Подоконник (1/1)

Луна на фоне бездонного чёрного неба выглядела особенно яркой, точно прожектор. Ей уже доводилось видеть прожектор, в Ардетайне. Точно тысячи маленьких лун, они освещали бесконечные заросли стали и металла, и никакая самая тёмная ночь не могла тягаться с их холодным белым светом.Да, в мире слишком много необычных вещей. Жизни не хватит, чтобы повидать их все. И этот маленький светящийся кружок в этих зимних чернеющих небесах был, пожалуй, единственным напоминанием о том, что где-то там, далеко за морем, есть край, где глотка чистой воды достойна лишь небольшая кучка избранных, а нерабочую руку тебе как ни в чём ни бывало заменят на новую.Северия сидела на подоконнике, глядя в окно, и задумчиво перебирала пальцами на левой руке, пытаясь прислушаться к собственным ощущениям. Мизинец. Безымянный. Средний. Прежде указательный западал, да, указательный. Если сейчас она попытается его согнуть…?Уже прошло немало времени с тех пор, как в Ветряных скалах она получила свою порцию стрел от шеакрийских жрецов. Стрела повредила нерв, из-за чего почти перестали слушаться пальцы. Королевские лекари в Лютеране сделали, что могли, чтобы вернуть им хоть какую-то часть прежней подвижности. Благодаря им Северия смогла вновь хоть как-то, но пользоваться левой рукой. Однако, к примеру, в полной мере разогнуть пальцы она так и не могла.Здесь, в Дункеле, время словно замерло. Или она просто настолько отвыкла от того чувства, когда не нужно никуда бежать, никого спасать и пытаться попутно уберечь собственную жизнь, что оно перестало казаться реальностью. Тело всё ещё тревожно мечется, не в силах принять это ощущение безопасности, отказывается спать, — прямо как сейчас, когда она с дороги сидит на подоконнике, без особого смысла разглядывая лунные блики на снегу.Спустя несколько месяцев ?спокойной жизни? в Дункеле, когда размеренные дни, посвящённые попыткам исправить плачевное положение имения, начали уже сливаться и путаться друг с другом, Северия почувствовала, что начинает задыхаться в четырёх стенах. Как зверёныш носится по клетке, так и она не могла усидеть на месте. Вместе с раздражением росла и боль в руке. Тогда Аман предложил ей отправиться в Ардетайн, который славился своими достижениями в науке, — а значит и в медицине. Заодно эта поездка помогла бы ей остудить излишне горячую голову.По правде говоря, Аман был управленцем явно лучшим, чем Северия. Под крышу её дома он ступил как гость, но не прошло и несколько недель, как дворовые стали называть его туманным словом ?милорд?. И девушка всё думала, в чём же была первопричина: в том, что он с таким старанием пытался помочь ей в её неопытности, и люди почувствовали в нём ту самую недостающую ей ?управленческую жилку?, или же в том, что она просто привела домой мужчину. В последнее время она всё больше склонялась ко второй версии. Уж больно подозрительно на них косилась ключница Марта, да приговаривала: ?Повенчаться бы Вам с кем-нибудь, а то не по-божески это, Ваше Благородие, не по-божески в девицах ходить, при нынешнем-то Вашем положении?. Чего было ?не божеского? в её положении Северия представляла смутно. Пару раз её так и подмывало спросить у Амана, — уж кому, как не ему разбираться, что там у неё ?не по-божески?, — но что-то её останавливало. — Вернулась?Отблеск свечи на стекле. Тихий вкрадчивый голос. Здесь можно было сделать два вывода: первый — кажется, Северия теряет хватку. Второй — Аман приобрёл дрянную (ли?) привычку ходить бесшумно в своих домашних тряпичных туфлях.— Я ждал тебя не раньше завтрашнего утра.Он стоял в ночной рубахе, держа в руке подсвечник с колыхающимся огоньком. Волосы убраны, почти не растрёпаны, словно Аман и не ложился. По ироничному стечению обстоятельств, бессонница была недугом, что время от времени поражал их обоих. Нередко случалось так, что, разойдясь спать, они после встречались в темноте коридора, разыгрывая неловкость и неожиданность.Северия бесшумно соскользнула с подоконника и вытянула вперёд руки.— А я соскучилась.Аман смерил её многозначительным взглядом, точно хотел отчитать за грязный дорожный плащ, но спустя эту паузу, предупредительно задув свечу и отложив подсвечник на подоконник, ответил на объятия. У него были тёплые, осторожные объятия, сродни тем, что обычно предназначаются детям. В противоположность ему Северия в пылу нередко стискивала до хруста в рёбрах. Она неловко прислонила щеку к его плечу. Запах жжёного фитиля и воска в сумраке коридора щекотал нос. По весне Аман впервые попробовал отлить свечи из пчелиного воска и теперь нередко возился с ними вечерами, приноровившись даже вырезать из них фигуры. Апогеем стал восковой медвежонок высотой с указательный палец, который теперь стоял в кабинете Его Величества. Мужчина мягко отстранил её от себя. Его рука скользнула мимо её локтя, к запястью, и, задрав рукав, развернул испещренную мелкими застарелыми царапинами ладонь. — Как рука? — тихо спросил Аман, пальцами проглаживая суставы.Вместо ответа Северия, задавливая довольную улыбку, с усилием сомкнула пальцы на его ладони. Тусклый свет от окна был не в силах осветить красные щёки и уши, зато позволил уловить мимолётное движение бровей мужчины.— Ну как? — лукаво щуря глаза поинтересовалась она.— Слабовато, — прожурил Аман, — Я ожидал большего.— Эй!Северия фыркнула, сжимая пальцы. Ему ничего не стоило убрать руку, но он не делал этого, лишь смотрел на неё с неподдельным ожиданием, словно ему действительно был интересен её (ли?) предел. Однако то едва уловимое движение бровей выдавало, что боль Аман чувствовал. Устыдившись того, что делала, девушка разжала пальцы. Она забылась в своей глупой шалости и причинила ему боль. Что она хотела доказать, чем похвастаться? Силой? Несдержанностью?— Прости! — Северия обхватила его ладонь обеими руками, на этот раз осторожно, точно она могла сломаться.У неё была поразительная способность придавать себе максимально виноватый вид, прямо-таки побитой собаки. И Аман был единственным, ради кого мог быть сыгран этот спектакль. К слову, ?спектакль? был на самом деле совершенно искренним, просто у любого другого человека, не знающего леди Дункельскую достаточно хорошо или знающего только по слухам (а слухи были одни другого хуже), при виде него непременно возникал диссонанс. — Перестань, я же сам виноват, — вот теперь он уже попытался мягко высвободить руку, но как бы не так.Северия поднесла его ладонь к губам, прежде чем осторожно подуть.— Севе, мне не больно.— Врун!Шикнув, Аман ткнул ей пальцем в лоб.— Негодница.Моментально забыв о только-только пробудившемся чувстве стыда за содеянное, девушка в отместку пихнула его в бок. У подоконника завязалась потасовка, напоминающая скорее ленивую возню. В конце концов, хихикая под нос, Северия поднырнула ему под руку и вновь заключила его в объятия. Такой ликующий жест победы, как бы говорящий: ?Сдавайся, тебе не победить!?. ?Даже пытаться не буду?, — отвечали руки, зарываясь в тусклых волосах. Прикосновения к коже головы всякий раз вызывали у неё мурашки вдоль позвоночника.— Сильна, как и раньше, — ободрил он её.— Правда?— Правда.Довольно прикусывая губы, Северия уткнулась лицом мужчине в плечо и вдохнула поглубже. Впотьмах запах пчелиного воска, исходящий от его рубахи, казался чем-то недостижимым и, в то же время, совсем близким. Настолько близким, что впору было усомниться в его реальности. Но жизнь и без того была настолько преисполнена всех этих сомнений и несбывшихся надежд, что иной раз хотелось просто закрыть глаза и… вдохнуть поглубже этот запах, ловя каждое мгновение на грани действительности и самого сокровенного сна. Чтобы потом не было так досадно и горько, что не ценила, не пыталась выцедить каждую секунду, прочувствовать так, как только способен чувствовать человек, — если это всё вдруг окажется сном. Пусть и нехотя, но разжимались когти этого мрачного ожидания, позволяя дышать полной грудью.