1 часть (1/1)

***Рид никогда не любил поезда. Стук колёс бил по ушам?— мешал думать. К мерному покачиваю через пару дней можно было привыкнуть, но не к тому, что с тобой вместе едет целая толпа людей, которой должно быть на тебя плевать, но на деле оказывается, что всё абсолютно наоборот. Были бы у него лишние средства, он бы с радостью выкупил целое купе, но бюджет был рассчитан, и спонтанный переезд застиг его настолько врасплох, что пришлось брать верхнюю полку общего вагона. Война кончилась два года назад, но по вагонам всё ещё ходили солдаты?— парни, моложе самого Рида, широко улыбающиеся, повторяющие всё одно слово, удушающе радостное и светло-тоскливое. Дом. Они возвращались домой. Пили пиво из банок, играли в карты на столике внизу, пока Ричардс чертил что-то, спонтанно появившееся в разуме, продумывал мелкие детали, и только потом?— необходимость. Ему нужно было просто занять голову и руки, чтобы не слышать ничего вокруг. Дом для него был слишком далеко отсюда, такой недостижимый, ненавистный, нуждающийся в хоть какой-то помощи. Округ шестнадцать точка десять дал ему потери, травмы и почву для ужасной, непостижимой ненависти?— и просил помощи взамен.Он не любил слушать, как по вечерам солдаты пели, притаскивая гитары, но иногда в душу западали строчки, и их можно было даже не писать на полях, чтобы запомнить. На закате мира последней вещью, которую я увижу, будешь ты, так и не вернувшийся домой. Мог ли я? Должен ли я? И все те вещи, которые ты мне не сказал, и все улыбки, которые ты удержал…После таких вечеров у Рида раскалывалась голова, обхватывая виски раскалённым обручем мигрени. Спать очень давно не хотелось, но приходилось, чтобы не валиться с ног и не вызывать ворчание соседей по вагону во время своих ночных похождений до тамбура. Ему было плевать на то, что он о кого-то спотыкается, но полусонное сердитое бормотание попросту раздражало, и возможность постоять под холодным ночным ветром не стоила того, чтобы раздражаться пуще прежнего. Хотелось, чтобы эта долгая муторная поездка с растворимым кофе и шумными соседями просто кончилась. Растворилась во времени, исчезла в потоке дней и больше никогда не всплывала в памяти, или же взорвалась тысячей искр и смутно долетающим треском.***Город оказался приличным, тихим, спокойным, идеальным для того, чтобы залечь на дно и избавиться от лишнего внимания. Вялый поток людей, тихая съёмная квартира, сонная консьержка, которая, кажется, даже не запомнила толком его лица, несмотря на широкий, проходящий по глазу, шрам от ожога. Из-за этого и так достаточно светлая радужка кажется голубовато-белой, словно затянутой туманом, и бельмо мешает видеть ясно, а шрам немного неприятно тянет на отвратительную октябрьскую погоду. Множество рубцов, находящих друг на друга?— кто-то бы стеснялся, пытался бы скрыть, но Ричардсу словно бы плевать: он не выпячивает и не пытается скрыть то, что с ним уже долги годы.Первый день он остаётся в своей квартире?— небольшая уютная студия в холодных тонах, рабочее место, которое можно легко приспособить под себя?— и работать, работать, работать. Внезапный переезд не должен мешать планам, перемена мест не должна мешать исследованиям. Реагенты в целости и сохранности, спиртовки не пролились, пробирки не побились, громоздкий микроскоп тоже не пострадал к великому счастью владельца всего этого богатства?— без преувеличений, один набор реагентов мог стоить в несколько раз больше одного набора одежды самого Рида?— не сказать, что он покупал их много и особо об одежде беспокоился. Несколько костюмов на разные случаи жизни, один?— самый свежий?— чёрный, с тёмно-синим галстуком. Похоронный. Не хотелось выбрасывать, но применения ему больше не находилось. Широкий тёмный чехол занял место среди других в небольшом шкафу, не собираясь доставлять никаких беспокойств. В конце концов, костюмы ещё никогда никого не убивали, чтобы их надели второй раз в жизни, а делать это добровольно он и не собирался. У него и без убийств много хлопот?— мелочные заказы, крупное исследование, производство ядов, а как люди будут их использовать?— не его дело. Не ему решать, будут они травить неверных супругов или мышей в подвалах. Не его дело, не его проблемы?— и лезть он в них не собирается.На второй день на улицу пришлось выйти?— проветриться, разведать обстановку, узнать хотя бы лица своих случайных соседей, зная, что уже через неделю все они станут единым серым потоком лиц и перестанут представлять хоть какую-то ценность. Но для хорошего начала стоит запомнить их имена, здороваться каждое утро, когда выходишь из своего логова на свет божий, в подобных захолустьях такое любят. Проявляешь фальшивую заинтересованность?— и к тебе уже относятся капельку менее равнодушно. Начинают доверять, считать добропорядочным и приличным соседом. Приглашают на дни рождения детей, но принимают вежливый отказ с улыбкой?— чужой человек, видимо, ещё не привык к тому, что здесь все, словно родные. Ещё обживётся, обдумает, поймёт, примет печенье и сам потом принесёт?— если готовить умеет.На третий день появился загадочный гражданин в чёрном пальто с белой отделкой по краям?— вежливо постучался в дверь, представился братом главы округа, к тому же, практически его наместником. Практически?— ключевое слово, конечно, потому что родственные связи давно перестали играть роль в политике. Задерживаться долго не стал?— прощебетал что-то быстро, взмахнув рукой, дал свою визитку с помятым уголком, пригласил выпить через пару дней и, даже не выслушав ответа, выскользнув обратно за дверь, успев фамильярно похлопать Рида по плечу.Тот остался стоять посреди квартиры с визиткой с помятым уголком и осознанием, что хоть что-то в его жизни начинает идти по плану?— лёгкому наброску, желаемому исходу событий, накиданному в долгой поездке одной особенно бессонной ночью, наполненной бессмысленным разглядыванием потолка. Хоть раз в жизни вселенная решила оказать ему услугу и предоставить достойного союзника?— хотя пить Ричардс никогда не умел, тогда ему не показалось, что это хоть как-то сможет помешать.