Мысли Путина. Часть вторая. (1/1)
Я веду товарища в гости! В моих руках булка и сырая курица в прозрачном пакете, в его – бутылка с пойлом.Как же хочется плясать! Но нельзя, вдруг утомлю Кирененко.Я завожу его в мою квартиру на пятом этаже, сразу говоря, что бы он проходил на кухню, указывая, куда именно надо повернуть. Он что-то бормочет, но яне придаю этому большое значение. Снимаю куртку, ботинки и резинку с макушки, взлохмачивая челку. Иду готовить курицу, пока мой дружок открывает бутылку и ищет рюмки.
Ууух, обожаю это делать! Вынимаю курицу, споласкиваю прохладной водичкой и начинаю пихать ей…Ох… Не могу это сказать… Хотя ладно, кхм. …В попу чеснок и немного укропа. Натираю солью и швыряю на противень, зажигаю духовку, оставляя несчастную птицу запекаться до хрустящей корочки.
- Ой, ты такой хорошенький! – Замечаю я, пища и оглядывая Кира. Он отнекивается от комплимента. Старательно расспрашиваю его о брате и тут же ругаю себя за то, что вообще упомянул о нем.– Ой, прости. Я думал…- И я много чего думал. Однако, ничего не вышло.- Как он много пьёт…Я начинаю беспокоиться и намекаю ему, что может все-таки не стоит так увлекаться алкоголем?Он уничтожает меня взглядом и залпом пьет.Я нарезаю черный бородинский хлеб и даю ломтик Кирененко, взамен получая рюмку с водкой. Выдыхаю и быстро выпиваю, пару раз кашлянув и смешно морща нос. Он тоже пьёт, нюхает кусочек хлеба и наливает ещё.Мы сидим и пьем на протяжении часа, пока не пропечётся курочка, и о чем-то болтаем. Потом я отрезаю от курицы самую любимую часть Кирененко – ножку. А вот я люблю крылышки и грудку… Мы кушаем. Мой друг просит отвести его в комнату – полежать и я, с удовольствием выполняю его просьбу. Затащив еле стоявшего на ногах Кира, укладываю его на свою двухместную кровать и ложусь рядом, хвастаюсь , что моей девушке нравится моя квартира, хитро улыбаясь. Взгляд сокамерника быстро изменился. Он переспрашивает на счет моей девушки и я начинаю описывать её : - Да! Красавица… Длинная коса, румяные щёчки, любит танцы…- Короче дура. – Начинает отчеканивать Кир, сильно обижая меня. Сравнивает нас, говорит, что я тоже дура… Не буду с ним спорить, он же пьяный. Уверен, что не со зла такое сказал!Какое-то время спустя я блаженно выдыхаю и спрашиваю его о кедах, ведь сегодня ещё ни слова не проронил о них, любимых. И журнал не доставал, с умным взглядом изучая новинки этой осени.- Ты что-то про кеды весь вечер молчишь… Разонравились?- Почему ты так решил?Я отвечаю ему, что журнала не видел и о них ничего не слышал сегодня и тут… О, ужас! Кирененко потерял чемодан, в котором гнездился Команыч! Бедный птенец… У меня слезятся глаза. Как же жалко этого желтого цыпленка с ярким цветом губ и синими ресницами…Кирененко гладит меня по ушам на голове, ощупывая узел подушечками пальцев, и успокаивает меня, говорит, что у Команыча наверняка есть птенцы. Но я-то знаю, что о птенцах и речи быть не может.- Поспи сегодня со мной. – Вдруг предлагаю я, сжав кулачки и умоляюще глазея на друга.- К чему бы это?Я повторяю просьбу, но уже добавляя ?пожалуйста? в конце. Он соглашается! Я показываю ему, где ванная и даю свежую белую рубашку, она как раз его размера. Просто в мой день рождения начальник подарил мне рубашку, не спросив размера. Ну не выбрасывать же!Он принимает прохладный душ и идет на кровать. Я тоже принимаю, чуть ли не крича во весь голос, как я рад, что Кирененко сейчас со мной! Он даже погладил меня по плечу и я чувствовал его теплую ладонь на себе. Значит – не сон.Я переодеваюсь в легкую футболку и шортики, взятые с собой в ванную. По приходу в комнату, я вижу Кира на кровати с закрытыми глазами и полушёпотом спрашиваю: ?Ой, ты уже спишь, Кир??
- Нет, я пытаюсь заснуть, а какой-то урод с завязанными ушами мне сейчас мешает.- Не знаешь, кто этот урод? Я прогоню его, чтобы не беспокоил тебя! – Я готов защищать друга от всяких чужаков! То же мне, моду взяли, приставать к МОЕМУ Кирененко!Я осторожно ложусь рядом, лицом к нему.- Спокойной ночи, я люблю тебя. – Тихо говорю я с теплой улыбкой.- Чего? – Начинает шипеть мой товарищ, но после моего поцелуя в губы – он замолкает, а я, краснея и хваля себя за то, что, наконец, решился, отворачиваюсь, начиная засыпать и пускать пузырик-сопельку.