детка, послушай. (1/1)

Мирона переебывает, когда он ощущает укус где-то ниже ключиц. Его ведёт, ведёт от широких, грубых ладоней где-то в районе своих бёдер, ведёт от шумного дыхания Евстигнеева, который так близко, который такой заведённый, который сжимает так грубо, прижимает к себе ближе, кусая и целуя.В голове гудит, а перед глазами всё плывет. Янович пьяный, пьяный настолько, что забывает о том, что есть мир, о том, что вообще что-то существует. Сейчас есть только Ваня Евстигнеев и его руки.Фёдоров сдавленно стонет, когда чувствует руку младшего на своём члене через ткань нижнего белья. Хочется большего, хочется здесь и сейчас. Он помогает избавиться от футболки, швыряет ее в сторону, берёт лицо Евстигнеева за щеки, целует, кусает губы, пока тот сжимает слегка ладонь на члене, второй рукой поглаживая Мирона по бокам.—?Ебануться какие у тебя важные дела, Фёдоров,?— этот голос звучит так громко, резко во всей этой пелене, заставляет вздрогнуть и резко напрячься. —?Таких важных дел я ещё никогда не видел,?— звучит так холодно и громко, что Мирон глубоко вдыхает и не может выдохнуть. Это Глеб. Глеб с которым у Фёдорова годовщина, которому мужчина обещал провести день вместе.Мирон пихает ладонью Ваню в плечо, резко поднимается с его колен и переводит взгляд на стоящего в дверном проёме Голубина. Фёдоров словно теряет дар речи, не знает что сказать, не знает, как оправдать себя. Хотя есть ли тут оправдания? Он проебался, проебался впервые настолько сильно.—?Глеб… —?Мирон хочет сказать хоть что-то, хотя бы банальное ?прости?, но затыкается, потому что Голубин поднимает ладонь вверх, а его губы искажаются в какой-то усмешке. Блондин ничего не говорит, разворачивается и просто быстро уходит.Понимание того, что Голубин уходит накатывает не сразу, но всё же Мирон срывается, чуть ли не бежит следом, поймав того около лестницы, схватив за тонкое запястье.—?Детка, послушай, пожалуйста,?— кажется, что мужчина просто задыхается, задыхается от того, что сейчас всё разъебалось, от того, что он разъебал всё это сам. —?Я… Блять, этому нет оправданий. Я знаю, знаю, но… —?Мирон смотрит в лицо напротив, но не видит ничего, кроме злости, обиды и боли.—?Отъебись. Просто отъебись от меня, Мирон. Оставь в покое, не трогай, не говори со мной. Просто отъебись, слышишь меня? —?Глеба колотит от того, что творится внутри него. Явно не такую картину хотелось увидеть на собственную годовщину. —?Дай мне уйти. Без слов. Просто отпусти меня и вали куда хочешь, ладно? —?он сдерживает себя, сдерживает свои крики, свои слёзы, потому что считает, что всё это того не стоит. Мирон того не стоит.Фёдоров мотает головой, чувствует, что пьяный организм не справляется с такой нагрузкой, а от этого голова кружится сильнее и он ослабляет хватку. Глеб вырывается, отшагивает назад, но не уходит, смотрит, смотрит тем самым взглядом, который Мирон ненавидел. Смотрит со злобой, с укоризной, с ненавистью, а Федорову кажется, что он маленький ребёнок, которого ругает мама, ругает так сильно, что хочется плакать и прятаться.—?Не уходи, пожалуйста. Я не знаю… Не знаю почему… Я просто… долбаёб,?— Мирону кажется, что на этом его словарный запас закончился. Он поднимает взгляд к младшему, смотрит, желая услышать хоть что-то. —?Хотя бы наори на меня, только не молчи, детка, прошу тебя,?— звучит как мольба, он взывает к Голубину. Мирон шагает в сторону, встаёт перед лестницей, даёт понять, что не отпустит. —?Глеб… —?он тянет руку к младшему, желая коснуться.Голубин бьёт старшего по руке, отшатывается назад, а после просто уходит в ближайшую комнату. Его разрывает, разрывает от эмоций, от боли. Не найдя решения лучше, чем швырять вещи, Глеб собирает кучу вещей, лежащих на диване, а после бросает их в сторону, за ними летит всё то, что лежало на столе, а после и сам стол. Голубина трясёт, он ощущает как по щекам текут слёзы, ощущает, как Мирон смотрит на него из дверного проёма, ощущает внутри себя ненависть, злобу, обиду и всё это смешивается в огромный ком, который встаёт где-то в горле.—?Оставь меня в покое, Фёдоров! —?Глеб срывается на крик, когда подходит к Яновичу, когда толкает его в коридор и захлопывает дверь, закрывая её на ключ. Парень прижимается спиной к двери, сползает на пол, заливаясь слезами, которые он не мог сдержать. —?Отъебись от меня! Проваливай к черту, Мирон, слышишь меня, блять?! —?Голубин бьётся затылком о дверь, прижимает к груди колени, а ладонями закрывает лицо.Пять лет Глеб был с Мироном, любил, отдавал всего себя, переживая каждый раз, когда старшего увозили в больницу с огнестрельным. И всегда, всегда казалось, что всё ахуенно, что Фёдоров судьба, в которую Голубин никогда не верил, но сейчас всё рухнуло, разбилось, исчезло. Они прошли через многое, прошли через всё, что могло быть в их жизни, но сейчас… Сейчас дорога оборвалась, дальше пути нет.За дверью стоит Мирон, тот, кого Глеб так любил, а сейчас ощущал лишь ненависть. Через пелену собственной боли Голубин слышит просьбы, обрывки слов, а после четкую фразу: ?Что ты хочешь? Я сделаю для тебя всё.?—?Я хочу, чтобы ты отпустил меня и больше никогда не появлялся в моей жизни,?— Глеб говорит чётко, громко, слишком холодно и спокойно. Следует тишина, парень вслушивается, напрягается всем телом, а после слышит тихое ?я тебя услышал?. Он медленно поднимается на ноги, утирает слёзы со своих щек и открывает дверь. Мирон не ушёл, не оставил, лишь отошёл на несколько шагов назад. Глеб хочет уйти прямо сейчас, но останавливается. Два года назад Янович подарил ему обручальное кольцо, с гравировкой. Это было символом их любви, чем-то очень ценным. Голубин прикасается к кольцу, опускает взгляд на него, а после снимает и протягивает на ладони к Мирону. —?Забери. Я не хочу, чтобы что-то нас связывало.Сердце бьётся так быстро, так сильно, что кажется будто оно вот-вот сломает рёбра. Мирон всё ещё не может дышать, смотрит на кольцо на ладони Глеба. Он не хочет, не хочет слышать всё это, ощущать то, что ощущает сейчас, но всё-таки забирает кольцо, сжимает в своей руке. Голубин ничего не говорит, не смотрит, сбегает по лестнице на первый этаж и уходит. Даже дверью не хлопнув, как было то раньше, во всех ссорах.***В клубе громко и душно, музыка грохочет, бьёт по ушам и если раньше Мирон не обращал на это внимания, то сейчас хотел, чтобы все заткнулись, чтобы музыка затихла, чтобы было тихо. Прошло три недели, а Фёдоров так ничего и не сделал, хотя раньше уже через час поднимал весь город на уши, но находил Глеба, мирился с ним, а после привозил домой. Сейчас всё иначе. Сейчас Голубин ушёл, оттолкнул, прекратив всё раз и навсегда.Мирона вытащили в клуб друзья, пообещав, что станет лучше, если выпить и расслабиться, но лучше не было, наоборот хотелось разбить кому-нибудь морду, бить и бить, пока кулаки не будут разъёбаны в кровь. Фёдоров не винил Ваню, не винил, потому что сам полез, сам не оттолкнул, сам позволял трогать себя дальше.Бокал за бокалом. Фёдоров, кажется, хочет ужраться в полное дерьмо, чтобы забыть всё это навсегда, забыть боль, забыть свою утрату. Но Глеб не тот, его невозможно забыть, его невозможно променять на кого-то другого. Мирон добивался Голубина так долго, прожил с ним пять лет, чтобы… Чтобы что? Чтобы растоптать всё в один миг? Может его стоило удержать? Попытаться сделать хоть что-то? Нет, Глеб бы не остался, нашел бы лазейку и просто сбежал.Фёдоров хрипло выдыхает, проговаривая одно и то же Марку уже почти два часа. Мирону действительно хуево, настолько хуево, что у него дрожат руки и голос, настолько хуево, что он прижимается лбом к плечу Маркула, который лишь тяжело вздыхает. Марик… Тот, кто всегда выслушивал Фёдорова, тот, кто старался помочь, а не реагировал так остро, как тот же Ваня, желающий лишь разбить кому-то лицо. Вот и сейчас Марик говорил что-то, что, кажется, должно было поддержать Мирона, хотя бы немного вытянуть с того дна, в которое он себя загнал, но Янович не слушает, лишь кивает, кивает, чтобы было.—?Скоро приду,?— Фёдоров отлипает от плеча Марка, поднимается на ноги, ощущая, как его качает. Когда он вылезает из-за стола, его ловит за запястье Ваня, внимательно смотрит, молча спрашивая, но Мирон лишь мотает головой и вырывается.Его качает пока он идёт до туалета, качает, пока он заходит туда. Здесь музыка тише, звучит как через слой ваты. Фёдорову жарко, его мутит. Он включает кран с холодной водой, умывается, а после закрывает глаза. Проходит несколько секунд, прежде чем Мирон лезет в нагрудной карман своей рубашки. Он вытаскивает кольцо Глеба, разглядывает, словно это не он его заказывал, словно не он вбухал кучу денег в гравировку. Колечко блестит в лучах неоновых ламп, а у Мирона ком в горле стоит, который не проглотить. Он хочет сжать кольцо в руке, но дрожащие руки его подводят. Кольцо выпадает, ударяется о раковину, издает громкий ?дзынь? и проваливается в смыв, пропадая там без следа.—?Блять, нет, пожалуйста,?— Мирон как в себя приходит, фокусирует взгляд, стараясь понять можно ли вытащить кольцо, но сам понимает, что это бесполезно. Неужели теперь всё? Последняя вещица, которая принадлежала Глебу, пропала, потерялась, исчезла. Неужели действительно пути обратно нет?