1 часть (1/1)

?...Если в первой главе кто-то продолжает орать,то в тридцатой это, разумеется же, не слышно.?И. А. Бродский Неизменный пейзаж. Тонкие белесые травинки колышутся на раскаленном ветру этого ослепительного мира, где нет ничего, кроме пологих холмов и неба, на котором не сияло ни одного солнца. Этот пустынный клочок света и зноя возник из грез одной одинокой мечтательницы и стал личной преисподней бывшего Великого Магистра ордена Водяной Вороны Лойсо Пондохвы.Орден Водяной Вороны? Такое дурацкое название, вам не кажется? Вот и никому не казалось, кроме самого Лойсо. Впрочем, он уже давно оставил идею мирового господства организации с таким названием и даже идею конца света. Как ни печально, сейчас ужас Соединенного Королевства был узником, и как любой узник, разочаровавшийся в своих стремлениях, мечтал лишь о свободе.Однако мечты эти с каждым разом казались все несбыточнее и несбыточнее. Единственным окном чародея во внешний мир был один забавный молодой Вершитель, но и тот в последнее время будто старался не думать о существовании магистра. Лойсо знал это, но не хотел признаваться самому себе. Не хотел в это верить, а самовнушение всегда было великой вещью, которая способна обмануть даже самых могущественных колдунов.С этими мыслями маг начал взбираться по склону, но внезапно почувствовал чье-то присутствие и остановился. Не нужно было быть великим пророком, чтобы понять, кто решил пожаловать к нему в гости. Таким ощущением вечного второго, неизменной ярости проигравшего мог ?похвастаться? только один человек. Но сейчас их почему-то было двое.—?Я предполагал, что ты выживешь, Угурбадо,?— спокойно проговорил Великий магистр,?— Но когда ты успел призвать второго, неужели все-таки побывал на Обратной стороне? Что ж, поздравляю…Вдруг за его спиной раздался глухой удар двух падающих тел и Лойсо резко обернулся. На выжженной траве растянулись, нет это месиво уже мало походило на живых людей, скорее на сгустки бордовой жидкости и кожи, из которой с трудом можно было различить пару лиц. Первое?— бледное и маленькое, словно детское, с острыми чертами и злым, но бездумным взглядом. На втором же неестественно землистом широком лице, наоборот, выделялись большие ничего не выражающие водянистые глаза.Вот краткие портреты великана и карлика, но ни один из них не был похож на того Угурбадо, что пришел однажды к воротам главной резиденции ордена Водяной Вороны.—?Да, знатно тебя жизнь потрепала! —?протянул Лойсо, но в голосе его предательски промелькнула тревога. —?С чего же ты решил повидать меня? А главное, как человек, побывавший на изнанке мира, не смог выстроить щит между собой и Анавуайной? Отвечай и попытайся сделать так, чтобы я тебе поверил.Возможно ли провести одного из сильнейших магов своего времени? А мага оторванного от каких-либо миров, потерявшего все, кроме, возможно, собственной жизни, которая сейчас походила лишь на муторное существование? Вопрос обзавелся новыми деталями, и потенциальный ответ стал менее предсказуемым, не так ли?—?Я решил поглядеть на то, во что превратились жители Ехо,?— начал Угурбадо и умолк.—?Времени у тебя не слишком много, так что делать драматические паузы в высшей степени неразумно! —?заметил бывший Великий Магистр, удивляясь собственному нарастающему волнению.Карлик набрал в легкие, точнее в то, что от них осталось, побольше воздуха, скривился и продолжил:—?Ты прав. Итак, мне стало интересно, что сделалось с этим городком после Смутных Времен, и я ?поднялся на поверхность?. Но откуда я мог узнать, что ветер с Хурона может быть столь же губителен для вернувшихся с Обратной стороны, как Анавуайна для столичных обывателей. Мое любопытство стало самой главной ошибкой моей жизни.—?Любопытство? Неужели?—?Я добрался до места, куда не добирался никто, и остался в живых. Я обрел возможности, которые им и не снились. Теперь в моей власти нарушать правила. Правила мироздания. Разве мог я отказать себе в слабости увидеть их изумленные глупые лица? Позлорадствовать, раз уж ты не можешь…Тут Угурбадо понял, что переборщил и осекся.Пондохва смерил его ледяным взглядом, но промолчал. На него внезапно накатил необъяснимый приступ удушья, словно воздух этого мира в один миг стал смертельным ядом и для его обитателя. По телу Лойсо пробежал отвратительный озноб, смешанный с давно позабытым яростным страхом.?Что-то происходит, хотя совершенно точно не здесь… Мир стержня… Возможно также поэтому я так хотел его уничтожить: он сводит с ума, словно насаживает бабочку на булавку, и никуда от этого не деться. А тут еще и этот прохвост заявился и принес с собой запах Ехо, уж слишком отдающий безысходностью на мой вкус; хочет чтобы я избавил его от Анавуайны, хоть и не говорит.?Мысли эти нахлынули резкой головной болью, что с Великим магистром уже давно не случалось, но тут все закончилось также быстро как и началось.—?Я слышал люди, которых ты убил, воскресали в других мирах,?— осторожно проговорил Угурбадо.—?Чушь собачья! —?усмехнулся Лойсо,?— Это под силу только Вершителям, а я не один из них, как тебе прекрасно известно.При упоминании ?Вершителя? в глазах второго промелькнула вспышка ненависти, но лишь на мгновение, так что даже их обладатель вряд ли ее заметил.—?Да, но я все же уже не совсем человек, и смерть от твоей руки могла бы стать мне спасением, я почему-то в этом уверен. Можешь ли ты оказать мне эту маленькую услугу, как старому другу. А я поверь сделаю все для твоего освобождения и…В этот момент рот карлика начал растекаться и через секунду превратился в бесформенную массу, от великана же остались лишь огромные кости и зияющие глазницы.Лойсо прикрыл веки, у него больше не было ни сил, ни желания отражать эти изуродованные тела. Он так никогда и не понял, почему не ушел тогда, ведь точно знал, что Угурбадо, научившись нарушать правила мироздания, пришел только затем, чтобы разжиться его могуществом. Но Бывший Великий магистр остался. Его вдруг поразило осознание, резкое и неизбежное, как удар кинжала: ?Никто больше не придет.?Что-то случилось с тем Максом после путешествия в Черхавлу, и он бояться в этом признаться в первую очередь самому себе, а значит и повидаться с Лойсо, ведь тот тут же превратился бы в его отражение и раскрыл все потаенные страхи и сомнения.?Теперь он будет меня избегать,?— подумал Пондохва,?— и стараться уничтожить любую возможность встречи на корню, а значит и шансы моего освобождения, чтобы этот мальчик ни говорил про птиц, которых любит выпускать из клеток. Желание Вершителя закон, не стоит ли попробовать его нарушить, прежде, чем он обретет полную силу?..?—?Что ж, будь по-твоему.Внешне невозмутимый маг неожиданно распахнул глаза, в них блеснул какой-то безумный огонек, и Лойсо метнул сноп изумрудного пламени в строну двух почти оголенных скелетов. Они тут же вспыхнули и исчезли, а магистр вновь остался в одиночестве на вершине холма.***Кажется, прошла еще одна вечность и несколько затянутых снов, что сменялись один за другим, перемешиваясь и еще больше сводя с ума навеки заключенного здесь чародея. Никогда он не чувствовал большего отчаяния, даже в тот день, когда Кеттарийскому Охотнику наконец удалось поймать его в эту ловушку.Говорят из любой эмоции можно извлечь выгоду. Любовь создает эйфорию, гнев?— разрушение, страх является толчком к действию, а любопытство приносит с собой новый опыт. Но апатия Лойсо не давала ему ничего, даже меньше, чем ничего. Она вытягивала из него все силы, отнимая остатки былого могущества, и по капле выдавливала жизнь.Однажды Пондохва проснулся и понял, что почему-то больше не может поддерживать бессмертие той глупой старухи, что придумала его зыбкую темницу. Все вокруг начало медленно, по камешку, но неумолимо рассыпаться.?Неужели меня оказалось так просто убить? Теперь моя репутация ?злого бессмертного колдуна? окончательно рухнет, как и этот мир, как и моя жизнь...??— печально усмехнулся Лойсо и стал наблюдать.Гул все нарастал, пока не заглушил собой все, даже мысли чародея, заполнив его сознание до краев. Но тут произошло кое-что непредсказуемое: в нескольких шагах от Великого Магистра появилась дверь, та самая, что никогда не давала ему к ней приблизиться, словно дразня мнимым спасением. Но на этот раз она была распахнута настежь. Створку, и порог, и позолоченную ручку нещадно разъедал ярко-зеленый огонь. Дверь с каждой секундой переставала походить на саму себя и все больше превращалась в своеобразную прореху в материи этого призрачного мира. Лойсо с возрастающим потрясением приблизился к образовавшемуся проему. Это далось ему на удивление легко, и он остановился вплотную к нему. Дальше была темнота. Густая и манящая неизвестность, свобода, которую так желал обрести наш узник. Он уже было хотел шагнуть в пропасть, как заметил висящий в воздухе, прямиком на том месте, где когда-то располагался карниз, листок бумаги. Пондохва улыбнулся, вытянул руку и, взяв записку, поднес ее к глазам. Там угловатым старомодным почерком было выведено лишь четыре слова: ?Я ненавижу оставаться должником.? ***