и сестры одного из узников. Но потом она вспомнила, что родственникам политических заключённых посещать запрещено, и переменила план. Всё гораздо проще: прикинуться прачками, положить пирог в корзину, накрыть бельём сверху, да так и проникнуть внутрь. Этот план оказался получше предыдущего. Когда пирог приготовился, его положили в бельевую корзину, накрыли несколькими наволочками и простынёй. Анна и Мари быстро переоделись. Мари – при помощи горничной, Анна – почти самостоятельно. Белые фартуки и чепцы выдавали их за прачек. Корзина не тяжёлая, но несли её дамы по очереди. Вечером вышли из поместья и сели на первую попавшуюся телегу с сеном, ехавшую к королевской конюшне. Извозчик удивился, что дамам нужно в Бастилию.— Как бы вам туда и так не загреметь! — сказал он.— Мы прачки, сударь, — возразила Мари, надвигая чепец на глаза. — Мы там нужны. Нам сказали привезти несколько новых наволочек и простынь. Вот мы и едем.Анна осталась недвижима.— Ладно, дамы. Подкину.Доехали быстро. ?Прачки? легко соскочили с телеги, прихватили заветную корзину и направились к калитке для пешеходов, а извозчик двинулся дальше. Надо было действовать решительно. Мари и Анна представились новыми прачками и в сопровождении тюремщика направились в сторону камеры графа де Ла Фер, названной комендантом. Номер шестьсот двадцать пять. Прошли по мрачному коридору, поднялись на два этажа по лестнице и уже в башне постучали по нужной двери. Граф, явно уставший, мрачным тоном откликнулся:— Что вам нужно?Тюремщик открыл камеру и пропустил ?прачек? внутрь, а сам поднялся на последний, пятый этаж башни. Мари и Анна поставили заветную корзину на пол. Недурно здесь граф устроился по меркам тюрьмы. Койка, накрыта тёплым одеялом, на стену прибито фамильное знамя. Но на столе вместо обещанного обеда первого разряда – супа, говядины, жаркого и десерта – кусок мяса и ломоть хлеба с бокалом вина. Похоже, тюремщики наживаются на деньгах, которые им выдаёт государство на содержание заключённых. Бессовестные воры! У Анны невольно сжалось сердце. При таком раскладе её муж долго не проживёт. Мари быстро развернула бельё и выложила его на койку, рядом с сидящим графом. Анна же вынула пирог и поставила его на стол. Граф оставался на своём месте. Казалось, что он потерял смысл жизни. Недалеко от правды.— Граф, этот пирог может спасти вам жизнь.Только сейчас он узнал голос герцогини де Шеврез. Резко поднял голову, а тёмные глаза лихорадочно заблестели.— Герцогиня? Боже мой... Как вы... Нет, нет смысла спрашивать. Кто тогда вторая прачка?Анна, криво усмехнувшись, сняла чепец. Золотистые волны рассыпались по её округлым плечам. Лицо графа вытянулось в изумлённом выражении. — Вы узнали меня, значит, и я не ошиблась, — вернула Анна фразу, сказанную двадцать лет назад. — Снимайте корочку.Граф подчинился. Вскрыв пирог, он не без удивления обнаружил там всё нужное для побега. Похоже, дамы решили не заморачиваться и взяли пример с Бофора. Всё, кроме верёвки, надёжно уместилось под камзолом графа. Корочку пирога вернули на место и убрали под койку. ?Прачки? мигом сделали вид, что стелят новую простыню. Как раз вовремя, потому в камеру вошёл тюремщик.— Ваше Сиятельство, прогуляться не желаете? — спросил он елейным тоном. Граф согласился и вышел. Анна и Мари за ним. Едва только все вышли во двор, огороженный двойной высокой крепостной стеной, как тюремщик ушёл снова. На руку. Анна поспешила уйти вслед, пройдя через калитку и оказавшись вне Бастилии, но меж двух стен. Верёвку с неким подобием якоря перекинули через стену, где она её поймала и удерживала, пока граф карабкался наверх. Едва только он оказался по ту сторону стены, как Мари под предлогом новой партии белья покинула крепость. Анне и Оливье пришлось пересекать ледяной ров вплавь. Мари на подъёмном мостике махнула им, чтобы они двигались быстрее, пока луна не осветила их. Ров, отделявший вторую стену от Сент-Антуанских ворот, был шире предыдущего, и после его пересечения у Оливье, несущего Анну на руках, закоченели ноги. Едва оказавшись на земле и укрывшись в тени стены, он принялся через намокшие чулки растирать их. Анна пристроилась рядом. Тут же к ним присоединилась и встревоженная Мари, прихватившая с собой толстенную верёвку, которую принялась перекидывать через стену. После того, как верёвка якорем зацепилась за край стены, все трое выбрались наружу и пересекли ворота, протолкнувшись меж железных прутьев.Бросились прочь, к краю города, где взяли лошадей и уехали, предъявив заранее добытый пропуск.