Часть 5 (1/1)

Я не знаю, какими темпами им всем пришлось работать, но во второй половине дня всё уже было готово к началу нашего исследования. Нас пригласили на уровень (внимание!) Q-1, где располагался просторный зал. О том, что он просторный мне рассказал Чарли из отдела охраны, который ни раз тут бывал. Я вообще задался вопросом, а где ж тогда, мать их, я вообще бывал? Десять лет сидишь в грёбанном Центре и понятия не имеешь, что он из себя представляет. Пока же мы все тусовались в холле. Вокруг было так глухо, серо и пусто, что мне становилось не по себе. Я вообще хотел бы быть где-нибудь далеко отсюда. Неужели мне нельзя прислать запись его голоса, по которой я мог бы начать расшифровку? Хотя, тут же пришла резонная мысль, что так я далеко не продвинусь и остальные тесты в любом случае требуют контакта. Чёрт, чёрт, чёрт! Не хочу его видеть! Я изо всех сил старался убедить себя, что это не трусость. Я не боюсь нашей встречи, я её... просто предпочёл бы избежать. Раздался монотонный, механический звук, и плотные стальные двери, которые, пожалуй, могли бы перенести даже ядерный удар, отнюдь не приветливо разъехались в стороны. Мы все зашли в довольно объёмное помещение, где система предложила нам пройти в раздевалку и надеть спецодежду. Я закатил глаза. Ну вот опять. Оказалось, что всем нам нужно напялить на себя ещё и халат, натянуть тонкие перчатки и бахилы. Ну, ладно хоть не шапочки и респираторы. А то совсем клоуном бы себя чувствовал. Мы ж не с вирусами работаем!И только после того, как все были готовы, нас пропустили в основной зал. В первые секунды мне показалось, что я ослеп! Всё было невероятно белого цвета, лампы работали в полную мощность, хотя нельзя было сказать, где они располагаются. Казалось свет выделялся из самих стен, пола и потолка. Оглянувшись на других, мне показалось, что мы на космическом корабле, а это какие-то инопланетяне, переодетые в учёных. Самое ужасное - я сейчас выгляжу так же. Ну и, среди груды аппаратуры, проводов и датчиков невозможно было не отметить вместительный стеклянный куб в центре зала. В нём, на этот раз полностью в сознании, находился никто иной, как наш подопытный. Судя по всему, его сюда поместили не только что. Хоть животные, хоть люди, оказавшись в такой ситуации, сначала начинаются метаться в поисках выхода, ходят и оглядывают всё вокруг, пробуют стены/перегородки на предмет их хрупкости/прочности. И лишь потом наступает стадия смирения. Когда территория обследована и шансов на побег не остаётся. Наверно он провёл здесь как минимум несколько часов, потому что сидел на полу у задней стенки куба, пытаясь быть как можно дальше от входа. Он поднял на нас взгляд, и губы удивлённо чуть приоткрылись. Кажется, мы застали его врасплох. Он заметно напрягся, и его глаза заметались от одного к другому, запнувшись об меня.— Смотрите, на этот раз серый! — поражённо воскликнул кто-то из группы.— При этом, когда мы только заходили он был светло-серым, а сейчас рисунок темнеет, — подметил Кёрк, делая соответствующие отметки.Несколько человек подошли поближе, чтобы как следует рассмотреть его. В прошлый раз, видать, никому не удалось провести с ним особо много времени. Парень нахмурился, с недоверием глядя на приближающихся людей, не зная чего от них ожидать. А наши учёные просто чуть наклонились и в упор стали глядеть на него. В том, что у этого существа есть разум я теперь мог сказать даже без тестов. Потому что если бы на меня кто-то так же посмотрел, я бы почувствовал себя идиотом. Но наши сотрудники, вроде как не особо обращали на это внимание. — Вы видели? Нет, вы видели!? — воскликнул Крис. — У него зелёные глаза!?— Да ладно?! — ещё человек пять подались вперёд, Хэмметт и Ньюстед удивлённо на меня посмотрели. Ага, припомнили, как я им об этом рассказывал!— Невероятно! — выдохнул Эллефсон. — Зелёных глаз не бывает...— Бывает, — я решил встрять. Хотя мне куда больше хотелось бы стоять молча. — Точнее бывали. Но уже несколько веков гены, отвечающие за такую окраску радужки, считаются безвозвратно утраченными в процессе эволюции. Другие, менее редкие оттенки, тоже в конце концов исчезли. Вот мы теперь и имеем только голубые и карие. — Может он и цвет глаз меняет? — Дэвид повернулся к остальным, на его лице сияла улыбка. Ей-богу, будто студент-ботаник, нашедший новый вид ромашки. А Узорчатый, тем временем, упёрся лбом в колени, скрывшись за завесой тёмно-пшеничных волос.— Не замечено, — коротко ответил Дикинсон. — Коллеги, давайте ближе к делу.Все вернулись на свои места и хоть и слушали босса, но всё равно давили косяка на куб. — Изучив отчёты, мы решили, что начнём эксперименты с самого простого - реакции организма на тепло и холод. Нам нужно понять, какие условия являются приемлемыми для Образца, и какие температуры могут снизить жизненные показатели. Попрошу всех быть предельно внимательными, записывать показания датчиков и следить за малейшими внешними изменениями. — Так на нём же ни одного датчика не закреплено, — снова вмешался я. — Откуда возьмутся показания?Дикинсон повернулся ко мне и терпеливо разъяснил: — Чтобы закрепить на нём датчики, пришлось бы сначала зафиксировать его самого, а это может помешать эксперименту. Поэтому мы просто вживили микрочип, данные с него будут поступать прямо на вот этот компьютер. Ещё вопросы, Хэтфилд?— Нет, — признаться, вопросов у меня было хоть отбавляй, а вот желания общаться с ублюдком - никакого.В итоге, мы все встали так, чтобы каждому открывался хороший вид, все приготовились что-то писать. Разве что наша информационная охрана колдовала над оборудованием и внимательно следила за всем происходящим. Мастейну дали добро и он распределил свою группу по пультам. Каждый сразу занял своё место, прекрасно зная свою задачу. Они что-то нажимали, сдвигали и кликали, периодически поглядывая в мониторы и на общее табло, висящее прямо над кубом. Судя по всему, показатели у этого чувака были вполне человеческие: температура 36,6 по Цельсию, давление 120 на 80, пульс, правда, учащённый - 90 ударов в минуту. Но это понятно, я бы и сам, наверно, был близок к инфаркту, если ли бы меня разглядывало два десятка инопланетян.Однако вскоре эти показатели стали меняться и потихоньку расти. Тишина в зале стояла почти абсолютная, нарушаемая лишь шуршанием бумаги и шуршанием клавиш. Мне с каждой минутой было всё неприятнее следить за тем, что происходило в кубе. Я сразу вспомнил все эти научные фильмы, где можно за несколько минут пронаблюдать, как из зерна появляется растение, как меняет форму труп животного, терзаемый сотней мелких тварей. Я всегда ненавидел такие фильмы. Даже мгновенно выворачивающиеся листы и стебли будили во мне отвращение. Точно так же дико мне было смотреть, как без всякого видимого воздействия что-то с парнем начало происходить не то. Он поднял голову, оглядывая пространство вокруг, будто старался понять, что происходит. Он явно начал ощущать какой-то дискомфорт.— Температура +40 градусов по шкале Цельсия, — отрапортовал Дровер.Я видел, как кожа парня начала блестеть от пота. — Температура +50 градусов по шкале Цельсия.Грудь стала вздыматься чаще, он провёл рукой по лбу, смахивая влагу. Пряди волос стали прилипать к телу. — А стекло? — почему-то тихо осведомился я.— А что стекло? — не понял меня Хэмметт.— Так горячее же уже наверно!— Нет, это специальное, поддерживает одинаковую температуру, не нагревается, не охлаждается, не разбивается, — быстро разъяснил Кёрк и вернулся к наблюдению.— Показатели выходят за пределы нормы, — сообщил Бродерик. — Повышаем температуру на десять градусов.Парень часто задышал, теперь всё тело покрывали крупные капли пота, и он стал озираться по сторонам, заглядывая в сосредоточенные лица. Потом меня словно прошило током, когда наши взгляды встретились. Я почувствовал, что прирастаю к месту. Чувак будто знал, что никому здесь нет дела до того, нравится ему происходящее или нет. Чёрт его дери, с чего он взял, что я не такой же! Угораздило меня тогда улыбаться ему и трогать чёртово стекло! Мать ещё в детстве ругала, когда я бросался к бездомным животным, чтобы я их не звал и не гладил, иначе они тут же увяжутся за мной. Правильно говорят - слушай маму! А теперь я как идиот стоял под прицелом неестественно-зелёных глаз, которые искали во мне поддержку. — Температура +60 градусов по шкале Цельсия.Я никак не мог разорвать этот зрительный контакт, не в силах сделать что-нибудь, не в силах пошевелиться и сообразить, зачем я вообще здесь стою. Но в этот момент парень припал к стеклу и крикнул, глядя точно мне в глаза: — Lad mig g?!— Джеймс! Не стой столбом, пиши! — Хэмметт двинул мне локтем в бок и я вышел из этого гипнотического состояния. Я перевёл взгляд на свой планшет, потом вспомнил про запись и начал наконец-то считывать речь, надеясь, что он произнесёт что-нибудь ещё.— Рисунок начал бледнеть! — кинул Эллефсон.— F? mig ud herfra! — я поднял взгляд и увидел, что он по-прежнему отчаянно смотрит на меня, издавая эти странные, переливающиеся звуки, которые вообще-то были мне не особо знакомы.— На кого он уставился?— Кажется на Хэтфилда.— Почему?— Кстати, похоже на речь! Правда странную, но речь... кто знает,что это за язык?— Вот как раз Хэтфилд и расшифрует.Все эти фразы проносились будто сквозь меня, я не отвечал. Я был растерян. Он чего-то ждёт от меня, а я не могу. Я по другую сторону баррикад. Несмотря на то, что температура приближалась к нереальным для меня 70 градусам. — V?r venlig... — без особой надежды произнёс он.Я отвёл взгляд.— Пигмент обесцвечивается. — Пульс и давление вышли из нормы.Я чувствовал себя сейчас в каком-то сериале про скорую помощь. Никто не сможет понять, как отвратительно мне было из-за то что я участвую в этом. Тем временем Брюс Брюс решил, что далее будет опасно, поэтому он дал добро на понижение температуры. Я выдохнул с облегчением, а оказалось, что я затаил дыхание. Украдкой кинув взгляд на других, я отметил лишь сосредоточенную работу. Никогда ещё мне не доводилось ощущать себя настолько лишним. Даже Кёрк и Джейсон казались чужаками.Потом мне даже хватило смелости посмотреть на куб. Парень больше не пытался найти со мной контакт. Он просто отвернул голову в сторону, волосы упали ему на лицо и он полулежал, привалившись к стене. Тем временем, чем "нормальнее" становилась температура, тем отчётливее проступали его рисунки. Всё тот же серый цвет.— Температура достигла нормы. Можем понижать, — предупредил Мастейн.— Да, теперь можно.И всё началось заново. Всё тот же отвратительный фильм, но будто с обратной перемоткой. Разморившееся тело вновь начало подбираться, ощущая как воздух вокруг становится неприятно холодным. Его разобрал озноб, и он подтянул колени к груди, стараясь сохранить хоть немного тепла.— Stop det!Так, он сказал "stop"... Это же прям наше слово "стоп"! Значит это реальный язык, при том, скорее всего, его можно будет обнаружить и расшифровать. Я даже прикинул, в какой папке у меня лежат данные на этот счёт. Уже можно исключить заковыристые азиатские языки с их непонятными рисунками.А узор на теле снова исчез, потом что-то во мне дернулось, когда я заметил, как у него из носа потекла струйка крови.— Давление упало, сердцебиение замедлено.— Эй, у него кровь, — я наконец-то нашёл голос. — Резкий перепад - нагрузка на сосуды, один из них не выдержал и лопнул, ничего страшного, Хэтфилд, или ты крови боишься? — скрипнул Лемми.— Нет, профессор, — пробубнил я.Не знаю, в какой момент вся эта хрень подошла к завершению. Наверно в тот момент, когда Джейсон подсказал, что моя очередь идти и налаживать контакты. Они, наверно, шутят! Как я теперь должен что-то там налаживать? Однако я на автомате подошёл к кубу, в одной из стеклянных сторон обнаружилась дверь, которую для меня потрудились открыть. Ну вот, оказавшись внутри, я теперь тоже был под прицелом десятков глаз, которые следили за каждым моим действием. Так некомфортно мне не было ещё никогда. Я почувствовал себя не менее голым, чем сам тот парень. Он, кстати, поднял на меня тяжёлый взгляд, узоры на теле стали окрашиваться в насыщенный оранжевый цвет. Вот уж точно непонятно, что бы это могло значить...— Эй, привет... Ну и дурак ты, Хэтфилд...— Мистер Хэтфилд, это вам не свидание вслепую. Приступайте к делу, — гулко раздался голос Дикинсона.— Можно не мешать! — рявкнул я, чуть повернув голову в его сторону. Этот хрен сам не знает, насколько я близок к тому, чтобы свалить отсюда куда подальше.Потом я снова вернулся к парню. Тот тяжело дышал и смотрел на меня с такой смесью обиды, презрения и ненависти, что я чуть не поперхнулся своими словами. Но отступать было некуда. Поэтому я неловко пошарился в карманах халата и достал заготовленную распечатку, где внушительных размеров шрифтом было написано: "2x2=____".— Ты знаешь сколько это будет? — отчётливо произнёс я, пытаясь выдержать тяжесть его немигающего взгляда.Он сдержанно проследил, как я протягиваю ему листы и ручку. Когда моя рука оказалась максимально близко, он выбил всё это с таким остервенением, что я вздрогнул от неожиданности.— Skubbe den op i r?ven, pikhoved!!! — крикнул он. Сказать, что я опешил, значит ничего не сказать. Да, разбесили мы парня. Теперь и я не возьмусь утверждать, что он не агрессивен. Знать бы ещё, что там он говорит... Хотя, может быть, как раз в незнании моё счастье.— Ладно, понял... — вздохнул я. — Видимо, в другой раз, да?— Rend mig! — выплюнул он.Я покачал головой и вытащил из кармана платок. Ну что я, в самом деле, как с военнопленным общаюсь? Мы в какой-то хреновине, я выведываю у пленного партизана данные, а он сидит на полу, и у него из носа течёт кровь. Ну чем не сцена из фильма? Идиотизм.Я подошёл поближе и сел напротив. Он максимально отодвинулся от меня, вжимаясь в стену.— Слушай, ничего плохого, честно! Смотри, у меня в руках только платок, — я показал ему открытые ладони с белой, аккуратно сложенной тканью. — Hold h?nderne v?k fra mig... — угрожающе процедил он, и ударил меня по руке, когда я потянулся к его лицу.— Да хватит выделываться, чувак! Я помочь пытаюсь! — не выдержал я. Он хоть и задирал голову, поглядывая на мою руку, но когда мне удалось дотянуться до него, и стереть кровь, он, вроде бы, перестал дёргаться. Всё-таки дался, чтобы я привёл его в порядок. Но тяжёлого взгляда всё равно не отводил.— Хэтфилд, это так мило, что я сейчас расплачусь, но всем домой хочется. Ты закончил? — подал голос Мастейн. Я вообще-то о них обо всех как-то позабыл, сосредоточив всё своё внимание на парне.— Ладно, не злись на меня, — обратился я к нашему подопытному. По-моему, для него это прозвучало не очень-то убедительно. Но когда он заметил мою немного вымученную улыбку, оранжевые всполохи на теле начали тускнеть. Напоследок, я похлопал его по колену и пошёл на выход.— Ты записал, что хотел? — Дикинсон сразу же подошёл ко мне.— Завтра у меня будет к вам разговор, доктор. А сейчас, я пошёл. Прошу меня простить.Не дожидаясь ответа, я вышел из комнаты и направился в раздевалку. Я знал, что меня проводили удивлёнными взглядами, но мне было плевать. Я устал, мне было так паршиво, что хотелось просто напиться. Именно это я сейчас и сделаю. Пойду в "Плазму" и напьюсь в хлам. Не хочу думать, не хочу чувствовать, не хочу помнить сегодняшний день. Тем более завтра мне реально предстоит серьёзный разговор с Дикинсоном. В итоге я решил, что бухать в баре - не лучшая идея. Никто меня от работы не освобождал, так что я просто прикупил виски по дороге домой и сидел у себя за рабочим столом, потягивая обжигающую выпивку из широкого бокала, наполненного льдом.