IV. Магнолии (1/1)

Когда Эренберг пришла в себя, она лежала на койке в больничном крыле. Лучи солнца игриво перебегали с её лица на подушку и обратно, вынуждая девушку прикрыть глаза ладонью. За окном щебетали птицы, где-то в коридоре слышались чьи-то шаги.—?Как ты?.. Девушка молчала. Она с самого начала знала, что он здесь: сидит на стуле около тумбочки, потирая сонные глаза. Он?— Алан.—?Нормально,?— Прайд говорит шёпотом. —?Откуда ты тут?—?Не поверишь,?— ухмылка,?— Андант позвал.—?Андант? —?темноволосая приподнялась на локтях, сбивая под собой простыню. —?Сам?—?Сам,?— кивок головой. —?Хотя сейчас с ними всё в порядке, ранее, твои раны, по какой-то причине, не регенерировались, поэтому он обратился ко мне. Парень замолчал.—?Он волновался за тебя. Гордыня сжала в руках белую ткань и отвернулась лицом к стене.—?Позвать фюрера?..—?Послать фюрера! Скажи ему, что я нахрен не хочу видеть этого тугодума. Вот ни разу не правда. Она очень хотела его увидеть. И не только увидеть?— хотела обнять, почувствовать его руки на своих плечах, взглянуть в эти глаза цвета молодой листвы… И Алан это знал. Поэтому, со снисходительной улыбкой окинув спину девушки взглядом, вышел из палаты, тихонько прикрыв за собой дверь. Девушка слышит его удаляющиеся по коридору шаги, слышит, как он остановился, а затем к его шагам присоединились другие?— приближающиеся. Прайд вздрогнула. Стук этих сапогов с тяжёлой подошвой она узнала бы из тысячи других. Гекидо появляется в палате практически бесшумной, какое-то время мнётся в дверях, а потом проходит к койке, на которой лежала майор. Эренберг старается не подавать признаков жизни, ну, точнее, мастерски притворяется спящей. Фюрер внимательно вглядывается в расслабленное, непривычно спокойное лицо. Смотрит на подрагивающие ресницы, водопадом ниспадающие волосы и не удерживается — проводит по ним рукой. А потом вздыхает.—?Хватит прикидываться, я же знаю, что ты не спишь. Девушка чертыхается и переворачивается на спину, но почти сразу едва ли не утыкается во что-то лицом. ?Что-то? щекочет своими прикосновениями и вкусно пахнет. Когда Прайд открывает глаза, до неё доходит?— цветы. Этот недоромантик принёс ей букет цветов. Магнолии. Андант кладёт подарок на колени севшей Гордыне, сам садится около неё, взглядом изучая носки собственных сапог. И молчит. Молчит, потому что впервые не знает, как высказать ей всё, что накопилось.—?Как твои раны? —?глупый вопрос, сам же видел, что на ней нет и царапины. Эренберг передёргивает плечами.—?Затянулись. Жить буду.—?Это хорошо… И снова молчит. У Гекидо было предостаточно времени, для того чтобы покопаться в себе, и парень уже решил, что, как бы та не хамила, в какие бы передряги не влипала?— он её любит. Любит не как грех или как свою подчинённую, нет. Любит, как девушку. До чёртиков проницательную и целеустремлённую, наглую и, возможно, немного эгоистичную, но, ту самую, которая сейчас сидит рядом с ним на больничной койке в нежно-голубой майке, что на пару размеров больше, чем надо. Но, твою мать, он не знал, как сказать всё это самой Прайд! В коридоре снова послышался топот, и уже через пару минут дверь снова открывается.—?Фюрер! Вас разыскивает полковник Алс! —?выкрикнул стоящий на пороге солдат.—?Да, сейчас,?— темноволосый кивает и поднимается на ноги. Солдат скрывается в коридоре, не заботясь о сохранности двери, из-за чего та оглушительно громко хлопает. Гекидо делает шаг по направлению к выходу, но чувствует, что его удерживают за край рукава форменной кофты. Он оборачивает, и Гордыня сразу выпускает ткань из рук, продолжая сидеть с низко опущенной головой так, что бы волосы скрывали её лицо. Андант еле слышно усмехается. Парень берёт девушку за руку, встаёт на одно колено и совсем легко и мимолётно касается тыльной стороны горячими губами.—?Я зайду к тебе вечером, ладно?—?Прохладно,?— в свойственной себе манере отвечает Эренберг. Гекидо не раз убеждался в том, что, если она дерзит, значит?— всё в порядке, поэтому он треплет майора по волосам и покидает палату. Девушка ещё какое-то время сидит совершенно неподвижно, прижимая к груди букет, а потом откладывает его на тумбочку и прижимает ладони к лицу, закрывая его. Нет, ей не плохо, страшно или грустно, вовсе нет. Просто, если кто-то прямо сейчас зайдёт её навестить, она не хочет, что бы этот кто-то, кем бы он ни был, увидел её раскрасневшиеся щёки. Фюрер и правда заходит к ней вечером. К тому времени, Прайд уже собрала волосы в хвост и поставила пышный букет в вазу, любезно предоставленную ей заходившими Марией и Элисией. Пересидеть в централе ей не удалось?— мать и сестра всё-таки были у неё, и Мария волновалась за девушку даже больше, чем если бы та пришла в таком состоянии домой. Когда юноша зашёл к палату, Эренберг сидела на койке, и он сел рядом с ней, наблюдая за тем, как девушка чистит занесённые полковником мандарины. Кожура податливо расходится под давлением неострых ногтей и спадает на колени в больничных шортах. Прайд разделяет фрукт на дольки и откладывает их на противоположное от кожуры колено, а затем собирается отправить одну из них к себе в рот, но Андант перехватывает её запястье и прямо с пальцем сцапывает часть мандаринки.—?Эй! —?возмутилась та, но быстро успокоилась, осознав, что фрукт уже не спасти. За окном не спеша темнело. Солдаты расходились по домам, и в основном корпусе гас свет. Уже и окно МэйЛины потухло, а вот и она же идёт по коридору вместе с Эдрианом.—?Как думаешь,?— спросила переместившаяся на подоконник Прайд,?— между этими двумя что-то есть?—?Определённо,?— Гекидо кивнул. —?Между ними есть работа.—?Работа? —?вскинулась девушка. —?То есть, ты считаешь, что между начальником и подчинённым ничего не может быть кроме работы?—?Не всегда… Но, лично на мой взгляд, именно между ними ничего кроме рабочих отношений нет. Максимум?— дружеские. Из окна второго этажа, на коем и находилась палата, отлично было видно центральный вход, из которого, держась за руки, вышли младший лейтенант и полковник.—?Хах,?— лёгкая усмешка,?— видимо, неправильный у тебя взгляд… Ты очки, что ли, купил бы. Андант фыркнул. Гордыня взглядом проводила парочку до соседней улицы, а затем откинулась спиной на оконное стекло, прикрыв глаза.—?Кстати,?— как бы между прочим спросила она,?— а, вот, допустим, между нами, могло бы быть что-то кроме рабочих отношений? Парень встрепенулся. Так, значит, да?..—?Между нами-то?.. А что, хотелось бы?—?Ой, да очень ты мне нужен! —?вспылила Прайд. Фюрер снова усмехнулся. Сейчас он понимал, что Эренберг ёжиком колется не так, как делает это обычно, а потому что не хочет сознаваться в своей влюблённости. Парень не спеша подходит к переключателю и гасит в палате свет.—?Ну, и зачем? —?спросила майор, продолжая неподвижно сидеть. Тот возвращается на прежнее место, но в этот раз сам садится на подоконник, совсем близко к Эренберг. Гордыня внимательно следит за каждым его действием, пытаясь догадаться, что он задумал. Андант же запускает руку в волосы девушки, перебирает локоны на затылке, а потом тянет её к себе, сам наклоняясь чуть вперёд. Прайд успевает лишь поражённо вдохнуть, прежде чем её затыкают поцелуем. Губы у Гекидо искусанные и обветренные, но действует он необычайно мягко и плавно, отчего темноволосая впадает в ещё больший ступор. Гекидо довольно быстро отстраняется, но почти сразу майор целует его уже сама, заставляя фюрера улыбнуться. Он перехватывает одно из её запястий и прижимает его к своей груди, свободной рукой приобняв Гордыню за талию. Та сначала дёргается в сторону от внезапных прикосновений, но потом уже сама подаётся к ним. Когда их губы разъединяются в последний раз, Эренберг роняет голову фюреру на плечо и загнанно дышит, как если бы пробежала марафон. Андант не лучше?— дыхание сбилось, но он довольно быстро привёл его в порядок.—?Ну, что, больше не будешь цветами давиться? —?прозвучал тихий вопрос. Повисло минутное молчание.—?Сволочь, так ты всё знал! —?воскликнула девушка. На самом деле он не знал. Ему при последней встрече рассказал Алан. И, для того чтобы темноволосая не разразилась тирадой, Гекидо снова накрыл её губы своими, вынуждая успокоиться. *** Утро в централе началось шумно, впрочем, как и всегда. А ещё очень рано?— в третьем часу ночи.—?Не спать, страна! —?на стол Прайд с грохотом опустилась тяжеленная папка бумаг. Майор открыла один глаз и посмотрела на Анданта.—?И что это? —?она ткнула пальцем в кинутый предмет.—?Сама же просила достать отчёты с дела о симфонистах.—?Да?—?Манда. С громким вздохом Эренберг снова уткнулась лбом в стол. Сказать, что она не выспалась?— ничего не сказать.—?Напомни, зачем они мне нужны были?—?Так как ты отсутствовала во время последней стадии этого дела, то ты хотела узнать, что там да как из отчётов. По крайней мере, так мне передала твои слова Алс,?— ответил фюрер. Ещё раз взглянув на объём папки, Прайд обречённо застонала.—?Ладно,?— выдохнул Гекидо,?— как закончишь, можешь поспать на диване в моём кабинете. Гордыня мигом встрепенулась, хватая в руки бумаги и разыскивая нужный разворот.—?А ты чего здесь встал? Иди-иди, не отвлекай меня,?— обратилась девушка к с усмешкой наблюдающим за всей этой картиной парню.—?Больно надо было,?— на секунду склонившись над Эренберг и чмокнув ту в щёку, фюрер покинул кабинет, оставив майора наедине с отчётами. …А на окне стояла ваза с букетом магнолий.