*Прощай* (1/1)

Хань Гэну уже пора. Он по привычке окидывает взглядом танцпол, словно убеждаясь, что ничего не забыл тут. Хотя что он мог тут оставить? - в таких местах он только приобретает. Взгляд натыкается на затылок Тао, и становится как-то неловко просто так, молча, уйти. Нет, он не всегда уходит по-английски, временами он прощался со своими новыми знакомыми и довольно вежливо, но чаще просто потому, что собирался уйти прямо во время танца или беседы. Сейчас можно было бы просто спокойно проскользнуть к выходу, но ему вдруг показалось, что по отношению к парню это будет как-то совсем не по-мужски, словно удар в спину. Даже если бы Тао смотрел сейчас на него, уйти было бы проще. А вот так, в спину бросить свой молчаливый уход Гэн не может и снова идет к центру танцпола.- Мне пора, - касается плеча Тао.- Уходить?Да что за дурацкие вопросы-то? А что ещё может быть пора? Хотя, что это он? Бессмысленное раздражение. Даже как-то глупо. Конечно, он подошел к человеку в середине танца, отвлек, может быть у того сейчас какие-то свои мысли в голове, а тут его ?пора?. - Да, я ушел из дома ещё днем, устал, - улыбаясь говорит Хань Гэн, пытаясь компенсировать возможно замеченное Тао легкое раздражение от его вопроса. - Хорошо, пошли тогда.В смысле пошли? Он тоже решил уйти, а Гэн тут при чём? И снова приходится одергивать себя. Что тут такого, когда например он сам в его возрасте уходил один из клубов или с дискотек? Да никогда.- Ты… со мной пойдёшь? – на всякий случай уточняет китаец.- Ага, без тебя скучно будет, и я тоже уже устал, а диваны хоть красивые, но всё равно не очень удобные тут, идём?Ну, значит, идём. С другой стороны, почему бы и нет, действительно. Какая разница, как уходить отсюда. Тем более, неизвестно, как далеко живет Тао, об этом Гэн как-то не подумал, в последнее время среди его знакомых мало настолько молодых людей, он немного отвык быть старшим.- Такси? Ты далеко живёшь?- А, нее, тут близко, минут пятнадцать. И не хочу в такси лезть. Мне жарко. Может, там уже не так душно? – Тао словно в доказательство своих слов оттягивает воротник футболки с леопардовым принтом.- Давно бы снял рубашку, если жарко. Теперь-то уж иди в ней, под утро всегда прохладно, - нравоучительно говорит Хань Гэн, будто девятнадцатилетний парень ни разу не оказывался один на улице под утро.Но тот даже и не думает возмущаться на такое проявление заботы, улыбается и вдруг, спохватившись, сурово заявляет: ?Ну как снять-то, без рубашки слишком блестит, а без футболки мрачно?. Тао смотрит на него внезапно расширившимися глазами, искренне недоумевая: неужели Гэгэ сейчас это серьезно сказал и не понимает, как померкнет тщательно продуманный наряд, если из него выдернуть хоть одну важную деталь.Хань Гэн серьезно кивает, мгновенно успокаивая огонь в черных глазах:- Пошли уже…***- А завтра? Завтра ты придёшь? – он смущенно улыбается. Но это смущение никак не похоже на сомнение. Он немного волнуется не от возможного отрицательного ответа, а просто от того, что сам слегка удивлен своему желанию непременно видеть завтра этого ещё несколько часов назад незнакомого ему мужчину.- Ммм, - в замешательстве тянет Хань Гэн, останавливаясь, словно уткнувшись носом в невидимую стену. Он пытается мгновенно собрать все силы, чтобы сориентироваться и что-то ответить на неожиданный вопрос.Что это ещё такое?Конечно, он никогда больше не приходит на места таких знакомств. Он всегда получает то, что ему нужно сразу, за одну ночь, часто разными способами, с совершенно непохожими людьми, но всегда за один раз. Ни одно из подобных знакомств он ещё не захотел продолжить. Зачем, если у этих людей есть одно самое главное предназначение – сделать его совершенней. Больше ни для чего они не нужны. Как бы прекрасны они ни оказались.За предыдущие годы кто только не встречался Хань Гэну.Странные и абсолютно рядовые, невзрачные и почти безупречные внешне, добрые и агрессивные, прямолинейные и загадочные, даже сумасшедшие, похоже, попадались. Но это разовые, хоть и такие полезные люди. Даже если им удавалось зацепить его чем-то большим, чем их предшественникам, всё равно всё заканчивалось одинаково. Ну, просто потому, что никаких других вариантов быть не может. Просто потому, что после таких ночей ему надо будет проспать всё утро, полностью расслабиться и танцевать весь вечер наедине с самим собой, чтобы опробовать себя нового, чтобы посмотреть на себя со стороны, почувствовать, как приживается в нем новое приобретение.Безусловно, все ночи заканчивались по-разному. С кем-то он даже не перекидывался и парой слов, почувствовав внутри всё что нужно, просто уходил из заведения. С кем-то завязывалось одно из таких легких клубных знакомств, наполненное приятными беседами, напитками и взаимной симпатией. Какие-то встречи настолько накаляли атмосферу между новыми знакомыми, что погасить такое пламя выпивкой или прогулкой было бы просто невозможно и ближе к утру Хань Гэн аккуратно освобождался из теплого плена нежных женских или крепких мужских рук, чтобы избежать ненужных объяснений.Однажды Гэн целый вечер выслушивал невыносимо печальную историю одной девушки, от которой на глаза постоянно наворачивались не самые мужественные слезы. Девушка и не собиралась жаловаться и вовсе не горела желанием делиться сложностями своей судьбы, ему самому стало нестерпимо интересно узнать, откуда столько отчаяния в ее движениях, прекрасных, но настолько обреченных. Он спрашивал и слушал, слушал и спрашивал, стараясь не заплакать, насколько это было возможно. Ближе к утру сам отвез ее в аэропорт, купил билет на необходимый рейс и практически насильно сунул в руки кредитную карточку со словами: ?Не волнуйся, там не будет больше, чем тебе требуется. Потом как-нибудь я заберу долг, когда всё наладится?. Из всего, что он успел сказать ей за вечер, это была первая и единственная ложь. Он действительно утром зайдет в банк и оставит на карте только ту сумму, о которой говорил, но забрать долг точно никогда не придет. Никого из них он никогда больше не встречал, и эта девушка не была исключением. Но она никогда не согласилась бы с ним, никогда не села бы в самолет, никогда не сжала бы в ладони карточку, кланяясь Хань Гэну с благодарностью и смесью крайнего удивления , стараясь запомнить его как можно точнее, чтобы ни в коем случае не забыть. А он забудет ее имя уже через пару недель.Но повторись эта история снова, он непременно поступил бы так же. Потому что искренне убежден в том, что ничего не происходит просто так. Хоть он и атеист, но давно и непоколебимо верит в судьбу и в то, что каждый человек рождается со своей миссией, которую сначала надо почувствовать, а потом непременно исполнить. И такие встречи тоже не всегда происходят только потому, что они необходимы именно ему. Он всегда готов почувствовать, что необходим кому-то, что в силах как-то помочь, делом, словом, без разницы. Он каждый раз с удовольствием помогает этим случайным знакомым. И пусть он не записывает имен и телефонов, это всё такие мелочи, ведь после каждой такой ночи их частичка остается жить в нем, а это куда важнее придуманных или настоящих имен…Но, что бы ни происходило между Хань Гэном и такими его ночными знакомыми, так странно получалось, что ни один из них ни разу не попросил его встретиться снова. Они запоминали его, сами обещали явиться на то же место завтра, просили номер и получали либо ничего не значащий набор цифр, либо попадали в изящную словесную ловушку, которая мягко уводила беседу в иное русло, оставляя просьбу где-то на втором плане. Но ни разу никто не просил его быть там же завтра. Да ещё и с таким выражением лица, будто сомнений в том, что он непременно придет, нет никаких.И ведь мальчишка вовсе не был наглецом или настолько уверенным в своем обаянии или неотразимости. Он просто, казалось, был искренне рад такой встрече и совершенно не сомневался, что его новый знакомый, весь вечер посвятивший только ему, похоже, тоже должен быть счастлив. А тогда какие сомнения могут быть-то? Опять же, зря что ли он рассказывал ему о своих занятиях классическими танцами? Кто просто так рассказывает, не показав ни разу? Не дискотечное это дело конечно, поэтому Тао и не просил, но сразу же сказал, что ему будет очень интересно посмотреть на то, как их танцует Хань Гэн. Отказом ему никто не отвечал. Так что всё логично же. Конечно, завтра они должны встретиться, но спросить всё же следует.А Хань Гэн растерялся. Не потому, что не знал, как обмануть парня. Просто растерялся. Вот так вот неожиданно вдруг взял и растерялся. Потом, чуть позже, он спишет это на такую заразную подростковую энергетику Тао, ему покажется, что он словно сам стал нестерпимо юным и таким плохо ладящим со словами, но просто до краев переполненным переживаниями и эмоциями. А сейчас он спешно собирал остатки разлетевшихся где-то по закоулкам сознания аккуратных слов.- Аа, завтра вроде дождь передавали, похолодает, наверное. А у меня днём срочное дело, но надеюсь, успею управиться с ним к вечеру…Такая маленькая, аккуратная, обтекаемая правда. У него, правда, дела. Дождь действительно передавали. И он наверняка успеет всё закончить к вечеру. Но не потому, что ему пора будет идти на встречу с Тао, а потому, что пора будет собираться в дорогу. Хань Гэн любит ездить ночью. Он всегда уезжает на следующую же ночь после таких событий. Чтобы не привыкнуть к новому месту – он слишком не любит уходить откуда-то, где успел хоть немного освоиться.А Тао понимает всё по-своему. Конечно, у Хань Гэна тут есть дела. Но он и не собирается отвлекать его днем. И хорошо, что он почти уверен, что успеет всё сделать до вечера. Тао будет ждать его, когда стемнеет, так же как и сегодня…Остаток пути они проходят молча. Больше нет ни одного напряжного момента. Остальное только доставляет удовольствие. Приятный ночной ветер, охлаждающий горящую после танцев кожу и перебирающий пряди чуть влажных волос, шорох подошв по запыленным улицам, дыхание соседа, идущего рядом. Если не брать во внимание завтрашний день, сегодня всё просто идеально…- Я пришел, - кивает Тао на двухэтажное здание, в котором не светится ни одно окно.Хань Гэн не решается спросить, с кем здесь Тао, чем он вообще тут занимается, ждёт ли его кто. Ему это в принципе неважно. Этот мальчик дал ему сегодня так много. Не дал, вернул, снова поправляет себя в мыслях Хань Гэн…Тао замирает у двери, в какой-то непонятно откуда взявшейся вдруг нерешительности, ковыряет носком тротуар и поджимает губы. - Тао, - тихо зовет Хань Гэн.- А? – выныривает из своей задумчивости парень и пытается сконцентрировать взгляд на темном силуэте перед ним.- Я рад, что познакомился с тобой. Ты особенный, – такие вещи просто говорить, когда не сомневаешься в них ни на минуту. Когда тебя слушают с таким открытым взглядом, заметным даже в темноте.- Аа, ну эт вряд ли, - улыбается Тао, - ты меня просто ещё плохо знаешь.?Ещё?, какое ?ещё? вообще? Всё, больше никаких ?ещё?. Здесь ему больше нечего ловить. Господи, да как же, интересно, раньше ему ещё не попался ни один такой экземпляр? Неужели никто до него ни разу так не смотрел на Хань Гэна? Да не может такого быть. Их было слишком много. Просто он, наверное, забыл. А значит, теперь сложно будет вспомнить, как он поступал тогда. Ну и ладно, Гэн не любит заготовок. Он всегда был старательным учеником, но больше предпочитал импровизацию. А импровизация – это чистые эмоции, импульсы, желания.И сейчас эти импульсы поднимают его руку, аккуратно притягивают Тао к себе и прижимают парня как-то очень крепко. Как-то очень по-юношески порывисто…Ну, правильно, всё так, его танцы пропитались энергетикой Тао, и он сам словно заразился этим вирусом молодости. Он просто проник во всё его существо. Так что всё логично. Значит, это правильно.Парень почти одного с ним роста, чуть выше, но так даже удобнее вдохнуть аромат его волос от непослушной пряди, выбившейся из-за усеянного серьгами уха. И здесь, на этой ночной улице, в такой приятной близости настолько невообразимо уместен тонкий аромат шампуня от волос Тао, который не прячется теперь за ароматом его духов, а накрывает очередной волной поразительно свежей юности, такой чистой, искренней. Такой естественной, как движения Тао, как его дыхание, как его губы, мягко прикасающиеся к шее Хань Гэна, соскользнувшие с мочки уха, и неуверенно замирающие не в силах двинуться куда-то дальше, словно застуканные на месте преступления. Как тепло его рук, которые настолько на своем месте сейчас, аккуратно прижатые к талии Гэна. Как пульсирующая в венах и где-то у самого горла кровь, которая не пугает и ни к чему не зовет, а просто напоминает, как всё не случайно, как все правильно.Хань Гэн позволяет себе чуть глубже зарыться в волосы парня, и, не стесняясь, вдохнуть его аромат, чтобы запомнить на как можно более долгое время. Позволяет чуть крепче обхватить ставшее вдруг таким уютным и мягким тело Тао, провести рукой по четко выделяющимся позвонкам на его спине, вызывая легкую дрожь в ответ на свои прикосновения, словно проверяя, не осталось ли ещё чего-то у этого мальчика, что он мог просмотреть, что могло затаиться в недоступных для него местах, возможно, неизвестных и самому Тао. Позволяет ещё раз с удовольствием окунуться в сжигающий дотла безумный огонь, полыхающий в черных раскосых глазах, слегка отстранив от себя парня, замечая, как расслаблен в его руках юноша, и в то же время как открыт его взгляд. Это потом, когда он станет взрослее, в такие моменты его глаза будут прикрыты слегка опущенными веками, не давая разглядеть его истинных эмоций и позволяя спокойно прикидывать варианты развития событий. А сейчас перед Гэном истинная квинтэссенция молодости, беспечная, настоящая, не размышляющая, не просчитывающая, пульсирующая, блестящая, теплая, такая открытая и зовущая.Хань Гэн снова разрешает воспоминаниям коснуться тех времен, когда он сам был таким, юным, открытым. Он всегда так же открыто смотрел на всё, что ему нравилось, что доставляло удовольствие. Потом опомнившись, частенько отворачивался, прятался, смущенно улыбался, но всё равно, как мотылек, летел к притягивающим эмоциям, людям, не стесняясь делать это первым. Как он мог перестать позволять себе быть таким хоть иногда, когда это так прекрасно? Как можно было закопать это в себе так глубоко, что и сам начал забывать, что такое есть в нём? К черту пустые сожаления. Главное, что теперь он помнит, что он снова чувствует…На мгновение в голове китайца вдруг успевает промелькнуть мысль: а что если не только он заряжается от Тао, вдруг мальчик сейчас чувствует всю ту усталость, которую Гэн успел накопить за последние десять лет? Вдруг? И даже если эта мысль тут же кажется бредом, потому что Тао такой теплый и расслабленный в его руках, что просто невозможно поверить в такой обмен, Хань Гэн понимает, что у него всего один выход. Чтобы не сомневаться, чтобы не задаваться такими сомнительными вопросами, которые вряд ли уже покинут его голову навсегда, хоть раз там промелькнув. Пора прощаться. У него есть всё, что он хотел бы сегодня получить, и даже неожиданно больше. А значит, ему действительно пора.Тао в эти минуты даже не задумывается, что происходит с его Гэгэ. Он улыбается на каждое новое движение рук, продолжающих перебирать позвонки на его спине и молча смотрит на Гэна. Также молча наконец закрывает глаза, когда чужие губы мягко накрывают его и даже не пытается шелохнуться, чувствуя, что большего ждать не следует. Только на секунду Гэн чувствует, как еле заметно двигается уголок его губ, напоминая обычную, слегка несимметричную улыбку парня. А может, просто кажется…- До свидания, - впервые за сегодняшний вечер врёт Хань Гэн, - прощай, - тут же шепчет он уже для себя еле-еле, на грани слышимости, просто для того, чтобы сделать хоть что-то честное, пусть даже не услышанное адресатом.- До завтра, - тихо откликается Тао и снова улыбается, уже поворачиваясь и делая шаг к двери.Через несколько шагов Хань Гэн снова увидит едва различимые очертания этой улыбки, когда обернется посмотреть на только что покинутое место прощания. Это сейчас он не оборачивается ни в чей след, а раньше, когда он был гораздо моложе, он часто так делал. Он оборачивался, он плакал при расставаниях, он грустил во время переездов и перелетов, он писал письма, звонил и тосковал. Наверное, он и сейчас всё это чувствует, но просто теперешнему Хань Гэну уже не возрасту такие подростковые мягкости. Это всё снова можно только сегодня. Только один такой юный вечер. Снова прежний Гэн может позволить себе обернуться, увидеть, что Тао всё ещё стоит около своей двери и улыбается ему в ответ. Что ж, наверное, оно и к лучшему, что в его памяти останется именно такое воспоминание об этом мальчике. Он заслуживает того, чтобы его запомнили.