Часть 2 (1/1)

Не сказать, что остаток заседания был таким уж познавательным. Дикинсон не то что бы ввёл нас в курс дела, скорее распределил "график посещения" этой загадочной комнаты. Дело всё в том, что собрались разные отделы: трое чуваков слева от меня занимаются охраной секретных данных, ещё чуть дальше была группа специалистов из технического отдела, прямо напротив сидели представители департамента научных опытов (Мастейн, кстати, из них), ну и мы. Наш светила науки пояснил, что всем вместе нам там делать нечего, соответственно навещать "образец" будем по очереди. И о какое счастье! Мы трое пойдём первыми! Ну и ещё парочка из охраны данных.Когда это было объявлено, заседание подошло к концу, и каждый присутствующий на выходе прислонил свой браслет к специальной панели, чтобы поставить подпись. Отчего-то мы все чувствовали нервное возбуждение. Я имею в виду нашу придурковатую компанию. Меня впервые допускают к чему-то настолько секретному, Джейсон вообще не понимал, на кой им сдался химик, а Кёрк, похоже, уже прикидывал какие сверхспособности есть у того, кто под стеклом.На сей раз пришлось спуститься на несколько уровней, так что теперь мы по эскалатору уже спешили в основной холл уровня P-18. Дикинсон размашистым шагом выступал впереди. Вслед за нами поворачивались камеры, регистрируя каждое наше движение. Они обладали таким высоким уровнем распознаваемости, что могли установить личность даже с затылка. Лет триста назад наши коллеги обзавидовались бы. Как ни странно, о статусе секретности можно было судить по вполне очевидным внешним признакам: во-первых, чем ниже уровень, тем загадочнее, во-вторых, чем меньше холл и серее стены, тем секретнее. Короче, так низко мы ещё никогда не спускались (хотя нет, Кёрка пару раз вызывали на уровень O-45), а стены ещё никогда не были настолько мрачными. Всё очень серьёзно.Наконец, мы остановились в одном узком коридоре, который упирался в очередные стальные двери. Кругом были жёлтые таблички, которые предупреждали, что туда входить нельзя, даже если очень хочется. Брюс подошёл к гладкому, плоскому дисплею, вмонтированному в стену и набрал одному ему известный код, после чего прислонил свою ладонь, система что-то весело чирикнула и принялась за радушный приём, распахивая для нас двери. Мне уже хотелось отодвинуть Дикинсона с дороги, чтобы наконец-то увидеть всё своими глазами, но мы всего-навсего оказались в очередной "прихожей". Босс снова поколдовал над матовой, чёрной поверхностью монитора, и из динамиков послышался спокойный женский голос: "Здравствуйте. Вы находитесь на уровне P-18, отделение B2608, статус секретности - 9. Оставляя свою подпись вы соглашаетесь с соблюдением конфиденциальности любых сведений, находящихся в кабинете 2, и полностью несёте ответственность за их сохранность. Если вы согласны, переведите ваш браслет в режим подписи и приложите к красному полю".Мы без всяких возражений сделали как было велено, и система вежливо поблагодарила нас всё тем же отстранённым голосом. Оказавшись внутри, Брюс посторонился, чтобы не загораживать вид. Комнатка оказалась до ужаса маленькой, но при этом напичканной аппаратурой и проводами, которые свисали со стола и панелей, словно застывшие кибер-водопады. Приходилось смотреть себе под ноги, чтобы не запнуться за всю эту мотню. — Он живой? — послышался чей-то неуверенный голос, который нарушил плотную тишину.— Конечно живой. Просто под действием препаратов, — холодно пояснил босс.Перед нами, под выпуклым стеклянным колпаком, лежал парень. Из одежды на нём было только несколько ремешков, которые фиксировали руки и ноги. Помимо этого к телу шло несколько трубочек и проводков, разного рода медицинские хреновины типа катетеров, датчиков и прочего дерьма в котором я, признаться, не особо смыслю. У парня была нетипично белая кожа, такой оттенок я видел только в старых хрониках. Сейчас солнце такое активное, что у всех был золотистый оттенок кожи. У кого-то бледнее, у кого-то (как у Хэмметта например) куда темнее, но вот такого откровенно белого цвета лично я не встречал. А вот волосы чуть отливали тусклой, состаренной бронзой, особенно в искусственном свете ламп. Но не это поражало больше всего. Я почувствовал, как моя челюсть буквально отвисает, когда я пригляделся и увидел, что всё его совершенно безволосое тело увивают едва заметные плавные линии цвета морской волны, они извивались и закручивались на концах, образуя незамысловатые узоры, за исключением лица, кистей рук и ступней. Это было похоже на татуировки определённых племён, встречавшихся в Первой эпохе. Те люди были совершенно дикими! Я смотрел какие-то старые записи, чудом дожившие до наших времён, и таких племён правда было довольно много! Сейчас в это с трудом верится. Может этот парень тоже имеет к ним какое-то отношение? Хотя, в моей голове не укладывалось, каким образом это возможно. Вряд ли от них остались хоть какие-то частицы ДНК, для подобного рода экспериментов. — Это... что-то типа татуировок? — я наконец-то обрёл дар речи, по-прежнему не в силах оторваться от разглядывания этого... человека?.. Джейсон, кстати, не спешил подходить, а Кёрк что-то быстро записывал у себя в планшете. Остальные двое топтались рядом с панелями управления, считывая данные на голографы.— Вам предстоит это узнать, — нехотя ответил Дикинсон. — Хотя мы склонны верить, что это не так. Дело в том, что имеется информация, что эти рисунки на его теле могут менять цвет. Нам не представилось возможным выяснить это. До настоящего момента.Я подошёл совсем близко и разглядывал теперь лицо этой Белоснежки в хрустальном гробу. Молодой, скорее немного младше нас, может ровесник. Как следует рассмотреть лицо мешала трубка, которую безжизненно обхватили губы. Она была как-то неаккуратно закреплена пластырем и один её конец исчезал во рту. Я тут же заметил аппарат искусственного дыхания, который стоял в углу и пыхтя качал воздух в лёгкие загадочного парня.— Почему он сам не дышит? — почему-то задавая все эти вопросы я всё меньше ощущал себя учёным. Ну, надо признаться, что я вообще-то редко ощущал себя учёным, а теперь и вообще странно мне как-то было...— Как я уже сказал, нам пришлось временно замедлить некоторые процессы жизнедеятельности этого Образца. Это было сделано с целью беспрепятственной транспортировки изучаемого объекта в наш Центр. — Не могли бы вы подробнее рассказать, чем конкретно нам интересен этот... Образец, доктор Дикинсон, — подал голос Хэмметт. — Помимо этого странного пигмента.Брюс не спешил с ответом, он будто набирался значимости, чтобы начать рассказ как можно более напыщенно. Но я всё равно с нетерпением ждал ответа.— Приблизительно 26... может 28 лет назад, в нашей лаборатории работала небольшая группа учёных, которые занимались разработками в области генетических модификаций...— Но... они же попали под запрет ещё в 2735 году... — неуверенно вклинился Джейсон.— Спасибо что перебили, мистер Ньюстед, — недовольно ответил Дикинсон. — Однако я отвечу на ваш вопрос. Как думаете, почему у этого дела такой уровень секретности? Знаете, если бы Центр руководствовался всеми указами, которые выпускает Министерство по правам человечества, прогресс просто встал бы. Только благодаря ряду секретных экспериментов в наших лабораториях, нам удалось разработать определённые медикаменты и способы лечения многих физических и психических расстройств. Сейчас нам за это благодарны, но если бы кто-то узнал об этом на начальных стадиях разработки и экспериментов, нам бы стразу же перекрыли кислород. Именно поэтому вас, как профессионалов, просят не трепаться о своей работе на каждом углу. Слишком многое поставлено на карту.У меня на языке много чего крутилось, но я решил не перебивать. Что толку? Выпнет из кабинета, отстранит от дела, разведёт нас с ребятами по разным уровням. Сплошной геморрой, короче. Лучше прикусить пока язык. — Так вот, та группа ставила эксперименты над эмоционально-физическим аспектом человека. В ходе некоторых генетических модификаций ученые смогли получить опытный образец...— Что вы называете "опытным образцом"? — всё-таки вмешался я.— Ребёнка, Хэтфилд, — словно последнему идиоту снисходительно объяснили мне. — Однако в первые месяцы жизни у ребёнка не наблюдалось никаких особых девиаций, так что один из учёных решил подтасовать факты, приготовить отчёты об эксперименте, как о неудавшемся, а сам вскоре скрылся вместе с опытным образцом и своей любовницей. Последние 26 лет мы активно искали хоть кого-нибудь из них. В прошлом месяце нам удалось напасть на след и вернуть в лабораторию то, что принадлежит ей по праву. Пока у нас одни лишь вопросы, ответы предстоит найти вам.— А в какой среде он находился? — спросил Кёрк, оторвав взгляд от планшета.— Да в обычном доме.— Видать он почти не выходил на улицу... Кожа совсем белая, — Джейсон тоже это отметил.— Вероятнее всего. Его пытались всячески прятать, на нём была совершенно глухая одежда, когда мы его нашли...Я перестал слушать, что говорит Брюс Брюс и подошёл максимально близко. И так понятно, что ничего по делу он больше не сможет сказать. Теперь всё переходит в наши руки. Я присел на корточки у стола, прямо напротив лица загадочного парня. Странно то, что не столько тянуло разглядывать его "татуировки", сколько само лицо. Стало безумно интересно, какой у него голос, умеет ли он вообще говорить, как он двигается и...Я даже отшатнулся от неожиданности, когда парень резко распахнул глаза и закашлялся, не понимая где он и что происходит. Было видно, как он всеми силами пытается избавиться от трубки, идущей глубоко в горло. Он приподнимался над поверхностью стола, насколько ему позволяли ремешки на руках. — Жаслин, зайдите во второй кабинет, нужно извлечь интубационную трубку, — сказал Дикинсон где-то позади. На этом сюрпризы не закончились, бледно-голубые узоры вдруг стали менять свой цвет на угольно-чёрный, будто кто-то невидимый пустил по этим линиям чернила. Я услышал поражённое: "Вау!" Хэмметта, который даже подошёл поближе и, спешно достав из кармана очки, быстренько нацепил их на нос и сделал несколько снимков, вероятно тут же отправляя их в свой компьютер.— Вот! — почти торжествующе воскликнул Дикинсон. — Об этом я и говорю! Эксперимент не был провальным, он просто не получил дальнейших исследований. Ваша задача, коллеги, выяснить от чего зависит перемена цвета, чем это обусловлено и на что влияет. В частности это касается вас, Хэмметт и Ньюстед. А вы, Хэтфилд, должны попытаться установить с ним контакт. Мы не поняли ни слова, во время... нашего визита. Нам нужно как можно больше информации и об этих нательных рисунках, и о том, как он изъясняется, насколько он разумный и прочие детали.Блин, ну и напугал меня этот чувак. Правда, судя по глазам он и сам в панике. Я представил себя на его месте и мне стало как-то не по себе. Поэтому я снова приблизился к стеклу. Судя по всему парень заметил меня краем глаза и попытался повернуться в мою сторону, насколько позволяла трубка, правда из горла тут же послышался хриплый стон и ещё один приступ кашля, приглушённый стеклом. Его глаза застали меня врасплох. Они были... зелёными! Знаю, такого не может быть, но они и правда были светло-зелёными! В его взгляде читалась мольба о помощи, которую он сейчас никак иначе не мог высказать. Я попытался изобразить на лице что-то вроде ободряющей улыбки и приложил свою ладонь к стеклу. Как ни странно, но парень чуть затих и вцепился в меня своими большими зелёными глазищами, у меня теперь было такое чувство, будто он насквозь видел мою душу. Этот взгляд гипнотизировал, притягивал и даже чуть пугал своей глубиной.Он моргнул и я заметил, как по стеклу скребут его пальцы, почему-то я был уверен, что если бы не ремешок, он бы приложил свою ладонь к моей. Поэтому я не сдержался и прикоснулся к стеклу там, где по ту сторону лежала его ладонь. Он перевёл взгляд вниз на наши руки, а потом снова вернулся к моему лицу. Буквально на глазах цвет рисунков вновь стал меняться. Он уже не был таким чёрным, скорее тёмно-синим. Признаться я не был уверен, что это значит... — О! Опять цвет поменял! — почти в восторге воскликнул Кёрк.Наш недолгий и странный контакт прервала ворвавшаяся в комнату Жаслин. — Идёмте, не будем мешать. Всё что было нужно, вы уже посмотрели, — объявил Дикинсон и двинулся к выходу. Проходя мимо панелей, он обратился к двум другим специалистам, про которых, признаться, я уже успел позабыть. — Вы закончили, ребята?— Да, можем идти, — они тоже засобирались, отключая голограф. Мне не хотелось уходить. Было такое чувство, будто я только начал что-то ухватывать, во что-то вникать... — Джеймс, идём, — позвал Ньюстед, заметив, что я замешкался.— Ещё увидимся, чувак, — тихо произнёс я, понимая, что парень вряд ли меня услышал. Да наверно и понял бы вряд ли.Я уходил с каким-то тяжёлым чувством, осевшим в груди. Меня что-то тревожило, что-то внутри неприятно свербило и не давало покоя. Сдаётся мне, это дело принесёт ещё много хлопот.