Часть 23 (1/1)

—?Во втором квартале следующего года также предусмотрено повышение процента раскрываемости… —?Владимир Сергеевич Яковлев оставляет фразу болтаться в воздухе, как муху, прилипшую к липкой ленте и резво, с задором уходит в туман. Чертов бес. Потому что сейчас повышается вовсе не раскрываемость, а температура внутри Володи. Быстро и мгновенно доходя до границ. Измайлов нарывается по полной… И Володя знает, что сам виноват. Не далее как три дня назад измайловские собратья?— черти подговорили его пойти на день рождения старинного институтского приятеля, там они всем гамузом на радостях накидались в лоскутные одеяльца и в результате всей этой заварухи Яковлев поступил домой в три часа ночи в невесомом, как пушинка, состоянии. Взгляд, каким его удостоил Гриша, лучше видеть в черных очках и подальше от беса, смотреть на Измайлова в такие моменты можно только в них, как на солнечное затмение. Бес замечает все: и галстук, сиротливо свисающий, как убитый полоз, из левого кармана; и полную невозможность двигаться без хватания руками за твердые и желательно вертикальные поверхности. Ну и вишенку на торте?— смачный след помады приятного цвета фуксии на яковлевской рубашке, изысканно оттеняющий красноватое лицо Володи. Скандал не замедлил себя ждать. Утром Гриша смел в корзинку для мусора все слабые Володины отмазки, заявив, что если даже Яковлев и хотел упасть лицом в оливье, а упал в приветливо распахнутую навстречу ему помаду, то нужно быть полным придурком, чтобы добавить еще цвета, приложившись и щекой для верности. Демон хмуро мазнул взглядом по Яковлеву и убыл на службу, молча кивнув на аспирин и стакан с водой, стоящие на столе. И Володя знал, что так просто это ему с рук не сойдет. И вот, получите и распишитесь?— Гришина ответочка прилетела. Разудалые бесенята толкают Володю в бок, шепча ему, что Гриша смотрит, и не повернуться Яковлев просто не может. Это выше его сил. Бедолага ангел, высланный с облаков за грехи, делает вид, что он слепой… Вот что делает эта зараза? Демон забавляется с карандашом. Самым что ни на есть простым карандашом. ?Что тут необычного???— спросите вы. Так, как это делает бес, это не умеет делать никто. Гриша медленно покусывает кончик карандаша, не глядя на Володю, а потом без предупреждения облизывает его искусительным движением юркого языка. Сидя на собрании с участием представителей главка и всего корпуса начальства. Откровенно. Нагло. Безбашенно. Уверенно рассчитывая, что Володю хватит удар. Занавес. Яковлева можно складывать в мешочек и уносить. Любое немецкое забористое кино почти сразу по очкам проигрывает закусившему удила демону. Промурыжив, или, вернее сказать, промычав унылой песней уходящих в пустыню верблюдов, помятые и зажеванные, как старая пленка в магнитофоне, остатки доклада, Яковлев на слабых, подкашивающихся ногах выпадает в курилку. Думая только о том, как затащить беса хотя бы в кладовку уборщицы. Минут на пять. Извиниться. Ему хватит. Им хватит… Демоны?— это сумасшествие. Демоны?— это бездна. Демоны?— это все. Все, что вам нужно. Потому что нет ничего более постоянного и надежного, чем любовь беса. Она притянет вас и удержит на краю даже в центре урагана. В кромешной тьме. В бездонной пустоте. Всегда.