1 часть (1/1)
Пятница шагала по мостовой осторожно, ступая мягко, будто кошка. Казалось, что в нее вселился страх скорого разрушения, и стеклянная девочка с мутными, будто сделанными из поддельного хрусталя глазами знала это наверняка. И боялась этой вселенской разрушительной силы.Пятница ступала, заложив руки в дырявые карманы куртки, ступала медленно, будто умирая с каждым шагом на долю секунды. Ее движения были плавными и доведенными до автоматизма: поправить челку, заложить прядь русых волос за ухо, переступить лужу. Она знала каждый клочок мостовой, каждый ее камушек, и потому дорога, избранная ею, казалась столь серой и обыденной.Пятница забрела в поблескивающее всеми цветами неона кафе, где собрались шесть знакомых ей лиц. Она не здоровалась, кто-то бросил:”Привет, Пятница”. Пятница хранила молчание. Пристальный взгляд Субботы, высокого беспокойного юноши в блеклых дымчатых очках, не мог разрушить ее молчания. Оно было леденее всех версий Снежной Королевы и выше всех обетов. Никакая сила не могла заставить Пятницу говорить.Итак, господа анархисты, начнем же собрание! На какого правителя снизойдет наш августейший гнев? - голос Воскресенья, единственной взрослой женщины в этом сборище детей и подростков, прозвучал обыденно и просто. Также была и одета эта женщина - обыденно, просто, но со вкусом. Все её реплики звучали одинаково, будь то просьба передать соль или предложение убить человека.Анархисты, не скрываясь и не стесняясь, вступили в бурную дискуссию. Суббота не отрывал взгляда от своего загадочного друга, Пятницы, и машинально кидал шуточки в беседу, краем уха слушая реплики. Пятница сидела неподвижно, вперив глаза в одну точку. Суббота проследил ее взгляд. Она смотрела на пустующую ныне книжную полку и висящий над ней плакат, содержание которого можно было легко передать в двух словах:”Книги - зло”.Мостовая, призывно пылающая за спиной Пятницы, была вся усыпана пеплом сожженных книг. Управлять тупой толпой оказалось много проще, посему в конце концов повышение порога отбора в высшие учебные заведения и школы, а после и полная ликвидация большинства храмов науки снесла с лица земли просто неглупых людей, оставив лишь круглых дураков и гениев. Конечно, школы существовали, но с риском быть разрушенными неуправляемой толпой вандалов. Нехватка хоть сколько-нибудь способных кадров тоже сыграла свою роковую роль.Листовки, обличающие книги как высшее зло, распространяло не правительство, а сам народ. Маховик глобальной деградации был запущен.Субботу передернуло. Картинки прошлого растаяли в воздухе, и, окончательно освободившись от плена мутного хрусталя глаз, шестой день недели отвернулся и живо включился в обсуждение.За шутками и яростными, пылкими восклицаниями прошел весь вечер. Официанты ничему не удивлялись: здесь, в этом городе, каждый второй был анархистом. Другая же половина города была слишком увлечена сожжением книг, действительной анархией, отчего времени на изыскания оставалось немного.Проходящие мимо гости если и хотели присоединиться к обсуждению, то быстро меняли свое желание под мутным взглядом Пятницы. Она, словно неусыпный часовой, выпроваживала взором каждого чужака, не дожидаясь попытки вклиниться в беседу.За дискуссией прошло часа два-три, на протяжении которых каждый играл свою роль: Суббота отчаянно пытался отвести взгляд от застывшей высушенной полумертвой фигуры, Пятница изредка кидала острые взгляды на подбирающихся к столу посетителей кафе, Воскресенье заправляла балом, остальные дни недели заполняли звуками: хохотом, шепотом, заговорщицкими смешками - всё заведение. Всё было как всегда и казалось, что бесконечный поток слов, льющихся из этих людей, не иссякнет. Но каждая река в конце концов высыхает и каждый разговор утихает.Продолжим дискуссию в более подобающем месте, - отрезала Воскресенье властным голосом, заставившим всех и каждого замолчать. Дни недели послушно проследовали за седьмым.Пятница вышла последней и сильно отстала от остальной шестерки. Она шла медленно, шаркая, не пытаясь прибавить в темпе. Она медленно шла и плакала.Впрочем, как и всегда.