Сон у огня (1/1)

Мир огромен. Он поворачивается столькими гранями даже для одного единственного человека, швыряя чужую жизнь из ?угла? в ?угол?, что порой начинает ассоциироваться у меня с призмой Скилл-колонны. Ты можешь одним прикосновением перенестись на сотни тысяч вёрст, а можешь просто раствориться в небытии своего путешествия и больше никогда не вернуться.Я – Фитц Чивэл Видящий, внебрачный сын наследного принца Чивэла, так и не ставшего королём. Моя жизнь похожа на клубок пряжи, опутавшей королевство Шести Герцогств, где я рос и воспитывался, и во многом поучительна, несмотря на всю свою сложность. Но сколько бы я ни предпринимал попыток изложить свою историю на бумаге, результат выходил крайне плачевным. Не потому, что я плохой рассказчик – в своё время мне приходилось делать последовательные и подробные доклады наставнику, королю, друзьям и даже собственным детям. Измарав и выбросив тонну пергаментов и свитков, я осознал одну важную вещь: сколько бы линий жизни ни струилось сквозь мои неумелые пальцы, с каждой из них переплеталась его судьба. Он был подобен серебристой рыбке, заставляющей восхищённо вздыхать рыбака, но всегда ускользающей из расставленных сетей. Тот, кого все знали под разными немыслимыми именами, и лишь я знал, как его зовут на самом деле.Наверно, настал момент, когда я могу поведать о том, какие непростые и нерушимые узы связывали шута и королевского убийцу, и какое место в моей жизни занимал и продолжает занимать Любимый.Когда моя душа оказалась связанной с маленьким волчонком, бесцветный шут при дворе короля Шрюда, моего деда, стал контрастом вечной серости, которую представляла собой моя никчёмная жизнь. Бледная оболочка несла в себе такой невообразимый калейдоскоп красок, что несоответствие только отпугивало. У шута не было возраста: глаза видели сопливого мальчишку, а нутро чуяло старого мудреца, однако каскад нахальных и, порой, язвительных и колких шуток мешал сложить кусочки мозаики воедино.Первый раз, когда его мир захватил меня, это было в день моего возвращения в Баккип из Горного Королевства. Путешествие, в котором я чудом остался жив, дважды отравленный и едва не осуждённый за убийство наследного принца Горного Королевства Руриска. Никто в Баккипе не ожидал моего возвращения, кроме моего учителя Чейда и… королевского шута.Мне с трудом удалось выяснить, где он жил, и, шатаясь как пьяный, я проковылял по винтовой лестнице в высокую башню – апартаменты шута. Увиденное не испугало меня, а поразило и восхитило. Вырезанные из дерева и умело раскрашенные куклы, вылепленные из глины фигурки – с таким мастерством, что казалось, вот-вот пошевелятся и подмигнут тебе. Погладив яркое лоскутное одеяло на кровати, я не выдержал и прилёг, свернувшись в клубок и поджав дрожащие руки и ноги. Я не заметил, как глубоко заснул, впервые чувствуя себя спокойно и уютно с тех пор, как оказался в замке. А когда проснулся, инстинкт вышколенного убийцы сразу подсказал, что я не один.На фоне ярких контрастов своего жилища он терялся ещё больше, превращаясь в полупрозрачное размытое пятно. Как будто грязь на зеркальной поверхности. Шут лежал всего в паре локтей от меня и разглядывал своими бесцветными глазами, как обычно, ничего не выражавшими. Я смутился и хотел было вскочить с его постели, но он мягко и, в то же время, молниеносно обхватил моё запястье, удерживая на месте.- Фитци-фитц ко мне пришёл, гулял-гулял и вдруг зашёл, - пропел он тоненьким голоском.Ясно. Похоже, я у него на сегодня буду главным объектом насмешек. Но неожиданно шут вскочил с подушки и резко меня обнял. Шокированный этим проявлением чувств, я не шевелился, пока он не отпустил меня и не соскользнул с разноцветного покрывала в другой угол комнаты, где лениво тлел камин.- Я… вернулся, - выдавил я, только чтобы прервать это странное молчание.- О да, - улыбнулся шут, вороша потухающие угли старой обгоревшей палкой. – Иначе и быть не могло – ты обязательно должен был вернуться.Загадочность шута иногда забавляла, иногда пугала, а временами начинала раздражать. Особенно меня, дважды побывавшего на смертном одре. Но шут, казалось, не замечал, какую реакцию вызывают его слова, только сидел, обхватив колени и слегка покачиваясь, и смотрел на разгорающийся огонь. И я заметил, что он очень замёрз в своём лёгком красно-синем шутовском наряде. Бубенчики на колпаке понуро свисали вниз, грустно позвякивая, когда шут шевелил головой, а жезл с крысиком лежал, забытый, у края каминной решётки.- У тебя пальцы совсем заледенели, - обеспокоенно заметил я. – Давай я заварю тебе горячего чаю.Но шут опять схватил меня за руку, усаживая у камина, поближе к теплу.- Фитци-фитц всегда торопится, но торопыгой ему быть ни к чему – успеет он и на встречу с Регалом, и быть представленным ко двору…Его рука как будто была выточена изо льда. Я стащил с кровати разноцветное покрывало и закутал худые плечи шута, потом забрался и сам под него – как всегда говорил Баррич, два тела выделяют в два раза больше тепла. В первое мгновение шут напрягся, ощутив и моё присутствие под покрывалом – раньше мы никогда не сближались так сильно – но, разомлев, доверчиво прижался к моему боку. Почему-то в этот момент меня посетила мысль, что он почти никогда и никому не доверяет настолько, чтобы позволить прикасаться к себе. Но именно мне, королевскому шпиону и убийце, он доверял.?Ты – самое невинное, что есть при этом дворе, Изменяющий…?Наверно, я опять погрузился в дрёму, потому что эти слова не могли прозвучать вслух – шут давно и безмятежно спал, уронив голову на моё плечо. Да и не мог он знать имени, полученного мною при обряде инициации. Шутовской колпак валялся где-то рядом с оставленным крысиком, уже не пряча от чужих глаз прозрачные, почти паутинистые волосы. Я с любопытством протянул руку и осторожно потрогал почти невесомую прядь.Тогда мне казалось, что шут спит, более того – я был свято в этом уверен. Но многие годы спустя он вспоминал об этом, как о миге величайшей, но хрупкой гармонии, которую нам приходилось испытывать так редко, что мы считали эти мгновения поистине бесценными.