Глава 28 (1/1)

— Хмм привет. Проходи. Что-то случилось? — спросил Никита, глядя расслаблено на друга. Странное ощущение в голове. Никого не охота ни видеть, ни слышать. Один... на этот вечер один, чтобы не сойти с ума. Удивительно, для самого мальчика удивительно, что в такой момент лучшее — это рука об руку быть с гнетущим одиночеством. Но... встревоженный Данис... нельзя его послать. — Привет. Ты на звонки не отвечал, — Данис повертел разряженным телефоном перед носом Никиты, не замечая, что говорил с ним на повышенных тонах. Сложно забыть образ побитого практиканта и всё в напряжении. В один тугой комок, — я не помешал? Просто нужно поговорить... Очень нужно поговорить, — брюнет по-хозяйски прошёл на кухню без разрешения, садясь за стол. Если это треугольник, то Киоссе всё должен знать. А образ... разбитый образ невозможно игнорировать. Синяк, ссадина и потухшие глаза. От злого холодка по венам парень дрогнул, пока Никита на пороге что-то растеряно бубнил. Не понимал, почему все крайние люди существуют в его жизни, чтобы нагло врываться в дом. Это мания на один тип людей. — Ты… в общем. Я в такую ситуацию попал, — Данис как обычно умел "красиво" излагать свои мысли. Терялся и точно не знал, стоит ли говорить об этом с другом. Но душу терзало. Мягкое ощущение к учителю. Тёплое, возникшее из ниоткуда. Никите ничего не оставалось, как впустить Даниса. Ну... что делать. Не гнать его в Царицыно на куличики в такой ветер. Мальчишка щёлкнул чайник на разогрев и достал из холодильника фрукты с печёными в тесте яблоками. Вчера приготовленное блюдо. Когда ничего не предвещало беды. Когда он считал простое счастьем. А сейчас как будто со смертью на свидание сходил. Услужливо школьник окружил парня заботой, представляя, что это Леонидович. Сидит здесь его Леонидович, и всё у них как вчера. Хорошо. — В какую ситуацию? Рассказывай, — вздохнул Киоссе, стоя лицом к Данису. От лёгкого неприкрытого волнения брюнет сделал глоток чая и поморщился. Как тяжело... удивительно тяжело было признать, что противный человек вызвал тяжёлое волнение. Эмоции. — В общем. Завернул я из школы домой, рвануть через гаражи побыстрее. А там… Алексеевич. И кровь повсюду. На нем, — брюнет откинулся на спинку стула, поёжившись, — побили его не слабо. А он ещё такой потерянный. Никакой наглости и самолюбия в глазах. Жалкий... как еле живой, — брюнет взял маленькую часть яблока в тесте и нервно откусил. Побили... всякая наглость требует кулака. Но ни одна наглость не карается смертью... смертью сил. Смертью психологического лица. Никита посмотрел на Даниса удивлёнными глазами и обнял себя от жуткого холода. От слов. Побили... в крови... Совпадение ли... Точно нет. Это гадский скотский холод по коже. Эта скотская совесть которая начинает пищать "это ты виноват". Да, Влад козёл и урод, но... такое состояние? Болью обдали. Силой забили. Неужели Свят? Парень, нежно говоривший "котик". Довёл... Что же он сделал? Бывшего в кровь. Мальчик сглотнул и потёр шею, закрыв глаза. Страшно... страшно так быстро взрослеть. А что если... с ним тоже сможет так сделать? Из губ что-то похожее на стон. Внутри дрожь. Как плохо... что всё началось.— Чёрт... ужасно. Он в больнице? Что у него? Кто его так? — взволнованно сказал Никита, сжимая зубы. Стало опасно... думать о физике. Стало страшно... хотеть увидеть его. Снова обнять себя и глаза не открывать. Сколько тайн в практиканте? Нет... мозг стал топить себя в мысли: "я его не знаю". А возможно ли было его принять своим родным когда ничтожно мало времени они любили... А любили? — Я помог ему добраться до дома. До этого скорую вызвал. Нос разбит был, все тело в ссадинах, синяки на лице. Но взгляд... жутко мёртвый… мне почему-то кажется, что это физик твой его так... уж прости за догадку, — Данис кинул взгляд на парня, посмотрев в глаза. Какой Никита напряжённый. Знает что-то же. Точно... Нет причин для неприязни. Нет идеи обвинять друга. Но... что за жалость к извращенцу? Овца полюбила волка? Данис от паники замотал головой, сжав руку в кулак. Овца не настолько глупа.— Он просто сказал "...он...", и мне показалось, что именно о Леонидовиче это. Могло ли такое произойти? — выдохнул парень, сам не понимая, зачем ему устраивать этот допрос, всё это знать...Никита спрятал взгляд, крепко стиснув скулы.— Придурок, — фыркнул он, разливая вновь горячий чай по чашкам. Нервничает. Воду огненную до самых краёв. Что же он сделал? Доигрался в гордого собственника Свят. Довыёбывался. Учителя побил... У Никиты не укладывалось в голове. Картина идеального. Картина нереального. Он сейчас как будто обстрагивался от всего и ходил по кухне туда-сюда. Злился как дикий кот,— он не сказал, пойдёт в полицию или нет? — спросил шатен, побледнев резко в лице. Страдает один... будет страдать и второй. Любой кулак должен быть наказан. — Врачи хотели вызвать, но Владислав Алексеевич отказался, — брюнет тут же взял чашку, делая пару глотков. Холодно вечером таскаться в одной кожанке по городу. Уродливая на вид для парня жалость морозит, — не волнуйся... Он в порядке. В сознании и на ногах стоит, — дрогнувшим голосом продолжил Данис, опустив голову. Простые слова. Простая информация. А парень всё видел. И всё запомнится надолго. Немного жутко. Непривычно. Никита сжал край стола рукой, ещё крепче стиснул зубы. Идиот... какой идиот Свят. Ещё бы немного, и его могли загрести под уголовную ответственность. В кандалы. За решётку. Сколько жестокости. Мальчик мотнул головой, делая глоток чая. Горячо. Аж через край. Потому как сердце задевает. А оно болит. За любимого болит. За кого всегда будет болеть. — Почти нормально стоит? — хмыкнул он, глядя на Даниса. Как? Один вопрос "как Свят мог?". По странности своей от физической боли других, Киоссе куда милее и добрее, чем переживающий Данис. Когда злость, обида, ненависть и испорчена жизнь... даже тогда мальчишка руку не поднимет. Никак. Кости непослушно захрустят, мышцы станут в позицию тяжести. И всё будет против него. Одного. А любимый физик... он просто взял и побил. Школьник снова мотнул головой. — Я вообще не ожидал, что эту махину можно побить. Мне кажется… он не сопротивлялся, — Данис смотрел куда-то на край стола, попивая чай и находясь в своих мыслях. Почему Никита отмалчивается? Что вообще случилось? Стоило уходить от Владислава Алексеевича? Конечно, нет. Оставить человека в страданиях самый гадкий поступок для парня. Он закусил губу и протяжно выдохнул, думая опять об одном и том же: когда же начнёт сам себя понимать. — Какой идиот! — рыкнул Никита. Он смог подавить крепкого бывшего. Побить некогда близкого человека. Карие глаза часто заморгали. Представить... нет, не представляется... любовь сильнее, чтобы представить эту картину. Какой идиот... кулаками защищает своё обиженное сердце. — А что у них произошло? — брюнет осторожно спросил, замечая, что возмущение в лице друга нарастает и нарастает. По лестнице вверх... к возможному взрыву. Слишком нервный Никита. Что с ним делать? Обычный разговор превращался в час суда. - Рассказывай... я же не отстану, — хмыкнул брюнет. Секретность уже не секретность. Не нужно таить того, что Данис легко готов был принять. Несколько дней... одна большая история, и его сознание уже перевернулось с ног на голову. Удивить нечем, а мальчик молчит. Будто избиение — это часть плана по убийству. Какими непростыми могут быть те, кого рядом с собой пригрел Данис.— Он меня целовал... на глазах физика, — коротко ответил Никита, сделав большой глоток чая.Данис завис. Целовал… на глазах физика… Алексеевич??! Но зачем? Зачем ему нужен был Никита? Или…парень покосился на шатена. Тонкая душа, волнительные глаза и дрожащие губы… Выкинуть мысль из головы, что здесь вина в ребёнке. Как он говорил? Всё просто не просто.— Ну… если ты не сам полез… а Алексеевич силой… то… физик твою честь отстаивал. Просто так Владислава Алексеевича бить ему смысла бы не было. Ты думал об этом всём? — заинтересованно спросил брюнет, сжав волосы у корней. Распутать головоломку. А его ли это дело? Как не нравилось, что душу тянет туда, где ему не место. В жизни всё не по закону жанра. Заинтересованность не влечёт за собой радость. Нос в чужой истории…Парню было неловко продолжать разговор. Как в любой ситуации… Как третий лишний. Никита закрыл глаза, затаив дыхание. Не полез, а просто подчинился. Поддался. Получается... поцелуй был не насильным. Получается… и правда не виноват? Лётчик не будет летать, если он не тренировался. Никита не будет счастлив, пока не обожжётся. Обжёгся. Не сильно. А так больно. Когда тобой пользуются. На глазах любимых… голубых. Киоссе потупил взгляд, слегка улыбнувшись. Голубые… в последнее время у физика они тёмно-синие. — За простой поцелуй он его довёл до такого состояния... А меня видеть не хочет... Блядская ситуация. Я… я не понимаю, что мне думать, что мне делать, — произнёс шатен едва слышно. Как на приёме у психолога. Осторожные слова, скрытый взгляд и так не хочется паники. Ведь из-за измен от Рамма ушёл Свят. Ведь это пика в сердце для него: ласки на теле любимого… ласки от другого. — Может… не только за поцелуй? — Главатских насторожился, — может, он всю жизнь мечтал его отпиздить, а теперь подходящий случай, и тут все так наложилось? Посмотри положительно с этой стороны. Бьёт, значит не любит, — брюнет пристально мягко смотрел на приунывшего друга. Совсем парень вдарился в апатию. Надо поэта спасать. Глядя гордо поверх макушки шатена именно сейчас Данис считал, что его помощь не помешает. Не мнит себя экспертом в развлечениях, а является им. Никита пожал плечами. — Так жестоко, с кем долгое время был? — он помотал головой. Страшно и странно... Дурные мысли не отпускают. — А если когда-нибудь он то же самое сделает со мной? — Тебя? Да нет. Я бы тоже озверел, если мой бывший целовался с моим нынешним. Леонидович просто…вспыльчивый. Мне кажется, это пройдёт. Вы разберётесь, — парень поднялся и приобнял Никиту за плечи, успокаивающе говоря. Ребёнку нужна ласка. Неуверенные руки брюнета обнимают и дыхание притаилось. Опять правильность на мозг давит. Киоссе почувствовал тепло, поддержку и уткнулся носом в плечо парня. Неконтролируемое движение и излишняя ранимость. Вдох бережный, с опаской. Как парочка советских школьников. На расстоянии допустимого. — Я... я уже не знаю, что от него ожидать, — выдохнул мальчик.— Не думай ни о чем. Не нужно загонять себя. Хочешь… погуляем сейчас? Походим по Арбату, ты отвлечешься. А то у тебя взгляд, как у Алексеевича, когда я нашёл его, — брюнет фыркнул, поглаживая костлявое плечо друга. Опять взгляд… как в фильмах ужаса…Чёрный. Несчастный. Мороз по коже. И в этом действительно не спрятан страх. Не удивляет… А всё в душе иначе. Отношение к практиканту иное. А у Киоссе всё по прежнему. — Я всё думаю... как там Свят. Не могу успокоиться, пока не поговорю с ним, — вздохнул Никита, не отстраняясь от парня.— Он работает завтра? Вы можете поговорить… в школе, например. Если появится, значит жив-здоров. Перебесится, в конце концов! Он же понимает, что ты не по доброй воли с учителем литературы хмм грешил. Сейчас… не думай об этом, — Данис всеми силами старался приободрить Никиту, не отпуская от себя. Величие, превосходство… в такие моменты должны просыпаться в людях, но… Данис чувствовал себя братом. Чуть-чуть старшим братом. — Он может не придти. Ему ничего не стоит отменить уроки и пойти пить, гулять по парку, сославшись на плохое самочувствие, — с сожалением сказал Никита, думая о том сколько, же может продлиться это молчание между ними. Дни, недели… вечность? Нет, только бы не вечность. Не этот промежуток, у которого нет завершения. Не может быть финала такой паузы. Страшно, когда между двумя пауза длиною в вечность.— Тогда поговори с Алексеевичем. Скажи ему, какой он мудак и что бесит. Или лучше… покажи ему, какая вы с Леонидовичем пара, — парень улыбнулся, поглаживая волосы Никиты ладонью. Ну как же ещё подбодрить? Шутить и так ведь в семье большой поступают? Маленького гладят по головке. — В таком состоянии с ним говорить... не уверен, что это хорошая идея, — прижался поближе Киоссе, чувствуя от брюнета мягкое тепло. Как будто с мамой рядом. Как будто с ней говорит. Её обнимает. И нежно, нежно смотрит. Это наш организм чувствует… кого-то родного. — Да я ж шучу… все наладится, вот увидишь. Физик любит тебя. Это видно. Правда. Он просто гордый. А если гордые обижаются… — брюнет не закончил мысль, обняв парня покрепче. Нет… забудет о физике, сконцентрировав все мысли на школьнике. — Как бы я тебя оставил, — Главатских улыбнулся, ещё раз потрепав шевелюру парня и, наконец, выпустил мышку из рук, — я помою посуду, — брюнет взял уже пустые чашки, направляясь к раковине. Опять эффект хозяюшки, который в любой квартире проявлялся у Даниса. Всегда. Никита посмотрел на парня пристально. Чёрт... он похож на Свята. Всё так же ухаживает, не бросает, всегда рядом, слова поперёк не говорит. Как сложно... Не слететь. Сдержаться и не слететь. На соблазне схожести. Шатен мотнул головой, желая мыслями переключиться. — Тебе срочно нужно найти кого-то, потому что такая хозяюшка пропадать не должна, — слегка улыбнулся он, прослеживая как старательно и тщательно брюнет возится с ненавистной посудой. Внимателен, как архитектор за чертежом. — Чтоооо??? Какая хозяюшка?! Никита! — брюнет плеснул на парня тёплой водой и тихо захихикал, — да я брутальный мужик, это мне нужны хозяюшки… Мнооогооо, — засмеялся он, решив ещё больше развеселить парня. И знает как это делается. И пока что выходит. Улыбка шатена. Такая уже непривычная за этот напряжённый день. — Брутальный мужик-хозяюшка, — засмеялся Никита, кидая в спину парня полотенце. Ну вот, уже легче. Уходят первые мысли о плохом. Это, может, не верно. Это, может, нагло. Это точно эгоистично, но первая половина дня из головы вылетает, как первая ступень от ракеты. — Просто я знаю, как ты не любишь посуду мыть, — брюнет усмехнулся, протер кружки насухо и кинул полотенце обратно в друга, оглядываясь на окно. Окно, где улица своим видом говорила о позднем часу. Облака скрыл тёмно-синий цвет неба, и занавески немного сдвигал в сторону ветер своими прерывистыми скачками. Гость поджал губы, раскидывая в голове мысли. Царицыно… вечернее Царицыно… что может быть опасней, — ой… а можно я у тебя останусь? Поздно уже, – смущённо спросил Данис, усмехаясь своему психологическому курсу. За это бы деньги пора брать, но… он ведь ничего не успел сказать. А мальчик улыбается, глаза живо сверкают. Оживил ребёнка. Всего лишь побыл рядом. — На ночь? Я не против, но... что подумают твои родители? — спросил Никита, смотря строго на парня. В одиночестве оставаться не хотелось. Ноги пойдут к блондину, непременно. А там… всё как в криминальной хронике: крики, скандалы, ножи, вилки, посуда… В свои 17 лет шатен такого не хотел. Нет, нет. Такая жизнь, которой ему всегда не хотелось. — Ну… в Москве я один живу. Не думаю, что они вообще что-то подумают, — брюнет пожал плечами, отводя взгляд. Может, все же нужно было ехать домой… А в голове ответ из трёх букв. Н. Е. Т. И взгляд шатена держит. Обещает необычный вечер. — Тогда оставайся. Мне не так скучно будет, — похлопал Киоссе брюнета по плечу, смотря так же в окно, где за деревом далеко спрятался желаемый дом, в желаемом окне которого горел свет. И что там происходило… В прищуренном кареглазом взгляде читалось неведение. А в груди жарко. Ком опять собирается у горла. И хоть бы не броситься в ту самую квартиру. А зачем? Мальчишке хватило бы просто обнять, — можем уроки вместе сделать. Прогуляться, — медленным ответом искал улыбку мальчик, стоя так близко к однокласснику. И всё-таки блондин в голове навсегда.— Пфффф, когда это я уроки делал? А вот тебе надо, ты же у нас мистер Прилежность, — брюнет улыбнулся, закатив глаза, и сел на своё место, вальяжно положив ногу на ногу. Представительный парень, у которого детство играло в нужном месте, — потом и погуляем. Как раз огни будут, красиво. Москва создана для ночных прогулок. — Ночная Москва мммм это круто, —улыбнулся Никита, глядя мечтательно на друга, — а насчёт прилежности... тебе бы не мешало тоже немного таким побыть. И сделать математику, — демонстративно по-учительски глядел Киоссе, состроив умное лицо. Поднять процент позитива. Ведь это нужно, пока в уме ничего не говорит ?пора спать?. — Забота… ну ладно, сейчас сделаю, уж так и быыыть, — Данис лениво протянул, направляясь в сторону коридора, где оставил свою сумку, — пошли, что это я один учиться буду, — подмигнул он, вспоминая, что такое делать уроки. Он так этим давно не занимался. Как и Никита…немного другим. Освежить память. Если Данис спасает Никиту, то Никита спасает Даниса. Школьными знаниями. Что физик говорил? Высшее образование высокая жизнь. Высокая жизнь абсолютное счастье. Фильм. Попкорн. Удобный диван... В такой идеальности Никита давно не проводил вечера. Уплетал за обе щеки деликатес и с увлечением смотрел фильм. С Данисом очень спокойно. Не лишнего слова. Не лишнего взгляда. Всё как по душе мальчика происходит. Взмахнуть рукой, и всё хорошо. Пока мысли не пришли из недалёкого дома. На ночь обнять кого-то рядом. Уткнуть нос во что-то горячее и мягкое. А нет…только лишь подушка. Только лишь одинокий сон. Заснут в разных комнатах, поставив будильники на одно и то же время. Как братья, ещё полчаса до полного погружения в сон будут рассказывать впечатления от фильма. Через всю квартиру полу хриплым шёпотом. И… это уже похоже на нормальность жизни. Утро добрым не бывает. Особенно у тех, кто ложится спать ближе к раннему пению птиц и звону первого трамвая. Особенно у тех, кто весь вечер бухал до чертиков. Будильник… лёгкая композиция так резко бьет по сознанию, что Степанов заставляет себя подняться только ради того, чтобы выключить источник звука. Боль в висках. Нужно смочь доползти до аптечки и поискать что-нибудь от похмелья. Долбит по вискам и где-то в области сердца. Таблетки, как спасение. Ищет спасение. Последующие пятнадцать минут. Шаря слепо руками, прикрыв глаза. Слишком сложно. Сложно понять, что с наступлением утра пришла реальность. По прежнему жуткая. Нужно сходить в душ и бежать, чтобы не опоздать. Мозг пока не подкидывал мысли о прошедшем дне, чему физик был несказанно рад. Даже думать было некомфортно. Одного не хотелось: думать. Совсем…он сильно хорошо знает себя, свою привычку кусать губы от миллионной эмоции сожаления. Влада разбудил звук смс на телефон. От сестры. Нет. Не будет писать, что что-то случилось. Одна фраза "просто не с кем было выпить". А в голове... туман. Кажется, вкололи сильный препарат, который стёр из внутренностей боль, а из мозга весь вчерашний день. Остались только лёгкие ошмётки воспоминаний. Ну и... пора на работу, если живой. На работу… Влад упал на подушку, успев заглотить пару колёс успокоительного, спрятав ноги под одеяло. Выйти… или, как Бродский, не выходить из комнаты. Удар не по лицу, а по душе. Когда перестал его понимать блондин? Поворот головы, и в ушах будто звон оглушительный…Как заставить себя подняться, когда тело так подставляет? Что делать…невозможно придумать. Будильник не успел протрезвонить, а Киоссе проснулся первым, быстро побежал разогревать завтрак и готовить кофе. Шагами кота, едва слышными ,ещё не будет помнить совсем вчерашний день. Забыть успел, что в квартире не один. Стоит перед кухней силуэт, пока ловкими пальчиками мальчишка крутит на столе продукты. Заметит краем глаз. Красивый заспанный парень с ворохом на голове, при стройной фигуре и обтягивающих боксерах. Смотрит рассеяно, словно волна ?где я? накрыла обоих одновременно. "Надо было ему майку дать," — мысленно запыхтел мальчик, разрезая сыр дольками. Понимает, что вечер был вдвоём… в рамках приличия, но… почему? Волшебным образом поставив целью отвлечь друга, Данис сумел выкинуть кое-какие моменты из головы хозяйственного шатена, раз тот оглядывает с ног до головы и улыбается. — Утро доброе, — сказал Никита и подмигнул, ползая по длиной шее взглядом. Как говорил физик? Прекрасен тот, на ком много неиспорченных участков кожи. Данис прекрасен… в разумном понимании. Как… Киоссе спрятал взгляд в области тарелки с бутербродами, слегка краснея. В понимании парня…друг прекрасен. — Доброе, Никит, — Данис смачно зевнул, обнимая себя руками, но потом потягиваясь от колких импульсов пробуждения, — ой, я пойду умоюсь… а ты твори, — брюнет ухмыльнулся и ушёл в ванную комнату. Одеться б. Щеголять перед мальчиком в трусах… Нет, нет. Слишком. Даже после прошедшего уютного вечера. Есть такие ведь люди, с которыми нам никак не охота переходить тонкую грань дружбы. Ни за что и никогда. Степанов спустя полчаса почувствовал некоторое облегчение. Холодный душ тоже помог взбодриться. Каплями выбивает дурь, алкоголь и зверство. Столько неверных движений… От волнения завтрак был проигнорирован. Кусок в горло не лез. Ведь Влад… оставить его на земле в слезах не жестоко. Избить и оставить…. Свята мучило это человеческое желание сказать ?прости?. Приведя себя в порядок, Свят решил уложить волосы. Быть идеальным, хоть и с болью в глазах. Не хотеть видеть себя. Кулаками махал, кого уже душой успел выбрать. О нет, нет, нет опять…Окружающим плевать на твою душу. Главное, чтоб внешне соответствовал. Опять всё портит потемнение в глазах и напряжение в скулах. Не время считаться себя чудовищем… Не время. Не то обстоятельство. Опять не те люди под ударом. А Влад поднялся слабо с кровати, решив привести лицо в порядок. Чёрт... ссадины на щеке, скулах и опухшая губа. Что с этим делать? Хорошо где-то валялся старый сценический грим. Нарисовать лицо есть силы. А удержать его… Спасает круги и следы драки просроченный тональный крем, сглаживая кожу. В порядке. А душа нет. Там всё как после потопа. Вздулось, треснуло и не один ковёр не прикроет. Лицо более и менее. А вот душа... туда, как в бездну падает каждая мысль и пропадает. Еда от этого не воспринимается. Он просто ест и даже не понимает, вкусно ему или нет. Всё равно... Вкусовые рецепторы в депрессии. Физик сидел на кухне и смотрел на часы. Ждал, пока минутная стрелка доползет до заветной шестёрки. Полвосьмого, и можно выходить. Порядком в счастье успел забыть, что это такое: сидеть и ждать с утра вечера. Сжимая черные очки в ладони, Свят вырулил во двор, снова, как в бурном пубертатном периоде. Мир… весь смотрит на него. Парень не хочет ничего видеть, общаться со знакомыми, коллегами. Прикрывает океан души черными стёклами и спешит к метро. И обычный будний день. И словно ничего не было. Только внутри холодно и пусто. Свят прошёл в конец вагона, облокачиваясь спиной о перила. Защитная реакция организма ли, но думать о вчерашнем… не получалось.— Так... опаздывать нельзя. Химичка вкатит двойку, если опоздаем, — сказал Никита, завершив поглощать завтрак и встав из-за стола, поправил воротник рубашки. Застёгнут на все пуговицы. Как прилежный мальчик. Рукава опущены, и сверкают на манжетах запонки. Папины. Внутри холодно... Пусть этот холод будет и снаружи. В виде статности. Таким неприступным и холодным. Каким хотел видеть физик в обществе. В школе. Новые порядки от испуга, и мальчик вздыхает, думая о том, что рано или поздно… нет, это точно возможно, но кулак практиканта в мордашку Кисы заедет. Опять мысли… Они-то и напомнили, что в этой ранее скрытой жизни творится. Влад надел очки, чтобы глаза не болели от солнечного света. Странно. А ведь и правда парню трудно смотреть на свет. А ещё... ещё трудно идти в школу. Знать, что через 30 минут будут видны те самые гаражи, то самое окно кабинета физики, то самое крыльцо. Покурит два раза. Перед метро и после. Чтобы окончательно быть уверенным, что сможет прожить сегодня пять уроков. Хотя бы прожить. Не встретить…понимание того, что вчера всё закончилось. — Знаешь, ты красивый, — сказал нежно Данис, выглядывая из-за Никиты, стоя у окна в вагоне, как у зеркала. Модель… крутится уже минут 20 и всё что-то высматривает в своём идеальном лице, не позволяя это сделать другим. Степанов приехал в школу рано как никогда. Не знал, куда деться от себя. Бежал в школу. К людям. В гущу учеников, которые будут донимать вопросами об учёбе. Шагами пронзительно, раздражающе громко по коридорам, когда за окном ещё не до конца ушла луна, а внутри абсолютный покой. Сел в учительской, достал журнал… заполнить списки на несколько недель вперёд по всем предметам. Лишь бы не думать... О ком-то из них. Аккуратным почерком блондин выводит буквы. Тянутся минуты. Пару строк в пять минут. Список любимого класса, где при каждой фамилии есть перед глазами образ. Рука физика зависает над до боли знакомой фамилии, начинающейся на букву "К". Одна фамилия на ?К?. Что, ребёнок… любимый ребёнок, которого хотелось, так хотелось увидеть в метро. Как месяц назад — ловить в метро взглядом и дразнить. Никита улыбнулся во весь рот, тут же густо покраснев. — Да и ты... парень, что надо, — подмигнул шатен и взял брюнета за локоть, выводя на нужной станции. Можно идти не торопясь. Пока ещё успевают. Рамм дёрнул входную дверь школы, с опаской снимая очки. Что скажут? Ведь наверняка по глазам видно многое. Прятать? Такое всегда заметно. Великие перемены. Дальше коридор. Лестница. Учительская. В пустой школе, чтобы поправить грим. И сделать это за день раз пять, как только на щеке выступает тёмное лицо. Он дёрнул дверь неуверенно и спокойно вошёл с облегчением вздохнув. Никого нет. Или… нет. Чёрт! Глаза странный путеводитель, который искусно направляет в бездну. Взгляд на правый стол, и там объект, который сейчас хотелось видеть меньше всего. Сердце колотит, раны болят, и тело переходит в то же состояние, которое было вчера. После избиения. Уйти... но будет ли это правильно? Влад застыл в дверях.Услышав скрип двери, Степанов поднял взгляд. Блять… сердце тут же сжалось. Быстро синими глазами окидывает шатена с ног до головы. Тональник… кто-то другой не заметил бы. Но не Свят. Совесть тут же проснулась и начала бушевать. "Только твоя вина." Блондин глубоко вздохнул, сжав ручку в пальцах. Сказать хотелось многое… но слова где-то застряли поперёк горла. И так нервно бегают карие, наверняка желая одного: провалиться сквозь землю. Влад поджал губы, опустив глаза. Зря снял очки. Увидел Свята... и стало нестерпимо больно. Нет. Всё-таки надо уйти. Не винит и не оправдывает. Он просто видеть не может. Тело болит. В коридоре послышались цокающие шаги. Учителя начали стягиваться. Надо хотя бы перед ними быть сильным и привлекательным. А на него... стараться не смотреть. Нет… нет его. И он есть. Блондин отвел взгляд, поднимаясь и загребая крепко в руки журнал. Быстро поставил в ячейку, направляясь уверенно к проходу. Шаги чьи-то… как вовремя. Время как всегда глупого побега. Парень быстро вышел через проход, аккуратно и незаметно коснувшись локтя Влада ладонью. Словно поддержать… или извиниться. Не ясно. Или… остаться. Вместе. Навсегда. Контролировать эмоции было трудно. Тело не слушалось. Просто так вышло, что каждое движение адресовалось Владу. Физик, как нашкодивший школьник, сбежал от проблем в свой кабинет. Больно на душе. А сигареты, как назло, кончились. Всё опять играет против. И это удалось здесь; Влад крепко-крепко стиснул зубы, не зная, как поступить. Побежать следом... а зачем? Для чего? Нужно ли это? Необходимо? Ведь сердце болеть не перестанет. Или всё же перестанет? Однажды не побежал... И сейчас не побежит, а только лишь, поздоровавшись с учительницей русского, сядет заполнять журнал. А счастье отпуская своё личное, мы дарим другим, получая его обратно. Влад вспомнил эти слова, вспоминая как рассеяно и пугливо смотрел Киоссе. Кто не прав… в этой жизни пора признавать, что один оказался неправ. Свят запустил ладонь в волосы, сжав у корней. Ну какого хрена один лишь вид учителя литературы словно выбил из колеи?! Его глубокие глаза цвета коньяка… Степанов никогда не видел их такими. Столько боли и потерянности в них было. Хотелось вернуться и крепко-крепко обнять высокого парня. Попросить прощения за все. Сказать, как любит. Но… что сейчас уже поменяется? Что сделано, то сделано. И… любит ли? Такие сомнения о любви… они задевают сердце, заставляя его нервничать. Влад встал и, взяв сразу два журнала, чтобы не выходить на перемене из класса лишний раз, поплёлся на урок. С одной мыслью "увидеть бы ещё раз сегодня Даниса". Мальчика, который спас. Чувство благодарности проснулось. То, чего у парня никогда и не было…А теперь есть. С простой и лёгкой подачи Киоссе.Степанов старался подавить дрожь, думая, как провести урок. Что у него? 8 класс. Новую тему… не сможет говорить ничего адекватно. Дать лабораторную! Отличный выход. Свят зашёл в лаборантскую, замирая. Воспоминания… слишком много для этой комнатки площадью всего лишь три квадратных метра.Влад сел за стол, проводя пальцами в тоналке ещё раз под веками. Всё таки восьмому классу нужно в подобающем виде всё говорить. А что там у них сегодня? Ох чёрт... Влад закрыл глаза, слушая как топают в класс маленькие подростки. Поэты о любви и дружбе. Ну конечно... об этом в самый раз говорить, когда шатен всё потерял. Когда от заглавий стихов на листочке всё жутко дрожит.Никита сел рядом с брюнетом, толкая парня локтём.— Эй, недовольный, всего сорок минут, — сказал шатен и открыл тетрадку, где вместе с формулами мешались какие-то строчки. Стихи пишет. Вместо лекций.Влад начал урок. Хмурая перекличка. Хмурое ознаменование темы урока. Класс смотрит как на идиота. Идиот... должен ведь интересно говорить, чтобы класс не шумел. Чтобы все слушали. Но всё так бьёт боль. Всё так сухо идут слова. Всё из рук вон.Степанов весь урок пытался быть уверенным, вести себя как обычно, но дети понимали, что с учителем что-то не так. Свят написал на доске нужные формулы. Вообще все. Осталось только подставить, посчитать и сдать. Сам же блондин сел за стол, уткнувшись взглядом в чью-то тетрадь. Мысли далеки от физики. Мысли вовсе не тут.Урок закончился, и на правах мамки Никита потащил двоих друзей в столовую. Мысли о физике... О парне, который вчера стал отстраняться. Мысли... о нём. Вызывают желание пойти поесть. Или хотя бы выпить чаю. Влад не успел даже сказать детям "до свидания" после звонка, как тут же выбежал из кабинета, оставив ключ старосте. Безответственный... но больной обезвоженный организм требовал жидкости и чего-то съедобного. Хотя бы кусок хлеба. Парень двинулся по лестнице в столовую, держа себя за бок.Степанов расщедрился окончательно. Разрешил детям доделать лабораторную дома. То есть, посписывать друг у друга. Дождавшись, пока класс уйдет, блондин открыл все окна, вышел из класса и закрыл его. Столовая. Хоть чем-то себя занять надо. Свят быстро спустился вниз, заходя в большое и уже шумное помещение. Бляяяять. Никита, Данис и Андрей. И Влад за учительским столом. Что ж. Придётся взаимно не замечать друг друга. Физик тоскливо посмотрел куда-то перед собой и уверенно зашёл в столовую. Теперь нужно что-то купить. Пожалуй, пирожок с вишней сойдёт. Как назло очереди не было! Блондин расплатился, забрал лакомство и очень медленно двинулся к учительскому столу.Никита изо всех сил старался не выглядывать физика в столовой. Вместо этого на глаза попался Влад, держащийся за бок и усаживающийся за стол с подносом. Никита потупил взгляд. Какое у него бледное и болезненное лицо. — Жаль его, — пролепетал Никита поджимая губы.— О! Леонидович... — громко сказал Андрей, и Киоссе запылал красным цветом на щеках. Губы дрогнули. Ах, как всё смешанно в душе.Когда физик сел напротив, рука Влада замерла возле рта. Чёрт. Сука. Бок начало колоть и какого-то чёрта к опущенным в пол глазам подступили слёзы. Зачем сюда? Что ему нужно? Хочется его обнять, но... в то же время придушить, как и Киоссе, который минуты две назад смеялся своим непосредственно детским голосом.— Кхм… — Свят не смотрел на Влада. Одного легкого взгляда хватило, чтобы понять, как плохо парню. Слишком. Физик куснул пирожок. Откуда такое безмерное чувство вины? Он же тоже так кидал его, Свята. Уходил, изменял, обманывал. Нет… Влад не кидал также. Совестливо становилось блондину все больше и больше. Казалось, всего лишь раз теряешь контроль над эмоциями. И эта ошибка дорогого стоит. Мучения некогда любимого человека. Степанов не заметил, как вновь задрожали руки. Сесть ближе и обнять… нет. Нельзя. Голубоглазый не привык менять решений.Данис, сидевший напротив Никиты, обернулся в сторону учительского стола. — Да… ублюдок тот ещё, но очень жаль, — брюнет вздохнул, кусая губу и отворачиваясь, — мне кажется, ему куда больнее морально, чем физически. Вдруг он жалеет о том, что… ээ… да не важно, — Главатских перевел взгляд на лицо Андрюхи, которое выражало полное непонимание. А вот они струны души запели, которые вновь потянули в сторону бледного пухлогубого.— Андрюх, долгая история, я потом расскажу, — сказал Никита, обернувшись назад. ЧТО? Свят с ним сел? Что? Избил и сел рядом?! Мальчик стиснул зубы и с громким грохотом бросил вилку на тарелку. — Отлично блять поел! — рыкнул он. Кипит. Бомбит. Не звонил, не приходил, избил бывшего, а теперь ещё и сидит с ним, за одним столом ест. Злость... аж до слёз.— В столовой аншлаг и сесть некуда, что ты здесь? — выдавил Влад, остановившись в процессе употребления пищи. Здесь сидеть невозможно. Треугольник под напряжением и кусок в горло не лезет. Слёзы просятся. Надо ведь уйти. Но... словно прибит к месту.— Тшш, Никит, — Данис схватил парня за руку, чуть сжимая и прося успокоиться. Андрюха уже на обоих как на психов смотрел. — Ты сидишь здесь обычно… как и я. Привык к эту месту, — отлично, Святослав! Внутренний голос глумился. Отличное начало для искренних извинений! Блондин потупил взгляд, слыша голос Никиты. Злится… да что ж такое.Киоссе бомбило. Как бы не встать и не подбежать к учительскому столу, чтобы перекинуть его на пол вверх ногами. Бьёт пульс по венам и в горле. Именно в горле. Как открытая рана хлещет кровь…— Я пошёл! — психуя, дёрнулся шатен, закидывая рюкзак на плечо. Оставил посуду и друзей. Нет... это надо как-то обдумать. Переварить. Одному. В тишине. Например, в пустом классе русского языка. Что…что может это быть? Спектакль, чтобы осторожно расстаться? Пожалел Влада физик, возможно…— У Вас слишком много вредных привычек, Святослав Леонидович… — сказал Влад с нотками дрожи в голосе. Да... одна из этих привычек сам Влад. Встал бы и ушёл следом за убегающим Киоссе, но... надо ведь поесть. Иначе и двух уроков не протянет.— Андрюх, не волнуйся. Он немного нервничает, — Данис проводил парня расстроенным взглядом, возвращаясь к еде. Да ну что ж такое! Жаль было Никиту. И Влада жаль. И даже Леонидовича. Трое запутались в себе. — Одна из которых вы, Владислав Алексеевич. Моя самая вредная привычка, — кажется, мозг окончательно перестал думать. Тупые фразы… Святу было стыдно даже сейчас. Немного поднял взгляд, смотря на бледные ладони шатена. Взять за руки. Потом обнять и успокоить. Ему же наверняка нужна поддержка. Но не от бывшего же. Вдруг она принесёт лишь больше боли.Влад крепко сжал руки в кулаки. Задрожал. Стало невыносимо тяжело. Хочется сказать тихое "я люблю тебя" и попутно послать нахер. Избавиться от бывшего. Навсегда. Такие метания...— Что не бежишь-то за ним? Мальчик же из-за нас убежал, — прошептал парень, грузно вздохнув и после выпивая половину кружки кофе. Бодрит. Шокирует.— Из-за того, что я сел здесь? Что за детский сад? Это учительский стол. Перебесится. — Свят резко произнёс последнее слово, отворачиваясь. Как надоели все обязанности. Хотелось уже быть собой. Просто побыть одному. Не видеть ни Влада, ни Никиту. Может, действительно вернуться к универу? Все забыть и жить спокойной жизнью? Голубоглазый поежился, словно от холода, комкая упаковку от съеденного пирожка.— Ты привязался к детскому саду, если ещё не заметил, — хмыкнул Влад, решив в отместку немного холодными, но правдивыми словами Свята вывести хоть на какой-то итог. Стало опасно, что опять потащит за школу.— И к тебе. Раз сейчас все ещё сижу здесь. Да и вообще сюда сел, — блондин поднялся из-за стола и направился к выходу из столовой. Правда привязался. И от этого ещё больнее. Больнее терять его. Отрывать от себя. Ставить барьеры, стены в общении. Свят вздохнул, выкинув обертку пирожка в мусорку и направляясь обратно в свой кабинет. Как в некое логово, где никто не тронет.Когда начался урок, Киоссе не понял. Как всё случилось. Как русиня раздала листы с самостоятельной, и у Никиты получилась "четыре". Ничего не слышал, не видел. А только писал тему, списывал с доски и с учебника. Что за жестокая игра двоих учителей, от которых хочется закрыться дома. Любить безответно... так, наверное, было бы лучше.Влад сел в своём кабинете чувствуя сильную пустоту. Не только внешнюю, но и внутреннюю. Прямо до жути. Он сидел и думал... если мальчик психует, значит, ревнует. Ревнует, значит, любит. А будет ли любить, зная правду? Физик просто встал и пошёл на урок к 11А. Постучит в дверь и попросит Никиту Киоссе. Вопросы экзамена решить.Стало ещё тяжелее Степанову. Мимолетный разговор. Лучше бы его не было. Очень тяжело. А ещё Никита ушёл… из-за них. Урок идёт. Нужно отложить личные переживания и обьяснить детям новую тему. Игнорировать томные взгляды девятиклассниц. Стараться быть сильным. Когда по классу шёпот ?они расстались?. Всё это так надоело…Пора прекращать практику, которая теперь Святославу Степанову казалась самым дерьмовым экспериментом в этой жизни. Данис грустно чертил что-то на полях тетради. Тест по русскому его мало волновал. Все списал у Никиты. А в мыслях учитель литературы. Весь в крови, с синяками и ссадинами. Это теперь будет его самый страшный сон. Не хотелось видеть учителя таким затравленным и потерянным. Пусть лучше будет смазливым ублюдком. На этом по привычке уже незаметно решил, что необходимо зайти к практиканту, поинтересоваться его здоровьем. Помощь. Оказать главную помощь. Быть рядом. Но тут дверь открылась, и в ней возник… Владислав Алексеевич?? Данис резко отвел взгляд, кусая губу. Какие же материальные мысли. — Извините, а можно Никиту Киоссе на минутку? — ласково глядя на учительницу русского, а именно, на свою тётю, произнёс Влад, нервно сжимая пальцы в кулак за спиной. Каша заварена и пора бы её расхлёбывать. Столкнуть. Учительница русского конечно позволила дёрнуть прилежного Никиту с урока, несмотря на то, что вокруг мальчика ходят сплетни. Учёба, учёба и только она. Ради неё можно и родину продать. А вот Никита не спешил выходить. "Я не пойду," — было в его уме. Но... по какой причине он не пойдёт? Что, устраивать драму? Резко встав и дерзко гдядя на гада, Киоссе пошёл к выходу, пока класс шушукался о состоянии учителя. Чёрт! Киоссе ужасно жалел что не умеет драться.— Что Вы хотели? — сквозь зубы процедил школьник, глядя упорно в пол и заламывая пальцы. Что он не видел в этих глазах. Похоть? С избытком. Боль? Притворна. Любовь? Любит ещё не умеет. — Ну, для начала… список книг для чтения, необходимых для ЕГЭ по литературе в этом году. Там точно будут эти произведения, поэтому прочитайте и ознакомьтесь, — шатен протянул Никите распечатанный лист с пронумерованным списком книг, — а во-вторых… я хотел бы поговорить насчёт Свята… Святослава Леонидовича.Киоссе напрягся, думая что сейчас отправит свой кулак в стену. Какого его сука чёрта? О физике? Поговорить? Ну уж нет... для шатена это чересчур. Через край. Как будто его специально провоцируют. Бросают вызов. — За список спасибо, а остальное... у меня урок я пошёл, — покраснев, сказал ученик и развернулся уходить, но рука учителя задержала за запястье. Настойчиво.— Послушай сюда… — Влад сжал тонкое запястье сильнее, — это важная информация, в первую очередь для тебя. Так что давай отойдём от кабинета подальше, не хочу, чтобы кто-то уши тут грел, — Влад тут же поморщился. Резкое движение, и вновь сильная боль в боку. Так, спокойнее, — я тебе расскажу… все. Вообще все.Никита дёрнулся стиснув зубы. Ну что начинается? Шантаж? Давление на Свята через ребёнка? Всё... только перспектива изложения отношений Свята тянула школьника не сопротивляться практиканту. Тише. Сдержанней. — Хорошо. Давайте отойдём, — надменно сказал Никита и двинулся вдоль коридора.Влад выдохнул, направляясь вперёд по коридору. К своему кабинету. Открыв дверь, парень запустил школьника внутрь, заходя следом. Секундное промедление. Владислав поднял взгляд. — Как ты знаешь, мы встречались с Святом полгода назад. И очень нехорошо разошлись… там целиком и полностью моя вина. Не важно. Сейчас так вышло, что мы вновь встретились. Ты не представляешь, как я глубоко в душе был рад. Но холод с его стороны… я с самого начала решил вернуть его любым способом. А тут оказалось, что он встречается с тобой. С школьником. И не то чтобы встречается, а даже любит тебя, — слова словно острым ножом проходились по сердцу и душе. Рамм выдохнул, — моя забота к нему. Мои слова… он не поддавался. Не хотел поддаваться. Но поддался все же. Я был уверен, что у нас все будет хорошо. Но… не было у него любви ко мне сейчас. Ни капли. Он любит тебя, — шатен поправил волосы. Руки дрожали. Правда всегда горестна, — мы проводили последние пару дней вместе, ночи вместе. Обнимались, целовались. Ему было хорошo. Но… он привязан ко мне только воспоминаниями о хорошем прошлом. Теми событиями, которые, к сожалению, уже не вернуть. Он не любит меня. Не сможет никогда простить мне мои ошибки. Даже когда мы засыпали вместе, он… он с глупой улыбкой на лице отвечал на твои сообщения. Ему приятно твоё внимание, забота, — предательские слезы! Влад яростно смахнул их рукавом рубашки с лица, — я не хочу, чтобы он был со мной, но в тайне думал о тебе. На чужом несчастье счастья не построишь. А так вышло, что его счастье — ты. Как бы я ни старался. Поэтому… я оставлю все свои попытки. Сокращу общение до минимума. Потом вообще уберу. Он меня забудет скоро… а я буду спокоен, что мой мальчик будет счастлив. Пусть и не со мной, — повисла гробовая тишина. Влад не смотрел на Никиту. Не знал, как отреагирует мальчишка. — Я рассказал тебе правду с надеждой, что поймёшь меня, его. Ты умный малый, мудрый. Я просто… просто тоже способен любить, — высокий кареглазый шатен направился к двери, открывая, — тебе больно это принимать… но он не виноват. Тут только моя вина. Эгоист я. Так что… найди в себе силы, чтобы простить его. Он тебя действительно любит.Киоссе сидел и смотрел в одну точку. На потолке. Потом на стене. Он всё это слышит. Он чувствует, как каждое слово стучится в стенки сердца. Губы дрожат. Дыхание плохо идёт. Господи, почему жизнь такая? Откуда лезет это всё? Эти люди. Откуда? Плохо. До тошноты. Понятны предельно слова. Для семнадцати лет понято каждое слово, каждая слезинка, интонация. Сколько слов... и Никита закрывает глаза. По глупости слышит не то, что надо. Кровь к лицу и волна слёз из глаз. Блядство. Трясёт и колотит.— Он переспал с тобой? — прошептал Никита, и, как воспоминание, ощущение губ блондина напало на Киоссе, он прижал ладони к лицу. Нет... он же врёт, наверное. Нет. Нет... не может быть измены. Нененеее. Только не в этой жизни. Всё жутко. До стона. Осознавать что стал слишком взрослым.— Переспал. Я уверен, что он жалеет, что вообще это начал… ненавидит меня теперь. Но знай. Тебя он точно любит, — Влад повел плечом, склоняя голову и скрывая взгляд. Толкнув локтем дверь, шатен негромко проговорил. — Идите на урок, Киоссе, — пусть этот мальчишка быстрее уйдёт, тогда парень даст волю эмоциям.Губы закусились и жестоким потоком пошли слёзы. Этот человек не врёт. Не играет. Не издевается. Говорит правду... больную страшную правду. Прямо в сердце. И жутко больно. Ему бы вмазать, но... где в этом смысл? Что случилось, то случилось, и из жизни не стереть. Смириться? И спокойно уйти. Никита всхлипнул и поднялся с места. Пошатнулся. Это наверное нервы. Это поганая любовь. Рвёт. Выводит. И заставляет сверлящим взглядом подойти к выходу.— Выходит... нет... блять, да нет, он не мог с тобой спать, — истерично сказал Никита, не собираясь уже идти на урок. Не договорили. Точки не все поставили. — Ребёнок, он спал со мной с первого курса, а сейчас уже практику заканчивает… — Влад решил пошутить, разрядить обстановку, но, казалось, атмосфера ещё больше накалялась, — просто прими это. Это было. Спроси у него, если не веришь… — тяжело говорить с тем человеком, к которому уходит или даже уже ушёл твой любимый человек. Больно ощущать всю неизбежность происходящего, — чего ты еще хочешь? Я тебе и так душу на изнанку вывернул.А действительно, чего он хочет? Каких он слов ждёт? Всё правда? Правда? Зацепился за слова и не остановить. Ходит взад вперёд остужая противные слёзы и нервно мысли собирает в кучу— Спросить у него? Хорошо. Я спрошу. Прямо сейчас! — воскликнул Никита и из класса полетел на физику. Хотел полететь, но Влад схватил ребёнка опять крепко за руку. Мало побили.— Стой. Не сейчас… — Рамм сжал руку Киоссе сильнее, заталкивая его обратно в класс и вновь закрывая дверь, — ты подумай о нем. Ему и так сейчас не сладко. Поговори через несколько дней. Если тебе уж не совсем на него плевать, — прав был Влад, когда говорил Святу, что Никите все равно на него. По крайне мере, он так думал, — хочешь довести его до запоя? Или чтобы он опять пачки три-пять в день курил?— Он пил, потому что ты трахал всё что двигается. Кроме него. Он курил потому, что ты не стеснялся при нём ласково со своими любовниками разговаривать. Он... — Никита остановился, опустив глаза. Понесло мальчика не шутя. Без контроля и страха, — Он любил... любит... тебя... я... не знаю... — замотал Никита головой, опускаясь на пол с тихим плачем и с сжатыми волосами в кулаке. А теперь обидно... обидно дальше жить.— Зато сейчас он не стеснялся ласково разговаривать с тобой по телефону, пока я был рядом и слушал все это, — учитель литературы вновь помрачнел, кусая губу. Слезы! Хватит их уже! Влад одновременно и злился на себя, и жалел себя. Боль заставляла сердце сжиматься уже в сотый раз, — любит он… тебя. Любит… — кареглазый отвел взгляд от мальчика, который всхлипывал. Хрупкие плечи подрагивали, а лицо было закрыто ладонями. Совсем ещё ребёнок… ну что ж, Влад. Дожил, что детей обижать начал.Киоссе крепко зажал голову руками, громко рыча. От бессилия. От неясности всей жизни. От трудности хоть что-то сделать, хоть что-то сказать. Любить трудно, и всё это... есть любовь. Дрожь, слабость, слёзы. Всё это та самая любовь. Которой мальчик не понял. Он с громким треском распахнул дверь кабинета и побежал. Подальше от всего. Спустился на второй этаж, в туалет, и скатился по стене на пол. В невыносимом запахе, чувствуя как лицо режут слёзы. Но не лицо, а сердце. И жарко... невыносимо жарко. И воздух... совсем сухой, больной. Дрожащей рукой, подавляя в себе всхлипы, Никита достал телефон и набрал смс Данису. "Вынеси мои вещи в туалет". Сил находиться в школе уже не было.