maple syrop (1/1)

шерил блоссом тошнит. тошнит уже от всего этого дерьма. от сраного крохотного городишки с убогими улочками и единственным развлечением в виде дешевого, как вино из бумажных пакетов, подпольного бара вероники лодж, от глупого арчи, которому вечно всех надо вытаскивать из этого дерьма (серьезно, кому кроме него не похер на ривердейл?он прогнил, прогнил до самого основания, до канализационных труб и ниже, до могилы несчастного папаши арчи, прогнил настолько, что легче стереть его с лица земли, чем пытаться восстановить, но как это втолкуешь человеку, у которого самый низкий балл по SAT на потоке?), от деревьев и солнца, от школьного психолога и от чирлидинга, от этель макс и от директора. она так устала, так смертельно устала. антидепрессанты уже не помогают, и ей приходится заново красить губы, потому что руки дрожат. школьный психолог заверяет ее, что все в порядке, и она может рассказать, что ее тревожит, но в устах пятидесятилетней обрюзгшей женщины с фотографией спаниэлей на рабочем столе это звучит так же неправдободобно, как непоколебимая вера идиотки вероники в то, что ее парень не спит с ее лучшей подругой (кажется, об этом знают все, кроме нее).шерил устала от непробиваемой, как всепоглощающее маточное желе, тупости окружающих ее людей.она устала от попыток открыться, а затем снова обламываться, напарываясь на непроходимый идиотизм и непонимающие взгляды. проще просто забить. проще приучить себя делать все на автомате, не задумываясь и не сомневаясь. проще заполнять бланки в колледжи и отшивать назойливых парней из старшей школы. она хочет сбежать. она царапает стены ногтями, но не может найти выход, слепо натыкаясь на влажные и скользкие стены колодца. колодец без выхода. по ночам она иногда просыпается, ощущая, как стены колодца под названием ривердейл смыкаются у нее над головой, стискивая сердце и сплющивая легкие, не давая вдохнуть полностью и лишая возможности выбраться. в детстве, когда ее мучали кошмары, брат говорил ей, что нужно представить, что ей кидают веревку. - а что, если однажды она сгниет и оборвется? - пятилетняя шерил читала папулин справочник средневековых пыток, и знала, что из колодцей просто так не выбираются. - она очень толстая, - заверил ее джейсон. но веревка сгнила и оборвалась в тот момент, когда джейсон блоссом начал встречаться с идиотской сестрой бетти купер. полли - светлые волосы, ободок, лживая улыбочка, отвратительный живот, выпирающий из-под платья, как злокачественная опухоль. шерил блоссом - не боец. она не будет переживать жизненные невзгоды и улыбаться навстречу будущему, как советуют рекламные плакаты с названиями вроде "нет подростковому суициду". настоящая шерил блоссом разбилась на сто тысяч осколков и лежит на дне голодца, погребенная под вонючими водами ривердейла. веревка оборвалась, и колодец сомкнулся. она умирает каждый раз. тони кажется ключом к выходу. ее веревка хлипка, тонка и, в общем-то, довольно эфемерна, но она все же существует. но тони глупа. так же глупа, как и все остальные. она пуста и занята своим мелким мирком, в котором для шерил нет места. раньше, будучи ребенком, она мечтала, что станет хирургом и будет вскрывать людям черепа, чтобы найти источник проблемы. у тони в черепе нет ничего, кроме пары сухих почерневших листиков и обрывка змеиной куртки. слушая речь бетти купер и сминая рукава красной мантии выпускника, шерил блоссом понимает, что пора валить. она подает документы в центральный университет вашингтона, чтобы оказаться как можно дальше от всего этого затягивающего дерьма. она знает, что ей там понравится. это старинное кирпичное здание, выпускающее умных и жестоких людей с холодными глазами и богатой родословной. вашингтон - это далеко. вашингтон - это выход. она торопливо собирает туфли и в беспорядке швыряет вещи в чемодан. с каждым днем она чувствует, что дышать все труднее. колодец смыкается. когда ей приходит письмо с подтверждением, шерил даже не удивляется. она вскрывает конверт во время пятичасового чая с бабулей и тони, которая снова поглощена своими траблами с родственниками. шерил настолько похер, что она даже не вникает. - я поступила в центральный университет вашингтона, - объявляет она, стирая с чашки красный отпечаток губ. - это... далеко, - говорит тони слегка встревоженно, отвлекаясь от телефона. - да, - равнодушно роняет шерил. - далековато. - а как же твои планы? - спрашивает бабуля больше для проформы. бабуля прекрасно знает, о чем думает шерил. - я передумала, - шерил облизывает губы. - империя папочкиного кленового сиропа вполне может и подождать. когда тони заявляет, что ее семья против того, чтобы они встречались, она даже не удивляется. шерил блоссом разучилась удивляться с тех пор, как умер ее брат.она расстается с тони (желаю удачи в университете), заполняет анкету на проживание, собирает чемодан и прощается с бабулей. бабуля - единственный человек, который ее удерживал. шерил обещает приезжать. в следующий раз она приедет еще нескоро. она идет на факультет искусств, потому что она всегда любила рисовать. хотя рисовать - неподходящее слово для того, чем она занималась. рисуют пятилетние дети для дня матери. шерил выражает боль. ей нравится это словосочетание - "выражать боль". оно звучит красиво, как в ранних романах джейн остен. когда краска ровно ложится на холст, ее руки перестают дрожать, и она абстрагируется от внешнего мира. она хочет совершенствоваться.она не собирается хоронить себя в торнхилле.шерил блоссом все еще не плевать на саму себя. она все еще не вполне мертва. она заказывает билеты на самолет на ближайшую дату и едва удерживается от смеха, пока арчи бормочет что-то про обустройство города и махинации хайрама лоджа. они похожи на муравьев, маленьких, глупых, копошащихся в своих мирках. вот бы направить на них лупу под лучами солнца. прежде, чем покинуть чертов ривердейл, она смотрится в зеркало и задает себе вопрос, осталось ли в ней хоть что-то человеческое. но шерил блоссом не человек. у нее вместо крови - кленовый сироп.