Часть 20 (1/1)

Вернулись в интернат – в тишину, покой и защищенность. Но какими призрачными и шаткими теперь казались Новаку и то, и другое, и третье! Бедные дети – все они!Людей в актовом зале поуменьшилось – актеры почти все исчезли, Виктор еще возился с проводами, да режиссер, он же учитель межгалактического языка, еще прогонял какие-то отрывки с Джаредом и Беллой.- А где Мак? – спросил Константин.- Только что была здесь, – пожал плечами Джей.Маккензи нашлась за декорациями – она мирно спала на скрученной в рулон красной ковровой дорожке, подготовленной для завтрашней торжественной части. Константин бережно поднял девочку, а она, не просыпаясь, обхватила его шею ручками, вздохнула во сне. Новак вздохнул тоже, кивнул Дженсену:- Где ее кровать?Дженсен повел его по коридорам и лестницам в одну из спален для девочек. Мак уложили прямо так, только туфли сняли – не хотелось ее будить. Дженсен укрыл ее одеялом, покачал головой, говорил шепотом:- Как сделать так, чтобы и ее не продали, Миша? Клиф настаивает, чтобы я продлил контракт с Диком еще на пять лет, пока Джерад полетит на Вулканию. Но это значит, что Мак останется на это время одна, и мы не сможем ее защищать – Клиф может делать с ней тоже все, что угодно, например, избавиться, отдав на удочерение, и мы никогда ее больше не увидим. Это кошмар какой-то! Порочный замкнутый круг!- Тогда не продляй, Дженс! – ответил Кас.- Я и не хочу. Пока вернется Джаред, я уже должен буду встать на ноги – найти хорошую работу, помогать сестре, найти жилье, хотя бы съемное, чтобы мы с Джеем смогли ее забрать к себе…- Не сдавайся, слышь? – хмурился Новак: – И ничего не подписывай без моего разрешения! Ты понял? Обещай?- Да, обещаю.- Верь мне и держись! Мак мы точно с тобой отвоюем! Я не позволю обидеть Маккензи! И с Джеем не все еще потеряно. Я думаю, мне сообщат что-нибудь обнадеживающее на днях – не завтра, так послезавтра. Тогда мы уже будем знать, как действовать. Никогда не теряй надежды, даже если все кажется безнадежным.- Хорошо, – шептал Дженсен, но голос его дрожал.Новак обнял мальчика за талию, а мальчик потерся о его плечо щекой. Молчали, глядя на спокойно спавшую девочку. Дженс думал о будущем сестры: с братом, не смотря на уверенность и оптимизм Коллинза, он почти уже попрощался. А Новак думал о том, что он был тысячу раз прав, когда дал друзьям поручение не просто попытаться спасти Джареда, а и позаботиться о будущем маленькой Маккензи. И самого Дженсена. Всех их!Хоть бы они не опоздали!Школьная сцена. За сценой – бдительная Маккензи уверенно командует ребятами, передвигающими декорации. Локация – улица, на дополнительной табличке надпись ?город Мантуя?. Мальчик, изображающий аптекаря, и Ромео. Джареда, наконец, уговорили причесать волосы так, чтобы были видны его глаза и трагически изогнутые ?домиком? брови. Ромео/Джаред:*?…Ты так убог – и жизнью дорожишь??Провалы щёк твоих – живая повесть?О голоде, горящие глаза – ?Об униженьях. Нищета согнула?Тебя в дугу. Свет не в ладах с тобой.?Его закон - не твой. Его обычай?Не даст тебе богатства. Ну так что ж??Рассорься с миром, сделай беззаконье,?Спрячь эти деньги и разбогатей.Аптекарь:?Не я - моя нужда даёт согласье.Ромео/Джаред:?И я плачу нужде, а не тебе.Аптекарь:?Вот порошок. В любую жидкость всыпьте,?И будь в вас силы за двадцатерых,?Один глоток уложит вас мгновенно.Ромео/Джаред:?Вот золото, гораздо больший яд?И корень пущих зол и преступлений,?Чем этот безобидный порошок.?Не ты, а я даю тебе отраву.?Купи себе еды и откормись.?Тебя ж, моё спасительное зелье,?Я захвачу к Джульетте в подземелье…Джаред прекрасно играл! Таким спокойствием веяло от его голоса, такая безысходность сквозила в интонациях, такая тоска по ушедшей любимой – зал не дышал. И Дженсен не дышал тоже, схватился ледяными пальцами за руку Новака, с которым они сидели рядышком в переполненном актовом зале. Константин понимал – Джаред просто играл свою роль, не подозревая пока еще о нависшей над ним самим смертельной опасности, от которой в пору было и в реальной жизни напиться яду, а Дженсен-то невольно перекладывал слова Ромео на реального Джареда, и ему было страшно. Кас пожал ободряющего руку своего мальчика. ?…Но повесть о Ромео и Джульетте?Останется печальнейшей на свете...*Джей сыграл так, как они договаривались с братом – на полную! Может, где-то слегка хромало произношение, но зато не хромали чувства и эмоции. Воздух взорвался криками! Зал кричал ?браво!?, аплодисменты не умолкали еще минут пять, актеров и режиссера несколько раз вызывали на поклон. Дженсен тоже аплодировал и даже свистел, но в глазах у него блестели слезы. Похвалили и создателей костюмов, и юных осветителей, и звукорежиссеров, и художника-оформителя сцены, то есть Маккензи Эклз. Короче, в зале плескалось море положительных эмоций, море улыбок и только одни слезы разбавляли их горечью – слезы Дженсена.Дженсен объяснил, что сможет забрать мелких только через неделю. Сейчас у Маккензи итоговая выставка в художественном кружке, очень для нее важная, и девочка вовсю будет к ней готовиться. У Джея экзамены, целых три, и он будет пропадать в библиотеке, где есть книги и выход в Космонет. Один экзамен, по межгалактическому, ему обещали поставить автоматом, если он хорошо отыграет спектакль. Но оставались еще математика и астрогеография, которые он подзабросил в последние дни – не до того было. Теперь будет наверстывать.Что потом? Потом интернатовские дети, кого не разбирали по домам, на все лето уезжали на одну из ферм – это как летний лагерь. Ребята будут там жить, питаться и работать. Интернат у них хороший, поэтому фермы тоже все хорошие, где над детьми не издеваются, условия у них будут приличные, дети не только отъедаются за лето на деревенских продуктах – некоторым из них удается даже подзаработать. Детям на фермах нравится. Маккензи любит ухаживать за животными – ее не оттянешь от поросят и ягнят. А Джаред не отходит от техники – ему в прошлом году уже разрешали водить трактор и чинить элементарные неполадки техники. Но раз в неделю их по-прежнему можно забирать на выходные, если, конечно…- Все будет хорошо, – твердил свое Новак: – Сообщения сейчас начали доходить с запозданием, что-то серьезное в космосе творится между нами и Эдемом, создает непреодолимые помехи. Написали, что вылетел человек, который все решит. Но сообщение запоздало, поэтому, по моим расчетам, этот человек, кем бы он ни был, уже приземлился несколько дней назад и, возможно, уже почти вышел из карантина.- Хорошо, – кивал бледный Дженсен.- Еще пару дней – и все закончится, ясно? Надо просто немного продержаться, – улыбался Константин.Старался улыбаться, но ему тоже было страшно. Хоть бы успели! Он целовал своего мальчика, прижимал его к своему горячему сердцу. Никому не хотел отдавать...Коммуникаторы обоих Винчестеров и Энтони за эти дни раскалялись, порой, до бела!- Эн, ты все продумал? – спрашивал Дин, волнуясь.- Продумал, – отвечал Хопкинс, – ты не волнуйся, мой человек уже решает вопросы. Он профессионал, хорошо разбирается в психологии и законодательстве Терры-3. Ты, главное, Дин, не волнуйся, а то у тебя молоко пропадет.- Не пропадет – я скоро и Сэмми смогу подкармливать, – отмахивался Дин.Хопкинс смеялся в трубку:- Не резвись там, ковбой! Твое главное дело сейчас – малыш Томми, а с остальным пусть альфы разбираются.- Хорошо, что я не бета, – бурчал Дин, – а то так и боялся бы услышать все время – ?молчи, женщина!?. А так у вас язык не повернется, да, самцы?.. Кас дорог мне, Эн – я не могу подвести его.- Я знаю, дорогой, – успокаивал Хопкинс: – Не волнуйся, у нас все получится. Обязано получиться!- Дай-то Бог! – вздыхал Дин, но и ему было страшно. За детей и за своего ангела…Всю неделю Константин работал, как проклятый. Словно чувствовал, что надо побыстрее завязывать с этим долбаным заказом и этой долбаной планетой. То, что показал ему Дженсен в ту ночь, когда они на пару часов сбежали из интерната и прошли по ночным улицам города, не шло теперь у него из головы. Леденящий душу ужас, непередаваемый для жителей более цивилизованных и менее бедных планет – таких, как Ветрувия или Эдем! Новак сам с Земли, которая недалеко ушла от Терры, но он не был там много лет и уже многое подзабыл за годы своих скитаний. А если точнее, он такого и не знал. Возможно, что-то подобное встречается на Земле, но казалось, что это далеко и было давно. А то, что происходит на Терре – вот оно, рядом, буквально за забором! Кэсси пришла к Роману из борделя, а Чарли с панели. Остальные ребята тоже, наверняка, примерно с такими же судьбами. Кровь стыла в венах! А теперь Джаред может стать ?рабом?, и Маккензи тоже под угрозой. А сам Дженсен! Его дорогой мальчик все эти годы ходит к Роману каждое утро не только на массаж, как Кас мог бы давно уже догадаться. А еще Клиф возит его на загадочные ?выезды?, после которых Дженсен потом ни сидеть не может, ни заниматься любовью пару дней, а иногда даже в туалет ходит со слезами. На случку его возят! ?Выезды?, вашу мать! Скорее бы закончился этот кошмар! Общаться не хотелось ни с кем, кроме, конечно, Дженса и детей. Новак еще мог поговорить со слугами или Колином, а вот Дика и Клифа он теперь видеть не мог! Константина от них воротило! Если бы мог, обедал и ужинал бы со слугами на кухне, но сильно светиться не хотел, не хотел вступать в прямой конфликт – не время еще! Поэтому, скрепя сердце, терпел общество Дика за трапезами, хотя кусок от его разглагольствований в горло не шел.Чтобы не думать лишнего, Новак всю неделю развлекал и отвлекал себя работой. Дженсен, по-видимому, делал то же самое, потому что часто они могли ни разу не увидеться в продолжении дня. Зато вечерами…В человеческом теле нет ничего зазорного или постыдного – это постулат, которому учат художников, рисующих обнаженную натуру. Это только молоденькие студентки могут хихикать при виде того, как у модели-парня, которого они рисуют на уроке в художественной школе, медленно наливается, увеличивается и приподнимается член при виде этих же молоденьких студенток. Или юные художники-парни могут хмуриться, пряча за суровостью стеснение при взгляде на свою модель-девушку, вальяжно раскинувшуюся на диванчике в мастерской – в чем мать родила! С Новаком это случалось уже очень давно. Всякое он рисовал с тех пор – и уродливое, и прекрасное, и странное. Даже, вон, с половыми органами альф совладал на Эдеме и в конце уже изображал полностью обнаженного Криса Хемсворта спокойно.Для живописца любое тело естественно – молодое и старое, подтянутое и дряблое, болезненно худое и со складками жира. И..И – да! Ему нравилось тело Дженсена. Ну, все, блин, полностью – с какой стороны ни глянь! То, что остальные люди могли бы рассматривать, как недостатки, Константина умиляло. Дженсен стройный, даже почти худой – может, от того, что молод еще, не вступил он еще в пору зрелой сформированности, как тот же Дин – но это не важно! У его мальчика широкие плечи, мускулатура присутствует, поэтому все со временем будет. Но сейчас – углами выпирают ключицы и тазовые косточки, а Кас – целовал бы их, не переставая! У Дженса немного искривленные ножки, а для Константина это не недостаток – это мило. Рыжевато-русые волоски по телу – на ногах, руках и особенно кудряшки на лобке – мягкие, шелковые, Кас так любил гладить их и пропускать между пальцами – пальцам было тепло и щекотно. Веснушки – вообще отдельная история! Он носа и до пяток, где-то яркие, где-то почти невидимые, Новак мечтал все до единой пересчитывать их губами снова и снова!И даже половые органы нравились Новаку. Странно было, что член Дженсена, довольно крупный в состоянии эрекции, в спокойной обстановке был маленьким – не больше пальца. Такой трогательный, мягкий, головочка стыдливо пряталась в сморщенную крайнюю плоть. Не член – ?членчик?! А вкупе с очень нежными яичками, покрытыми бархатистой кожицей, ну, спящий грустный слоник! Новак улыбался, любуясь расслабленным Дженсеном с этим его слоником, склонившим мяконький хобот немножко набок. Хотелось все это целовать, гладить и ласкать – бесконечно. Прижимать Дженса к себе – всего, и знать, что мальчику это тоже нравится. Потому что, ну, не будет человек так блаженно улыбаться в полусне, когда чувствует на себе ласкающие руки и губы, если ему это не нравится! Не будет так доверчиво подставляться, лениво потягиваясь и выдыхая шумно и медленно.Новак и сам улыбался, любуясь своим мальчиком, как когда-то давно, полжизни назад, не мог налюбоваться Дином. Дженсен тоже, как котенок – Кас гладит его ТАМ, а Дженс прячется, поворачиваясь на другой бок – ему щекотно. Выгибается в пояснице, выпячивая для Каса свои кругленькие сдобные булочки, которые мужчина обожает. Красивее зада он еще никогда не видел – идеальный зад, эталонный. Всем задам – зад (прости, Дин)! Новак гладит и его, дико возбуждая сам себя от легких прикосновений к белой коже с золотыми точками, заводит ладонь между полушариями. Попка снова поворачивается, ерзая по простыне – мальчик прячется от прикосновений. Но Константин упорный, он добирается снова туда, куда ему нужно, и снова заводит ладонь под яички. И Дженсен раскрывается, разводит ноги – ему приятно. Только и вся разница, что сразу за яичками у него не розовые складки влагалища, а, собственно, ничего. Только основание ствола, спрятанное под нежной кожей. А чуть дальше – небольшая дырочка ануса – солнышко радиальных морщинок. А в остальном Дженсен тоже, словно ласковый котик, обожает, кода Кас гладит его ТАМ – перекатывает яички нежно-нежно, ласкает кончиками пальцев основание пениса и звездочку ануса. Мальчик выгибается, раскрываясь шире, нежась от прикосновений, улыбка трогает его уста – пухленькие, почти омежьи, розовые зефирные подушечки. О, Дженс…Вот и ?слоник? шевельнулся, приподнял подросший хоботок заинтересованно. Константин скользнул по нему губами, облизал головку языком. Дженс вдохнул носом шумно и медленно выпустил воздух, застонал тихонько. Ему хочется еще. И пальчик в анусе – именно то, что нужно! То, что обещает сладкое продолжение.А два пальчика – даже лучше! И лубрикант – как же без него! И бугорок простаты внутри. Когда с мальчиком так обращались? Никогда – не сомневайтесь! Чтобы мужик, лежащий рядом, обцеловал его всего, от макушки до пальцев на ногах, ласкал его пенис руками и горячим языком, а, добравшись до заветной выпуклости внутри, недалеко от входа, поглаживая и лаская ее, заставил кончить, почти не разбудив и не требуя ничего взамен. Никогда не было! О, Миша…- О-о-о, Миша, – стонал Дженсен, когда капли собственной спермы капали ему на вздрагивающий живот.А его еще и не заставляют все это облизывать – только, если Дженсен хочет. Миша вытирает его живот полотенцем и снова целует. Как же хорошо! Можно еще полежать немного. А потом удовлетворить своего мужчину – обязательно. Не потому, что получишь в морду, если не сделаешь этого. А потому, что тебе хочется, чтобы твоему мужчине тоже было хорошо. И после его оргазма ты будешь счастлив вдвойне.Потому что счастье, которым поделился, удваивается. И…И – да! Ему нравилось тело Миши. Ну, все, блин, полностью, с какой стороны ни глянь…Новак усиленно работал. Сегодня Дженс привезет детей на выходные – Константин по ним скучал. Клиф уехал куда-то, но Дженсен сказал, что поедет в интернат на магнитобусе…Но, вместо этого, вдруг – звонок по коммуникатору! Голос Дженсена – чужой, путаный, срывающийся на истерику, на отчаянный крик:- Я в полиции, Миша! Они забрали у меня детей…*Сноски:??Ромео и Джульетта?, акт V, сцена I;??Ромео и Джульетта?, акт V, сцена III;