12. (1/1)

Рука под сердцем отчетливо чувствовала бешеное биение, а сжимающиеся венки на ногах уведомляли о нервозности хозяйку, что тихонько возвращалась из корпуса учителей в студенческий. Стоит ей только представить перед глазами всё, что происходило часом ранее, как все приступы начинали калечить бедную девушку с новой силой. Это не физическая боль и не какая-то болезнь, а простое сожаление, разрастающееся до мучительного раскаяния. Ведь не углядела, не сдержалась, и в последствии чего пострадал, не сказать невиновный, но всё же живой инккуб. Теперь же бедолага не проснётся до следующего полнолуния. Такая участь могла постичь и того смертного, Чон Чонгука, который оказался, на удивление, выносливее обычных людей. Дая озадачилась бы больше этому факту, если бы не убеждала себя, что дело лишь во времени и ее магии. Джинхёка девушка держала дольше, чем смертного, с которым было лишь секундное касание, и использовала темную магию, дабы причинить боль бестолковому инккубу, но никак не Чонгуку, отчего следует, что нормальное состояние парня не чудо, а простое недоразумение. Но почему-то Дая по мере приближения к общежитию сомневалась в этом все больше. Ведь десятилетия назад был случай подобный этому, но тогда человек сразу же упал в обморок, а, очнувшись через день, чувствовал себя, как выжатый лимон. Дайе казалось, что ничего не изменится. Она также будет страдать от ?недоедания?, держать себя в узде и избегать прикосновений, но этот Чонгук... Кто он? Яве, вероятно, предстоит узнать о нем побольше, чтобы удостовериться в своём умозаключении и не теряться в догадках. Но как же мысли перевернулись разом, стоило девушке очнуться перед дверьми собственной комнаты. А ведь осталась ещё одна задача, с которой нужно было разбираться Дайе при помощи всех оставшихся сил. Имя этому стройному, статному, до невозможности сексуальному, ранимому суккубу — Минатозаки Сана. — Дая, прости меня! — громко завыла шатенка, только завидев подругу у порога их комнаты. — За что? — усмехнулась другая, понимающе качая головой и стараясь дышать в крепких объятиях. Она знала, насколько подруга сожалеет и винит себя, что, по сути, неразумно, и попыталась успокоить паникующую глупышку, пока та не закопала себя в пучине раскаяния. Не напоминает кого-то? — Членов семьи не выбирают, если ты об этом. — Он даже не близкий мне человек, а всего лишь внук брата моего дедушки, — отчаянно выдохнула подруга, отстранившись и яро жестикулируя, — но даже если я это говорю, переступить через свои страхи, не говоря уже о законах, я не в силах. Он такой заносчивый. Думает, раз он наследник рода, то всё ему дозволено! Как же я хотела бы его поставить на место, но это словно пытаться плыть против огромного течения... — Стоп-стоп, Сана, — с улыбкой остановила Дая, схватив плечи бьющейся в истерике подруги, — ты сейчас это передо мной оправдываешься или вновь накручиваешь на свою шею старые проблемы? Если первое, перестань. Ты моя подруга, и я все понимаю. Не раз сталкивалась с такими инккубами, — сжала она дрожащие руки, — а если ты про второй случай, то, как я не раз тебе говорила, нужно... — Нужно бороться со своими проблемами, — выпалила Сана, выдыхая воздух из легких, словно он мешал и тяготел душу мученицы. — Помню. — Вот так, детка, — приободрила Дая и, не произнеся ни слова, стала утаскивать подругу в сторону выхода. — Эй, ты куда? — озадачено взглянула та, но не стала сопротивляться. — В секретное место, — усмехнулась девушка, крепче сжимая ладонь. — Хочу отдать тебе то, что принадлежит по праву. Сказать, что Сана удивилась, — значит ничего не сказать. За все время долголетней дружбы, Дая никогда не рассказывала о чём-то подобном. А секреты между двумя казались уже исчерпанными, и не было ничего, чего бы они не знали друг о друге. Но раз они держали путь к лесу на север, который находился в задней части учебного корпуса, Сана начала понимать, что знает не обо всех тайнах подруги. Держа весь путь в молчании, Дая вдруг остановилась возле огромного дуба, диаметр которого составлял целых два метра, и, отпустив руку, попросила подругу встать позади неё. Повернувшись к дереву, ява положила ладонь на твёрдую кору, чувствуя приятную шершавость, и прошептала столь дорогое ей слово: — Лилит... И тут же, по велению хозяйки, вдоль ладони прошлась большая трещина, что медленно обнажала гладкую поверхность дерева. Услышав странный хруст, Сана из любопытства взглянула на появившуюся прямо из ствола дуба маленькую дверь. Она, казалось, не из мира смертных, так как выгравированные надписи и рисунки были непонятны даже такой просвещённой личности, что знала все языки мира. — Это мой тайник, — наконец обернулась Дая на подругу. — Точнее, это подарок матери. — Что? — выпучила глаза шатенка, медленно подходя к дереву. — Так мать демонов жива? — Она никогда и не умирала, — покачала головой девушка, нежно улыбаясь. — Она пребывает в небытие. Спит. Но иногда приходит ко мне во снах, чтобы поговорить. Я не рассказывала тебе о нем, так как ждала подходящего момента, — взглянула она на Сану. — Как ты понимаешь, я была в бегах и не могла появляться во владениях Высших. Но сейчас я, наконец, отдам тебе подарок твоей покойной бабушки. Услышав о дорогом сердцу человеке, Сана невольно пустила слезу из широко распахнутых глаз. Прошли долгих десять лет со смерти бабушки. Хоть она и являлась человеком, девушке казалось, что она была ее единственной роднёй. Поддержку, заботу и любовь молодая демоница получала лишь от неё. А когда ее не стало, Сана впала в настолько глубокую печаль, что потеряла счёт во времени. Да так, что перестала контактировать с беглянкой целых пять лет, что места себе не находила из-за беспокойства о подруге. Если бы Сана только знала, почему Дая спустя сотню лет так глупо попалась в руки Высшим, она уж точно винила бы себя до конца жизни. Но Дая, конечно, этого не допустит. — Эту вещь твоя бабушка отдала мне перед смертью, — достала ява из тайника бархатную чёрную коробочку. — Велела мне передать её в твои руки со словами: ?Верь в себя, несмотря ни на что?. — Так ты поэтому поехала в Японию? — наконец заговорила Сана приглушённым голосом. Видимо, совсем расчувствовалась. — Не только по этой причине, — решила солгать Дая. — Думаешь, я буду настолько рисковать? Были дела, но в пути я встретила бабулю, которая любезно пустила меня в дом. Представляешь, она сразу же меня узнала, хоть мы и никогда не встречались лицом к лицу... — Спасибо, — заплакала Сана, опуская голову и прижимая к груди ценный подарок. И подруга понимала, почему. Ведь в последний момент жизни той старенькой бабули, дорогой внучки не оказалось рядом. Ее просто не пустили на родину, ссылаясь на семейное празднество в Корее. На ее месте Дая тоже бы расстроилась. — И это не всё, — приподняла она пальцами заплаканное лицо подруги. Увидев озадаченное выражение лица, Дая лишь засмеялась и прижала хрупкое тельце к своему, крепче сжимая в объятиях. — Бабушка сказала всегда быть рядом с тобой, — шепнула девушка, опустив голову на плечо. — Такая смешная. Могла бы попросить о другом, ведь я и не собиралась отпускать тебя. — Спасибо, Дая, — зажмурилась Сана и отстранилась, начав ярко улыбаться — Что бы я делала без тебя. — Я бы сказала, что ?жила бы спокойнее?, но что поделать. Не хочется тревожить душу покойного. Нужно же всё-таки исполнить его последнюю волю, — пожала плечами Дая, следом получая удар в плечо. — Дурочка, — ухмыльнулась шатенка, но тут же замерла, почувствовав вибрацию телефона в заднем кармане. Судя по тому, как она быстро достала телефон, ждала этого звонка Сана, как ненормальная. — Это Хосок! — Ну, наконец-то! — закатила глаза брюнетка, махая Сане, чтобы убралась подальше, ведь не хотела слушать весь влюблённый трёп голубков. Повернувшись к тайнику, Дая опустила взгляд на вещь, спрятанную в углу. Казалось, что отблеск света на золотой поверхности имел свои собственные чувства, которые, к сожалению, никогда не менялись. Печаль и грусть. Скорбь и горечь пройденных обстоятельств, что пробирали до костей, никогда не отпускали девушку из своих объятий. Да она собственно и не хотела от него избавляться. Но, как говорится, нужно закончить начатое... — И что мне делать с тобой? — выдохнула Дая, доставая золотое кольцо и надевая себе на палец. — Будем искать твоего хозяина?