1. (1/1)

?У нас есть традиция: каждый новый год мы с друзьями идём в баню…? Стоя на колючем морозе, выдыхая в леденящий красные уши воздух тёплое, пьяное бормотание, он произносит эту фразу и так и вклинивается ботинками в коросту снега. Мысли путаются и сплетаются с еле различимым шипением, точно клубок змеек: скользких и друг с другом не ладящих. Каждый новый год… Друзья… Баня…—?Мужик, сдвинься! Стоит он поперёк дороги!..Бочась вправо, он заодно оправляет рубашку. Моргает: а не, небо-то тёмное. Ночь поди. Новый год… Друзья… Баня…Очки сползли на нос, от собственного перегара начинает кемарить. К щекам, векам, в рот, в нос?— пушистый, липучий снег летит по ветру прямо в него и не останавливается. Откуда-то хохочут, откуда-то?— звонко говорят, и на какое-то время Дима просто позволяет сквозняку и звукам занимать его голову. Невероятно лёгкую, как шар с гелием, голову. Но тем не менее понимает он с трудом. Даже труднее: с противнейшим скрипом мозговых шестерёнок.Новый год…Друзья…Баня…Новый год! Друзья! Баня!—?То-о-очно! —?Дима прикладывается лбом о ладонь. Дошло!?У нас есть традиция: каждый новый год мы с друзьями идём в баню…??— эти слова, эти самые слова он говорил перед тем, как уйти, именно эти! И говорил их… эм… Ане! Точно! Ане!А потом что?Туман.—?Так, окей, самое главное вспомнили,?— рассуждает тем не менее он, прищуриваясь от налетающего в ресницы снега. —??Аэро?… Ага! ?Аэропорт?!Что-то резко подпрыгивает у него в черепушке, и он восторженно протягивает руку с вытянутым указательным на надпись, светящуюся с фасада огромного здания. ?Аэропорт?! Ну, это всё объясняет.—??Аэропорт?, значится… Баня… Друзья… —?его шатает немного, но он упорно держится по стойке прямо, лишь качаясь: взад, вперёд, чуть вправо, чуть влево. —?Ё! —?внезапно как для себя (аж одёрнулся), так и для проходящей мимо стайки из трёх девчушек, восклицает он и промаргивается, мотая головой в надежде прояснить вроде встающие на свои места мысли. —?Ну ясен пень!Друзья?— это Колян с Митей да Андреем. Баня?— ну, это их, чтоб её, баня! А аэропорт… Ну так понятно! Чего может быть непонятного? Конечно всё тут понятно! Понятней некуда!—?Андрея надо было отвезти в этот… ?Аэропорт?, его ж мать,?— нерасторопно выговаривает Куплинов, обращаясь к себе, и кисть его в воздухе проделывает несколько оборотов, будто он по невидимым полочкам раскладывает выведенные силой дедукции знания. —?Ну и вот… Отвезли… Митька! —?он опять переходит на ту громкость, от которой вздрагивают все вокруг и он, слегка, но тоже. Разворачивается на пятках, аки охмелевший капитан Воробей, и в недоумении встречается взглядом с мимо проходящим парнем.Тот оторопело притормаживает.?— Нет, ты не Митька,?— Дима вновь мотает головой и, огибая парня, проходит дальше.Митьки, однако, не оказывается и спустя два метра, и три. Не оказывается его и за чёрной ?Каптивой?, и за серебристой ?Ладой?.—?Друзья, называется,?— ворчливо бурчит Куплинов и бросает поиски. Они его оставили! Причём одного. Зашибись… Вот они, друзья! В канун нового года! Оставили! Ну-у их…Минуты три он топчется на свежем снегу, пиная его и пуская ртом пар. Щурится и оглядывается. Вокруг люди как люди: весёлые, в предпраздничном настроении, смеются, ходят, катая за собой чемоданы, спешат…Диму будто осеняет.—?Ёкэлэмэнэ, новый год! —?он, скривившись от собственной недогадливости, разворачивается, крутанувшись на пятках, и плывущим, еле соображающим взглядом окидывает ближайшие машины, параллельно хлопая себя по карманам. Отлично! Бумажник на месте. Денег в нём, конечно, негусто, но на такси должно хватить.Путаясь по началу в ногах, едва не налетая на встречных людей, что встречают друг друга и громко говорят, куда поедут справлять новый год, он направляется к одинокому таксисту, пыхтящему сигаретой в ночной воздух. Таксист прислонился бёдрами к авто, и вид у него мягко говоря не ахти какой довольный сменой в праздник. Однако Куплинова это мало волнует.—?Не подвезёте? —?язык заплетается, на лице?— какая-то странная полуулыбка: осоловело доброжелательная, добросердечная такая. Иначе сказать?— абсолютно не присущая Диме в обычные дни. Да что там: сегодня же праздник! К тому же, он не совсем, кхм, трезвый. Но от этого факта лишь веселей.—?Куда я денусь? —?полуиронично, полузадолбанно поворачивается к нему водитель и изучающе окидывает его глазами. —?А за проезд-то вы заплатите?Вместо ответа Дима часто-часто кивает и, уже зная, что таксист ему не откажет, дёргает дверцу. Заваливается внутрь салона.Слышится удручённый вздох, тухнет сигарета, и переднее сидение за рулём тоже перестаёт пустовать.—?Куда вам?—?Смородинная улица, дом двадцать три, квартира пятнадцать, вход со двора… —?Куплинов протирает веки костяшками пальцев, ощущая, что сон, в котором он только недавно так приятно покачивался, снова настигает его несчастную, забытую даже друзьями голову.—?У меня такси не летает, в квартиру не смогу подбросить,?— бубнит таксист, но машину заводит.*Он даже не помнит, как дошёл до лифта. Просто качается в его кабине, слипающимися глазами тычась о горящую кнопку этажа и еле придерживаясь вертикального состояния. Сила гравитации явно против него сегодня. Спать хочется адски. Дойти бы до квартиры?— уже и на празднование как-то по барабану. Двери наконец расходятся, и Дима, клюнув носом, но в следующий миг собравшись, шагает на лестничную площадку… Ух ты, мишура. Здорово, что их этаж решили украсить: так хоть не столь уныло. И даже стены перекрасили, какая прелесть!.. Правда, бледно-розовый был эстетичней бледно-салатового, но, учитывая, что его не спрашивали… Так, дойти до квартиры. Дойти…С ходу вставляет ключ в скважину, поворачивает три раза. Щёлк.С улыбкой, расползающейся так невыносимо сладко и мягко, он вваливается в прихожую.—?Аня, я дома! —?заплетающимся языком сообщает достаточно громко и, качаясь, кое-как скидывает заснеженные ботинки у двери. Всего его целиком как будто нехреново магнитит расстелиться на полу, на диване?— чёрт, да хоть где, лишь бы спокойно погрузиться в сон. Рассудив, что Аня?— не дурочка, поймёт, он, как был, в холодной куртке и уличных джинсах, дотаскивается до комнаты-студии, мельком взглянув на компьютер, опускается на разложенный диван и ничком ложится, абы-как стаскивая брюки, со стоном удовольствия и облегчения закрывая веки. Мысль о том, что он очень удачно записал поздравительное видео заранее и опять-таки заранее поставил его на рендер и таймер, благоговейно растекается от самой макушки по шее к лопаткам, точно мягкое одеяло. Куплинов засыпает, как только щека его касается простыни. И засыпает наикрепчайше.**Джес никогда не делал всё так, чтобы можно было уверенно сказать о том, какой он расчётливый и собранный. Нет, Джес делал всё в последние минуты, и порой это качество назло ему приводило к пренеприятнийшим последствиям. Лень и рассеянность вообще никогда к хорошему не приводят. Сейчас он, запыхавшийся, раздражительный, стоит у стенда с алкоголем, и, казалось бы, ничего такого, да только проблема в чрезмерной популярности данного стенда в эту, нужно добавить, новогоднюю пору. Несколько раз ткнувшись в чью-то другую руку и потёршись с кем-то куртками, ему всё же удаётся выбрать обыкновенную бутылку не совсем дорогого мартини и вылезти из собравшейся у полки очереди невредимым. Единственный круглосуточный магазин в округе, да ещё и в праздник,?— вот оно, адово колесо.Нет, Дима Карпов безусловно успел бы забежать сюда до появления столького количества народу, но природная особенность отсутствия у него ответственности и планирования решила иначе. Утром он чувствовал себя превосходно: времени навалом, можно неспешно украсить квартиру и преспокойно ждать Веру. Вера, словом, до одиннадцати вечера должна быть с родителями, отмечать. Удивительно, что удалось зазвать её непосредственно на бой курантов. Это-то и придавало Диме весёлости. До поры до времени.В половину четвёртого он внезапно вспомнил, что на новый год причитается не только эстетике дома, но и подписчикам, отчасти благодаря которым стала возможной покупка развешанной мишуры да кривоватенько поставленной ёлки.С поздравительным подкастом и летсплеем он провозился вплоть до девяти.И началось.Картошка, морковь, колбаса, майонез?— надо же, казалось, наипростейший в приготовлении традиционный салат, а список ингредиентов оставляет желать лучшего тощему кошельку. Дима обходит прилавок за прилавком, придирчиво выглядывает варианты не самого дорогого, но и не сулящего отравление продукта, и выражение на его лице всё менее и менее предвкушающе-радостное. Хорошо, что успел нагладко побриться,?— кому приятно царапаться о недельную щетину? Точно не Вере.Вздыхая и перепроверяя набранное, Джес бредёт к кассе. Продавец?— молодая девушка, лет двадцать, наверное, и это означает очередные запары. Может узнать. В случае чего надо голос пониже сделать… Впрочем, в таких ситуациях, вроде оплаты или элементарного общения на улице, Дима старается избегать, молча.Быть ?топ-хоррор-геймером-ин-зе-ворлд-Джесусом? не так и просто.А на улице?— морозно, вкусно… Веет магическим простором, несмотря, что Москва тесна и перегружена. Веет волшебством. Или это лишь пушистый снег? Набивается в волосы, бьётся в лицо, тут же тая, и летит в глаза, давая видеть только мутно-жёлтые огни фонарей, разноцветные?— гирлянд в многочисленных окошках, и белые снобы растущих сугробов.Веет свежестью и глотком волнительности. Веет чем-то, что может стать всем.Дима молчаливо толкает дверь в подъезд, скучающе обводит взглядом бледно-зелёные стены, жмёт кнопку вызова лифта. С верхних этажей доносится смех и разговоры: их дом довольно дружен. Джес особенно не вписывался в их оживлённые компании, беседы, но и никогда не был гоним за шум. Это беспрекословный плюс. Да и переехал он сюда недавно: настолько недавно, что коробки в прихожей так и стоят, полуразобранные. Вежливости ради он подвинул их немного к углам, но и это не отняло у квартиры видок не до конца обжитый.Чуть притоптывает ногой. Нервно следит за сменой этажей. Поглядывает на старенькие наручные часы. Десять двадцать две. Настя приезжает в одиннадцать.Рассеянно он здоровается с двумя соседями, звякая ключом, и долгожданно достигает двери своей квартирки. Наскоро впихивает ключ в скважину и с выдохом облегчения переступает порог.Надо как можно скорее приготовить комнату к приходу Веры: накрошить, намешать салат, переодеться во что-нибудь поприличней, перечесать волосы. Это же Новый год… Символично, по крайней мере, для суеверного Димы.И тут он замечает то, чему явным образом не место в его прихожей. То, чего он даже гипотетически, будучи в неадеквате, не мог притащить в дом. Ботинки. Мужские, влажные от растаявшего снега ботинки, кое-как разбросанные носами в разные стороны и не совсем старые. Поперёк горла Джеса встаёт сухой ком. Разрастается по нёбу и глотке Сахара. Вклинивается в лёгкие нечто острое и металлическое. Небольшой дикобраз. Точно. Небольшой дикобраз резко распрямляет внутри его груди своё тело.В висках сдавливает и пульсирует. Это хуже, чем если бы он проходил самый страшный хоррор уходящего года в 5D. Он и так это делает. Словно виртуальный, игрушечный, медленно поставив пакет в прихожей, он бесшумно, перетекая со ступни на носок, шагает по направлению к комнате-студии. Боится даже шмыгнуть носом, проделать лишний вдох. Кулаки сжимаются.На диване, по-хозяйски раскинувшись по всей его поверхности, лежит и преспокойно сопит в обе дырочки парень: с порослью щетины над губами, на подбородке и линии скул, в расстёгнутой куртке, смятой рубахе, очками набекрень и чёрной шапкой-ушанкой неподалёку. Штаны полустащены. Диму буквально впаивает в пол.Кто этот человек?! Что он тут забыл вообще?! Как он открыл дверь?!Джесус приближается к разложенному дивану так, будто двигается в ледяном море, доходящем ему по колено. Влажные волосы глупо прилипли к шее. Розовый нос колет.Джесус приблизился к разложенному дивану и, не зная, как ему поступить, ошарашенно стоит, упираясь ногами в него.Парень спит: и бровью не ведёт. Его веки умиротворённо закрыты, лицо расслабленно и бледно, дыхание мерное, сонное. Лежит на боку. Одна рука на бедре, вторая?— ладонью под головой. Губы приоткрыты. Отрубился?..Главное?— не разбудить.Джесус тихонько, слыша дубасящий по барабанным перепонкам пульс своего сердца, наклоняется поближе, рассматривая напугавшего (и до сих пор пугающего) его незнакомца распахнутыми глазами, над которыми недоуменно изогнулись брови. Мужик как мужик. Приличный, вроде бы, внешне. Мужик. В его квартире… Чем-чем там от него попахивает? Дима поводит носом. Что-то брожжащее.Не подумав, он накреняется ещё пониже, принюхиваясь. Алкого…—?Анют… —?ласково и сипло прошёптывает незнакомец и, прежде чем Джес осознаёт, что лучше всего?— шарахнуться подальше, протягивает сонную руку к нему, зарываясь в волосы и наклоняя к себе настолько близко, что Дима, ойкнув, теряет равновесие и впечатывается в его губы своими губами.О, о-о.Твою же мать, это не то, чего следовало ожидать.Абсолютно, мать твою, не то!Дима широко раскрывает глаза, беспомощно нависая над парнем. Тот целует: и не сказать, что ужасно или отвратительно. Тот целует: тепло, аккуратно, нежно, лишь губами, осторожно, но настойчиво придерживая голову. Как девушку. Потому что он и думает, что Джес?— это какая-то ?Анюта?! Да что за нахрен?!Едва рука немного ослабляет хватку, Карпов отшатывается, наблюдая, как парень с самозабвенной улыбкой поворачивается на другой бок, мыча и ворочаясь.Что. За. Нахрен.Джес, моргая и невольно проводя языком по зацелованным губам, остолбенело не может двинуться. Алкоголь, точно. Волна жуткого смущения заливает его скулы и уши насыщенно-розовым, язык бесповоротно пересох, и любое слово, сказанное им, превратится в невнятную кашу.Джес пытается не думать, что ему понравилось.Джес в ужасе, с трясущимися руками не знает, как подступиться к незнакомцу теперь.В итоге проходит с три минуты, и он решается.—?Эй, очнитесь,?— негромко, сглатывая, окликивает он его, недоверчиво (а мало ли, на что ещё способен этот тип) протягивая руку и тормоша за плечо. —?Очнитесь, слышите? Что вы тут делаете? Эй?Парень морщится, отдёргиваясь от его касаний, и упорно не открывает глаз.—?Что вы забыли в моей квартире, эй?! —?Дима, поразмыслив всего пару секунд, похлопывает его по лицу, приводя в чувство.—?Я не ?эй?, у меня имя есть… —?первое, что насуплено бормочет он хрипло и сонно, уворачиваясь от ладони, словно кот.—?Да хоть сам чёрт, что вы у меня делаете?! —?восклицает Джесус и настойчивей встряхивает его обеими руками.—?Сплю! Да что вы будите… Достали…Карпов раздражённо отстаёт и приземляется на диван, однако в следующий миг уже возобновляет толкание, активно тормоша алкоголика.—?Да что за пренебрежение к моим сл-овам, я же не бочка, ну в самом деле… —?несвязно, зло бурчит тот, еле разлепляя глаза. Медленно взгляд фокусируется, но из него тем не менее не уходит пьяная дымка. —?Кто вы? —?абсолютно по-идиотски спрашивает он вдруг, щурясь. —?Что вы в моей квартире… делаете…Дима распахивает возмущённые глаза.—?В вашей квартире?! Это что ж, стало быть, за хренотень вы несёте?..—?И ничего не хренотень… Так, стоп, а и действительно, с какого лешего вы здесь находитесь?.. —?парень в кои-то веки раскрывает глаза и садится, хмурясь от головной боли и непонимания. Взгляд у него, конечно, не трезвый. И злой. И непонимающий. Речь медленная, едва связная. —?Я здесь живу и вообще… Что за безобразие… Вы кто?—?Послушайте, это?— моя квартира. Какого вы тут забыли? Вы перепутали, я не знаю, но вы здесь точно не живёте! Да вы пьяный ещё… Убирайтесь вон! —?под конец осмелев, вскрикивает в безысходности Дима.—?Как я мог перепутать?.. Ключ! Врываетесь тут ко мне в дом… —?жестом приказав отстраниться, парень медленно принимает вертикальное положение, рыская рукой позади в поисках шапки. —?Выметайтесь отсюда, или вам что, захоте…—?Что?! —?с истеричным смешком выдавливает Джесус.—?То!.. —?найдя-таки шапку, он бессмысленно мнёт её. —?Кошмар… Ходят тут…—?Вы себя слышите?! —?Карпов от греха подальше вскакивает. —?Что вы здесь делаете?!—?Спим… —?парень упорно пытается держать веки открытыми и изучает взглядом Диму: с ног до головы. —?А вы… вообще, вы что-то тут чё забыли?..—?Я здесь живу!—?А где я тогда, по-вашему…—?А мне почём знать?! Какой у вас адрес?—?Прямо так я и сказал… —?обхватывает ладонями голову. —?Мне вообще не до это… вас… голова раскаламывается…—?Говорю, адрес называйте,?— угрожающе надвигается Джес, сверля его взглядом.—?Улица Смородинная, дом двадцать три, квартира пятнадцать, вход со двора… Уходите, пришли тут, а у меня Аня моя скоро… придёт, вот… И мне совершенно не по душе ваше тут присутствие в моей квартире…—?Вы что, совсем до белочки допились? Пятнадцатая квартира?— это моя квартира, я живу в ней уже давно, снимаю её у Сергея Петровича Безверхого! Уходите отсюда немедленно, я могу милицию вызвать!—?А вы докажите… —?преспокойно произносит парень.—?Да кто… Да что вы несёте?!—?Докажите, докажите… Посмотрим, какая там у вас кварти-ик-ра…?Упёртый осёл!??— думает Карпов, подлетая к шкафу.—?Вот! Бумага, что я снимаю эту квартиру: видите? Смородинная улица, дом двадцать три, квартира пятнадцать!—?Тут не написано ?вход со двора?…—?Вы идиот!—?Но ведь и я живу по этому адресу…—?Читать умеете? —?Дима присаживается рядом с ним, проводя по строчке пальцем. —?Город Москва, улица…—?Какой город?..—?Москва!—?С хуя ли?..—?Вам уже что, название города не угодило? —?Джес уверен: ещё немного, и он любыми способами, но вытолкает эту алкашню прочь.—?Москва…—?Да, Москва!—?А я в Оренбурге живу… —?растерянно проговаривает парень. Его оторопелый, не проснувшийся до конца взгляд ходит по документу об арендной плате. —?Это вы мне что, намекаете… Где я вообще?..Джес замирает. Слова улетучиваются из головы, в черепе словно хлопает полиэтиленовый пакетик, и всё?— ни тебе связной речи, ни нового набора ругательств в сторону нежданного гостя.—?Где-где? —?тупо переспрашивает он, сводя брови к переносице. —?В Караган… В Москве.Парень в ступоре глядит в бумагу: лицо раскрасневшееся, заспанное, нетрезвое, волосы всклочены со стороны, на которой он лежал, руки нервно сцеплены на уровне коленей, по двум сторонам документа.—?Нет, это бред какой-то!Дима вздрагивает, а незнакомец поднимается и, спотыкаясь в недоснятых штанах, неумело роется в карманах.—?Вот, паспорт,?— он потряхивает корочкой, призывая всё внимание к ней,?— документ, меж прочим! —?и криво направляется к Джесу, чтобы встать сбоку и продемонстрировать содержимое. Карпов напряжённо наблюдает. —?Вот здесь,?— гость демонстративно, будто отсталому, начинает водить непослушным пальцем по строкам и читать их вслух. —?Дмитрий Куплинов, город Оренбург, Смородинная улица, дом…Диму прорывает на хихиканье: нездоровое такое, предвещающее истерику. ?Куплинов?, покачиваясь, косится на него так, как будто он?— больной аморальный придурок, и продолжает:-… двадцать три, квартира, прошу внимания, пятнадцать!?Ха-ха,?— думает Джес. —?Приехали. Ха-ха…?—?Ахахах,?— вырывается у него,?— пхахаххах…Парень обиженно дёргается, уходя (валясь) в сторону, и заталкивает паспорт обратно, в куртку, попутно зачем-то теребя собачку молнии.А Джес уже не то, что хихикает: его начинает нехило пробирать на хохот.Он прекращает хихикать и наконец открыто смеётся, когда Куплинов, стащив-таки брюки окончательно, оставив их валяться на полу и внезапно завернув к кухне, недоуменно вопрошает:—?А с какого, позвольте, хрена вы… мой гарнитур перестроили?! И люстра… Уже вынесли! Что это за лампочка?..Он закрывает рот рукой и оседает на краешек дивана, когда его тёзка, развернувшись в чёрных трусах в красную полосочку и зимней куртке, неверяще смотрит и снова спрашивает:—?Это что ж вы… серьёзно? Москва… Да вы разводите, хули я в Москве делаю…И, наконец, он переходит на жалкие стенания, когда гость, в ужасе округляя и без того огромные глаза, безвыходно проговаривает:—?То есть моя… Аня… в Оренбурге…, а я тут: у какого-то дрища в столице?..—?Я попрошу с выражениями! —?выдавливает сквозь мученический стон (от нервов и смеха болезненно затянуло в желудке) Дима.И вдруг слышится жутковатый смех. Дима замедленно отнимает лицо от ладони. Углы рта Куплинова поползли вверх, образуя острый оскал, и полухриплый смех рывками выходит из его грудины вместе с запахом алкоголя. Джес вновь ощущает, что волосы у него на затылке встают дыбом. А этот самый Куплинов съезжает по дверному проёму вниз, на пол, и пьяно, безысходно глядит перед собой, на Карпова: одновременно на всё, и при том?— ни на что в отдельности.—?На полу. В столице. Я,?— парень так же внезапно становится серьёзным, и губы его складываются в тонкую линию. На лбу появляется чуть заметная сосредоточенная складка.Джесус АВГН следит за этим зрелищем недолго.У него сдают нервы.***—?Блядь, ну естественно, такое могло произойти только, вашу мать, со мной! —?он перебегает от одного угла комнаты к другому, громко разговаривая неизвестно с кем и перешвыривая одну вещь на место другой, словно бы считая, что таким образом пространство приводится в порядок. —?Ни днём раньше или позже, именно в тот момент, когда приходит Вера! За что?! Ещё и этот… Ай, бля-я!Куплинов, сидя с поджатыми губами и искромётным вопросительным взглядом, молча наблюдает за этими перебежками и, что называется, усиленно ?втупляет?. Его голова мыслит рассеянно и смутно, но мыслит, и первое, что приходит на смену возмущенной злости,?— паника. Хорошо притупляемая, хвала его заключённой в характере сдержанности, паника. Не имея понятия, что делать, говорить, извиняться ли, спрашивать что-то, он глупо ползёт обратно к теперь уже пустому дивану, перечитывает всученный договор об арендной плате Дмитрию Алексеевичу Карпову и всеми усилиями вспоминает, с которого момента его память обрывается. Новый год… Друзья… Баня… И имя чего-то отдалённо знакомое…—?Бо-о-оже, без пяти одиннадцать, чёрт!!! —?во весь голос ноет этот самый Дмитрий Карпов с видом мученика-Христа, изображаемого на всех тех иконах, что Куплинову доводилось видеть.Глаза точно песком засыпаны, и он будто не спал даже. Слышать нытьё парня?— всё равно что пытка для его раскалывающейся помутнённой головы…—?Что вы сидите? Вставайте! —?подбежав к нему, восклицает тот и было хватает его холодными руками, как тотчас отпускает и запрокидывает лицо к потолку. —?Ай, блин, да зачем, вам же некуда… —?и снова уносится куда-то.Рот медленно открывается и тут же закрывается. Дима осторожно, хмурясь от микровспышек боли во лбу, кладёт бумагу рядом, на постель, и поверхностно осматривается. Комната… схожа с его собственной… Та же планировка: студия… И стол с компьютером и процессором?— там же… Кухонный гарнитур?— немного не тот… И окно! И постель?— справа от двери…—?Что это за город всё-таки… —?шатаясь, поднимается Дима и еле-еле добирается до ванной, где не без шума орудует Карпов. Его язык заплетается, голос охрипший, а веки упорно не желают открываться до конца, из-за чего он продирает их, как может. —?Ну не мог я…—?Москва! —?огрызается его тёзка, резко оборачиваясь. —?Допились!—?А как же я… —?Куплинов приваливается к дверному косяку, туго соображая.—?Господи, да какое мне дело?! —?хныкает парень, словно ребёнок, отчаявшись найти что-то нужное на полке над раковиной, и кидается в проём, бесцеремонно отодвигая Диму.—?Новый год же…—?В том-то и дело, понимаете?! —?раздаётся болью в ушах. —?Бля-ядь… Почему не в шестнадцатую, не в семнадцатую, а вот именно в пятнадцатую?..Куплинов на ватных ногах доходит обратно до комнаты-студии, аки ожившая неваляшка: в любой момент ни то вперёд повалится, ни то назад, но чудеснейшим образом продолжает лавировать на этой грани.—?Что смотрите? —?раздражённо выдыхает парниша, заправляя за ухо тёмные волосы. —?Как разбираться будем, по-вашему?—?Почему мне твой голос таким знакомым кажется? —?Дима абсолютно не замечает перехода на ?ты?, да и не волнует его это. Голос реально кого-то напоминает, и причём не друга, не родственника, не знакомого, а… Он не в силах вспомнить. Какое там! У него в голове ни единой частицы информации о том, как он в столице очутился, что говорить о голосах?На мгновение выражение лица юноши меняется полностью. От раздражённого почти закатывания глаз и вскинутых бровей до бледного непонимания в лихорадочно заблестевшем взоре. Его точно окатили холодной водой. Он застывает, пусто глядя на Диму, и губы его разлепляются сухо, бесшумно. Глаза напуганные. В ужасе не отрывающиеся от него.—?Так,?— неожиданно твёрдо произносит он, пятясь,?— я понятия не имею, что там ва… тебе кажется, ты опять что-то путаешь.—?Нет же, в натуре знакомый, мы не встречались, а?.. —?Куплинов прищуривается, приоткрывая рот, и наоборот?— шатко подходит поближе, всматриваясь в него в надежде разглядеть знакомые черты. Вот бы повезло!Карпов поспешно мотает головой, делая вид, мол, что ты такое говоришь, с ума поехал?А Куплинов, в свою очередь, приближается на такое расстояние, с которого ему максимально удобно рассмотреть своего ?товарища по злоключению?, будучи фигово видящим из-за выбранных очков (он собирался в них исключительно до бани и обратно, вот и взял старые, кто ж знал?). Однако в том-то и дело, что черты ни черта не знакомые. Он никогда его не видел. Но голос?.. Неужто у него с алкоголя шизофрения развивается?..—?Так, молодой человек, у меня девушка через… —?парень опускает глаза, фыркает и отступает на два шага назад,?— с минуты на минуту придёт! Боже, как мне ей объяснить…—?А так и объясняй,?— вставляет свои пять копеек Дима.—?У тебя язык не слушается, нашёл я, чьи советы слушать, ага,?— его ладонь находит лоб, собирает с него волосы. Выглядит измученным и потерянным.Москва. Новый год. Друзья… Баня…Нет, это точно походит на раннюю стадию развития шизы.—?Послушай… Ну объясни же ты мне наконец, что происходит вообще? —?говорить крайне неприятно.Парень останавливается и измученно вздыхает. Бормочет что-то похожее на ?Господи боже мой, за что…? и поднимает на него уставший взгляд.—?Хорошо. Давай мирно. Как ты сюда пришёл, откуда? —?спокойно произносит он, вставая руки в боки.Куплинов выдыхает через губы и, немного свернув не туда, всё-таки находит опору?— в виде угла.—?Мы…—?Кто мы?—?Я, Андрей и Митька,?— раздражённо уточняет он,?— каждый новый год ходим в баню…—?Оренбургскую? —?с кривой усмешкой перебивает Карпов.Дима закатывает глаза и, неуклюже икнув, процеживает:—?Ну ясен пень, не в нижегородскую же!—?Так, отлично, а дальше? —?парень испытующе смотрит на него и его непослушные движения.—?У нас традиция. Вот… —?Дима напряжённо хмурится,?— а потом мы должны были отвезти Митьку, моего двою,?— он коротко давится воздухом,?— родного брата в Москву…Левый краешек губ Карпова вздёргивается наверх. Куплинов застывает с ошарашенным взглядом, который постепенно, но верно трезвеет.—?Это… получается… —?путается в словах он, в надежде на то, что тот скажет ?нет?, глядя на юношу. —?Нет, не может быть…—?Фамилии-то у вас одинаковые, товарищ Куплинов,?— едко выговаривает Дима и, не дожидаясь, пока этот самый Куплинов осознает весь пиздец ситуации, трогается с места.Их застаёт врасплох резкая трель звонка в дверь. Горе-путешественник дёргается и морщится от последовавшей следом вспышки боли в черепе, а его тёзка замирает, не проделав и двух шагов.—?Блядь,?— с этими словами он оставляет Куплинова одного у угла.Одного. Пытаться думать и понимать. Одного.Дима неповоротливо разворачивается, точно пребывая в качке. Он чувствует каждый толчок в пространстве и каждый звук. Весьма неприятное ощущение. Будто раз за разом они долбят прямиком в лоб.—?Привет! —?слышится из прихожей и ударяет его в голову.—?Привет, Вер, привет… —?а это голос непосредственно Карпова… А первый? Женский.Что происходит…—?Ой, а почему ты не убрал продукты? Испортятся ведь… Джесус, какой же ты невнимательный,?— ласково продолжают с порога.?Джесус?… Джесус.—?Слушай меня внимательно, без лишнего, пожалуйста… Тут…Джесус!—?Едрить твою мать за ногу, так вот откуда я знаю тебя! —?с трудом влетает Куплинов в прихожую, обрадованно смотря на Карпова.Немая сцена: светловолосая девушка, держащая в руках броский пакет, очевидно, с подарком, округляет глаза и переводит их с одного Димы на другого, постепенно переходя из выражения шока к ещё более глубокому изумлению; Дима, который Джесус, сначала оглядывается на парня со взглядом подбитого пса, в следующий момент впечатываясь лицом в ладонь; и Дима, который Куплинов, с гаснущим счастьем, в трусах и перекошенной куртке, медленно приводит вмиг слетевшее дыхание в порядок, подозрительно осматривая девушку.—?А вы кто? —?наконец выдыхает он гениальнейший вопрос.Ошеломлённый взгляд светловолосой спускается ему ниже пояса, затем нерасторопно наводится на несчастного Карпова.—?Нет, ну я, конечно, в курсе, что ты… бисексуал, но чтобы прям серьёзно… —?медлительно выдаёт она.У Джесуса снова начинается приступ пугающего нервного смеха. Куплинов напротив?— возмущённо вникает и до поры до времени не произносит ни звука.