Глава 6. Иди за мной... (1/1)

Это была любовь с первого взгляда, с последнего взгляда, с извечного взгляда. Владимир почти бегом, перепрыгивая через ступеньки влетел в комнату.Нужно отпустить ее... всего лишь разжать руки и поставить на пол...Но как это сделать, когда от одной этой, такой правильной мысли сердце начинало жалобно скулить, а она, будто чувствуя, тут же вцепилась в его рубашку с такой силой, что казалось, дернись он от нее хоть чуть-чуть в сторону — ткань разорвется в клочья.Он, наконец, поднял на нее взгляд и увидел в ее затуманенном взоре отражения собственных желаний.Он устал без неё? Да!Устал жить как не хочет, притворяться тем, кем он никогда не был, быть с женщинами, которых никогда не любил...Склонился к ее губам.Нежные поцелуи сменились непонятными, рваными, цепляющими, затем тягучими, сладкими...Разве он кого-то целовал так? Нет!Разве его кто целовал так?!Они отстранились, но лишь для того, чтобы глотнуть воздуха и снова наброситься друг на друга, целуясь и одновременно сдирая кажущуюся такой ненужной одежду: она трясущимися руками боролась с пуговицами на его рубашке, он — на ее платье. Но терпения уже не осталось, Владимир дернул со всей силы, порвав даже корсет.Треск разрываемой ткани отрезвил, он вдруг остановился, тяжело задышал, и заглянул в ее глаза:?Понимаешь ли ты, Аня, что еще мгновение и я уже не остановлюсь??Владимир перехватил ее руки и сжал обе, своей ладонью.?А еще, понимаешь ли ты, что еще мгновение и мне не нужно будет твоего согласия??То время, когда Владимир Корф трепетал и умолял о поцелуе кануло безвозвратно. Того Владимира больше нет и он никогда не вернется. Он перемолот жизнью, войной, смертями, тобой, наконец, Аня...Она вырвала свои руки из его хватки, обвила его шею и со всей страстью, что была дарована ей природой, поцеловала его, словно все поняла, и таков был ее ответ.?Иди, иди за мной — покорнойИ верною моей рабой.Я на сверкнувший гребень горныйВзлечу уверенно с тобой.*??Нет, все не так! Я — раб твой! Я — твой...?Мыслей больше не осталось, он развернул ее спиной к себе и прижал к стене...?Я пронесу тебя над бездной,Её бездонностью дразня.Твой будет ужас бесполезный —Лишь вдохновеньем для меня?Его пальцы торопливо рвали шнуровку на ее платье, он судорожно вздохнул."Не слишком ли ты торопишься, Корф! Остановись!" — назойливо стучал в голове всё еще сопротивляющийся голос разума. Но его громкий шепот уже почти не слышен, заглушен тихо прошелестевшим к ее ногам платьем. Анна повернулась, подняла испуганные глаза.Владимир замер, она едва дышит, и страшно обоим, потому что впервые.Его пальцы скользнули по ее телу, которое от этих прикосновений задрожало и дернулось, но не так как это бывало от страха, а сладко, томно качнулось и выгнулось ему навстречу. Его руки на ее бедрах потянули подвязки, чтобы снять с ее ног чулки, только зачем? Когда ему кажется, что они лопаются и опадают от одного его взгляда.Анечка...И теперь в его взгляде — тьма, и ее не вытравить, не изгнать, только ей это подвластно.Только ее руки, робко блуждающие по его груди, ее губы жадно хватающие его вздохи...Он мягко оттолкнул ее дальше к стене и чуть отстранился. Её тело светится в лунной дорожке, что протянулась через щель приоткрытых ставен. Она обнажена и от этого стала будто еще меньше, еще беззащитней.Что ты творишь, Корф?Анна протянула руку к его лицу и провела тонким, чуть дрожащим пальчиком, очерчивая его щеку, ниже к губам.Он проследил движение взглядом, схватил своей рукой.Она вырвала — прижалась к нему обнаженным своим телом, и, взяв его голову обеими руками, наклонила еще ниже к себе и глухо прошептала:— Я буду с тобой... И никогда... слышишь?! Никогда... ты меня не прогонишь...— Знаю,— выдохнул он хрипло, подхватил ее за бедра и перенес на кровать.?Я от дождя эфирной пылиИ от круженья охранюВсей силой мышц и сенью крылийИ, вознося, не уроню.?Он навис над нею, упираясь локтями в скрипучий матрас, ладонями убрал упавшие на лицо пряди волос и поцеловал сначала прикрытые глаза, затем щеки, а после покрасневшие, опухшие и от этого еще более манящие губы.Ее тело дрогнуло и он снова чуть отстранился, потому что до невозможности дальше дышать, ему стало просто необходимо ее увидеть. Столько раз в своих безумных мечтах он представлял себе её, вот так же распластанную и обнаженную, в своих объятиях, а в действительности всё оказалось совсем не так. Она опять удивила его. В той Анне, что сейчас прижималась к нему горел такой безумный огонь желания, что он и представить себе не мог, даже в самых смелых своих фантазиях.Ему вспомнилось, как отчаянно он когда-то просил у неё ответа:— Скажи, ты любишь меня? Ну, скажи...Какая глупость... какая нелепость — эта их жизнь до...Анна вдруг распахнула глаза и, увидев его легкую усмешку, спросила всё тем же глухим голосом:— Что?Владимир замотал головой, из стороны в сторону, но ничего не ответил.В который раз уже пробежал взглядом по ее лицу, и выдохнул:— Ты — моя, Аня...А после уже не было ничего, они будто рождались заново.Всё произошло слишком быстро... В ее глазах испуг смешался с удивлением, она рвано задышала. Владимир поймал ртом ее тяжелый выдох, будто забирая всю ее боль.?Да, я возьму тебя с собоюИ вознесу тебя туда,Где кажется земля звездою,Землею кажется звезда.?Он и не знал, что так бывает... она не знала...Владимиру казалось, что не тела, а души их слились воедино. Он будто видел себя со стороны — словно завис в воздухе, нежно и трепетно ее обнимая, а она, то склоняла голову на его плечо, то вдруг отстранялась, чтобы заглянуть ему в глаза, и тогда он тонул в их бездонной глубине, не в силах отвести своего взгляда; то водила тем самым дрожащим пальчиком по его лицу и тогда он уже не сдерживался, перехватывал своею рукой ее руку и нежно целовал. Тело Анны сковало болью, но лишь на мгновение, потому что волна безумного возбуждения тут же окатила ее снова, а боль потерялась в ощущении охватившего ее жара. Она будто обрела дикую, неведомую ей силу и власть над Владимиром. А ей, глупой, казалось, что он был её, уже тогда, когда опустился перед нею на одно колено и просил стать его женой... Или, нет, тогда, когда вызвал на дуэль князя Репнина, что само по себе было уже немыслимо...Или тогда, когда следил за ней неотрывно отчаянно страстным взглядом, а она полуобнаженная кружилась и извивалась перед ним, заставив после преклонить перед нею повинную свою голову...Нет, ничего и в помине не было!... Только сейчас он принадлежал ей... Анну словно качало на волнах, она не чувствовала ничего, кроме обрушившегося на нее, оглушившего ее, огромного всепоглощающего счастья. Она растворилась в этом новом для нее ощущении, поймала его затуманенный потемневший взгляд, своим таким же и прикусила губу, чтобы заглушить готовый сорваться крик, не зная еще, что только этого он от неё и ждал. А в следующее мгновение, его стон потонул в ее золотых спутанных волосах, в которые он уткнулся лицом...***Анна почти невесомо дотронулась пальцами до его виска.— Я всегда любила тебя.Владимир перехватил ее руку и коснулся губами; поднял голову — в его взгляде заплясали озорные огоньки, вскинул удивленно бровь и протянул нараспев:— Даааа?! А с Репниным тогда, зачем целовалась?Она распахнула глаза, тщетно попытавшись выдернуть руку — он не позволил и взгляда не отвел.— Тебя хотела забыть, — пробормотала чуть слышно.И тут же выпалила в ответ:— А ты зачем Елизавете Петровне книжку подарил?Анна вырвала, наконец, руку, села на колени и продекламировала, подстроившись под его интонации: ?Моя дорогая Лиза! Читай эти стихи и всегда думай обо мне... С любовью, Владимир.?Барон расхохотался, так похоже получилось!— Княжна, что же, сразу всем разболтала? — вырвалось у Корфа и он поспешил прикусить язык — слишком уж грубо вышло, совсем одичал в мужской компании среди армейских офицеров. — Не говори так!— Анна в одно мгновение сникла. — Ты измучил тогда нас обеих.Она любила тебя и бегала с этими стихами, как с самым дорогим подарком. А ты...Владимир накрыл ее губы пальцами:— Я поступил, как эгоист и болван.— Но зачем? — Анна вскинула на него удивленный взгляд.Он сел, притянул ее голову к себе, прислонившись своим лбом к её, заглянул ей в глаза и шепнул:— Тебя хотел забыть... Она уткнулась носом ему в грудь, прижалась еще ближе. Владимир откинулся на подушку и утянул ее за собой. Желание окатило обоих с новой силой, ему хотелось почувствовать ее снова, ведь уже несколько минут его руки не касались ее прекрасного тела. А после, мягко пропуская ее волосы сквозь пальцы, задумчиво произнес:— Что же нам теперь делать? — Ты не волнуйся, мне ничего не нужно... только быть с тобою рядом, — легко отозвалась Аня.Рука его замерла, он сглотнул и резко сел на кровати:— Ты что? Могла так про меня подумать? — его глаза полыхнули обидой, смешанной с непониманием.Она подскочила тоже:— Что ты, Володя! Только ведь …, — она замолчала, словно споткнулась, а дальше уже и говорить страшно.***Анна проснулась рано, разбуженная шумом и непонятной суетой в доме. Наскоро оделась и спустилась вниз.У библиотеки услышала резкие голоса, спряталась за дверью, не решаясь ни заглянуть, ни пройти мимо.— Я не допущу, чтобы Анна стала игрушкой в руках какого-нибудь сумасброда! — гремел Владимир.— Ты не понимаешь, Володя! Это шанс для нее, — Иван Иванович не спорил, а будто мягко убеждал.— Шанс? Очнитесь же, наконец, батюшка!Сквозь щель в двери Анна увидела, как Владимир оперся кулаками об стол и навис над отцом, развалившемся в кресле.— Театр для неё — это дорога в один конец. И я этого не позволю!— Не тебе указывать мне как поступить, — старый барон вскочил с места. — И не смей указывать мне, что делать и уж тем более, не смей разговаривать со мной в таком тоне!Владимир глухо зарычал и отступил. Развернулся, зацепив ногой стул, который падая, перегородил ему выход, пнул его ногой и толкнул дверь.Анна не успела отскочить и была поймана с поличным удивленным взглядом Владимира.Она покраснела и смутилась, он же лишь холодно кивнул ей, и прошагал было мимо, но потом вдруг развернулся обратно, схватил ее за руку, но не так как делал это обычно — грубо под локоть, а крепко вцепился в ее ладошку и потащил к себе.Запер дверь, усадил девушку в кресло и произнес без предисловий, пугая и без того напуганную девушку своим напором и горячим нравом:— Вы все слышали, тем лучше!Барон прошелся взад и вперед по комнате, будто собираясь с мыслями.— Не знаю, что движет отцом в его желании пристроить Вас в театр...— Я уверена, что дяд... Иван Иванович не имеет ввиду ничего дурного..., — сбивчиво пролепетала Анна, с опаской поглядывая на него и не зная, чего ожидать в следующее мгновение.Владимир поморщился и почти крикнул:— Не будьте такой наивной, Анна! Ничего хорошего Вас там не ждет!Он резко остановился, прекратив свои метания по комнате, наклонился к ней, опершись руками на подлокотники кресла. Анна сжалась в испуге, барон шумно выдохнул и потряс головой. — Я не позволю отцу совершить это сумасбродство, но только Вы должны мне обещать, что подыграете мне.Анна в ответ удивленно распахнула глаза.Владимир выпрямился и хмыкнул.Если бы он мог на ней жениться, это решило бы все вопросы, но он еще слишком молод, отец благословение не даст, начальство тоже, а без этого брак с крепостной, пусть даже и бывшей, без наследства и средств существования, признают недействительным.Если бы был хоть малейший шанс — он тут же бы написал прошение на имя генерала Лабынцева. Но, увы! Иван Михайлович был очень щепетилен и требователен ко всем пунктам воинского устава**, а потому Корф заранее предвидел категорический отказ, даже в ушах звенел громкий генеральский голос:?Похоронить себя в объятиях какой-то девицы...??Закроются все двери!..??О военной карьере можешь забыть!...?Владимир вздохнул.— Просто постарайтесь быть не такой прекр... в общем, возьмите на прослушивании несколько фальшивых нот...А потом, всё закружилось, закрутилось, словно ураган налетел — бал в Петербурге, Репнин, дуэль. О театре забылось само собой...Только не о его карьере и о его будущем. Анна об этом помнила всегда и терзалась этим, ставшим вдруг возможным, неравным браком.Даже сейчас, обретя неожиданно отца, обещавшего родовой титул, даже превратившись в княжну Долгорукую, хоть и с одного бока, она была ему неровней. А слухи, шепотки, сплетни, камнем легли бы на их будущую жизнь. Как бы не придавили...Владимир вскочил с кровати, накинул халат и взялся уже за ручку двери. Но вдруг остановился, развернулся к сжавшейся растрепанной Анне, провел ладонью по своему затылку, взъерошив волосы. В ее глазах та решимость, что ему не сломить.— Анечка, я не знаю, что сказать тебе, чтобы ты услышала меня.Он присел на кровать и пальцами убрал за ухо ее выбившуюся прядь.— Прошу тебя! Умоляю нашим с тобой будущим счастьем — уезжай!Ее глаза засветились еще большим упрямством.Барон рыкнул и схватил ее лицо ладонями.— Я слишком уязвим с тобой! Здесь мало кому можно доверять и все вокруг знают, что ты — моя болевая точка!— Я не смогу, Володя... — она тихо всхлипнула.— Сможешь, родная... сможешь... — он большими пальцами стер дорожки слез, покатившихся по ее щекам, и прижал ее голову к своей груди, мягко, успокаивающе поглаживая ладонью по растрепанным волосам.— Я приеду к тебе, вернусь...Она оттолкнулась от него, но лишь для того, чтобы влажными невозможными глазами уставиться на него:— Обещаешь?— Обещаю!— легко кивнул в ответ Владимир и снова прижал уже всю её к себе.