Пролог. (1/2)
У меня давно горела ярким огнём в голове только одна мысль: «что было бы, если бы я был женщиной?». Я грезил уже давно мечтой о детях. Но не о приёмном ребёнке, а о своём. Началось всё с увиденных как-то в гостях деток Агнессы, с тех пор эта мысль и терзает мой больной мозг. Клиента в этот раз для меня не нашлось, сегодня явно был не мой день, поэтому я потихонечку свалил из зала. Я вернулся к себе и завалился спать, но вместо этого только вертелся на кровати и бездумно пялился в потолок, маясь бессонницей. Аллен последнее время ходил злой и нервный, меня к себе не подпускал вообще. Это было печально. Я очередной разтяжело вздохнул, закрыл глаза и накинул на голову одеяло, удобно устраиваясь в уютной и тёплой темноте. Сон наконец-то принял меня в свои крепкие объятия, но покоя с собой не принёс.Я оказался в небольшом светлом зале поместья Уолкеров. В камине из белого камня плясал огонь, с аппетитом вгрызаясь в сухие полешки, огромное окно было распахнуто, впуская в комнату слабый лунный свет и лёгкий ветерок, колыхавший тонкие тюлевые занавески. Даже не смотря на огонь в камине и лунный свет, зал был погружён во мрак, поэтому я и не сразу заметил сидящего в мягком большом кресле шута.
- Доброй ночи, Дитя Востока, - широко улыбнулся Джокер.
- Я бы не сказал, что она добра ко мне сегодня, - нахмурился я и сел напротив шута.Я уже перестал пугаться его появлений. Уж слишком часто он давал о себе знать.
- Ой, ну не прибедняйся, - махнул на меня рукой шут. – Тем более, ещё середина ночи. Всё может измениться.
- О чём ты? – я пытался сохранять спокойствие и меланхоличную морду, но мне было любопытно, что скажет этот клоун в колпаке с бубенцами.
- О чём? – шут деланно задумался. – Я подарок сделать тебе хочу, - широко улыбнулся он. – Правда, не знаю, оценишь ли ты его.
Он замолк, тихо хихикая. Я смотрел на него в ожидании того, что шут скажет дальше, но он всё так же хихикал.
- Так что за подарок? И в честь чего? – осторожно спросил я.
- Да просто так, - усмехнулся шут. – Утром и узнаешь, как проснёшься. А сейчас просто отдыхай.
Зал померк в моих глазах и остаток ночи меня больше не посещали сны. Я проснулся как всегда рано, солнце только начинало вставать, окрашивая воздух в нежно розовые тона. Я бегло оглядел комнату с ширмой, но ничего нового не заметил. Пожав плечами и спустив ноги на деревянный, немного прохладный пол, отправился в ванную. Заглянул сонным взглядом в зеркало и чуть не заорал. Впервые меня удивило и напугало собственное отражение. Из серебристой глади на меня смотрела девушка, удивлённо хлопая длинными ресницами. Я мотнул головой, не веря своим глазам, и ощупал небольшую и аккуратную грудь, выпирающую из-под лёгкой рубашки. Я панически провёл ладонями вдоль тела и задержал их в паховой области. Глаза медленно поползли на лоб, когда руки не смогли нашарить плоти на привычном месте.
- Тч! Вот жеш шут треклятый! – провыл я не своим голосом, звучавшим сейчас более мягко. – Не может быть… Этого не может быть! Это против всех законов природы!Меня колотила крупная дрожь, а ноги невольно подкашивались, не желая держать меня.
- Почему сразу «треклятый»? Может, ты мне ещё спасибо скажешь, - усмехнулся шут, чей голос у меня сейчас звучал в голове. – Я же выполнил твоё желание, - хихикнул он.
- Я не желал именно этого! – возмущённо взвыл я.- Но ты хотел детей, - фыркнул Джокер. – Вот я и дал тебе молодое красивое, а главное, детородное тело.
- И… и сколько я так буду ходить? – хрипло спросил я, вертясь перед зеркалом волчком и оглядывая себя со всех сторон.
- Ну… - Джокер задумался. – Если выносишь ребёнка, то до конца жизни, а если твой любовничек запротивится, то верну прежнее обличие.
- Чт-что? – поперхнулся я воздухом. – Я?.. Выносить самому?..- Да, - хихикнул шут. – И так уж и быть, я сниму своё условие с Аллена, - милостиво бросил он.- Как это благородно с твоей стороны, - криво усмехнулся я. – Значит, у меня полностью поменялся организм, перестроившись под женский.
- Да, - односложно ответил шут и затих.Я ещё раз ощупал себя и тяжело вздохнул, не имея никакого понятия о том, как объяснить всем подобные перемены. От грустных размышлений меня отвлёк настойчивый и бесцеремонный стук в дверь. Я недовольно поморщился и крикнул:- Сейчас, иду!