1 часть (1/1)

С окончанием Весеннего чемпионата перед ребятами замаячил наступающий летний сезон. Но Шига-сенсей не преминул им напомнить о грядущих экзаменах, которые состоятся до этого. Абе посмотрел на Михаши, когда судьбоносное слово ?учеба? было произнесено, волнуясь, насколько серьезные у того проблемы, но выдохнул с облегчением, когда лицо Михаши оказалось просто напуганным, а не ?одной ногой в могиле?. Таджима, с другой стороны, выглядел так, будто уже занес руку, чтобы постучать в ворота рая. Михаши упоминал что-то о том, что теперь уносит учебники домой, чтобы не отставать слишком сильно от других. Абе пришлось сдерживать желание разрыдаться от облегчения.– Михаши! Давай позанимаемся у тебя дома! – заявил Таджима, сидя по-турецки и раскачиваясь из стороны в сторону. – Сегодня, конечно, не твой день рождения, но все равно будет весело, правда?– Ага! – ответил Михаши, быстро кивая, и достал телефон. Он набрал сообщение, скорее всего, матери и постарался удержаться на ногах, когда Таджима повис у него на шее. Абе закатил глаза, наблюдая, как Ханаи пытался оттащить того в сторону, ухватив за шиворот. – Я написал маме заказать еды, так что…– Ура! Идем, Михаши!Абе покачал головой, наблюдая за чересчур возбужденным Таджимой, затем перевел взгляд на хихикающего Михаши, и волна из смеси страха и облегчения накрыла его с головой. Это было оно, решил он. То самое время, когда он заглушит нервозность, прекратит ждать ?идеального момента? и наконец-то прояснит, что происходит между ними. Гормональный всплеск – это одно, хотеть стать ближе и мечтать поцеловать своего питчера – это одно, но доводить друг друга до оргазма в раздевалке, полной их сокомандников, – совершенно другое. Хватит.***Второгодки из бейсбольной команды Нишиуры, возможно, чересчур хорошо ориентировались в доме Михаши, подумал Абе, наблюдая, как Таджима пронесся через дом вместе с Изуми и Мизутани. Суяма и Сакаегучи оставили сумки в спальне наверху и направились на кухню, чтобы принести всем воды (при этом Сакаегучи покраснел, когда встретился с Абе глазами, по какой-то совершенно непонятной причине, как если бы его застукали с рукой в банке с печеньем, что, конечно же, не имело никакого смысла). Только Оки и Нишихиро казались вежливыми гостями, выглядя в должной степени смущенными за своих одноклассников. Они оторвались от созерцания бедлама, происходящего вокруг, и направились наверх, чтобы сдвинуть столы для последующей учебы. – О, Такая-кун, рада снова видеть тебя, – сказала Наоэ, выглядя на удивление спокойной при том кавардаке, что творился вокруг. – Рен постоянно жалуется, что ты редко приходишь в гости с тех пор, как начался сезон. Это все, что я слышу в последнее время, за исключением разговоров о бейсболе.– Мам! – вскрикнул Михаши, подбегая и становясь между ней и Абе. – Ты обещала!– Ох, – вздохнула Наоэ, зажимая рот рукой, прежде чем рассмеяться над сыном и похлопать его по голове. – Почему бы вам с мальчиками не пойти наверх, пока я заказываю карри?Михаши выглядел слегка взъерошенным, но как только его мать ушла в гостиную, чтобы сделать звонок, повернулся к Абе и, встретившись глазами, дико покраснел, уносясь затем вверх по лестнице в свою комнату. Абе знал, что улыбается, но ему было лень делать что-то по этому поводу.Он пришел в комнату последним и занял место рядом с Михаши. Сакаегучи, сидевший с другой стороны, послал ему яркую улыбку, и Абе не был слепым, чтобы не заметить маленький засос, слегка видимый из-за края его рубашки. Рука Суямы покоилась на его колене, немного слишком близко к паху, чтобы это можно было счесть за дружеский жест. И вспоминая эпизод, произошедший ранее, и определенно смущенного Сакаегучи, Абе ухмыльнулся и решил отложить эту информацию на будущее, если понадобится подшутить над ними.– Так. Занимаемся один час, потом перерыв, – сказал Ханаи, глядя на часы. Абе достал тетради и, взглянув на Михаши, обнаружил, что тот с носом зарылся в свою домашку по английскому, с абсолютно беспомощным выражением на лице.– Михаши, тебе нужна помощь? – спросил Абе, и тот поднял взгляд, моргнул и лучезарно улыбнулся. Абе наклонился ближе, прижимаясь плечом к Михаши, чтобы они могли вместе прочесть задание. В нем было несколько пропусков, которые надо было заполнить, несколько многовариантных вопросов – темой был поход в ресторан, с уклоном в неправильные глаголы. Это как раз было тем, что требовало от него сосредоточенности и не давало отвлечься на тепло тела Михаши, приятный запах его волос, на мысли о том, что если немного сдвинуть руку, то можно коснуться его бедра, которое было так приятно сжимать тогда, в раздевалке, когда они терлись друг о друга…Абе медленно выдохнул, закрыв глаза, пока Михаши читал задание, нахмурившись и постукивая карандашом по столу. Он может сделать это. Он может сосредоточиться и помочь Михаши сдать его экзамены. Чем выше оценку тот получит, тем счастливее будет, что определенно повлияет на качество тренировок, и они смогут лучше показать себя на летнем чемпионате. Да, именно так. Прямая цепочка событий, которая начиналась прямо здесь, с Абе, определенно не зависающего на мысли о коже Михаши, о его ключицах, так хорошо просматривающихся с этого угла, об их вкусе под его зубами и – черт! Ему нужно остановиться.Добрых десять минут Абе понадобилось, чтобы отвлечься от мыслей о сексе и сосредоточиться на домашней работе Михаши, и еще полчаса, чтобы осознать, что обозначенный ранее час его питчер просто не выдержит. У него было сонное, полубессознательное выражение лица, как когда Абе пытался рассказать ему о привычках и любимых подачах бэттеров команды-соперника, а Михаши был уставшим. Он знал своего питчера достаточно хорошо, чтобы понимать, что чтобы он сейчас ни сказал, оно влетит в одно ухо и вылетит через другое. Взгляда на Ханаи было достаточно, чтобы тот закатил глаза и кивнул на дверь.– Михаши, пойдем, – сказал Абе, на что тот удивленно подпрыгнул. Брюнет вздохнул: – Следуй за мной.Встав из-за стола, Абе вышел из комнаты и остановился на верхней ступеньке, чтобы проверить, идет ли за ним Михаши. Тот шел, с широко раскрытыми глазами и смущенным выражением на лице, поэтому Абе продолжил спускаться по лестнице. – Ты не мог сосредоточиться, поэтому я решил, что нам стоит сделать перерыв и не тратить время на то, что ты все равно не запомнишь.Михаши издал громкий счастливый звук, а затем схватился за рубашку Абе, заставляя того обернуться. Его широко открытые глаза блестели: – Могу… могу я поподавать тебе? На улице?Абе остановился и практически сказал ?нет?, потому что тот уже подавал сегодня и ему требовался отдых. Но быстрый взгляд на счастливого Михаши и знание, что ничто так не успокоит его питчера, как несколько подач, заставили Абе согласно кивнуть. А потом на лице Михаши показалась улыбка, та самая, вводившая Абе в ступор и заставлявшая вцепляться в Михаши, как будто он был единственной вещью, удерживающей его на земле. Блондин ничего не ответил, и Абе вышел на улицу, красный как рак: когда Михаши улыбался ему настолько ярко, что затмевал солнце, Абе ничего не мог с этим поделать.Уже стемнело, и Михаши пришлось включить свет, в то время как Абе вернулся в холл, чтобы взять перчатку. Питчер практически вибрировал от предвкушения и счастья, и от этого у Абе больно кольнуло в груди, на равне с осознанием, что Михаши радуется не столько возможности побросать, сколько возможности побросать ему, Абе. Теперь между ними было нечто особенное, что-то, что делало из них идеальное бэттери. Яркие карие глаза подтверждают сигнал, замах, подача, звук мяча, врезающегося в перчатку, и Абе гордо улыбается, когда его колено касается земли, чтобы восстановить равновесие и бросить мяч Михаши. Эти обычные движения ощущались идеально и правильно. А осознание того факта, что то, чем они занимались, было откровенно опасно, т.к. Абе не надел протекторы, не вызывало страха, потому что какую бы сложную подачу он не попросил, Михаши кинет ее точно в цель, и на теле Абе больше никогда не будет следов, оставленных его питчером.Ну, по крайней мере, нечаянных следов, подумал Абе, внезапно ярко ощущая царапины на шее. Они постоянно напоминали ему о том, что произошло в раздевалке: каждый раз, когда он принимал ванну, каждый раз, когда переодевал футболку, каждый раз, когда поднимал руки, чтобы поправить воротник, каждый раз, когда проводил рукой по волосам. Он и раньше думал о Михаши в сексуальном контексте, конечно, но наличие на теле доказательства того факта, что, если он захочет, это может быть больше, чем просто фантазией, было… опьяняющим. Оно не давало сосредоточиться на занятиях, когда он ловил себя на том, что безотчетно поглаживает следы на шее. И тогда, когда Абе резко поворачивал голову, чтобы увидеть что-то, и чувствовал, как тянет поврежденную кожу. Все это было постоянным напоминанием, приводящим его в восторг.Михаши неожиданно перестал подавать, и брюнет побледнел, прежде чем вспомнил, что тот не умеет читать мысли, хоть Абе и могло показаться обратное. На щеках Михаши проступил румянец, он нервно повертел в руках мяч, прежде чем подойти к удивленному Абе. – Что-то случилось? – спросил тот, наблюдая, как скулы Михаши наливаются ярко-красным, а губы сжимаются в той забавной изогнутой манере, когда он пытался скрыть что-то смущающее, например то, что он сделал больше подач, чем было позволено, или то, что забыл взвеситься сегодня утром. – Михаши.Облизав губы, Михаши уставился под ноги Абе, его пальцы нервно проводили по швам мяча, левая рука поднялась и сжала ткань рубашки. – Эм, я… хотел спросить… – начал он мягко, совсем не заикаясь, потому что Михаши давно уже не заикался в присутствии Абе, и это было даже странно, что сейчас он запинался так сильно. – Я хотел спросить… произойдет ли… произойдет ли это снова? – выдавил Михаши, а румянец с его щек распространился на все лицо. Он быстро взглянул в глаза Абе и вновь уставился под ноги, сжимая губы еще сильнее.Абе моргнул: – Что произойдет снова?И в тот момент, когда Михаши покраснел еще сильнее и поднял взгляд, беззвучно открывая рот, чтобы что-то сказать, Абе все понял. От осознания его собственное лицо затопил румянец.– Т-ты знаешь! – вскрикнул Михаши и продолжил смущенным шепотом, – ты знаешь, в… раздевалке… и тогда, в клубной комнате…Шок от того, что именно Михаши стал инициатором этого разговора, заставил Абе засомневаться на секунду, и этого было достаточно, чтобы на лице питчера появилась полноценная улыбка, а его глаза с надеждой уставились на него из-под полуопущенных ресниц. Все это выглядело совершенно очаровательно. Было почти больно, когда Абе накрыло сильнейшим чувством привязанности, заставив его рефлекторно вцепиться в рубашку на уровне груди, когда сердце пропустило удар, а потом помчалось с удвоенной скоростью. Абе чувствовал невероятную гордость от того, что Михаши смог преодолеть смущение и первым поднять эту тему. Он также удивился тому, что тот чувствовал себя более уверенно, чем сам Абе, когда дело доходило до обсуждения произошедшего.Да! – вырвалось у кэтчера до того, как мозг подбросил что-то более развернутое, типа ?Ты что шутишь? Это может повторяться столько раз, сколько ты захочешь!?, и более рациональная его часть задалась вопросом: ?Разве у таких вещей нет какого-то определенного порядка действий?? ?Вот черт?, - Абе почувствовал, как румянец стал еще сильнее: – Но… разве нет… других вещей? Я имею в виду, мы не можем только…Михаши в замешательстве склонил голову: – Других вещей?– Других вещей! Например… – Абе мог в любую секунду самопроизвольно загореться. – Поцелуи! И ходить на свидания! И держаться за руки, и…Он окончательно замолчал, не способный посмотреть на Михаши. Слово, тяжелое слово, свидания, на его языке, слово, которое он давно хотел сказать, но, черт возьми, оно весило десять тысяч тон.– О! – казалось, прошла целая вечность, прежде чем Михаши издал в ответ один единственный звук, и Абе почувствовал, что готов провалиться сквозь землю от осознания, что да, он и правда сказал все это, сказал Михаши, что хочет целовать его и ходить на свидания – о, Боже, это на самом деле произошло! Что же теперь?.. И затем он почувствовал теплое прикосновение к руке, Михаши придвинулся ближе и мягко прижался губами к его губам, его лицо так близко, длинные ресницы отбрасывали тени на скулы; и Абе вспомнил тот вечер, когда смахивал крошки с его лица, и да, его губы и правда были такими мягкими, как он почувствовал тогда, прикоснувшись к ним пальцем. Он закрыл глаза, подаваясь вперед так мягко, как только мог, и только сейчас стал замечать детали: ветер, слабо свистящий в кухонном окне; то, что мозоли на руках Михаши ощущались иначе, когда их пальцы были переплетены подобным образом; и то, что вода имела совершенно другой вкус во рту Михаши, в сравнении с его собственным.Михаши отстранился так же легко, как придвинулся ранее, глаза его были прикрыты и излучали тепло. – Так – хорошо? – спросил он, голосом таким же мягким и смущенным, каким был поцелуй. И неожиданно Абе был абсолютно уверен, что горит в буквальном смысле этого слова, правая рука взмыла вверх, чтобы закрыть ярко-красное лицо, левая же упрямо отказывалась отпускать руку Михаши. Он кивнул, неспособный сказать что-либо, неспособный взглянуть на Михаши из-за страха ослепнуть от его яркой улыбки. Но он мог чувствовать, как рука Михаши сильнее сжалась на его собственной, почти до боли.Прозвучал мягкий смешок, и Абе взглянул сквозь пальцы на Михаши, почти такого же красного, как он сам, и увидел как губы, влажные от их поцелуя, сложились в ярчайшую из улыбок, полную всепоглощающего счастья. Абе отнял ладонь от своего лица и положил ее на щеку Михаши, поглаживая скулу большим пальцем. Тот закрыл глаза и прижался щекой к руке, удовлетворенно улыбаясь. И Абе прошило осознанием того, насколько же красив Михаши, насколько совершенна форма его носа, и как идеально она подходит к его лицу, и насколько безупречен овал его лица для того, чтобы держать его в ладонях, а губы его изгибаются в точности подходя губам Абе. Он наклонился снова, легко проводя губами по губам, чувствуя, как Михаши мягко отвечает, подаваясь вперед и убеждая этим, что чувство привязанности было взаимным. Пальцы Абе пробежались по щеке, линии челюсти и запутались в волосах на затылке Михаши, перебирая мягкие пряди. Случайно дернув слишком сильно, Абе уже хотел было извиниться, но все слова вылетели из головы, когда он почувствовал возбужденный выдох прямо на своих губах.?О, Боже?! – подумал Абе, чувствуя, как язык Михаши провел по его нижней губе, лаская. Он наконец-то отпустил руку блондина, лишь для того, чтобы положить ее на поясницу и притянуть того еще ближе, впечатывая в свое тело. Абе не смог сдержать стон, когда зубы Михаши сомкнулись на его губе. Тот поторопился заглушить звук поцелуем, кладя ладонь ему на щеку и притягивая ближе, проникая языком глубже и сталкиваясь с языком Абе, да так, что у того поджимались пальцы на ногах. Абе сильнее впился пальцами в тело Михаши, но ощущений было недостаточно: рубашка определенно мешала. Он начал бездумно тянуть ткань сантиметр за сантиметром, пока она окончательно не высвободилась из-за пояса брюк, и его ладонь наконец-то не встретилась с обжигающей кожей на спине Михаши. Завершающим волнообразным движением тот окончательно прижался к брюнету, не оставляя воздуху ни единой возможности проникнуть между ними. Абе сходил с ума. И только разорвав через некоторое время поцелуй, он почувствовал, что был полностью возбужден, и застыл в благоговейном ужасе от осознания, что Михаши обладал силой, способной довести его до такого состояния с помощью чего-то столько незамысловатого, как поцелуй.В конечном итоге Абе был не одинок: в следующий момент Михаши сдвинулся ровно настолько, чтобы вжаться возбужденной плотью в бедро Абе, и этого легкого прикосновения оказалось достаточно, чтобы сладкий стон сорвался с губ Михаши, заставив волну огня пронестись по венам Абе. Они прижались друг к другу лбами, и Абе прикрыл глаза, пытаясь восстановить дыхание и заставить кровь вернуться туда, где ей и положено было находиться. Пальцы Михаши покинули щеку Абе, провели по горлу и прочертили линию по задней стороне его шеи, пока не запутались в волосах, играя с ними. ?Его подающая рука?, – подумал Абе, проглатывая стон и начиная смутно осознавать, где и почему они находятся: они сделали перерыв во время занятий, и остальные, наверно, уже задаются вопросом, куда они пропали, а Абе был просто не готов еще поделиться случившимся с кем бы то ни было. Не сейчас, когда все это было в новинку им обоим, и он еще не вполне запомнил ощущение, которое испытывал, когда Михаши удовлетворенно выдыхал ему в рот. Не сейчас, когда он мог так просто наклониться вперед и чмокнуть его, чувствуя, как в ответ пальцы Михаши дрожат на его коже.– Мы должны возвращаться, – пробормотал Абе, не делая попыток сдвинуться с места. Михаши согласно промычал, также не шевелясь. Абе, вероятно, должен был разозлиться, но он в буквальном смысле не мог вспомнить, как это – чувствовать что-то другое, кроме удовлетворения. Пока Михаши внезапно не отпрянул, с встревоженным выражением лица, пальцы его застыли на шее Абе.– Что такое?– Царапины, – прозвучал полувопросительный ответ Михаши, в то время как подушечки его пальцев ласкали красные полосы на шее Абе, которые тот хоть и не видел, но определенно чувствовал. Румянец снова затопил лицо Абе. И пока он решал, как именно объяснить Михаши их происхождение, у того, похоже, что-то щелкнуло в голове, потому что он замер, а лицо стало ярко-красным. – Я… ой, я… прости, Абе-кун…Абе выпрямил спину, чтобы немного отодвинуться от Михаши, потому что мысли о том, как именно он получил эти царапины, прокатились волной возбуждения по всему телу, а он ведь только начал успокаиваться. – Все в порядке. Я не против, – сказал Абе, думая: ?мне нравится!?, – но не вполне уверенный, как Михаши отреагировал бы на это признание. Не хватало только, чтобы он начал использовать его как когтеточку, надеясь таким образом сделать Абе приятное. Последнее, что тому было нужно, так это адский-кот в роли питчера, демонстрирующий всем, насколько едины телом они стали.…Абе был вполне уверен, что от этой мысли у него из ушей повалил пар.Он выдохнул, потратив еще пару секунд на то, чтобы прийти в себя, и посмотрел на часы, обнаружив, что их коротенький перерыв растянулся на добрых пятнадцать минут. Но когда рука Михаши мягко сжала его собственную, а щека прижалась к его плечу, Абе серьезно не мог найти в себе сил расстроиться по этому поводу. Вместо этого он зарылся носом в волосы Михаши, пытаясь урвать столько прикосновений, сколько возможно, до того, как им придется вернуться в комнату и притворяться перед одноклассниками, что между ними ничего не изменилось. И затем, пересилив себя, Абе в последний раз поцеловал Михаши в макушку, закрыв глаза и глубоко вдыхая, пытаясь запомнить запах его шампуня. Отодвинувшись, он подобрал перчатку, которую успел уронить во время обжиманий с Михаши. Повернувшись, он встретился взглядом с улыбающимся Михаши, и улыбнулся в ответ.– Пойдем. Я буду очень зол, если ты провалишь экзамены и не сможешь участвовать в чемпионате.– Я не провалю! Я много занимался в последнее время! – запротестовал Михаши, прохаживаясь рядом с ним и дожидаясь, пока Абе сложит перчатку в свою сумку. Когда они зашли в комнату, несколько человек подняло головы в беззвучном приветствии, при этом Абе изо всех сил старался смотреть в пол, чтобы не встретиться с ними взглядом. Потому что он был абсолютно уверен, что по его выражению лица легко можно было понять, чем именно они занимались с Михаши последние пятнадцать минут.Михаши сел рядом с ним, и Абе вдруг осознал, что теперь ему гораздо проще сосредоточиться на работе, когда он не пялится на кожу Михаши как изголодавшееся животное. Время за английским пролетело незаметно, и Михаши удалось без ошибок сделать все задания, прежде чем они переключились на математику. И где-то через полчаса после десятиминутного перерыва Абе догнала мысль о том, что совсем скоро наступит очень важная дата, и что они с Михаши молчаливо дали друг другу еще одно обещание, и он мысленно сделал пометку: День рождения Михаши – спланировать наше свидание.