История третья, в которой некоторые вещи проясняются. (1/2)

1. Удобно.Люблю повторять про себя: это так удобно, когда предкам нет до тебя дела. Можно часами играть, гулять – сколько и когда захочешь, никогда тебя дома не будут пилить из-за того, что ты связался с дурной компанией. Очень удобно. Я должен радоваться. Только, почему-то не получается. Я нормальный тринадцатилетний подросток, не психованный, не слишком чувствительный. Я ДОЛЖЕН БЫТЬ РАД. Тогда, какого черта?..Откидываю джойстик. Кажется, самое время проветриться. Открываю окно, выпрыгиваю на улицу. Это – мой акт протеста. Не хочешь меня видеть? Я тебя тоже.Выхожу на дорогу, закуриваю. Это УДОБНО. Иду к друзьям.Друзья – пожалуй, слишком сильное слово. Знакомые – так будет точнее. Мы меняемся играми, стреляем друг у друга курить, тусим в разваливающемся здании неработающего завода. Мы выросли из того возраста, чтобы строить вместе домики на деревьях или ездить на великах на рыбалку. У нас всех есть предки, но они о нас не волнуются. ЭТО ОЧЕНЬ УДОБНО.Иду в сторону заброшенного района и думаю, есть ли кто-нибудь сейчас в нашем убежище? Три часа ночи, но хоть кто-то наверняка там. Может, Ниар с Линдой.

Ниар – маленький, наглухо больной на все жизненно важные органы и немного на голову (а что вы хотели от ребенка двух нариков?), сейчас живет с бабкой по линии матери. Она смотрит сериалы, вяжет, спит и наслаждается начинающимся тихим маразмом. О существовании внука чаще всего не помнит. Он, кстати, тоже её периодически забывает, поэтому рядом с ним всегда его персональная сиделка – Линда. Она его кормит и водит в убежище. Тут Ниар обычно долго гипнотизирует своего робота и почти всегда молчит, однако раз в неделю делает какое-нибудь шокирующее заявление (вроде – “банан большой, а шкурка больше!”) и возвращается к немому диалогу с игрушкой. Что еще? Мы знаем, что на самом деле его зовут Нэт Ривер, но он всеми доступными ему средствами добивается, чтобы его называли Ниаром. Всем, вообще-то, похуй. Почему Линда с ним таскается? Она его соседка, и, как это ни странно, кажется, она к нему неравнодушна. Линда живет одна, её мать в больнице в режиме овоща. Она не любит её навещать, но делает это аккуратно каждую пятницу. Соответственно, всю субботу у Линды очень дурное настроение, и, когда она начинает скрипеть угольком по бетонной стене, мы все десять раз подумаем, прежде чем напомнить ей, что звук – гадкий. Линда страшна в депрессухе, мы все планируем подарить ей мел, но каждую субботу дружно забываем. Она легко начинает волноваться по любому поводу, иногда пытается сунуть нос дальше, чем надо, но это – самые страшные её недостатки.

Есть еще один парень, Джастис. Никто толком о нем ничего не знает, но посиделки придумал он. Джастис привел сюда каждого из нас. Неизвестно, по каким критериям он выбирал себе друзей. Вроде, у него богатый папочка, а он сам – внебрачный. Джастис старше меня, бомжеват, любопытен, болтает больше всех…Поднимаюсь по лестнице без перил. Точнее, не по лестнице, а по её железному костяку: две параллельные шпалы и поперек – прутья-ступеньки. Лестница не сворачивает, её высота метра три, может, больше. Гляжу под ноги: обломки кирпичей, куски бетона, арматура и битое стекло. Даже у Ниара до сих пор хватало ума с этой лестницы не прыгать.С облегчением ставлю ногу на бетонный пол – второй этаж. Подхожу к люку, подтягиваюсь, ступаю на крышу коридора-перехода между двумя зданиями. У него, конечно, есть вход, но дверь в него запаяли, заварили и засыпали, как и нормальный вход в здание бывшего офиса, в котором находится штаб.Пройдя по крыше перехода к окну, пролезаю между прутьев чудом сохранившейся решетки (одного не хватает, два других выгнуты в разные стороны, так что, пролезть мне несложно), соскакиваю на пол, под ногами скрипят стекла, хрустят кирпичи. Я почти на месте.

По пожарной лестнице поднимаюсь на шестнадцатый этаж, пугаю голубей, заглядываю в большие прямоугольные дыры окон. Тут все то же самое: внутри остова – стекло-бетонный мусор, кое-где валяются деревянные рейки, обшивка стен местами отходит, пол – частично разобран, частично – разбит, немного прогнил деревянный настил.Уже часа четыре, солнце взошло, его лучи на каждом этаже светят в глаза через все здание сквозь симметрично расположенные окна. Старый офис похож на кусок сыра – только остов и дырочки.На десятом этаже уже неприятно свистит ветер. Поднимаю воротник, иду дальше. Железная пожарная лестница покрылась легким коричневым налетом ржавчины, каждый шаг по ней будит слабое эхо внутри пустых помещений.На шестнадцатом этаже много перегородок. Прохожу внутрь, из шахты лифта вылетают непуганые голуби. Пролезаю в “убежище”: две двери напротив друг друга выходят к несущим стенам. Наше убежище – маленькая коробочка, без окон, двери закрываются, не пропуская холодный ветер. Внутри: диван (с третьего этажа, пружины наружу), стол (с пятого), самодельные лавки (деревяшки с шестнадцатого), в центре – маленькая железная бочка (её откуда-то припер Джастис), в ней мы жжем обшивку, паркет, уцелевшие рамы и прочее говно, когда ночью холодно.

Сейчас там что-то слабо тлеет, я на ощупь прохожу к дивану и чуть не усаживаюсь на Джастиса. Тыкаю его пальцем в бок, он тут же испуганно распахивает глаза, узнает меня и садится с ногами на диван, подтянув колени к подбородку. Я усаживаюсь рядом, закуриваю.— Ты ночевал тут, что ли?— Ага, — хриплый голос.— Заболеешь, — стряхиваю пепел в бочку.Джастис пхекает:— А тебе ночью не спится?— Мгу, — затягиваюсь. – Вчера днем спать лег, сейчас уже неохота.Джастис берет мою сигарету, осторожно затягивается (он вообще все делает осторожно, как будто боится заразиться каким-нибудь страшным вирусом; это ему, однако, не мешает торчать здесь дольше всех), возвращает сигарету мне и, глядя на бочку:— Погодка сегодня какая-то нервная…— Ага… — Лениво тяну за ним, а потом хлопаю себя по лбу. – Суббота сегодня!Джастис выпучивается, ложится на диван и складывает руки на груди:— Я до завтра труп.Улыбаюсь:— А я домой.— Счастливо. Курить оставь.Оставляю в тонких, бело-серых пальцах целую сигарету, ухожу.Домой, я должен хоть раз пропустить истерику Линды…Спускаюсь с лестницы, через окно выпрыгиваю на разбитый асфальт, двигаюсь к выходу с территории завода. Топать мне примерно полчаса.Уже подойдя к воротам, слышу, как отъезжает машина. Это какое-то говно, хорошие люди сюда не поедут. Дожидаюсь, пока машина исчезнет за поворотом, выхожу из-за угла.Ну, вот, пиздец. Жмурика скинули. Этого еще не хватало.2. Про частые походы в ванную.Подхожу, разглядываю тело. Все-таки, это парень. Был, в смысле. Обтягивающие кожаные штаны с низким поясом и жилетка в пыли, отпечатках чьих-то ботинок. Светлые волосы чуть длиннее, чем носят нормальные люди, наверное, изначально были уложены, сейчас – пакля в дорожной пылюке и его кровяке. Лицо тоже в крови, непонятно, целое или месиво, так как на него налипли грязные волосы. Бока, руки, открытая грудь – в различных расцветках от ярко-красного до иссиня-черного. Очень долго и старательно били. Под содранными ногтями у трупа – куски чьей-то кожи, кулак сжимает клок темных волос. Начинаю немного уважать это тело, сначала принятое мной за малолетнюю шлюшку…Тихо-тихо разбитыми губами, на которых пузырится кровь:— Бляяя….Оно, что, еще живое?!Ясное дело, он уже не жилец. Ну, притащу домой труп (это если я с такой ношей благополучно доберусь до дома), и что я с ним делать буду?!Нервно закуриваю, хожу вокруг него, ерошу волосы и не понимаю, что мне мешает просто уйти. Тело тихо, но, блять, волне отчетливо стонет.Нахуйнахейнахейкогоебетчужоегоре….Выплевываю окурок.Кажется, я – дебил.Взваливаю костлявое грязное чучело на спину и быстро шагаю в сторону дома. Может, к Линде?.. Аааа, блять, суббота. Домой.Хорошо, мама на работе, а то даже её, наверное, заинтересовал мой багаж.Скидываю парня в кресло, наклоняюсь к его лицу, прислушиваюсь. Еще дышит. Может, и не зря тащил.Набираю воду в ванной, стаскиваю с него грязную одежду, скидываю с себя свитер и приступаю к купанию. Потом заворачиваю его в полотенце, тащу на свою кровать, бинтую, обрабатываю ссадины, леплю на рожу пластыри и вывожу синяки (один из немногих навыков, переданных мне мамой). Проверяю, не сломаны ли ребра. А вот это уже не смешно! Ни одного, а ведь били долго и качественно. Или он потребляет килограммами чистый кальций, или у него первый разряд по безопасному огребанию пиздюлей. Пиздец какой странный тип, но, похоже, наваляли ему не так серьезно, как мне показалось сначала. Как следствие: пациент скорее жив, чем мертв.Только бы не пришлось жалеть…Ключ поворачивается в замочной скважине, мамины каблуки быстро цокают к моей комнате….А вот это уже тотальный пиздец.— Мэтти, солнышко, ты дома?Открывает верь, застывает на пороге. Я натягиваю одеяло на голую грудь найденыша и заглядываю в её глаза. Мама растерянно хлопает ресницами:— Сынок, ты гей?Мне становится смешно:— Да, мам, а ты не знала?— Ну, предполагала…Я ослышался? Мир сошел с ума? Она? Я?

— …наследственность…— А?!— Твой отец… Я подозревала, что ты тоже…— Отец – гей?!— Да, — спокойно, как ни в чем не бывало.— Он, разве, не ушел к другой женщине?— К женщине, к мужчине, какая разница…Меня как молнией ёбнуло.— Я в командировку, недели на три. В холодильнике, может, что-то есть, деньги на тумбочке, ну, все, люблю…Целует в обе щеки, улыбается своей легкомысленной улыбкой, машет лапкой в дверях, красивая, молодая и до ужаса глупая.Пока, мама…Пиздец.— Кстати, у тебя симпатичный парень. Мамочка убежала.Хлопает дверь.Я остаюсь с телом и откровением, повисшим в воздухе. Мой самый содержательный разговор с мамой за последние три года… Похоже, у нее новая интрижка, вернется не скоро, спасибо, мам, что не тащишь их домой… Папа… Ахуеть…Опираюсь рукой на подушку, вспоминаю про тело. Сука, все из-за тебя, только попробуй теперь сдохнуть… Симпатичный? Ну, я знаю, у мамы дурной вкус, но чтоб настолько… Приглядываюсь. Если бы губы не были разбиты, если бы не пластырь у посиневшего глаза, если бы глаз синим не был… Пф… Все равно, максимум – смазливый, но никак не симпатичный. Мальчишки, в принципе, все страшные, как только отец… Бляяяя…Сжимаю край подушки и замечаю, что разбитые губы что-то шепчут. Наклоняюсь. Непонятно. Ниже…— Трахни меня… пожалуйста…А?! Что это за день, полный сюрпризов?Спокойно, Мэтт, тебе уже мерещится…Тонкая перебинтованная рука с содранными ногтями вцепилась в мою и тянет ближе. Мое ухо оказывается у его рта, я слышу (или чувствую?), как горячий язык облизывает пересохшие губы:— Давай, сделай это…Тихий хриплый голос и тяжелое дыхание меня гипнотизируют, и, пока я торможу, его рука перемещается на мои джинсы и начинает поглаживать там, где находится мой причиндал.

“Мужчина, женщина, какая разница?”… Мама, ты очень сильно ошибааа… Черт, а приятно…Чувствую, как его тощие ноги под одеялом раздвинулись. Все еще не открывая глаз, подается навстречу, и я судорожно сглатываю… Проворная рука уже расстегнула мои джинсы, сдвинула трусы, сжала моего вставшего (когда этот предатель только успел?!) друга и сейчас умело доставляет мне удовольствие. Сквозь мои стиснутые зубы все-таки вырывается злой стон… Блять, вот теперь уже точно без разницы – мальчик или девочка.Кстати, пока я его трахал (как он и попросил), этот гад так и не открыл глаза. Я, похоже, теперь еще и насильник. Но, кажется, ему все-таки было приятно, и для бесчувственного тела участие он принимал в процессе просто колоссальное: изгибался, приподнимался, глухо постанывал (услышав, как он это делает, я, к своему стыду, чуть сразу не кончил), двигал бедрами и один раз так вцепился в мою задницу, что остался пятипалый синяк…Бля…Сижу сейчас голый на кровати рядом с только что оттраханным полутрупом и нервно курю. Пиздец. Наследственность… Хе-хе…Так, надо сейчас что-то сделать, чтобы не ебнуться в конце концов. Гм… О, надо постирать простынную и этого ублюдка, я же в него кончил… Так, так, так… Мне это приснилось…Снова наполняю ванную, запихиваю туда этого недобитого (главное, чтобы на дно не пошел), бегом возвращаюсь в комнату, спотыкаюсь о приставку, хватаю простыню, опрокидываю пепельницу, забегаю в ванную (не утонул), пихаю простыню в стиральную машинку…Так… А я-то тоже в этом самом – белом, липком и противном, как будто только что сразу после поллюционного сна, бее…

Не долго думая, забираюсь в ванную, усаживаюсь, подвинув тело, отмываюсь. Уже лучше… Блять, блять, блять, теперь его…Двигаюсь, наклоняюсь, нервно сглатываю.Давай, Мэтт, ты так долго не загонялся, когда начал его трахать… Это, блять, была роковая случайность!... Пиздец, кажется у меня шиза…Еще раз сглатываю.Я его, кстати, так ни разу и не поцеловал (я это не к тому, что мне этого хотелось, просто я думал, нельзя вот так кого-то оттрахать и ни разу не поцеловать… тьфу, я не к тому, что много об этом думал…).Большие неприятные глаза резко открываются.Мое лицо в сантиметре от лица несостоявшегося покойника, рука почему-то сжимает его задницу.Очень спокойным голосом (я бы на его месте так не смог):— Ты кто такой?3. Уговор дороже жвачки.Открываю рот, закрываю.Чуть наклонив голову, ждет и изучает меня своими огромными, мутными глазами.Приехали.

Сглатываю.Протягиваю ему ту же самую руку, которой только что держал его за задницу:— Мэтт.Брезгливо пожимает её кончиками пальцев. Эстет хренов.— Мелло.Голос у него, кстати, был гораздоприятней, когда он стонал. Не в том смысле, что мне понравилось, как он это делал, а в смысле, что сейчас у него голос на редкость гадкий. И выражение лица, кстати, тоже. Ноздри возмущенно подрагивают, глаза презрительно щурятся. Гордую принцессу облапали, и она негодует… Блять… Не помнит, не помнит, не помнит…— Может, слезешь с меня?А? Ах, да… Как ужаленный выпрыгиваю из ванной, надеваю приготовленные шорты, отворачиваюсь и протягиваю ему полотенце.— Сам встанешь?Тишина затягивается. Все-таки утоп?Потом (явно, не сразу пересилив себя) тихо и злобно:— Помоги.Поворачиваюсь, стараясь на него не смотреть, поднимаю и укутываю его в полотенце. Беру на руки и несу его на свою кровать, как, блять, невесту на брачное ложе. Укладываю, натягиваю на него одеяло, присаживаюсь рядом на пол.— Где моя одежда?— В корзине для грязного белья, сейчас постираю…Бля, чё я несу?!— Дай жилетку.Сходил, вручил. Роется, достает из кармана пару исписанных листков, швыряет жилетку мне в руки:— Теперь стирай.Ну, пиздец. Встаю и собираюсь сказать ему что-то неприятное…— И я не буду тебя спрашивать, какого черта ты лапал мой зад.— Хорошо, — тут же легко соглашаюсь и иду стирать его шмотки.Вслед:— Есть шоколадки?А?— Вроде, да…— Тащи.… Вешаю простыню и его одежду во дворе. Нахрена я его притащил?!

Возвращаюсь.Сидит на кровати, рядом валяются фантики. Смотрю на его местами синюю спину, заклеенную грудь, тощие плечи.— Принеси расческу и фен.Несу.— И зеркало.Снимаю со стены большое зеркало, ставлю на кровать перед ним. Невозмутимо расчесывает и укладывает волосы. Тихо хуею напротив, облокотившись на зеркало.Выключает фен, двигается ближе, внимательно рассматривает свое отражение, морщится и зло прищуривается, потом фыркает и падает на подушку.— Мэтт.Чуть не подпрыгиваю от неожиданности.— Где ты меня нашел?— Около развалин старого завода.— А что ты там забыл? – С любопытством выпучивает глаза.Нехотя (ржать будет, гад), признаюсь:— Домой шел.Смеется.Поясняю:— Мы там с друзьями тусим.

Улыбается от уха до уха. Мерзкая рожа. Не симпатичная, а какая-то блядская. Потом резко становится серьезным:— Это… — Смотрит в сторону. – Спасибо.Смотрю в другую сторону, невольно кривлю лицо:— Не за что.Молчим.— Где твои предки?— У меня только мать. Она уехала в командировку, вернется недели через три.Думает.— Слышал когда-нибудь: если ты спас человеку жизнь, ты за него потом в ответе.А?— Это ты к чему?Дурное у меня какое-то предчувствие.Смотрит в потолок, равнодушно бросает:— Мне надо ненадолго исчезнуть, или я – труп.А, я так и знал. Веселье еще впереди.— Или я поживу у тебя какое-то время, или ты выбросишь меня на улицу, и меня убьют.Я вцепился в зеркало. Пиздец.— Сколько?— Недели две, может, больше.Тяжело вздыхаю:— Чувствуй себя, как дома.Ох, и пожалею я об этом…Я знал, что это будет проблематично, но даже не догадывался насколько.Две недели он использовал меня как транспортное средство, уборщицу, няньку и кухарку. Две гребанных недели он спал со мной в обнимку, аргументируя это тем, что не привык спать один. Две самых ебанутых недели в моей жизни меня лапали, кусали, на меня орали и запрещали играть ночью. Я был на грани.— Мэтт.— Да?— Сгоняй за шоколадом.— Мэтт.— Да?!— Причеши меня.— Мэтт.— Да?!?!— Я хочу жрать.— Мэтт.— ДА?!?!?!— Помой меня.Я носил его на руках, Мелло привычно обнимал меня за шею и болтал тощими ногами. Кажется, его все устраивало. Что мешало мне послать его в жопу? Долбанное чувство вины. ОН ЖЕ НЕ ЗНАЕТ, ЧТО Я С НИМ СДЕЛАЛ.

Я – слишком хороший парень.Сейчас эта сволочь слюнявит шоколадку.— Мэтт.— Да, босс?— Мне скучно.Блять, мне что, сплясать для тебя?!— Ты что-то говорил про своих друзей. Я хочу их увидеть.Может, это и неплохая идея. Они должны мне помочь или хотя бы развлечь на какое-то время этого монстра.— Ладно, пошли.Бодро соскакивает на пол, нехорошо улыбается. Нахуй я тебя таскал, если ты сам можешь ходить?!— Мелло.— М?— Надень что-нибудь, пожалуйста.3. Про вертолет.Я уже поднялся по лестнице и теперь смотрю, как ты с матами осторожно по ней карабкаешься. С выпученными от страха глазами ты похож на дикое животное. Может, ты сейчас свалишься, и моя жизнь станет чуть проще.Ставишь одну ногу на бетонный пол, твоя вторая срывается, и я еле успеваю тебя подхватить. Тонкие пальцы отчаянно вцепились в мои плечи, будут синяки. Чувствую, как ухает сердце, наши лица слишком близко.Какого черта ты иногда такой милый, Мелло?Не понимая, что делаю, прижимаю тебя крепче и осторожно целую. Твой язык находит мой, я закрываю глаза. Идиотизм, но слишком приятно, чтобы останавливаться. Твои руки заползают под мой свитер, гладят голую спину, в ногах – предательская слабость…Отстраняешься, прищуриваешься:— Ты что, ни разу не целовался?Отпихиваю его, иду вперед. Главное, чтобы Мелло не видел мое лицо. Каким-то странным голосом:— Иди за мной.Пока поднимаемся по лестнице, не оборачиваюсь.Останавливаюсь как вкопанный на переходе между пятнадцатым и шестнадцатым. Джастис выпускает из своих рук смущенную Линду и, как ни в чем не бывало, говорит:— Привет.Я почему-то отвечаю:— Привет, я новенького привел, — и тыкаю пальцем в Мелло. Боже, какая ж у него гадкая рожа, когда он так ухмыляется.Джастис улыбается еще шире:— Замечательно! Линда, приведи Ниара, мы будем играть.— Хорошо, — она быстро пробегает мимо нас по лестнице.Я все еще не могу пошевелиться и слышу развратное хихиканье Мелло:— А у вас веселей, чем я думал.Я глухо отвечаю:— Заткнись.Поднимаюсь по лестнице, подхожу к Джастису:— Что ЭТО было?Он закуривает и невозмутимо улыбается:— Ничего особенного.— Ебаный педофил! – Бью ему в морду, сигарета падает, Джастис, потирая щеку, удивленно на меня смотрит.

— Она просто попросила научить её целоваться.— Мэтт, успокойся, он хотя бы умеет в отличие от некоторых, — Мелло, сука, хуй тебе, а не шоколадки!И тут на меня неожиданно забивают. Педофил улыбается и подходит к Мелло:— Я – Джастис.— Мелло, — оценивающе на него смотрит, тоже улыбается. – И чем вы тут занимаетесь?— Играем в детективов. Сейчас сыграем с тобой, и я решу, подходишь ты нам или нет.

Мелло мерзко улыбается. Тебе, старому педофилу, эта блядь точно подойдет. Дуюсь на них в углу, они отходят и уже увлеченно о чем-то болтают.Сама попросила? Линда? Бред какой-то.

Через некоторое время появляется Линда, ведя за руку Ниара. Мелло удивленно моргает, разглядывая нашего эксперта по бананам.

— Джастис, это, которое с роботом, тоже с вами?Ниар злобно прищуривается и швыряет своего додзибирона в Мелло. Попадает по недавно зажившему лицу, и мы с Джастисом еле успеваем схватить Мелло, который пытается броситься на обидчика. Я с трудом его успокаиваю, пока он что-то зло шипит, а Джастис поясняет:— Ниар еще ни разу не ошибся, а его аргументация всегда безупречна.— Съешь клецку! – Презрительно бросает он Мелло, а тот в ответ обещает ему продемонстрировать, каким жестоким активом иногда бывает.Сгребаю Мелло в охапку, отвожу в сторону:— Только попробуй пристать к кому-нибудь из них, и можешь собирать вещи.Мелло понемногу успокаивается. Как же приятно, когда он меня слушается!Возвращаемся, Джастис с удовольствием потягивается:— Итак, играем. Сегодня детектив – Мелло. Это его первый раз, так что давайте что-нибудь попроще, например, про вертолет. Ниар убитый, Мэтт – его брат, я – коллега, Линда – секретарь. Мелло, садись на стул и начинай допрос. Ноги закинь на стол, держи сигарету.

— Зачем? Я не люблю.— Наш детектив всегда курит.— Блять.

Мелло располагается, брезгливо затягивается. Джастис водружает ему на голову нелепую шляпу, и начинается допрос. Ниар поссорился по телефону с братом, к нему заходит Джастис и находит труп. Убит Ниар, мягко говоря, нелепо: индейской стрелой в горло. Линда на допросе палит брата, то есть меня, коллекционера индейских луков, владельца маленького самолета. Да, стекло было разбито, да, я хорошо стреляю из лука и даже занимаюсь этим профессионально.

Мелло с отвращением затягивается:— Редкостный бред. Убийца – Джастис. Спрятал стрелу под полой пиджака.

Глаза Джастиса загораются от возбуждения:— А Мэтт?— Ты сам сказал – про вертолет. Самолет, даже маленький, зависнуть в воздухе не сможет, так что, каким бы охуенным стрелком Мэтт не был, ни черта бы у него не получилось.Кажется, я присвистнул. Все, кроме Ниара, на это повелись (в смысле, я и Линда). Мелло принят.Пока Джастис пожирает его любопытным взглядом, Мелло устало потягивается и выкидывает сигарету в бочку:— Если хотите, у меня есть кое-что поинтересней.

И выкладывает на стол те самые листочки. Джастис грызет ноготь, склоняется над ними.

— Преступник – Ягами Соичиро, большая шишка в ФБР. Это – предполагаемое доказательство того, что он занимается чем-то нехорошим. Улика похищена мной после того, как он меня оттрахал и уснул. Я порылся в его вещах, вырвал два листа из записной книжки. Думаю, тут какой-то элементарный шифр. После я спер у него один тренчик, он очухался и велел меня отмордовать и выбросить около этого завода. Похоже, наша встреча – судьба.Мама, у меня такое чувство, что меня втягивают во что-то нехорошее.