Часть 2 (1/1)

1991 год, Сан-Габриэль— Солнышко, у тебя там всё в порядке? — мама ещё раз осторожно постучалась в дверь. — Тебе помощь не нужна?..Грэгу захотелось громко фыркнуть, но он сдержался. Он уже большой мальчик и всё понимает: в том числе то, что почти все родители — а в реальности вообще все, как говорит дедушка Олаф, только некоторые умело это скрывают! — беспокоятся за своих детей. Иногда настолько, что стучат им в дверь ванной и спрашивают, не нужна ли помощь.Но в общем, в подобной ситуации Грэг бы тоже, наверное, постучался. Если однажды твой собственный ребёнок запирается в ванной, полчаса там натурально ревёт, а потом совершает попытку суицида, — ясное дело, взволнуешься, когда он потом снова решит застрять в ванной чёрт знает на сколько времени.Грэг почувствовал, что покраснел. От стыда, что ли? Ну дурак был, дурак, конечно. Однако если бы дед тогда не выломал дверь… Два года с того момента прошло, а мама вон, никак не успокоится. Почти каждый раз стучится к Грэгу в ванную и спрашивает, всё ли в порядке и не нужна ли помощь. Вот что ей сказать? Мама, я тут мастурбирую, чем ты можешь мне помочь? Или: мама, у меня запор, принеси клизмочку? Со стороны если смотреть — да, смешно, Но ведь она же волнуется.— Всё в порядке, мам, — сказал Грэг, уменьшив напор воды, чтобы мама расслышала. — Я просто тут задумался…И это была чистая правда: он вошёл в ванную, чтобы умыться с утра, сел на бортик, пустил воду… и задумался. Обо всём: о жизни, о себе самом, о своём будущем. Даже о прошлой попытке суицида. И о том, какой дурак был. А что делать, практически все юноши в шестнадцать думают о всяких таких вещах. А кто не думает, у того, как говорит дед Олаф, нет мозгов.Когда Грэгу исполнилось двенадцать, он стал замечать за собой странные вещи. Да, он взрослел, менялось тело, в разных непривычных местах стали расти волосы, начал ломаться голос… про всё это Грэг заранее прочитал в ?Энциклопедии всезнайки?, а про что не прочитал — про то ему рассказал дедушка, пусть и не очень подробно. Но вот про одну вещь ни в книжке, ни от дедушки Грэг не сумел узнать: почему, когда какая-нибудь одноклассница берёт его за руку и его данный факт… м-м-м… немножко беспокоит — это было ему понятно, но почему происходит всё то же самое (и даже сильнее иногда), когда его берёт за руку или хватает за плечо одноклассник? Грэг был скаутом и часто ходил с друзьями в походы. Ребята разводили костры и спали в палатках. И вот однажды, когда Грэгу шёл четырнадцатый год, он проснулся ночью и понял, что он в спальнике… можно сказать, не один. Или, если выражаться точно, не полностью один. Ещё в этом спальнике присутствовала рука его товарища Дэнни, который спал рядом. Дэнни откровенно запустил эту руку Грэгу между ног и теперь бесцеремонно его расталкивал:— Сандерс, эй, проснись-ка! Глянь, чудеса какие: а у тебя стоит! Интересно мне знать: это на меня, что ли?Грэгу тогда показалось, что Дэнни орёт на всю палатку, хотя тот говорил шёпотом. Грэг сделал вид, что проснулся лишь наполовину, взял Дэнни за его наглую руку и сказал:— Во-первых, мой дедушка говорит, что в таком возрасте, как у нас, на что угодно стоять может, особенно во сне. А во-вторых, это мне интересно знать, откуда тебе известно, что и где у меня стоит, и что, соответственно, твоя рука делает в моём спальнике и у меня между ног?..Дэнни тогда, помнится, даже оторопел от такой тирады. Вот не зря говорили: Сандерс чокнутый, ему одно слово — а он тебе десять. Но руку тем не менее убрал, обозвал Грэга ?параноиком несчастным? и заснул, надутый. А на следующее утро старательно делал вид, что ничего не произошло.Если уж говорить о том, что произошло, то случилось всё примерно через неделю, когда мама Дэнни решила поехать навестить родственников в соседнем штате и предложила сыну остаться дома на хозяйстве, а если он боится — пригласить на ночь кого-то из приятелей. Дэнни сказал, что ни черта он не боится, но чтобы было веселее и прикольнее, он, конечно, пригласит! Вот хотя бы Сандерса из соседнего дома. Они устроят вечеринку с попкорном и просмотром фильма ужасов, но потом, пусть мама не беспокоится, всё-всё за собой уберут!Мама сказала, что была бы очень им за это признательна, и уехала на два дня.До попкорна тогда, понятно, дело не дошло. Сначала Грэг и Дэнни действительно пытались смотреть фильм, а потом как-то сама собой ситуация перешла к разговорам. К обычным разговорам на тему ?а тебе какая девочка больше нравится?. И Дэнни спросил:— А серьёзно, расскажи, что твой дедушка говорил: у нас сейчас реально на что угодно стоять может?— Ну… наверное, это образное выражение, — простодушно ответил Грэг. — Мы же эти… подростки. У нас всё меняется, всё растёт, в том числе эти… всякие чувства. А когда они растут, они на что угодно могут реагировать.— На что угодно? — Дэнни придвинулся поближе. — А если вот так? — и он провёл ладонью Грэгу по руке. — А вот так? — той же ладонью он провёл по голому бедру приятеля: летом, как всегда, даже по ночам, было жарко, и оба сидели в коротких шортах и футболках. — А вот так… — рука Дэнни опять забралась между ног Грэга. — Слушай, реально стоит!Грэг сидел красный как рак и ничего не говорил: просто не мог сказать. Дыхание перехватило.— А ты посмотри, у меня тоже стоит, — просто сказал Дэнни, взял руку Грэга и положил себе на промежность. — Это совсем прикольно! Давай дальше экспериментировать? Снимаем штаны?..Грэг сейчас понимает, что его тогда поддержало слово ?экспериментировать?. То, что Дэнни именно так сказал. Не ?трахаться?, не ?тискаться?, не ?сосаться? — а экспериментировать. Это Грэг любил с детства и в глубине души знал, что это не плохо, не осуждаемо, а как раз даже хорошо и похвально. Эксперименты увеличивают знания и повышают жизненную устойчивость, так всегда говорили и мама, и дедушка. И потом — это перед девчонками стыдно снимать штаны в четырнадцать лет, а друг перед другом? Как в школьной раздевалке или в душе после спортзала? Это же совершенно обычное дело. Опять же — если ради эксперимента!..Строго говоря, ничего этакого, серьёзного, у них тогда не получилось. Но Грэг окончательно понял одно: его возбуждают — вот, он вспомнил наконец это треклятое умное слово! — не только девочки. Более того, девочки возбуждают гораздо меньше. А вот рука приятеля Дэнни возбуждает настолько, что Грэгу довелось кончить дважды. Сперва просто от прикосновений, а потом от взаимной мастурбации. А хуже всего было то, что в конце ?экспериментов? Дэнни, заправляя свой обмякший член в трусы, с хохотом сказал:— Ну и дела, Сандерс! А ты, оказывается, гомик!Это слово Грэг тоже знал. Оно как раз было плохое. Ругательное. Почти неприличное.— Почему же это только я — гомик? — спросил он с издёвкой. — А ты? Ты разве тут не стонал только что ?О-о-о, какой кайф?, когда я тебе дрочил?— Я же про кайф говорил, — вывернулся Дэнни. — А ты просто глаза закрывал и стонал, как при настоящем сексе…— Всё равно не понимаю, какая разница, — пожал плечами Грэг.— Разница большая, — хмыкнул Дэнни. — Вот скажи, когда я тебе дрочил, ты о чём думал?— Думал?.. — Грэг даже удивился слегка: на таком эмоциональном подъёме можно ещё о чём-то думать? — О том, как мне приятно, о чём же ещё. О том, что я чувствую.— Во-от! — заржал Дэнни. — А я думал про то, что это гадость — то, что мы делаем. И что куда лучше было бы, если бы на твоём месте сейчас была бы какая-нибудь девчонка. Вот скажи честно, раз уж у нас эксперимент: ты бы хотел сейчас меня трахнуть? Или чтобы я тебя трахнул?— Э-э-э… — Грэг отвернулся и покраснел, ничего больше не говоря.— О том и речь! — Дэнни уже веселился напропалую. — А я бы хотел сейчас трахнуть мою соседку по парте, Сэнди: ну такую, с большой грудью! Рано развившуюся, ха-ха-ха! Или подружку мамы тётю Энни, такую, которая ходит — бёдрами туда-сюда, туда-сюда, и всё время, когда приезжает, щиплет меня за щёку — ?ути, малыш!? Моя бы воля — я бы ей показал своего малыша, хе-хе! И вот когда ты мне дрочил, мне, конечно, было приятно, чисто механически, но я одновременно представлял себе всех этих баб, иначе бы у меня всё упало; а у тебя нет, так что, Сандерс, ты гомик, га-га-га!— Но мне тоже девочки нравятся, — робко возразил Грэг.— Как они тебе нравятся?— Они красивые, как цветы. От них приятно пахнет, и они… они возбуждают, да.— Но факт, что тебя возбуждают не только девочки, понимаешь? Значит, диагноз верен. Ты гомик.— А ты дурак, — негромко сказал Грэг, нашарил на полу свои шорты и футболку, оделся и ушёл домой.Дома он пошёл в ванную, тщательно вымылся под душем, потом сел на бортик и начал размышлять.А если Дэнни прав? Если он, Грэг Сандерс, и правда гомик? Потому что его действительно откровенно возбуждают другие парни, а не только девочки. Когда пару раз тайком с приятелями ему довелось смотреть то, что приятели называли ?порнуха?, у него откровенно вставало. Однако не от того, что на экране несколько мужчин трахали одну женщину, не от того, как она стонала и мяла руками свои груди, если это больше некому было сделать, а именно от мужских тел, от стоящих членов, от капель спермы на обнажённых головках, налитых и влажных, показанных самым что ни на есть крупным планом. Грэг закрывал глаза и представлял, как интересно было бы подержать такой член в руках, а то и попробовать на вкус. Краем уха он был наслышан, что ?гомики? имеют друг друга членами в задницу, но это казалось ему чем-то из области фантастики: такой огромный в такую маленькую дырочку? Что за чушь, он же не пролезет.Но потом кто-то из приятелей сказал: ?Балда ты, Сандерс, там же всё растягивается, ты сам посмотри на досуге, что и какого размера оттуда выходит иногда! Это же мышцы, они, как и в других местах, растягиваются: вот как женщины из такой маленькой пиписьки во-от таких детей рожают, подумай? Так же и тут, по тому же принципу. В задницу ещё и не то поместится, ты сам попробуй с этими… с подручными предметами!?И привёл примеры этих самых подручных предметов, и попутно рассказал, как да что.Конечно, будь Грэгу как минимум лет двадцать, да даже и меньше — суть не в цифрах, а хоть в каком-то жизненном опыте, в умении рассуждать логически, перешедшем на бессознательный уровень, в способности обращаться к логике даже тогда, когда поднимаются темы довольно интимные, эмоционально значимые, что-то при их поднятии словно скручивающие внутри, лишающие возможность адекватно думать, как бы запирающие тебя на замок, — так вот, если бы у Грэга был такой опыт и такое умение, он бы тогда подумал: чего это приятель так подробно распинается на эту тему? Попробовать предлагает, ценные советы даёт? И кто, простите, после этого скорее всего ?гомик??..Но Грэгу было всего четырнадцать, опыта никакого у него почти не было, а ещё его буквально снедала жажда экспериментов: во всём, и в первую очередь в изучении себя самого, своего тела, его пока ещё не совсем понятых потребностей. Поэтому он опять же втайне от домашних несколько раз позакрывался в ванной с ?подручными средствами? и попробовал.Ощущения были весьма любопытными. И самое страшное — скорее приятными, чем нет.Грэг снова погрузился в размышления, начал наблюдать за собой, делать какие-то выводы… и пришёл к неутешительному для себя результату: да, наверное, он, Грэгори Сандерс, всё-таки гомик. Потому что никого не волнует, возбуждают ли тебя, мальчика, девочки, если при этом тебя возбуждают ещё и мальчики.Грэгу тогда неизвестно было умное слово ?бисексуальность?, и никто из домашних, а тем паче из приятелей, ему об этом не рассказал. Среди приятелей всё было крайне просто: возбуждает тебя свой пол — значит, ты гомик. Обжалованию не подлежит.После двух недель таких самоисследований и полученного результата Грэг в очередной раз заперся в ванной и так же, как сейчас, сидел на бортике и думал, думал… Он знал, что быть гомиком — плохо. Позорно. Над ним будут смеяться, он всю жизнь будет одинок, а самое страшное — его маму и дедушку тоже будут травить, потому что их сын и внук — такой. И кто-нибудь из них, или дедушка, или мама (хотя ни того, ни другого Грэг на самом деле не мог себе представить) скажет или хотя бы подумает: ?Чем такой сын или внук, лучше никакого сына-внука вообще!..?Дедушка или мама никогда не говорили ничего даже близко похожего, но Грэга душил какой-то иррациональный страх, опять же исключающий логику. В четырнадцать лет, увы, не так сложно ощутить себя ?прокажённым?, особенно если по соответствующему поводу нет достаточной адекватной информации.Грэг тогда подумал, подумал и полез в шкафчик, где, как ему было известно, дедушка Олаф хранил свою старую ?опасную? бритву. Дед так и не привык к этому ?жужжащему идиотизму?, как он называл бритвы электрические, и пользовался своей старой, хорошо знакомой, которая была у него ещё с юности. Дедушка показывал, как такой бритвой пользоваться: Грэг несколько раз украдкой уже пытался что-то скрести у себя на щеках и над верхней губой, хотя там толком пока ничего и не росло. А ещё дедушка сразу сказал Грэгу, почему эта бритва называется опасной.Потому что у неё — открытое острое лезвие. Вот это сейчас будет как раз кстати.Грэг достал из шкафчика потёртый футляр, вынул бритву, раскрыл. Всё делал словно автоматически, голова как отключилась. А ещё Грэгу на собственном опыте стало известно, как это, когда ?слезы застилают глаза?. Да, уже давно, в самом первом скаутском лагере, Грэг узнал, что ?мальчишки не плачут?; да и сам он никогда не плакал, когда в детстве, например, падал с велосипеда и расшибал коленку. Но сейчас… Сейчас это было что-то другое. Слёзы сами рвались на свободу: никаких рыданий, никаких всхлипываний, а они сами скапливались у глаз, мешали видеть, катились по щекам вниз.Кажется, кто-то стучал в дверь, но Грэг и этого не слышал. Словно во сне, проверил остроту лезвия, уже не боясь порезаться: какой теперь смысл? Медленно закатал рукав рубашки. Посмотрел на запястье, на слегка загорелую кожу с просвечивающими синими венками. Прицелился, закрыл глаза…И тут с грохотом вылетела дверь, и в ванную ворвался дедушка.В первую секунду он даже не сообразил, что происходит. Но во вторую — уже понял всё отлично. Для начала он дал внуку такую оплеуху, что Грэг пошатнулся и выронил бритву. Дедушка удовлетворённо кивнул, взял Грэга в охапку и выволок из ванной к себе в комнату. Дед всегда был приверженцем стратегии ?сначала прекратить безобразие, а потом разбираться?.Уже в комнате он рассказывал внуку, потирающему то место, куда пришёлся удар:— Ты уж прости меня, vennen min, но что я ещё должен был делать? Твоя мама сперва стучала тебе — тишина. Потом она пришла ко мне и говорит: папа, я волнуюсь, Грэг уже полчаса торчит в ванной, а когда я его зову — не отвечает, может быть, ему стало плохо, он всё-таки опять целый день болтался на солнце? И когда она сказала это мне в третий раз, я тоже озадачился, пошёл и постучал. Потом ещё постучал. А потом, как говорится, слишком сильно постучал!..Дедушка смеялся, и Грэг улыбался тоже, несмотря на то, что слезы всё ещё мешали ему видеть.А потом дед говорил совсем важные для Грэга вещи:— Да morrapuler, мать вашу, даже если так, даже если ты этот… которому мальчики нравятся, да и что из этого? Кто вообще имеет какое-то право тебя за это бить, травить, преследовать? Государство? Общество? Ай, vennen min, не смеши своего старого дедушку. Я точно знаю свои обязанности перед государством: я должен платить налоги, соблюдать правила дорожного движения и общественного существования, а ещё должен идти защищать свою страну, если на неё нападут. Но я не понимаю, почему ты считаешь, будто каждый dritsekk может иметь право совать свой нос туда, куда вообще никто своего носа совать не должен со стороны! Почему кому-то может быть важно, как, с кем и каким образом ты планируешь трахаться, если этот кто-то не собирается трахаться лично с тобой? Почему ты должен впускать в эту часть своей жизни чужих людей с их грязными ногами и желанием непременно тебя оценить по тому принципу, кто тебе больше в постели нравится и от чего у тебя стоит? Поэтому пусть они идут и kyss meg i raeva!..Грэг невольно усмехнулся: в переводе с норвежского дедушка сказал ?пусть идут и поцелуют меня в задницу?.Понятно, почему дед именно на эти вещи был особенно зол. Их с бабушкой вообще выгнали из страны за то, что они посмели влюбиться друг в друга, начать, как дедушка говорит сейчас, ?трахаться?, и бабушка забеременела до свадьбы! До официального, так сказать, разрешения заниматься сексом!..Но если подумать — всё то, что он говорит, и в самом деле логично. Кому теоретически может помешать то, что Грэг якобы ?гомик?? Он что, насильно кого-то из парней склоняет с собой сожительствовать? Вот уж ерунда какая. И наверное… наверное, дедушка прав, и жизнь впереди вырисовывается не такая уж беспросветная. Тем более что потом они вдвоём поискали в разных умных книжках и нашли то самое слово: бисексуальность.— Это, vennen min, хорошо тем, что у тебя будет вдвое больше возможностей весело провести вечерок, когда ты вырастешь, — хохотал дедушка. — В какой-то мере я даже тебе завидую, можно сказать!Вот тогда Грэг окончательно успокоился. Потому что знал: хоть дед и грубовато иногда шутит, зато в каждой его шутке есть большая доля правды. Может быть, природа специально так задумала, чтобы он, Грэг Сандерс, человек откровенно нестандартный, ?не как все?, мог, когда вырастет, выбрать себе в пару именно того человека, с которым у него получится существовать вместе, работать вместе, жить вместе, а не только трахаться временно? И уже неважно, какого пола будет этот человек, если они друг другу понравятся, причём во всех отношениях.Поэтому сейчас, когда Грэгу шестнадцать, он гораздо больше уверен в себе, чем раньше. Он уже не чувствует той вины, которая была у него два года назад. И которая чуть не привела к непоправимой, просто космической глупости.Да уж, вот дурак-то был тогда, дурак конкретный!Но так здорово, что на свете существуют ещё умные книги и умные взрослые. Можно сказать, что это спасло Грэгу жизнь и рассудок.Ну что ж, тогда всё не так страшно. Можно закрыть воду, чтобы не шумела, выйти из ванной и пойти делать уроки. Завтра в школе предстоит презентовать любопытный эксперимент по химии, надо будет почитать дополнительную литературу. Химию Грэг любил ещё с тех времён, когда дедушка купил ему детский химический набор, а потом Грэг с дедушкой вдвоём чуть не взорвали кухню. По крайней мере, любимую кастрюлю бабушки Наны спалили безвозвратно! Бабушка тогда ругалась, а мама сказала:— Вот что, Грэг, давай договоримся: если ты хочешь ставить эксперименты, займись сначала теорией. Хочешь экспериментировать в области химии — возьми соответствующие книги, почитай, что опасно будет, а что безопасно. Изучи принципы реакций, чтобы случайно не остаться без глаз.Дедушка заявил, что мама права, и накупил внуку много всяких книг по химии: что-то для детей, а что-то и для взрослых. Грэг начал читать — и пропал в этой науке с головой. Более того, в последнее время он всё чаще размышляет, не пойти ли в принципе по этому пути дальше. Может быть, вообще набраться наглости и попробовать… поступить в Стэнфорд!Когда Грэг об этом думал, у него даже дух захватывало от грандиозности целей. ?Ну подумаешь, — говорил он сам себе, — ну провалюсь. А если нет?.. Надо готовиться?.При таком стремлении даже изучение собственных физических потребностей постепенно отошло на второй план. Тем более что Грэг расставил в этой области все основные точки над ?i? ещё в четырнадцать лет, и больше вопросов пока у него не возникало.А вот Стэнфорд… Кто знает, как сложится там жизнь? Может быть, и тут откроются какие-то новые области для эксперимента.Перед выходом из ванной Грэг ещё раз кинул на себя взгляд в зеркало: всё-таки почему мама с детства называет его солнышком? Теперь уже совсем понятно, что волосы у него будут вовсе не такие светлые, как раньше. Сама же мама говорит, что это называется ?шатен?. Так что тот факт, что у него тёмно-карие глаза, вполне соответствует его… как это называется? Генетическому типу? Может быть, и у бабушки Наны волосы были просто выгоревшие, а про неё говорили, что она ведьма.?Даже если бабушка и была ведьма, — подумал Грэг, — то уж по крайней мере не из-за цвета глаз и волос, а из-за своих знаний, интуиции и жизненного опыта. А если я всего этого наберусь — тоже смогу стать колдуном не хуже бабушки?.