2 (1/1)

Мать. Его. Фик.Он сказал, что-то еще, но Айсмен уже отключился и не уловил смысл его слов. Мозг Колберта отказывался верить в реальность происходящего, ретировавшись и оставив его на автомате принимать дальнейшие решения. От всплеска гормонов, сердце бешено заколотилось в грудной клетке, будто он снова в Ираке, будто снова прижимается телом к земле, пытаясь спрятать голову от автоматной очереди. Ему даже на долю секунды показалось, что под руками не горячая кожа Нейта, а холодный металл его M4, приклад которого он даже сейчас чувствовал на своем плече. Но причина всплеска адреналина заключалась вовсе не в федаинах Хусейна, а в обнаженном лейтенанте, который как-то быстро протрезвел и выжидающе смотрел в его глаза, тем же нетерпящим возражений взглядом, каким в свое время отдавал команды на Ближнем Востоке.?Раз и навсегда?. Ничто не подходит лучше для описания морпеховской службы. То ли Фик всегда был таким серьезным, ответственным, раздражающе правильным и пытающимся все контролировать, то ли служба в морской пехоте сделала его таким. Брэд не знал, единственное, что он точно понимал, так это то, что эта кампания определенно изменила всех, наложила свой отпечаток на личность, характер, привычки и душу. Ему отчего-то до тошноты стало обидно, что он никогда не получит ответ на свой дурацкий вопрос, не будет знать, каким был Нейт до их встречи. LT был идеалистом, это чувствовалось во всем, что он делал: в его словах, решениях, взгляде. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что тот молодой Натаниэль Фик, записывающийся в ряды морской пехоты, имел своей целью свернуть горы, но изменить мир к лучшему. А когда его намерения и воззрения встретили ожидаемое сопротивление в виде безмозглого командования, бестолкового ведения войны, кровавого месива из невинных гражданских, истребляемых, как с их стороны, так и с противоположной, он изменился, возможно, даже сломался. Остался ли он прежним идеалистом? Едва ли. Каждый раз Брэд, скрепя сердце, уезжал от него, оставляя одного бороться с посттравматическим расстройством, наличие которого Фик не признавал и о чем он наотрез отказывался говорить, привычным командным тоном обрывая разговор на середине, да так, что хотелось вытянуться в струнку и, отдав честь, скорее убраться с его глаз.И сейчас, видя синие круги под глазами, острые скулы и осунувшееся лицо, Брэд почувствовал себя последней скотиной. Видел, знал, понимал, но все равно каждый раз закрывал за собой дверь и, спускавшись на первый этаж, садился в такси. Что между ними, не понимал ни один из них, но каждый ощущал острую необходимость друг в друге. Мысли о LT не давали расслабиться, расклеиться, придавали сил и были отчасти единственным, ради чего хотелось вернуться домой. Но с Нейтом все было намного сложней. Брэд знал про страшный для любого военного диагноз ПТСР, но ему самому, скорее всего, из-за все еще продолжающейся службы, не довелось испытать все его прелести на своей шкуре. Он не знал, какого это не спать по ночам, просыпаясь в холодном поту от собственного крика, вздрагивать от любого хлопка на улице, видеть в каждом бородатом арабе террориста, которому только разве что арафатки вокруг шеи не хватало для завершения образа, не быть способным уснуть из-за отсутствия звука разрывающихся снарядов или, наоборот, капающего на кухне крана, либо слишком громко тикающих часов, которые в первую же ночь были сложены в пластиковый мешок для мусора и вынесены на помойку. Да, Брэд помогал кое-как уснуть Нейту и проспать хотя бы четыре часа, но только пару месяцев, после Нейт научился обходиться без него, запивая ?Джеком Дэниэлсом? Диазепам, купленный из-за отсутствия рецепта у местного нарколыги.– Сначала в душ, – повторил Нейт и уперся руками его в грудь, пытаясь оттолкнуть, когда снова почувствовал губы на своей шее.– Я уже был там, – выдохнул он в шею, покрытую едва заметными веснушками, оставляя на ней мокрые следы от поцелуев и продолжая давить своим весом.– В душ, – нахмурившись, отчеканил Фик командным тоном. Ему просто невозможно было противиться. Если Нейт и ушел из Корпуса, то морпех из него никуда не исчез. Ухмыльнувшись, Колберт поднялся и направился в ванную комнату.– Полотенце и новая зубная щетка…– В шкафу на второй полке, – закатив глаза, буркнул Брэд. – Кто бы сомневался.Как только обтянутая черной джинсой задница Айсмена скрылась за дверью и послышался шум льющейся воды, Нейт соскочил с места и взял в руки бутылку с бренди. Первые глотки обжигали горло, но он все пил, не различая вкуса. Что около элитный алкоголь, что иракская сивуха, на вкус одно и то же, главное, чтобы вставляла. Прошагав в спальню и с грохотом открыв шкафчик прикроватной тумбочки, он выудил из баночки две таблетки ?Валиума? и закинул их в рот, запивая из бутылки. Затем вернулся на место и, стянув с дивана плед, завернулся в него, в надежде создать вид, что даже не двигался с места.Боже…только он знал, как глупо Нейт чувствовал себя в этот момент. Голый, с пледом на плечах, похожий то ли на бравого шотландца времен английских завоеваний, то ли на романтичную студентку первого курса, ждущую, когда ее разложат на пыльных диванных подушках. Бухло не давало никакого эффекта, сколько бы глотков прямо с горла он не сделал, тело потряхивало как на морозе, руки тряслись, как после непрерывной недельной попойки. Нужно было срочно напиться. Забыться, лишь бы не чувствовать себя таким идиотом. Он вдруг вспомнил свои первые отношения, когда встречался с девочкой из команды поддержки, сразу приметившей амбициозного капитана футбольной команды. Вспомнил, как однажды, когда его родителей не было дома, а сестры благополучно были отправлены на вынужденные пижамные вечеринки к подругам, она пришла к нему; как дрожала от каждого его прикосновения; как смотрела щенячьими глазами, когда он натягивал презерватив; как кусала губы, пытаясь скрыть факт того, что ей больно. Если при этом она испытывала такой же спектр чувств, какой он переживает сейчас, то ему искренне ее жаль. Глупо, стыдно, страшно. Блять, его реально сейчас будет трахать его сержант. Нейт допил и спрятал пустую бутылку за диван, как раз в тот момент, когда из-за двери показался Брэд.Только пройдя пару метров и оказавшись в душевой кабине, он почувствовал, как его торкнуло. Выпитый алкоголь, усиленный Валиумом, ударил в голову, заставив его пошатнуться и одной рукой опереться о стену, чтобы удерживать равновесие. Вода заложила уши.Осознание было быстрее неподчиняющегося тела. Выстрелы. Он отчетливо за дверью услышал оглушающую автоматную очередь из брэдовского M4, 5,56 калибра и едва различимый и, совсем не слышный для гражданского, лязг падающих гильз в перерывах между пальбой. Нейт выскочил из душа, прошлепав до двери, и взялся за ручку, почти повернув ее.Откуда. Блять. У. Брэда. Его. Автомат? Глубокий вдох и медленный выдох. Он с трудом отпустил ручку и вернулся под горячие струи воды, обессиленно скатившись по стене вниз. ?Это?, долгие месяцы приглушаемое безотказным сочетанием бухла и диазепама, опять вернулось.Колберт. Ни его рассказы, в которых он нарочито пытался избегать военной тематики, чем только еще больше обращал внимание Фика на его собственную проблему; ни то, что, заботясь о нем, каждый раз перед своими приездами, он снимал с шеи жетон с идентификационным номером и убирал его в боковой карман сумки не были причиной возвращающегося ПТСР. Брэд сам – целиком и полностью являлся ходячим напоминанием о раскатистых взрывах в дали, свисте пуль где-то над головой, оторванных конечностях вдоль дороги и треске ломающихся костей детских трупов, по которым ненамеренно проезжали их машины. Выступал в качестве триггера, долбанного спускового крючка, запускающего все эти бессознательные процессы в голове. Без него было уже нельзя, он въелся глубоко под кожу, его запах оставался на постельном белье, которое Фик потом еще долго не стирал, поселился в его снах и мыслях, но после каждого его визита в NY, Нейт чувствовал, будто он снова, в очередной раз заново переживает все события почти двухгодичной давности. Ни работа, ни одиночество, ни рутина и уж тем более не этот город сделали свое дело, выжав из него все душевные силы, а посттравматическое расстройство, наличие которого он признал только сейчас, сидя на полу кафеля под душем.Минута, две, может десять.– Бля, Нейт, – Колберт выключил воду и попытался поднять его, но наоборот сам оказался на полу, притянутый за руку. Нейта нехило трясло. Он сидел, крепко обхватив руками колени, чтобы хоть как-то унять тремор.– Ты ведь не совершил преступление, вынеся разобранный M4 в своем вещмешке? – так, чтобы еще раз убедиться, что он все-таки теряет рассудок.– Я только что слышал его очередь, – голос поник и об окончании фразы, Брэд скорее догадался, чем расслышал.На него было больно смотреть, больнее было разве что представлять, что он чувствовал и переживал. Забившийся в угол, дрожащий вовсе не от холода, поникший, выцветший, серый – да, что угодно. Брэд бы отдал много лишь бы никогда не увидеть его в этом состоянии.– У тебя ПТСР, блять, в самом лучшем виде. Нейт, тебе нужно к мозгопр…психотерапевту, – он сделал акцент на слове ?нужно? и встряхнул его, заведясь с пол-оборота. Хотелось вмазать ему по лицу и бить, разбивая костяшки о его тупую башку, успокоившись только когда услышит, как он будет выхаркивать на пол сгустки своей крови. Он злился. В первую очередь на себя, на свою беспечность и бездействие. Было очевидно, что этот долбоеб никогда сам не обратиться за помощью, и Брэд чувствовал себя не меньше виноватым в том, что у его LT начались еще и слуховые галлюцинации.Он еще и головой машет – отлично, сегодня Айсмен точно разобьет ему нос.– Хватит отрицать это. Нейт, посмотри на меня, – он повернул его голову, удерживая за подбородок. Этого он и боялся – увидеть пустые, безжизненные глаза. Не рассмотреть сквозь оливковую радужку тот внутренний стержень, который в Ираке можно было заметить даже когда LT не спал по 30 часов, сидя в боевой машине, уставший и голодный, подсвечивающий себе фонариком карту, уже в сотый раз анализируя завтрашний бросок. Тогда он вселял уверенность в свою команду, даже когда сам не был до конца убежден в правильности решения и согласен с указаниями верхушки. Но это было тогда.– Поднимайся, – он встал, протягивая руку.– Мне не нужна помощь, – только лишь решительно бросил Нейт, имея в виду вовсе не его руку. Пошатываясь, он встал сам и прошел под испепеляющим взглядом сержанта в спальню, оборачивая полотенце вокруг бедер. Ему даже показалось, что он слышал, как под кожей ходят желваки едва сдерживающего себя Колберта, а никто не мог вывести его из себя так же быстро, как Нейт, теперь он точно в этом убедился.Какой, к черту, психотерапевт, если он все равно не собирается здесь надолго задерживаться? Для чего? Единственным, что и напоминало, и могло бы помочь ему пережить кошмары и панические атаки, был Брэд. Почему он не покинул Корпус в то же самое время, как ручка в кисти Нейта дорисовывала последнюю закорючку в подписи на документах об отставке 1-ого лейтенанта Фика? – вопрос, на повторе звучащий сейчас в его голове.Он знал, что был не вправе не только просить Брэда уйти вместе с ним, но даже задумываться об этом. Да, и вместе с кем ?с ним?? Своим дражайшем LT, не заслуженно вытуренным или с тем, кого он так и не успел трахнуть во время кампании и теперь мучается от незавершенного гештальта? Он не позволял этим мыслям возникать в голове до этого момента. Знал, что, возможно, ничего не значит для Колберта и, что тот ему далеко ничего не обязан, но, как же паршиво было осознавать, что кроме семьи, находящейся у черта на куличках на другом конце страны, у него никого нет. На здоровую голову Нейт боялся и не хотел думать обо всем этом, каждый раз, по обыкновению одергивая себя и выкидывая из головы все эти мысли с одиночеством и уже не просто влечением к своему тим-лидеру. Но сейчас, едва сдерживая порыв облевать ковер, было уже похер. Сейчас можно было дать слабину, перестать себя контролировать и полностью отдаться своим чувствам на растерзание, погрузиться в темноту глубоко внутри души (если она опять же есть) и жалеть себя до самого утра пока не уснет. Он мог позволить себе это, потому что завтра все равно даже не вспомнит об этом.Забравшись под одеяло, Нейт усиленно игнорировал стоящего в дверном проеме Колберта.– Подушка и одеяло в диванном ящике, – он перевернулся на другой бок, отворачиваясь от Айсмена, прозрачно намекая, что спать будет один. Брэд и так видел слишком много того, что не предназначалось для его глаз.Все равно через пару минут окажется на полу в гостиной, даже пытаясь уместиться своим почти двухметровым ростом на диване. К чему эта пустая трата времени – промежуточная ступень, которую можно спокойно опустить, не потеряв смысла? Не хватало Нейту еще выслушивать его сначала осторожные намеки пройти лечение в психушке, а потом уже более напористые и раздражающие уговоры. Он хоть и был назван ?Айсменом?, но даже его выдержки не хватило бы для того, чтобы тягаться с упрямством Фика. ?Никто все-таки с такой же легкостью не выбивает его из равновесия, как я?, – напомнил он себе еще раз.Помолчав с минуту, Брэд поймет, что натыкается на глухую стену и непременно начнет злиться еще больше, по привычке сжимая руки в кулаки, пытаясь не ляпнуть того, о чем он бы жалел. Последние в арсенале аргументы в итоге закончатся, наверняка, сменяясь молчаливым раздражением и, когда он наконец поймет, что напрасно старается, хлопнет дверью и уйдет.Что там в итоге решил Колберт, он не видел, с облегчением только услышав лишь удаляющиеся шаги, после того как дверь, жалобно скрипнув, погрузила комнату в полную темноту.