1. Father, father, tell me where have you been? Its been hell not having you here. (1/1)

P.O.V. TrevorУ каждого человека, будь то ребёнок или взрослый, есть свои страхи. Когда я был маленьким, я до смерти боялся грозы и, только заслышав раскаты грома, пулей залетал под кровать, накрыв уши ладошками и ожидая конца этого кошмара. Всё это можно перебороть, либо со временем переставая обращать на это внимание, либо находя поддержку в родном человеке, которым для меня была мама. Я рос без отца почти с самого рождения, и, как мне казалось, я до сих пор ни разу и не нуждался в нём. Совсем недавно мне исполнилось шестнадцать лет. За все эти годы своей никчёмной скучной жизни я яро надеялся никогда не увидеть этого человека. Всё шло гладко до тех пор, пока я не познал самый страшный для меня кошмар. За немалый срок своего взросления я переборол свою фобию к грозе, темноте и всему прочему и иногда даже задумывался над тем, что люди моего возраста не боятся абсолютно ничего. Однако сегодня, склонившись над могильной плитой матери, я понял, что самое страшное для взрослого - это хоронить самого близкого тебе человека.Мой единственный друг, моя опора, поддержка - её больше нет. Перед глазами снова и снова снуют моменты из жизни, связанные с этим прекрасным человеком.Моя мама погибла в автокатастрофе два дня назад, а я до сих пор не могу поверить в это. Её отсутствие для меня - это как долгосрочная командировка, ночёвка у подруги, ночное дежурство на работе - всё что угодно, но никак не смерть. За все эти дни я даже не заплакал ни разу, потому что просто-напросто и не чувствовал ничего. Я элементарно не могу поверить в то, что теперь её не будет со мной, некому будет рассказать о своих успехах и провалах, обсудить очередную мелодраму, которые она так любила, а я терпел только ради неё. Я больше никогда не услышу запах тёплой вкусной рождественской выпечки, которую она готовила перед этим замечательным праздником. Я больше никогда не прикоснусь к её мягким нежным рукам, ласкающим меня с такой любовью и трепетом. Я вижу её лицо - мертвецки белое, закрытые глаза и чёрные густые волосы, завораживающе спадающие ей на лоб и щёки. Её хрупкое неподвижное тело лежит на шелковистых светлых покрывалах в тёмном деревянном гробу, а в бледных худеньких руках она держит небольшой букет алых роз, подаренный ей отцом в день похорон. Я был готов упасть перед ней на колени - настолько она сейчас была красива. Но вот лицо её накрывают белой сетчатой фатой, крышка гроба плотно закрывается, а сам он опускается глубоко в землю, забирая у меня её навсегда. Горсти земли, осыпаемые многочисленными лопатами на гроб, звонко стучали, ударяясь о деревянную поверхность. Этот звук эхом отдавался в моем сознании, вводя в некий транс. Он уже исчез из виду. Его не видно. Я больше никогда не увижу её.- Мама... - шепчу я. По моей щеке катится одинокая, первая за всё это время слеза.Яма становится всё менее и менее глубокой, к горлу подступает огромный ком, начинается паника. Меня начинает трясти, я кричу и плачу, молю её остаться со мной, вырываюсь из рук, сковавших меня, тем самым оградив от её могилы. Истерика переросла во что-то немыслимое, страшное. Я яростно отбивался ото всех, кто пытался удержать и успокоить меня, из моих уст вырывались душераздирающие крики, а из светлых голубых глаз ручьями текли горячие слёзы отчаяния. Вскоре ко мне подбежал мужчина в белом халате и ввёл в вену сильное успокоительное, которое подействовало более чем мгновенно, и я обессиленно рухнул на пол, потеряв сознание от внезапного приступа страха.***Очнулся я в своей комнате, слегка укрытый голубым клетчатым пледом, которым обычно меня укрывала мама. Вновь вспомнив о случившемся, я зарылся лицом глубоко в подушку, заглушая свои истеричные рыдания, и принялся яростно рвать на себе волосы, но тут же в дверь кто-то постучал.- Тревор, - послышался голос в коридоре. Раздался тихий аккуратный щелчок, и отец осторожно вошёл в комнату, робко присаживаясь на кровать. - Тревор, пойми, несмотря на всю жестокость и необратимость событий, ты должен продолжать жить дальше. Нельзя всё время находиться в депрессии, - он утешающе похлопал меня по плечу. - Мы переедем ко мне. Ты познакомишься с Мэттом. У тебя начнётся совершенно новая замечательная жизнь, сын. Не отталкивай людей от себя, особенно сейчас.Я неторопливо повернулся к нему лицом и безэмоционально выдал:- Ты называешь всё происходящее "необратимостью событий"? Да что ты вообще понимаешь в жизни?! Ты рос в полноценной обеспеченной семье и ни в чём не нуждался, в то время как я прожил почти всю свою жизнь без отца. А ведь если бы ты тогда не бросил нас, всё могло бы быть совершенно по-другому. Так где же ты был?! Мы никогда не были настолько важны для тебя, насколько дорога тебе твоя престижная работа. Да плевать ты на нас хотел!- Сын, прекрати...- Нет! Тебе просто больно и неприятно слышать эту горькую суровую правду. А я хочу, чтобы тебе было так же плохо, как чувствовала себя мама на протяжении всех этих лет! Ты ни разу не позвонил и не поинтересовался, живы ли мы вообще, и сейчас ты ещё как-то набрался мужества называть себя моим отцом? Да я мечтал никогда не увидеть тебя, чтобы меня не стошнило от отвращения к тебе! Ненавижу.Отец тяжело вздохнул и серьёзно выдал:- Ты, чёрт возьми, глупый ребёнок, ничего ещё не понимающий в жизни. Кто давал тебе право судить меня, не зная, что я испытываю на самом деле? Ничего. Изменить. Нельзя. И в её смерти никто из нас не виноват.- Я не хочу обсуждать это с тобой, - тихо сказал я и вновь уткнулся лицом в подушку.- Я даю тебе полчаса на то, чтобы собрать вещи и окончательно выдвинуть решение о месте своего дальнейшего проживания: в приюте или же у меня дома.Последние слова буквально шокировали меня, и на лице появилась болезненная сумасшедшая улыбка, сопровождаемая градом убийственно печальных беззвучных рыданий.Мужчина поднялся с кровати и не спеша вышел из комнаты, оставляя за собой давящую и уничтожающую тишину.Ещё одной детской фобией, так и не покинувшей меня даже до сегодняшнего времени, было одиночество в кругу незнакомых мне людей, то есть интернат. Отсутствие отца не заставляло меня чувствовать себя одиноким, однако пугало тем, что когда-нибудь я могу лишиться и матери.Мысли мои сменялись одна за другой, голова взрывалась от боли и слёз, а тело онемело, отказываясь хоть немного шевелиться. Переборов усталость, я повернулся набок и взял с тумбы фотографию в рамке, на которой был изображён отец, мама, маленький светловолосый мальчик (видимо, мой старший брат) и маленький комок, лица которого не было видно из-за того, что он был укутан в салатового цвета пелёнки и больше похож на капусту, чем на меня. Интересно, каково сейчас этому уже явно взрослому парню, лицо которого я представлял, но ни разу с тех пор не видел, осознавать то, что у него два дня назад умер самый близкий, но в то же время настолько далёкий человек? Я с любопытством рассматривал его нахмуренное детское личико, думая о его состоянии сейчас. Почему папа не взял его на похороны? Или же Мэтт не захотел появляться здесь сам? Будет ли моё присутствие в их доме неприятным для него, или же он воспримет это спокойно?Задумчиво кусая губы, я боялся абсолютно любого решения. Поехать в интернат было ужасным страхом для меня, но не менее пугающим являлось и то, что мой старший брат, возможно, возненавидит меня и начнёт ревновать ко мне отца.Услышав шум на лестнице, я быстро вскочил с кровати и начал лихорадочно сгребать со всех полок, шкафов и комодов все необходимые мне вещи в заранее подготовленную дорожную сумку. Дверь отворилась.- Можешь не брать много одежды, всё необходимое бы сможем докупить тебе уже в Нью-Гемпшире.Я медленно поднял на него глаза, ещё раз осмотрел комнату на наличие жизненно важных мне предметов и, прихватив с собой чехол с гитарой, спокойно выдал:- Я готов.Через полчаса я уже сидел в отцовской машине, направляющейся в сторону его дома, плотно заткнув уши наушниками и морально подготавливаясь к встрече с братом и началу новой жизни.