reckless and relentless (1/1)

Чжунэ чувствовал, как разрушает самого себя изнутри. Как внутри рушится все то, что он так долго строил, что так старался строить сам; может быть, эти постройки были ветхими, может, они не способны были выдержать Бурю, но они были уютными, маленькими, очень красивыми, и их построил сам Ку Чжунэ. Конечно, они не сравнятся с постройками его матери и отца, которые были ни много ни мало огромными, это были Стены — Воспитанность, Интеллигентность, Интеллект, — но были не менее ценными — Самоуважение, Любовь к Себе, Гордость за все то, что он сделал в жизни сам.И наконец пришла Буря, которая сломала все то, что Чжунэ так долго строил в себе.Парень не плакал уже очень давно. Не парень — мужчина! Состоявшийся в жизни мужчина, которому, по его же мнению, уже было стыдно плакать. Да и поводов не было. Он получал удовольствие от своей нынешней жизни. Да, она в какой-то мере утомляла его, он не был уверен в завтрашнем дне, но в этом и было свое очарование, ведь он не знал, каких новых людей он встретит завтра, не думал, куда его пригласят в очередной раз, чтобы он поделился своими мыслями о том или ином вопросе на тему секса и сексуальной жизни человека и общества в целом. Чжунэ любил выражать свои мысли, рассказывать о чем-то, в чем он был экспертом, и он говорил так связно и красиво, что люди с удовольствием покупали журналы и смотрели различные полуночные эфиры с Ку Чжунэ, молодым доктором психиатрии и сексологии, который поднимал такие вопросы, о которых на федеральных (и кабельных) каналах не принято было говорить вслух. Конечно, эти вопросы поднимались в обществе, но Чжунэ был первым, кто вынес их на такой высокий уровень, можно сказать общенациональный. Когда у него спрашивали о том, есть ли кто-то у него, с кем он практикует все то, о чем рассказывает, Чжунэ лишь отшучивался — он считал эти вопросы неуместными. Но, даже несмотря на свою природную любовь к дебатам и устным спаррингам, он никогда не пытался каким-то образом развить эту тему и донести то, что не всем нужна пара, чтобы быть счастливым.Ведь Чжунэ чувствовал, что в его жизни чего-то не хватает. И этим чем-то как раз и был человек, о котором у него спрашивали во множестве разнообразных интервью. ***Ким Чживон жил в кайф. Нет, серьезно. Он был доволен всем, что происходило в его жизни. Из всего извлекал выгоду для себя — таким был его девиз по жизни и основная его деятельность, за которую он еще и получал деньги.Чживон не помнит, как вместо полуночных гулянок с друзьями в тринадцатилетнем возрасте его стали интересовать мода, одежда и кисти для макияжа. Пока у его друзей под матрасами лежали порножурналы, которые они как зеницу ока оберегали от родителей, Чживон с упоением читал Vogue, Dazed и Harper's Bazaar. Кстати, Dazed был его самым любимым журналом, поскольку там публиковались самые эпатажные, сумасшедшие и очень привлекательные образы, которые он мечтал воплотить в жизнь на себе и заиметь эти образы в своем шкафу. После того, как последняя страница шестого по счету выпуска Dazed была перелистнута, Чживон решил, что надо действовать.Руководствуясь своими знаниями о стиле, которые он подчерпнул из миллиарда прочитанных им журналов, во главе которого стоял святой Dazed, он отдал все свои старые вещи на благотворительность, чем безумно удивил своих друзей. Они считали, что они еще вполне достойны носки, но пятнадцатилетнему Чживону так уже не казалось. Для его родителей такие перемены в жизни Чживона тоже были удивительными, и в их доме часто происходили скандалы, которые он терпеть не мог, но приходилось — родители не могли понять, почему их сыну интересны мода и косметика, а не какие-нибудь автомобили или роботы. Но Чживон упрямо стоял на своем, и это его увлечение никак не мешало его повседневной жизни — он все так же играл с парнями в баскетбол, учился через пень-колоду и засматривался на девчонок, только уже с другими мыслями. Он видел в них моделей, совершенно разных — стандартных и нестандартных, полных и худых, женственных и маскулинных. Ему не нравилась ни одна девушка, но ко всем он относился уважительно и тепло, и это буквально растапливало их сердца. Он был другом для девушек и их главным советчиком по части одежды.Когда они с одним из его друзей что-то не поделили — это было так давно, что Чживон и не помнит, что, — тот решил проучить парня и рассказать всем, какими журналами он увлекается. Он вспоминал это в разговорах, так, мимолетно, и, к своему удивлению, получал в ответ лишь что-то вроде: ?О, это здорово! Надо будет обратиться к нему за советом?. Больше с Чживоном друзьями они не были, но последний заимел себе целую кучу друзей вместо одного залетчика, который случайно попал в его жизнь. Так начался профессиональный путь Чживона на дороге к его мечте — стать профессиональным имиджмейкером и стилистом.Сперва слава о стилисте всей старшей школы, Бобби, разлетелась по самой школе, и его все стали знать как парня, который носит леопардовые рубашки и штаны на очень низкой посадке. Позже там же, в Фэрфаксе, он стал подрабатывать помощником знакомого фотографа на фотосессиях, которые он устраивал где попало — в городе, за городом, в лесу, в кофейнях, везде, где только можно, и хоть вся помощь Бобби заключалась в фразе ?приди-подай-уйди-не мешай?, он все равно любил эту работу. Ему нравилось, как девушки и парни позируют для фото, нравилось, что в них нет никакого стеснения, и Чживону, конечно же, тоже хотелось участвовать в этом, но пока он только приглядывался. И после того, как он поработал у этого фотографа около года, он понял, что больше ничего в этой жизни не хочет. Хочет только быть связанным с искусством. С фотографией, с журналами, с косметикой... мир глянца захватил его, ему это настолько нравилось, что порой он думал, что сходит с ума.Именно поэтому, когда он только-только достигает совершеннолетия, он, собрав все свои манатки, устремляется в Париж, к своей бабушке, которая жила там уже несколько лет. Она великодушно принимает Бобби, чтобы тот пожил у нее какое-то время, и там, в стране своей мечты, он выучивается в колледже на профессионального стилиста и визажиста на бюджетном отделении. Он показывает блестящие результаты в обучении, и один из известных в узких кругах модельеров берет его наброски в качестве прообразов для своей новой коллекции, на показе которой Бобби оказывается в первых рядах.Там он познакомился с целым множеством прекрасных людей, множеством действительно утонченных французов с удивительным вкусом, который порой повергал парня в шок, но в то же время в этих образах ему часто была видна какая-то подноготная, то, что не дано увидеть незаинтересованным, и это в какой-то мере тешило его самолюбие в очередной раз.Пока он не встретил Ку Чжунэ, который точно не был ни французом, ни человеком, связанным с модой и стилем.Впервые они увиделись на закрытой вечеринке после одного из модных показов. И от этой встречи у них остались очень разные впечатления.Бобби как сейчас помнит — на Чжунэ был дорогой черно-белый костюм с иголочки с узором ?гусиная лапка?; его изящные пальцы, не знающие тяжелой работы, держали тонкую ножку бокала с игристым шампанским, заинтересованный взор был обращен к какой-то крупной шишке модного мира, и без сомнения обаятельная улыбка украшала его лицо. Бобби только нервно теребил кончиками пальцев край своей очередной безразмерной леопардовой рубашки и смотрел в сторону Чжунэ, кусая губу и отпивая немного из своего стакана с апельсиновым фрешем. Чжунэ казался таким недосягаемым, недосягаемым совершенством, до которого Бобби еще нужно было идти и идти... И за этими неутешительными размышлениями он не заметил, как это совершенство оказалось рядом с ним. Запах терпкого парфюма возбудил рецепторы Бобби, и последний закашлялся, а Чжунэ в тот момент немного замялся, но в следующую секунду вернул себе то выражение лица, с которым он стоял и несколько секунд ранее. Выражение вроде ?я буду тебе улыбаться лишь из вежливости?. В глазах почти зарябило от яркости ?гусиной лапки?, которая была непозволительно близко, и когда Чжунэ склонился к уху Бобби, чтобы сказать что-то, тот аж глаза закрыл, чтобы расслышать это лучше и от простого восхищения, и низкий горловой голос хрипло прошептал ему на ухо:— Застегни ширинку. Бобби сначала не понимает, но потом его щеки стремительно рдеют — обычно он не краснеет, ведь краснеют за него, но он смог облажаться даже в такой важный для него момент. Кто знает, может, если бы у Бобби была застегнута ширинка, Чжунэ бы подошел с другим вопросом...— Застегивай, я постою. Парень перед Бобби подходит к нему как-то уж запредельно близко; теперь уже запах шампанского смешивается с запахом одеколона Чжунэ, и это точно тот самый потрясающий аромат, который Бобби хотел бы иметь на своей полке в ванной в красивой стеклянной банке. Запах Ку Чжунэ на закрытой модельной вечеринке.Бобби впихивает Чжунэ в руку стакан со своим апельсиновым фрешем и старается как можно более незаметно застегнуть молнию на джинсах, смотря парню в глаза и шепча ругательства вперемешку со словами благодарности по-французски, чтобы делать вид, что они что-то обсуждают, и его буквально передергивает, когда Чжунэ шепчет на чистейшем французском:— Хорошие мальчики не ругаются матом. Бобби в очередной раз прячет глаза вниз, устремляя их на свои низко спущенные джинсы, и наконец застегивает злосчастную ширинку, как вдруг замечает, что Чжунэ отпивает из стакана с фрешем и кривится. — Разве на таких вечеринках пьют сок? Я надеялся, у тебя в стакане что-то более соответствующее этому событию.Бобби сначала не понимает, но это непонимание далеко от очаровательного или обаятельного. Он смотрит на Чжунэ как на идиота, кривится непонимающе и этим вызывает чужой смешок. Такой как раз-таки безумно очаровательный и обаятельный.— Тут многие пьют за тебя. Как будто эта бездарность, которая за всю жизнь не выпустила ни одной коллекции и вообще не зарекомендовала себя как того, кто может придумать хоть что-то, могла придумать такие ошеломляющие образы.В глазах Чжунэ ни капли несерьезности. Он говорит все четко и с расстановкой, ставит Бобби перед фактом, что буквально выбивает его из нормального самочувствия. Но он не поддается на провокации. Ему кажется, что Чжунэ просто его обманывает. Народными же словами — наебывает. — Ты ненормальный.— Если так и продолжишь молчать и давать свои эскизы ?в аренду?, чтобы их нагло пиздили и выдавали за свои, так и останешься на дне.— Мне на дне очень даже комфортно.Чжунэ на этот выпад по-королевски (Бобби не может подобрать эпитет лучше) фыркает, закатывает глаза на мгновение и небрежно отдает Бобби его стакан. Хоть Чжунэ и не понравилось, парень заметил, что объем жидкости в стакане значительно уменьшился.— Хоть бы шампанского выпил.— У меня непереносимость.Чжунэ вздыхает так, что Бобби кажется, что тот окончательно теряет надежду на его становление в качестве известной личности. Молодой мужчина в костюме, от которого в глазах рябит, слишком громко цокает языком, хлопает Бобби по плечу и вальяжно удаляется, приметив в толпе чью-то знакомую макушку. Бобби слышит приветствие ?Джексон!?, но затем отворачивается, будто специально отпивает из стакана с фрешем оттуда, откуда пил Чжунэ, ставит стакан на барную стойку и проходит к выходу из зала, ероша волосы на макушке. Почему-то безумно хотелось закрыться ото всех в тот момент. Но Бобби понимал, что в словах Чжунэ звучала истина.Он работал столько не ради того, чтобы быть никому не известным поставщиком эскизов для разных дизайнеров. Он работал на себя, и Чжунэ твердыми и резкими словами только подбил его на дальнейшую работу, хоть и в первый день после вечеринки парень был немного разбит.Таким образом, с помощью грубых, но доходчивых слов Бобби дослужился до должности главного стилиста Vogue Korea. Ему предлагали сотрудничество многие журналы, такие как Marie Claire и японский Haru Hana, даже, со слов инсайдеров, Dazed обдумывал принять Бобби в качестве стилиста в свою редакцию. Бывший некогда никому не известным имиджмейкером из Фэрфакса Ким Бобби сейчас печатался на глянцевых страницах Vogue и Interview. Его имя сияло в графе ?Stylist? каждого сумасшедшего образа, за эти два года он успел выпустить книгу об искусстве макияжа и собственную коллекцию одежды. Бобби был сооснователем бренда MOBB Clothing вместе с Сон Мино, который точно так же поднялся из низов.И один раз он получил сообщение на телефон с текстом ?Как дела??. Вроде бы ничего особенного, у него часто спрашивали, как он поживает, но вместо номера на экране показалось имя контакта — Ку Чжунэ. Раньше тот не горел желанием писать Бобби сообщения или вообще хоть как-то связываться с ним, но сегодня, видимо, что-то в лесу подохло, что тот решился все-таки ему написать. Бобби почти сразу ответил ему: ?Хорошо, как ты??.Это общение длилось долго. Ни один не решался со своей стороны позвать другого даже не на свидание, а на простой совместный ужин, и ни один не знал, почему. У Бобби, конечно, были смутные догадки о том, что Чжунэ ему симпатичен, а вот Чжунэ, ей-богу, не хотел думать, что написал первое их сообщение из симпатии к человеку, который на границе 2018 года пытался вернуть моду на леопардовые рубашки.Их первое свидание было смешным. Нет, правда. Они оба пытались казаться настолько серьезными, что у Чжунэ брови лезли на переносицу, а Бобби застегнул все пуговицы своей рубашки доверху и натянул джинсы аж до поясницы, чтобы выглядеть презентабельно в каком-то дорогущем ресторане на Каннаме. Правда, серьезность они оба смогли сохранить ровно до того момента, как им принесли еду. Если их вкусы не были схожими по части кинематографа или литературы, то они точно были схожи в том, что и Чжунэ, и Бобби любили основательно поесть. Увидев эти эстетичные крошечные порции еды в своих огромных тарелках, они оба прыснули со смеху и спрятали глаза куда-то в пол, будучи не в силах смотреть друг на друга и на эту еду. Не наевшись этими порциями с наперсток, они расплатились за свою трапезу и направились в забегаловку неподалеку, где съели по огромной тарелке острого рамена и запили его стаканом пива.Именно тогда Чжунэ понял, что окончательно влюбился в леопардовые рубашки и яркие улыбки Ким Чживона.А Бобби осознал, что только Чжунэ он позволит звать его Чживоном.Тогда он и поцеловал Чжунэ впервые. Бобби был немного ниже его, поэтому недовольно фыркнул перед поцелуем, но это лишь развеселило парня, и тот улыбнулся в их уютном и теплом касании губ. Чживон притянул Чжунэ к себе за поясницу и этим вынудил того уложить ладони на свои плечи, отчего они враз стали ближе друг к другу. На улице зима, снег кружит вокруг, светят фонари, люди спешат домой, в тепло, а эти двое не хотят прощаться. Этот день был слишком хорошим, чтобы заканчиваться так быстро.***Эти воспоминания тяжелы для Чжунэ. Сейчас между его пальцев зажата такая непривычная тонкая сигарета, пепел который час падает в десертную тарелку на тумбочке, в квартире тихо; мужчина будто ждет звонка или сообщения от того, кто так быстро ушел вчера, бросив его на произвол судьбы разбитого и снова копающего себя по поводу своей ?неполноценности?. Каждую чертову минуту он проверяет свой телефон на наличие сообщений, но не решается писать сам. Его глаза так жалко опухли от слез, будто бы он пятнадцатилетняя девочка, которую бросила очередная любовь всей ее жизни, и Чжунэ в своих же глазах выглядит просто омерзительно. Когда раньше он позволил бы себе так убиваться из-за кого-то? Когда, черт возьми? Да никогда.И вдруг раздается звонок. У Чжунэ уже нет надежды на то, что это действительно Чживон. Он докуривает сигарету и берет мобильник в руки, как вдруг видит, что это тот, кем заняты все его мысли со вчерашней ночи, тот, о ком он думает не переставая ни на минуту. Чжунэ долго думает, следует ли брать трубку, почти решается, как вдруг экран тухнет на мгновение, и на нем высвечивается ?1 пропущенный вызов?.Чжунэ не решается звонить в ответ. И за свою трусость получает лишь одно сообщение, краткое и понятное:?Мы расстаемся?Кажется, весь мир Ку Чжунэ рушится в одно мгновение.