Предсказание Второе. (1/1)

Лето выдалось тяжелым для Рашдаара.

Невыносимая жара сопровождалась духотой, и плотные слои воздуха душили своей тяжестью, отбивая желание выходить на улицу раньше наступления Благословенной Тьмы.Но, к сожалению, прятаться за стенами своего жилища могли не все. В деревеньке Рау, что находилась на окраине Рашдаарского леса, такое себе мог позволить староста со своей семейкой да старый ворчун следящий.Тяжело вздохнув, уже не молодая женщина, сипло кряхтя, продолжила свой путь. Плетеная корзина с железными вставками тяжелым грузом сдавливала ее согнутую спину.

Человек – существо гибкое, и ко всему может привыкнуть, даже к такой погоде. И все бы было ничего, если бы не эти проклятые солнцем болота.

Ядовитые пары, что порою поднимались от поверхности вод, с тихим шипением обволакивали лес, будто предупреждая путников о том, что они нежеланные гости. А ужасное кряхтящее бульканье болот сводило с ума любого, кто задерживался дольше положенного срока.

Но хуже всего невыносимая жадность. Болота словно были живые и требовали жертву. И не успокаивались, пока не получали ее, раз за разом.И сейчас вновь наступили эти дни. Дни Голода болот. От чего это лето стало еще тяжелее, чем обычно.Каждый ее шаг, каждый вздох мог стать последним. Но это не останавливало женщину, и она, несмотря на свое грузное телосложение, ловко блуждала по тонким тропинкам – артериям лесам. Это былне первый, и как она надеялась, не последний ее поход в лес.В их деревеньке было сложно прожить, если ты не мог ничего предложить соседям. А что могла предложить одинокая женщина с отсутствием талантов к готовке или шитью? Пришлось ходить добывать ягоды да травы из лесу. Нет леса опаснее Рашдаарского на всей территории нейтральных земель, а то и всей земле в целом. И оттого редко кто отваживался ходить в его глубь, где росли самые важные травы и самые вкусные ягоды. А ей — одинокой вдове с двумя детьми, — не оставалось ничего иного, кроме как рисковать.

Рисковать и выживать.Со смерти ее мужа прошло уже две вспышки, и половина одной с тех пор как ее младший сын уехал из Рау. Но еще никогда она не чувствовала себя настолько одинокой как сейчас. Когда последняя из ее помощниц выскочила замуж.

Лаша была незаконнорожденной, бастардом из какого-то мелкого дворянского рода, и от того легкой добычей для злословцев. Рожденных во Тьме и в крупных городах терпели с трудом, а уж в маленьких поселениях и окраинах и подавно. Поэтому и помощницей она согласилась быть с радостью. Никто другой бы не стал связываться со старой одинокой вдовой, впрочем как и с неблагословенной девицей.Их деревня хоть и считалась относительно большой, но все же была деревней, где было не так уж и много людей. А уж пересчитать всех свободных девиц, желающих работать помощницей травницы, которую не особо-то и жалуют местные, и вовсе пальцев одной руки хватит.И вот теперь последняя замужем. Недавно овдовевший кузнец решил пожалеть малую и взял к себе в дом. Непонятно только как следящий, тот, что приставлен от гильдии наблюдать за жителями, не воспротивился их браку. Хотя Витор был стар, и от того, наверное, привык смотреть на все сквозь пальцы, и решил не вмешиваться и оставить все как есть.В Рау редко заезжали путники, а последней, кто остался здесь жить, была Лаша, и то это было вспышки полторы назад. Конечно, у травницы еще оставались сыновья, которые жили в городе и даже звали ее к себе. Вот только это в деревне будут терпеть старуху со странностями — как ласково себя называла женщина, — а в городе ею бы давно заинтересовалась смотрящие.Да и она уже успела привязаться к робкой девчушке. Та стала ей словно дочь, которой у нее никогда и не было.Дочь, которая навсегда покинула ее дом, чтобы войти в другую семью.Лето выдалось тяжелым для старой травницы.Она медленно вздохнула и, опустив свою поклажу на землю, потянулась, распрямляя больную спину. Последнее время с ней ходила Лаша, теперь же предстояло привыкать тащить все только на своем горбу.Конечно, женщина была счастлива за свою помощницу, но как же не вовремя все это случилось. Ночью должна была открыться ярмарка, на которую съедутся люди со всего сектора, а то и из дальних уголков губернии. Она проходила каждую четвертину вспышки, и была главным доходом травницы. Поэтому последние несколько недель приходилось уходить в лес с восходом первого солнца, чтобы успеть сделать две-три ходки за день.Сегодня, правда, она успевает сходить в лес только один раз — еще нужно было рассортировать товар и украсить прилавок. А потом всю неделю будет уже не до леса: в сумерках идти туда было смертельно глупо, а днем после ночных гуляний она будет спать, пытаясь восстановить те малые крохи, что остались от ее здоровья и сил.Одним резким рывком забросив свою поклажу за спину, вдова резво продолжила свой путь. Собрать последние силы помогла мысль, что до выхода из леса оставалось совсем немного, а это значило, что скоро можно будет устроить себе полноценный отдых, а не краткий перерыв.

Впереди, однако, оставалась самая трудная часть пути: чтобы добраться до своего домишки нужно было пройти сквозь всю деревню. То есть снова терпеть неодобрительные взгляды, смешки и укоры.Вот уже показались первые деревенские дома и детвора, носившаяся по тропинкам невдалеке.Иногда она даже радовалась, что ее муж ушел во Тьму, до этого. И не видит, как в презрении поджимают губы те, кто раньше называл себя его друзьями.Стиснув зубы, она поправила лямки на плечах и опустила голову пониже.

Одно из правил выживания в лесу — никогда не смотри в глаза тому, кто сильнее тебя. Не ввязывайся в бой, заранее зная о проигрыше. И сейчас, когда из-за ярмарки на площади собрались десятки хищников, поднять голову было бы глупо. Смертельно глупо.

Как бы ни была тяжела ее ноша, никто никогда не помогал ей. Ни разу за эту вспышку. Но старая женщина всегда справлялась. Молча, не поднимая головы. Она знала каждый камешек под ее ногами, и теперь, наверное, могла бы пройти его даже ослепнув и оглохнув. Просто на ощупь.Но этот странный скрежет все сильнее резал по ушам, мешая ее концентрации. Не сразу старая вдова поняла, что это скрежет — ее хрипы. Лишь когда перед глазами все поплыло, голова закружилась, а все звуки, кроме оглушающего стука ее пульса, пропали, она попыталась удержаться на ногах, но плетеные лямки с чавкающим треском лопнули, и корзина, с громким хлопком упав наземь, ударила свою хозяйку под колени. Отчаянно дергая конечностями, что вышли из-под ее контроля, вдова все еще пыталась уцепиться за что-то, удержаться на месте.— Смотри-ка, охотничья вдова-то припадочная, — протянул мужской басовитый голос.— Не подходи к ней, подцепишь еще чего. Глянь, как трясет-то ее, — вторил ему женский.— Да, пусть лежит себе. Авось быстрее помрет, — тут же по-детски бойко отозвался некто третий.— А коли не помрет, ну и Тьма с ней, пущай дальше мучается под треклятыми солнцами, — ответил первый.— Тьма Благословенная — мой единый Бог,Под ее знаменамимы несли Вам истину.Когда в слепой жажде укрывшисьпод солнцами,Трижды нас предали...— Батюшки, что же делается-то, — взмахнула руками тучная женщина, словно перепуганная курица.

— Так я и знала, чтонакличет на нас беду старая карга, — завыла ее соседка, нервно заламывая руки, но так же, как и остальные, не решаясь подойти ближе к той, что билась в конвульсиях.— Витора зовите! Быстрее! — громко прокричал высокий мужчина из рыбного прилавка, и тут же орава мальчишек рванула к дому смотрящего.— Трижды стерпела Мать наша,И в Величии добродетели не усомнится пустьНикто и ничто, ибо нет примера лучшего, чем Тьма Первородная,Мудростью и Благостью своей нас вдохновлявшая...— Заткните ее чем-нибудь! И сами не слушайте, — взяв командование на себя, кричал все тот же мужчина из рыбного прилавка, единственный, кто не ударился в панику. — Если мы не слышим, значит ничего и нет, — сам подавая пример, тут же заткнул уши первым что попалось под руку — рыбной требухой.— Но всемуесть Грань,И грань та пришла.Потому не будет больше Тьма безмолвствоватьИ пошлет воздаяние

Всем, кто отрекся от нее,Всем, кто предал ее заветы,Всем, кто очернил ее имя...— Что здесь происх..., — еле внятно из-за отдышки прохрипел старик следящий, но запнулся, едва увидел старую вдову. Она все еще колотилась головой о редкую каменную кладку площади, и ее руки и ноги уже начали кровоточить от свежеполученных ран. — Не может быть, — едва слышно прошептал он, и отчетливая паника засияла на его дряхлом лице.— Батюшка наш Витор, мы ее не трогали, — проблеяла тучная женщина, все еще размахивая руками.— А она все бормочет и бормочет, про Тьму, про проклятия... — тут же подхватила ее соседка.— Тащите все деревянное, что у вас есть, в центр площади, — собравшись, глухо прохрипел Витор.— Зачем? — опешила толстуха, от неожиданности даже перестав размахивать руками.— По законам гильдии зло нужно изгонять огнем, — резко отчеканил смотрящий. — Сие действо есть не что иное, как знамение Зла, что пришло в Рау. И молитесь, чтобы Пресветлые Солнца защитили нас.— И пошлет она своего избранника,Что родится из мертвого пламени,Своего названного сына – вершить ее волю.И в глазах его разноцветных приговор увидит каждый...— Господин следящий, мы все приготовили, — пробормотал торговец рыбой, теребя края рубахи.— Соберите всех на площади. Мы должны все вместе, как единое целое, выступить перед лицом зла, — ответил ему Витор и потрепал по плечу, чтобы придать мужчине храбрости. Глубоко вдохнув, он медленно стал приближаться к той, что так неудачно нарушила его тихую старость. — Ну чего стоите, — недовольно зыркнул он на деревенских жителей, все еще в нерешительности переминавшихся с ноги на ногу. — Помогайте мне, будем тащить ее на костер.— Отрекшиеся да не увидят больше ничего,Ибо слепы они стали отвернувшись;Предавшие да потеряют волю свою,Ибо безволье есть суть их измены;Очернившие да лишатся кровь от крови своей,Ибо гной уничтожают, а не плодят...— Привязывай плотнее, чтобы не свалилась с кострища, — прохрипел мясник, затягивая узлы веревки. Чем больше вещала, тем больше дергалась старуха, так и норовя вырваться из хватки мужчин.— Поджигай! — крикнул Витор, едва дождавшись, когда появится последний узел. Деревяшки, политые желчью, быстро загорелись, и вот уже пламенем объяты ноги и одежда травницы.— Нет места надежде,Верой единой ведомойОн придет.Мой Пепельный принц.Из праха восстанет, с пеплом на волосах и...

– последние строки вырывались уже с криками и сипением, огонь опалял ее горло, миг и вот уже вслед за мычанием наступает тишина, нарушаемая лишь треском пламени.— Надо было ее Болоту отдать, — сплюнув, пробурчал староста. — Все дело, и от Зла бы избавились и Лес бы ублажили.— Вы все еще успеваете, — недовольно проворчал Витор. Как же его достали эти деревенские дурачки с их суевериями.— Эх, видно сразу не местный Вы, Витор. Обугленное-то не возьмет Оно. Привередливый в еде.— Болото? — скептически усмехнулся следящий.— Вы б поосторожнее. Оно у нас обидчивое, особливо в Дни Голода, — недобро улыбнувшись в усы, проворковал староста в ответ.— Так девку эту скормить и все, — тут же подала голос толстуха. — Ту, что с ней шамкалась, — тут же пояснила она, видя недоумение на лице господина следящего. — И слепому ясно будет: обе из однойного теста деланные.

— Лашку-то? – переспросил староста.— Лаша моя ни при чем тут, — тут же вступился бородатый мужчина средних лет, в кожаном переднике и с сажей на руках.— Чегой-то твоя она? Не жона она тебе покедова, — встала тут же жена старосты.— Меньше оборота осталось, — стоял на своем кузнец.— Покуда не жона, не лезь, Реон, — недобро рявкнула женщина.— Про Болото еще рано говорить, а вот допросить ее стоит, если она была пособницей, то тогда и осудим ее, — просипел Витор в попытке остудить пыл толпы. Что удалось ему лишь на время. И пока деревенские ринулись на поиски Лаши, отправился к себе, чтобы отправить отчет Гильдии. К сожалению, умолчать о произошедшем он был не вправе.Не прошло и четверти часа, как толпа вновь собралась на площади. И в этот раз она гудела пуще прежнего. Ибо девушку они не нашли.— Сбежала клятая девка. Как знала, — ядовито шипела главная сплетница деревеньки, та, что и предложила отдать болоту Лашу.— Сразу по ней видно было — беду с собой за хвост тащит, — вторила ей ее соседка— А ну тихо! — неожиданно прогремел голос из ниоткуда. От чего многие попадали на колени и сжались от страха.С едва слышным хлопком на площади появились две высокие фигуры, закутанные в балахоны. И после секундной тишины по толпе прошла волна шепотков.— Падальщики*!— Палачи Гильдии*.— Свят-свят-свят...Раздраженно взмахнув рукой, тот, чей балахон был наполовину белым, что-то пробормотав, заставил всех жителей деревеньки замолчать и застыть.— Что здесь происходит, следящий, — требовательно пророкотал его собрат с черной половиной балахона, взирая сверху вниз на пожилого мужчину.

— Да у нас тут видящая с предсказанием, — робко пробормотал Витор, смотря в землю.— Ну так веди ее сюда, — не скрывая презрения в своем голосе, прошипел черный: все-таки следящие были низшим звеном в Гильдии.— Ну мы ее... Это... Того, — заикаясь, попытался ответить следящий, все больше нервничая.— Время Гильдии дорого, не трать его зря, — резко оборвав его речь, вмешался белый.— Вот, — указывая пальцем за спину гильдионцев, прошептал Витор.— ВЫ ЕЕ СОЖГЛИ? СОЖГЛИ ВИДЯЩУЮ? — взревел белый, от чего его поднятая рука дрогнула, и волна воздуха смела застывших жителей. Те, словно деревянные фигурки, с глухим звуком попадали наземь.— Но а что мне было делать? — упав от страха на колени, промямлил следящий.— Старый идиот, — прошипел черный, хватаясь за голову. — Как ты только очутился в Гильдии? — все так же едва слышно продолжил он. — Ты должен был доставить неинициированную Видящую в Гильдию. Такие возможности упущены... Подожди, ты что-то говорил про предсказание. Ты успел его записать?— Записать..? — нервно переспросил Витор, сжавшись в комок.— Идиот, — прорычал белый. — Гремар, списывай его память, спрашивать тут бесполезно.Вынув из балахона прозрачный кристалл, тот, кого назвали Гремар, под непрерывное жалостливое всхлипывание старика, занялся ритуалом. Сначала Витор взывал к "братским" чувствам, а затем, упав, стал просить о пощаде. Под конец его мольбы перетекли в едва слышный скулеж, а вскоре старик и вовсе затих.— Неполное, - глухо ругаясь, прошипел гильдионец. — Этот дряхлый идиот нагадил нам даже после смерти. И что мы расскажем старшим?— Скажем как есть. Пришлось исправлять чужие ошибки...Лето выдалось тяжелым для Гильдии.И последним для жителей Рау.