Жюли в Москве (1/1)

Жюли приехала в Москву. В первый день она готова была целовать стены домов, камни на мостовой! Она как будто вернулась в прошлое. Всё было то же самое. Хотя нет: не было Маркина. И слава богу. А вообще-то нет. Оказывается, без него скучно было. Да ещё появилось в городе техническое новшество, конка - рельсовый транспорт на конной тяге. Вагончики, влекомые лошадками по двум параллельным металлическим полосам, были похожи на парижские, изготовлены также во Франции. Беря конку, Жюли забывала, что она в Москве, и страшно удивлялась, видя за окном не Porte Saint-Denis (Ворота Сен-Дени), а Красную площадь или Тверскую заставу!Со смесью удовлетворения и досады Жюли отметила, что москвички в салонах опережают парижскую моду: то, что только-только в столице Франции осмеливаются надевать модницы, в Москве, похоже, уже освоено большинством!Так, юбки стали более узкими, подолы - прямыми. Пикантно выглядывали из-под юбки ступни в плотно облегающих бальных туфельках на низком каблуке или, наоборот, на высоченном. Жюли считала, что такой наряд делает походку дамы очень женственной, изящной и грациозной. Она заметила, что в Москве, как и в Париже, шлейфы и турнюры продолжают оставаться на пике моды. Но они стали не пышными, исчезли большие складки и драпировки, громоздкие детали, которые совсем недавно украшали наряды. Также и в узких рукавах пропал даже намёк на пышность и объёмность. Детали лифа плотно облегали, обволакивали тело. Чтобы подчеркнуть этот эффект, портные часто использовали множество застёжек и мелких деталей на лифе. В отличие от повседневных платьев, бальные были сильно декольтированы и имели маленький рукавчик. Волосы в торжественных случаях дамы укладывали локонами, а у висков высоко зачёсывали. Шляпки сильно уменьшились в размерах. Всегда эффектно на компактной шляпке смотрелась небольшая тёмная вуаль. Когда Жюли приехала, московские кумушки всё продолжали обсасывать известную историю с приездом Нины Воронцовой. Нет, она, конечно, теперь носила фамилию Манчини, но ведь наши люди как к чему привяжутся, так и не отлипнут. И Нина для них теперь навечно Воронцова. Короче, Жюли узнала, что Нина со своим итальяшкой приезжала за сыном. – Но граф ей сына, представляете, не отдал! – Ка-ак не отдал?– Не отдал, да и всё!Жюли подумала, что так и не отомстила этому графу Воронцову! Боооже! Когда-то она на него имела виды! Вспоминать о своей женской неудаче Жюли не хотелось: было неприятно, хотя с тех пор прошло почти три года.Что бы такое придумать? Как бы насолить Воронцову? Они ещё пожалеют, что не вернули сына её бывшей подруге! Не ради Нины, а ради мести!Коварная женщина решила передать малышу подарочек ?с секретом?. Она обратилась в банк. Там можно было арендовать ячейку для хранения ценностей. Вот в ячейку-то она и положила коробочку с подарком и оплатила десятилетнее хранение его. Написала поручение, куда следует доставить содержимое ячейки через 10 лет, если раньше она не придёт и не заберёт его. Доступ к ценности был у Жюли и у работников банка.Конечно, для Жюли отложенная месть была не совсем качественной, однако ничего лучше она не смогла пока придумать. С чувством выполненного долга Жюли участвовала в фантах, в гаданиях, в спиритических сеансах, прислушивалась и присматривалась к публике в салонах. Графиня Белявская всё воевала со своей дочерью Зоей: та не хотела выходить замуж за предложенных женихов и вообще не слушалась матери. Графиня Шереметева чуть не потеряла дочь: узнав, что не проходит по конкурсу в Большой театр, Лиза решила наложить на себя руки! Пришлось класть её в лечебницу, а потом везти в имение на свежий воздух и парное молоко. Надо срочно подыскивать ей жениха, а барышне с таким прошлым это ооочень трудно сделать! Графиня Натали Суворова собирала все сплетни. От неё-то Жюли и узнала, что графиня Софья Воронцова ждёт ребёнка, а её граф ждёт не дождётся восстановления в чине полковника. Всё-то она знает, сплетница!Хм, значит, ждёт восстановления в армии! Жюли даже разочаровалась: так просто! Она поехала к генералу NN. Тётушка Марья Алексеевна Алтуфьева была с ним знакома и познакомила в своё время Жюли. Парижская гостья постаралась очаровать генерала, чтобы затем склонить его на свою сторону. Понадобилось несколько встреч и недели две времени. Когда Матвей Михайлович был уже целиком ?её?, Жюли попросила его посодействовать в одном деле. – Месье, я слышала, что в гвардии пытается восстановиться полковник Воронцов?– Ах, всё-то вам известно, прелестница!– Послушайте, его жена очень волнуется, что он опять, став военным, отправится на войну. Сейчас в Туркестане неспокойно! А она, бедняжка, так боится его потерять!– Хм, супруга каждого офицера находится в таком же положении! Чего ж тут странного?!– Ах, она… в… интересном положении… Мне так неловко говорить мужчине о чисто женских делах! – Ещё скажите, что вы, женщины, рожаете людей, а мы, военные, их убиваем! Ха-ха-ха! – пошутил генерал.– Ах, да-да, как вы удачно сказали! Вы так остроумны, Матвей Михайлович! Я думаю, его жена присоединилась бы к моему восхищению вашим sens de l'esprit*! Война – это так ужасно! Если человек вышел в отставку, зачем ему восстанавливаться в армии? И Жюли продолжила нести генералу подобную чушь. На ближайшем заседании Генерального штаба Матвей Михайлович, выполняя обещание, данное прелестнице, сообщил, что в восстановлении полковника Воронцова в гвардии возникли некоторые препятствия личного характера. Поэтому рассмотрение его вопроса было отложено. Вы догадываетесь, конечно, что из зала заседаний на этот раз самым озадаченным вышел Пётр Ильич Шестаков. Он подошёл к Матвею Михайловичу в кулуарах и попросил уточнить, что это за препятствия.Генерал ответил то, что знал: что жена против, не хочет отпускать его на войну. Этот ответ поверг Шестакова в ещё большее недоумение. И он решил разобраться в хитросплетениях мнений и желаний.Генерал Шестаков нанёс визит Воронцовым. Граф очень удивился неожиданному появлению Петра Ильича в его доме и просьбе о конфиденциальном разговоре. – Пётр Ильич, прошу! – Владимир Сергеевич, мне надо поговорить с Вами наедине. Вопрос деликатный! Касается лично Вас и Вашего восстановления в чине! Граф уже не только с удивлением, но и с тревогой посмотрел на гостя. - Давайте пройдём в библиотеку!Там Шестаков продолжил:– В Генштабе откуда-то пустили слух, будто Ваша жена против того, чтобы Вы возвращались в армию. Якобы боится, что Вы опять отправитесь на войну!Воронцов ещё больше удивился. – Н-нет, никогда у нас таких разговоров не было. Я знаю свою супругу. И Вы знаете Софью... Ивановну! Подобные мысли, тайные препятствия, действия за спиной… Нет, это на неё не похоже.– Поэтому я к Вам и пришёл, чтобы выяснить, так ли это. Однако на заседании в Генштабе вопрос о Вашем восстановлении был отложен. Теперь следующее заседание по кадровым делам через месяц.– Значит, кто-то хочет вставить мне палки в колёса? Кто это? Зачем? Кто-то боится, что я встану ему поперёк карьеры? – Не знаю, граф. Не знаю. Ваш ответ я понял. А как графиня поживает?– Благодарю за заботу. Как говорится, вашими молитвами! Пётр Ильич! Прошу в столовую! Софи наверняка предложит Вам чаю, и Вы сами сможете передать ей поклон от вашей дочери. – Ах да, Катерина и Елизавета Александровна кланяются и Вам, граф… Моя дочь ведь с Петрушей на даче. В городе жарко и душно. Мы сами её редко видим.– Пётр Ильич, напоследок попрошу Вас об одном: не могли бы Вы не обсуждать более ни с кем этот странный вопрос о моём восстановлении?– Хорошо. Договорились! Но Вы должны тогда сами появиться в Генштабе и подтвердить лично своё желание вернуться в войска! В противном случае мне придётся объясняться за Вас!Воронцов так и сделал. Он не стал спрашивать у Софьи, имела ли она какое-то отношение к этому непонятному инциденту: он был уверен, что между ним и его супругой нет и никогда не будет недоговорённостей и Софья очень хорошо знает, что такое долг - профессиональный ли, воинский или семейный. Вопрос, как рассудил граф, не стоил волнений будущей матери. Так что недоброжелатель просчитался, желая причинить семье графа неприятности таким способом!На одном из ближайших тематических заседаний в Генштабе дело о возвращении Воронцова на военную службу рассмотрели и рекомендовали к продвижению, на что ушла ещё пара месяцев. Софья ещё не родила, как он уже снова был полковником.А Жюли, хотя и интриганка, в сущности не была злыдней. Интриговала так, от нечего делать. И её интриги не приводили к злосчастным последствиям, к трагедиям. Более того: задевая струнки души тех, кого касалась своими хищными лапками, Жюли заставляла эти струнки звучать. Фальшивые звуки всего лишь обозначали проблемы. А если всё ладно, никакие интриги со стороны не смогут поколебать гармонию в семье. Это, конечно, касается только невинных манипуляций, в которых нет преступного умысла. Но уж кто-кто, а Жюли преступницей не была.Она провела в Москве ещё несколько времени, встретилась со всеми своими старыми подружками, посетила имения, доставшиеся от тётушки Марьи Алексеевны. Когда посчитала, что её теперешние туалеты могут выйти из парижской моды и она появится там дурнушкой, засобиралась домой, к французскому супругу.