1. Отставная опричница. (1/1)
“Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я - медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви,- то я ничто […]А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше”. (Новый Завет, Первое послание к коринфянам святого апостола Павла, глава 13)“Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь…”(Соломон, “Песнь песней”, гл.8) Когда-то у нее были другое имя и другая профессия. Она работала журналистом в региональном издании популярной федеральной газеты и подписывала свои материалы как “Екатерина Скуратова”. Очень в тему фамилия. Опричница Катерина. Специфика их газеты как раз имела свойство пройтись метлой хлесткого журналистского языка по очередному чинуше, от которого коррупцией несло аж за версту. У Катерины это получалось так основательно, а главное, адресно, что выпускающая редакторша активно кромсала ее материалы, убирая то, за что можно попасть под суд. Катерина понимала ее, но собственные кастрированные статьи вызвали у нее чувство их полной ненужности. Какого хрена тогда вообще писать о проблемах региона, если в мэрии ангелы, в правительстве - святые, а голодающих полуразвалившихся деревень из столицы все равно никому не видно?Но писать - это был один из основных талантов Катерины, поэтому ее взяли в редакцию газеты без специального образования, где директор выпускающей региональное издание компании сразу положил на нее глаз, и на первой же корпоративной пьянке полез к ней целоваться. Он был моложе нее на 7 лет и ниже на целую голову. Катерина целовалась с ним, потому что алкоголь поработил ее рациональную сторону личности и выпустил на волю жажду поцелуйной атаки настойчивых мужских губ. Но в сауну с ним ехать она отказалась. Видать, рационализм - явление стойкое, его просто так не пропьешь.Как и большая часть редакционных дам всех возрастов, включая пожилую корректоршу Людмилу Николаевну, Катерина была, как это принято говорить у обывателей, “безмужней”. Эта категория, в свою очередь, делилась на тех, кто с любовником, а кто без. Катерина относилась к тем, кто “без”. А что, удобно: готовить к приходу “милого” не надо, тратиться на дорогое эротичное белье и прочую сексуальную сбрую, вроде подвязок и пояса для чулок, тоже. Лошадь на пахоту и то меньше экипирована, чем принимающая в гости любовника баба. А главное, не надо заниматься бездарным и надоевшим полусупружеским сексом. Когда у Катерины бывали мужчины, ей всерьез казалось, что они все такие, а все замужние женщины притворяются в постели - чтобы не убежал в неведомые дали в поисках юной секс-дивы, бросив жену с двумя детьми и ипотекой. А незамужние притворяются, чтобы просто не бросил.А потом Катерине надоело ублажать очередного невротика, меряющегося пиписькой с бабой, и она сама бросила его. И ей стало легче.- Все, девки, приняла целибат! - торжественно объявила она с порога на следующий день. Голова зверски трещала с бодуна.- В который раз? - цинично поинтересовалась выпускающий редактор Ленка, не отрываясь от клавиатуры. Главная редакторша Татьяна ничего не ответила - в этот момент она, вся уйдя в виртуал, активно переписывалась на сайте знакомств с поклонником-англичанином. Татьяна хорошо знала английский и мечтала выйти замуж за границу.- Да ну вас, девки, в жопу, - мрачно констатировала Катерина. - Я до аптечки, за колесами. Башка просто треугольная.- Тебе сегодня в МВД к десяти на прессуху, - напомнила Ленка, все так же не отрываясь от ноутбука. - Ебала я эту прессуху, - с отвращением парировала Катерина. - Дергают вечно из-за всякой хуйни. А мне еще первую полосу закрывать. А тема где? Рожу я ее, что ли?Ленка пожала плечами и кивнула головой - ладно, мол. Целибат так-то дело не плевое. Особенно после 30 и не в первый раз.А потом их газету закрыла Москва - за долги. На следующий день Катерина, Ленка и менеджер Света отправились в городской Центр занятости встать на пособие. Еще через день их позвал к себе на работу директор одной из местных газет, но они отказались. Все трое не любили местные издания за выраженную их коммерческую составляющую и заметный уклон в жополижество по отношению к губернатору их региона. Сами они в своей бывшей газете упорно бойкотировали губера и не упоминали его, как в народе говорят, ни всуе, ни при высуе. Еще раньше, до прихода Катерины, он запретил им печататься в своем регионе, и они делали это в соседнем, что было здорово накладно. И они держались почти на одной только народной любви. Катерина даже стяжала себе в народе титул “вестник правды”. Ее фамилию вдохновенно скандировали “протестанты”, как у них в редакции называли митингующих. Перед выборами в Государственную думу “протестантская” активность граждан резко возросла. Оппозиционеры правящей партии смотрели на Катерину с уважением. Она много писала про них и никогда - о представителях правящей партии, в том числе и о губере. Наверное, он порадовался, узнав, что Москва их, подлецов, накрыла медным тазом.Катерина решила завязать с журналистикой. Она любила писать, но ей приходилось практически все время писать неинтересное, неудобоваримое для ее духа. Нужное кому угодно, только не ей. Старушечьи темы, как она их называла. Вот такой парадокс - любовь и неприязнь одновременно. И еще эта кастрация статей с сопутствующим ощущением ненужности и бесполезности. И да - люди! Постоянно и повсеместно люди, общение с которыми зачастую напрягало Катерину, как социофоба-акцентуанта. Мудреная вещь. Вроде, еще и не патология, но уже и не норма. Таких в психологии и психиатрии называют “пограничниками”. Катерина все время держалась границы: ни туда, ни сюда, чтобы не выдавать себя. Но это постоянно лезло, мешая ей стать обыкновенной, зато нужной и полезной. И в какой-то момент Катерина заметила, что некоторые медицинские препараты обезболивают ей не только головную боль, но и душу, притупляя острые эмоции, коими ее щедро потчевал окружающий мир, с которым у нее так обидно не срослось. А кто виноват? Да там в виноватых, включая саму Катерину, без поллитры было не разобраться…Последнее событие, которое произошло в ее прошлой жизни, случилось 8 марта того же года. Катерина уже с утра была не в духе. А все из-за хорошей погоды: с издевательски ясного неба солнце метало лучи, разбивая их о лужи ослепительными золотыми искрами. Для одинокой некрасивой и не юной женщины 8 марта - если уж без него совсем не обойтись - должно быть пасмурным и дождливым. Чтобы не слонялись по улицам счастливые парочки, начиная с людей среднего возраста, обретших вдруг счастье после долгого одиночества, и заканчивая подростками, самозабвенно и демонстративно лобзающимися прямо на улицах. И Святого Валентина туда же, вместе с 8 марта…Катерина привычно закинулась своими “колесами”, и через полчаса ей полегчало. Даже появился какой-то кураж. А почему она должна прятаться в четырех стенах, как мумия в саркофаге? Не устроить ли в честь праздника свое маленькое шоу? Катерина любила шоу в своем исполнении. Она с уверенностью полагала, что в ней почем зря пропадает неплохая актриса.Она достала косметичку, привычно глянула в зеркало и привычно же скуксилась. - Не лицо, а жопа, - пробормотала она. - Займемся реставрацией-трансформацией.Она включила свой сто лет любимый “Раммштайн” и принялась азартно краситься.Через полчаса на Катерину смотрела из зеркала женщина-вамп: густо наложенные на глаза черные тени, длинные, аж до бровей, ресницы, агрессивно-алая помада на губах, и все это на светлом, почти до белизны, лице. Как Пола Негри. Или как Вера Холодная. Странная она была, эта Вера Холодная, умершая всего в 26 лет от какого-то свирепого гриппа. Играла плохо, но глаза… таких сейчас не встретишь.- Могу же, когда захочу, - Катерина довольно подмигнула своему отражению в зеркале.Еще через полчаса она шествовала по скверу близ ее дома в длинном черном плаще, черной шляпке и с пышным букетом мимозы в руках. В сквере прогуливались мамашки с малыми детьми и бухали бомжи.- Девушка! - раздалось внезапно совсем рядом с Катериной, которая от неожиданности вздрогнула и уронила букет.- Ой, вы извините меня, пожалуйста! - незнакомая женщина, блондинка, элегантно одетая и красивая какой-то винтажной красотой, нагнулась за мимозой, чтобы поднять ее.- Нет, нет! - запротестовала Катерина. - Что упало - то пропало.- Ах, нет, - возразила незнакомка, выпрямляясь с букетом в руках. - Ну как-так? Возьмите.- Оставьте себе. Вам идет, разрешила Катерина.- Правда? - как-то застенчиво обрадовалась эта странная женщина. - Спасибо! Они же такие красивые - а вы их едва ли не в лужу.- Да и фиг с ними, - отрезала Катерина. - Только все пальто в желтом изгадила.Она принялась отряхиваться.Незнакомка пристально заглянула ей в глаза:- Вы стали ведьмой от горя и бедствий, поразивших вас?- Ну вы и сформулировали! - фыркнула Катерина, но чиститься перестала и выпрямилась.- Я процитировала, - с достоинством ответила незнакомка. - Это Булгаков. “Мастер и Маргарита”.- Спасибо, в курсе. Только я терпеть не могу этот роман. Яркие голубые глаза нежданной собеседницы заинтересованно расширились.- Правда? Почему?- Бред потому что. Молодая красивая баба сходит с ума от скуки и мазохирует вокруг какого-то лузера, который впал в депрессию после того, как его писанину один раз забраковали. Мог бы обратиться к другим и многим экспертам, а вместо этого нашел себе одну дурочку, которая молится на эту самую писанину, заметно не гениальную, и поднимает ему самооценку выше плинтуса. Но все напрасно. Он ее все равно бросил.- Послушайте! - с тихим восторгом произнесла незнакомка. - Я так и думала, что вы умны и независимы в своем мышлении. И вообще…Уж не лесбиянка ли, мелькнула мысль. Сейчас еще клеиться начнет…- Я не лесбиянка, - улыбнулась женщина, предупреждающе поднимая руки, - и мысли читать не умею. Просто ваше выражение лица… Не надо. Я здесь для того, чтобы помочь вам. Опять не верите?- Да кому я нужна? - отмахнулась Катерина. - А с вами мы даже не знакомы.Незнакомка тотчас протянула ей свою руку:- Таня. Татьяна Неубивко.- Томасина Кромвель, - Катерина пожала теплые холеные пальцы.- А вот и нет, - засмеялась Татьяна со странной фамилией Неубивко. - Но это не имеет значения. Пусть будет Томасина. - А Неубивко - это что? Прозвище?- Какое прозвище? Фамилия моя. А Томасина - это как будет сокращенно? Тома? Томаса?- Можно и Томаса.- Договорились, - Татьяна внезапно перешла на деловой тон. - Нам с вами нужно обсудить одно очень важное дело. Вы уделите мне немного внимания? Это крайне важно.Катерина-Томаса недоуменно пожала плечами:- Не знаю, чем смогу помочь вам. - Вы очень даже сможете помочь нам! - пылко возразила эта странная Татьяна. - Очень даже.Она приложила обе руки к груди, словно моля.- И как же? - скептически поинтересовалась Катерина. - Написать дифирамбы вашей фракции? Вы из ЛДПР?- Почему из ЛДПР? - машинально удивилась Неубивко.- Потому что там один чудесатее другого.- Послушайте, - терпеливо сказала Татьяна,- давайте мы с вами в кафе посидим и выпьем. Так вам будет легче воспринять всю информацию. Идемте?“Все ясно. Никакая она не лесбиянка и не политиканка. А просто хочет подсняться, а одной стремно, - сделала свой вывод Катерина, - зовет меня изображать подружку. Значит, не только у меня сегодня хреновый женский день…”- Подождите, мне надо лекарства принять, - Катерина достала из сумочки свои “колеса” и маленькую бутылочку минералки.- Да, да, конечно, - согласилась Татьяна. Запивая препараты, Катерина исподволь рассматривала ее. Нежное лицо, гладкая и белая, словно фарфоровая, кожа, изумительно яркие голубые глаза, легкие волны светлых волос… Неужто такая красотка - и одна? “Ни хрена я не понимаю в этой гребаной жизни”, - сделала свой второй вывод Катерина.