1 часть (1/1)

Ночью Чарльз Киншоу решил прийти в комнату Эдмунда Хупера и убить, пока тот спит. Ненависть, закипавшая в мальчике день ото дня, кажется достигла своего предела. Так продолжаться не может, и если побег из замка потерпел поражение, то единственный шанс больше никогда не видеть серые, как пасмурное небо глаза Хупера – это лишить его жизни. Дождавшись, пока замок погрузится в тишину, мальчик выскользнул из кровати и двинулся сквозь темноту в комнату Эдмунда. Он специально не взял с собой фонарик или свечу, чтобы не привлекать внимание. Чем ближе подходил он к спальне своего врага, тем сильнее стучало сердце в груди. Будто в каждом закоулке замка слышен этот бешеный стук.Увидев знакомую дверь, мальчик замер на мгновение. "Какого черта, - подумал про себя Чарльз, - моя постель еще не успела остыть, а я уже струсил. Если сейчас не сделаю этого, то мне придется до конца жизни оставаться в этом замке с маленьким заносчивым ублюдком". Мальчик осторожно открыл дверь, прислушиваясь. В комнате было тихо. Значит Хупер спит, а не поджидает его, чтобы в самый неожиданный момент коварно рассмеяться и разрушить все его планы к чертям собачьим. Однажды он уже так сделал, когда увязался за ним в лес, тем самым поставив крест на мечтах Чарльза вырваться из плена замка на свободу. Он снял тапочки, чтобы стать настолько бесшумным, насколько это возможно. Было бы здорово ненадолго стать невесомым и бесплотным как привидение, чтобы проплыть к кровати спящего Хупера незамеченным. Но, к сожалению, Чарльз был всего лишь мальчиком из плоти и крови. В темноте он наступил на какой-то острый предмет и едва не заорал от боли. Придурок Эдмунд, раскидал свои игрушки по всей комнате. Он бы заставил его все это убрать, да что там, он бы у него каждое пятнышко в замке отдраил до блеска. Ступня пульсировала. И надо же было снять тапочки, нашелся тут главный конспиратор. Чарльз подошел к кровати и увидел, как спит Эдмунд Хупер. Его лицо в нежном свете луны казалось таким безмятежным и невинным. Но воспоминания обо всех оскорблениях, которых он натерпелся, не давали лунному коварству обмануть. Он склонился над спящим, дрожа от нетерпения, как вдруг ощутил цепкое прикосновение ледяной руки к своей. Даже в темноте он явственно различил этот типичный Хуперовский надменный взгляд от которого все внутри сжималось.- Что ты тут делаешь, Киншоу? – даже его шепот вызывал ощущение, будто в тебя впиваются сотни маленьких игл. Как странно, что всего лишь маленький мальчик является для тебя сосредоточением всего самого ужасного, что только можно себе представить. - Ничего, - Чарльз очень пожалел, что не успел осуществить задуманное. Тогда бы он не оказался в таком странном положении подле Хупера как верный пес, охраняющий его в ночи.- Врешь, - сказал Хупер, - я тебя насквозь вижу, ты меня не обманешь. В комнате воцарилась тишина, прерываемая только мелодичным стрекотом сверчков за окном. Вот же забавно, что они поют так, словно находятся где-то поблизости, а на самом деле их разделяют 5 этажей ненавистного замка. Его с Эдмундом сейчас разделяло расстояние значительное меньшее, но в действительному между ними была целая пропасть. - Ты давно проснулся? – упавшим голосом спросил Чарльз. Он должен был предвидеть, что хитрый гаденыш, обладая особым чутьем, видит его на несколько шагов вперед.- Я вообще не спал, Киншоу. Когда я заметил, как ты светишься от счастья за ужином, то сразу понял, что у тебя появился новый план. Наверняка такой же, как твой гениальный побег через лес, - Эдмунд рассмеялся.В этот момент Чарльз настолько ненавидел своего возможно будущего сводного брата, что готов был убить его прямо сейчас, не дожидаясь другой возможности, которой может и не быть. Нужно только взять подушку и набросить противному мальчишке на лицо. Внезапно Хупер чуть улыбнулся и сказал:- Поцелуй меня.Это были совсем не те слова, которые Киншоу ожидал услышать. Не то что бы он вообще чего-то ждал от Эдмунда, но явно не это. Хотя, из уст Хупера это звучало не как просьба, это был приказ. - Ты что, с ума сошел, Хупер? Не буду я тебя целовать. Даже если от этого будет зависеть моя жизнь, - фыркнул мальчик. Ему захотелось встать с кровати и немедленно выбежать вон, прочь из комнаты, где он оказался один на один с тем, кого ненавидел настолько сильно, что готов был даже убить. - Нет, будешь. Конечно будешь, Киншоу, ведь ты за этим пришел, не так ли?Чарльз хотел сказать, что он здесь, чтобы убить его, Хупера, но почему-то молчал, мысленно представляя, как собственный дрожащий силуэт растворяется в комнате.- Ты идиот, Хупер, - выдохнул Чарльз еле слышно, а потом повторил чуть громче, - я ненавижу тебя больше всех на свете, с чего бы мне тебя целовать вообще?- А с того, мой глупый Чарли, что иначе я расскажу отцу о том, что произошло и тебя вышвырнут вон, - самодовольно сказал Хупер и улыбнулся ему. - Ты не посмеешь... Да и вообще тебе никто не поверит, - с сомнением сказал Чарльз.- Поверят конечно, Киншоу, ты забыл что ли, как я умею врать? Твоя мать от тебя откажется и сдаст в приют. Волна ненависти захлестнула, и вот он, словно, не чувствуя дна под ногами, теряет все ориентиры. Чарльз наклонился к Хуперу так близко, что ощутил его дыхание на коже, едва уловимый аромат лаванды и молока. Он не хотел этого делать, но сладкий запах словно затуманил его рассудок, хотелось избавиться от этого странного наваждения. А Эдмунд смотрел на него и даже в темноте можно было разглядеть, как за усмешкой притаилось ожидание. Так дети бегут в гостиную, чтобы проверить рождественские подарки. Качнувшись, он слегка прикоснулся к губам Хупера, словно пробуя их на вкус. Он просто хотел посмотреть на его реакцию, Чарльз не собирался по-настоящему его целовать.- Нет, не так, Киншоу, разве так целуются? – разочарованно и немного насмешливо протянул Эдмунд, в упор глядя на Чарльза, когда он быстро отстранился. - Ты как ребенок. Поцелуй меня по-настоящему.- Как это, по-настоящему? - Взасос, Чарли, - мальчик прожег его своим взглядом. Как хорошо, что в темноте ничего не видно, потому что Киншоу наверняка покраснел. – Или ты не умеешь? Так и сказал бы, что не умеешь, деревенщина неотесанная.Он снова приблизился к Хуперу, ощутив тот нежный едва уловимый запах, видимо так пахло мыло, которое использовал мальчик. Так хотелось вцепиться в тоненькую шею и душить, пока Хупер не захрипит. Вместо этого он сказал с вызовом:- Это ты не умеешь, Хупер. Вообще ничего не умеешь.Чарльз еще никого не целовал по-настоящему и не знал, как все сделать правильно. Он снова накрыл приоткрытые в ожидании губы Хупера своими, потом медленно вторгся языком. Эдмунд ответил на поцелуй, словно только этого и ждал. Прикосновение чужого языка было мягким и одновременно настойчивым, как будто даже в этом Хупер пытался одержать вверх. Но он не позволит ему. Мальчик прижался тесней, навалившись на него почти всем своим весом. Кровать возмущенно скрипнула в тишине, почти в унисон ей застонал Эдмунд, когда Чарльз укусил его за нижнюю губу. Он ожидал, что Хупер тут же оттолкнет его, но, не встретив сопротивления, мальчик продолжил поцелуй, ощущая у себя во рту солоноватый привкус крови. Задыхаясь, Чарльз отстранился от Хупера, но тот снова притянул его к себе, больно сжав плечи своими тонкими пальцами:- Я, кажется, не велел тебе останавливаться, Киншоу. Мальчик возобновил прерванный поцелуй, впиваясь в мягкие губы Хупера. Он ненавидел его больше всего на свете, как никого и никогда, а сейчас, целуя своего врага, Чарльз не мог больше понять свои чувства. Ярость, клокотавшая в нем, вылилась в мучительный стон, когда Эдмунд вцепился ему в волосы на затылке, словно пытаясь еще крепче прижать его к своему телу, раствориться в нем. Это была борьба, в которой никто не мог и не хотел уступить, ведь поражение стало бы подобным смерти. Внезапно Эдмунд изменил тактику, его поцелуи перестали жалить и обжигать. Он немного отстранился от Чарльза, а потом, глядя прямо ему в глаза каким-то новым, непонятным еще взглядом, провел нежно языком по нижней губе. И жест его был таким неожиданным, непохожим на него, что Киншоу, сам не ожидая от себя, тоже стал вдруг мягче, словно поддаваясь на уловки соперника. Желая прекратить эту борьбу, которой не было видно конца и края. Он сделал ответный шаг навстречу. - Киншоу, - оторвавшись от его губ, прошептал Эдмунд куда-то ему в шею, от чего стало так щекотно, но почему-то очень приятно, - тебе нравится?Чарльз хотел сказать соврать, но не смог, поэтому просто молчал. Противный Эдмунд никак не желал оставить его в покое, повторяя свой вопрос.- Скажи, иначе я не отстану от тебя. Тебе нравится? - Нет.- Не ври мне, Киншоу, ты все равно не умеешь.Как же его сейчас раздражал этот самодовольный осел Хупер. Ничего он ему не скажет никогда, еще чего не хватало. - Можешь не отвечать, Чарли, потому что я знаю, что тебе понравилось. Тут особого ума не надо, чтобы понять. А потом Хупер отстранился и грубо отпихнул его от себя, от чего Чарльз перекатился на другую сторону кровати. Даже несмотря на этот последний сладкий поцелуй, его губы болели, потому что Эдмунд успел искусать его до крови, как будто раскаленной печатью прошелся. Так они и лежали в тишине некоторое время, пока Хупер не сказал:- Ты проиграл. Дурак ты, Киншоу. Даже целоваться не умеешь. Мне не понравилось совсем, - накрывшись одеялом почти с головой, он отвернулся. Чарльз еще некоторое время смотрел в темный квадрат потолка, обдумывая то, что между ними произошло. Будет ли после этого он все также ненавидеть Хупера? Интересно, чем был вызван тот внезапный порыв, вспышка нежности, столь нетипичная для вечно надменного Эдмунда. А еще Чарльз не проиграл, потому что Хупер соврал. Ему понравилось. Можно что угодно сказать, но разве глаза будут лгать? Но в то же время он не ощущал себя победителем - целоваться с этим надменным придурком оказалось слишком хорошо.