Глава 25. Катя: Я папу обманывать не хочу (1/1)

Кате было не по себе оставлять Андрея одного в больнице, но Малиновский прав – нужно как можно быстрее поговорить с папой, на всякий случай. Хотелось верить, что Павел Олегович одумается и не станет предпринимать никаких действий до получения заключения из больницы, а потом поймёт, что был очень неправ. А вдруг не одумается? Сегодня же он вёл себя очень неразумно, даже нелепо. Заметил синяк у Малиновского, но совершенно не понял, в каком состоянии его собственный сын. Ещё и наговорил такого! Как только ему потом с Андреем мириться? Её папа, конечно, тоже человек непростой, но представить себе, чтобы он так себя повёл с нею - нет, это просто немыслимо!Когда они вышли из больницы и сели в машину, Малиновский спросил:– Есть идеи, что и как говорить вашему отцу? Нам лучше бы договориться об этом заранее.– Правду, конечно же! – ответила Катя возмущённо. – Я папу обманывать не хочу.– Хм... Катенька, а какую именно правду вы ему хотите рассказать? Может, пояснить хоть немного?– Про долги Зималетто и ситуацию с НикаМодой. Ну и почему я не хочу подписывать тот вариант доверенности.– Прекрасно. Это, действительно, нужно говорить как есть. А что ещё вы хотите рассказать отцу?Катя растерялась:– А разве нужно будет что-то ещё объяснять?– Безусловно. Например, почему Андрей не приехал к вашему отцу, чтобы поучаствовать в разговоре. И почему вы собираетесь переехать к нему жить.– Собираюсь переехать? – испугалась Катя. – Я не...Она замотала головой и вцепилась руками в сиденье. Как же она об этом не подумала?! А ведь Малиновский это же самое сказал при Андрее в полушутку, она согласилась... И что теперь Андрей подумает, если она заявит, что она поняла ту фразу иначе и согласилась только поэтому?– Не подумали? Ладно, подумаем. Начнём тогда с первого вопроса, он проще. Почему Андрей не приехал с нами?– Он очень занят, он же президент компании, – твёрдо ответила Катя.– Ка-атенька, – протянул Малинувский насмешливо, – вы же сами только что заявляли, что не хотите обманывать папу. А теперь предлагаете солгать, причем так, словно вы хотите, чтобы ваш отец не только тут же посоветовал вам подписать доверенность на старшего Жданова, но и больше Андрея на порог не пустил. Где логика?Катя покраснела и удивлённо уставилась на Малиновского, тот кинул на неё быстрый взгляд и снова стал смотреть на дорогу.– Катенька, посудите сами. Вы ввязались в противостояние с главным акционером и основателем Зималетто, причем ввязались именно защищая права Андрея исправить все то, что мы втроем с ним наворотили. Так? Так. А теперь вы хотите все представить так, что не барское это дело ехать Андрею к вашему отцу и объяснять ситуацию. Мол, и вице-президента достаточно, а господину Жданову недосуг. Так?– Нет… Но…– Придется сказать, что Андрюха сейчас в больнице и почему так вышло. Может, это даже удастся использовать для того, чтобы убедить Валерия Сергеевича отпустить вас к Андрюхе. Я бы постарался сориентироваться по ходу беседы. Дадите мне карт-бланш на это? – Я не хочу говорить родителям про инструкцию. – А уж как я не хочу говорить им про ту хамскую писанину, даже представить себе не можете. Предлагаю сказать о самом факте моей записки, что вы ее, хм, не так поняли и разобиделись на Андрюху. И все. Пойдет?– Хорошо.– Вот и славно. Дальше они ехали молча. Малиновский что-то сосредоточенно прикидывал, и Катя не хотела ему мешать. * * *Дверь им открыл папа:– Катюх?! Случилось что? – Валерий Сергеевич, добрый день! – тут же оттеснил Катю Малиновский. – Меня зовут Роман Дмитриевич Малиновский, я с вами вчера беседовал по телефону. Извините, что вторгаюсь без предупреждения, но нам очень нужно с вами посоветоваться.Папа озадаченно посторонился, пропуская их в прихожую:– Проходите, коли надо. Поговорим. Жена как раз в магазин ушла, нам никто не помешает. Случилось что, Катюх?Малиновский помог Кате снять пальто и повесил его на вешалку, вызвав этим одобрительный кивок ее папы. Сам он тоже быстро снял и повесил свою куртку, переобулся в протянутые Валерием Сергеевичем тапочки и прошел вслед за ним на кухню. Катя поспешила за ними. – Валерий Сергеевич, – начал Роман очень серьезным тоном, – я вчера сказал вам, что у нас в компании сейчас очень тяжелый период, практически военное положение. Я хотел бы объяснить вам, что именно происходит. А потом мне потребуется ваш совет, и как отца Екатерины Валерьевны, и просто как опытного человека.Катя мысленно улыбнулась – начал Малиновский очень складно, папе такое начало должно понравиться.Пушкарев кивнул и как-то весь подобрался:– Объясняйте.И Малиновский стал рассказывать. Про то, как пришел в Зималетто еще на последних курсах университета, по рекомендации Андрея. Как они вместе начинали мелкими начальниками на производстве, постепенно поднимаясь по карьерной лестнице. Как Павел Олегович сделал Андрея исполняющим обязанности президента, и каким успешным был тот период. Как буквально накануне Совета Директоров Павел Олегович разрешил сыну подобрать себе нового секретаря вместо уходящей на пенсию сотрудницы, и как на это место взяли Катю – так и не сказав ни ей, ни Андрею, что возможно все это временное. Что несколько дней до Совета Андрей был в подвешенном состоянии, останется ли он президентом. Почему Андрей так сильно не хотел, чтобы компанией руководил Воропаев. Какой была ?напутственная речь? Павла Олеговича и какие выводы они из нее сделали – не обращаться за советом к старшему Жданову, хоть потоп. С каждой минутой Пушкарев выглядел все более удивленным, но не перебивал, и Малиновский говорил дальше. Как они просчитались с планом, потом решили выпустить коллекцию из более дешевых тканей и как в результате у компании возникли большие долги. Как они решили создать НикаМоду, создали ситуацию с залогом и что Кате владение НикаМодой ничем не угрожает. Как они снова решили рискнуть и влипли в историю с узбекскими тканями. Как Андрей понимал, что на ближайшем Совете его вышибут из президентского кресла – не столько даже за все эти ошибки, но потому что он разорвал помолвку с Кирой Воропаевой, дочерью близкого друга Павла Олеговича.Пушкарев внимательно слушал. Малиновский перевел дух и продолжил:– А теперь, Валерий Сергеевич, самое сложное. Только вы дослушайте, пожалуйста, до конца.Пушкарев мрачно кивнул.– Андрей разорвал помолвку из-за Кати.– Что?! – растерялся Пушкарев. – Из-за Кати? Да быть того не может!– Может. У него с Екатериной Валерьевной были очень хорошие деловые отношения, она его всегда очень поддерживала, была опорой – и в деловом, и в моральном смысле. С Кирой у него прежде были хорошие дружеские отношения, они знали друг друга с детства, родители хотели их свадьбы, и Андрей не сопротивлялся, хоть никаких чувств к Кире у него не было, исключительно желание порадовать родителей. А Кира последние месяцы только трепала ему нервы и совершенно не хотела понимать, какая нагрузка и какая ответственность сейчас на Андрее. Вот так и вышло постепенно, что Андрей полюбил вашу дочь, она стала для него самым близким человеком. В какой-то момент меня это даже разозлило – я не сразу понял, что происходит с ним, но почувствовал, что он доверяет Кате едва ли не больше, чем мне. Я обиделся и на днях написал ему записку в очень резких выражениях. К сожалению, ее прочла сама Катя. Она неверно поняла многие моменты в той записке, обиделась и поссорилась с Андреем. Для него это был очень сильный удар, слишком сильный. Я попытался все объяснить, но не вышло. А вчера было обсуждение текущей ситуации с Павлом Олеговичем, где тот не стеснялся в выражениях. И Андрей сорвался и уехал. Вбил себе в голову, что это конец, что он все разрушил – от зарождающихся отношений с Катей до Зималетто – и решил, что… Пафосно это как-то звучит, но Андрей решил, что позор нужно смыть кровью, а поскольку оружия у него никогда не было, он решил нарваться на драку с предопределенным финалом – чтобы не таблетки глотать или из окна прыгать, а вроде как по-мужски. Я сразу понял, что он затеял что-то в этом духе, поэтому и уговорил Катю поехать со мной искать Андрея. К счастью, мы успели. Мне удалось остановить избиение – назвать это дракой у меня язык не поворачивается. Мы отвезли Андрея в больницу, его там осмотрели, наложили швы и все-таки отпустили домой. Травмы серьезные, лицо тоже разукрасили, но жить будет и должен бы через несколько недель восстановиться. Сейчас он в Пироговке. Собственно, именно поэтому он сейчас и не смог приехать. Катя слушала слова Малиновского в растерянности. Тот смещал акценты и опускал детали, но в целом говорил правду. Или нечто очень похожее на правду. Вернее, нечто очень похожее на такую правду, которой ей хотелось бы верить.– Да уж, заварил ваш начальник кашу…– произнес Пушкарев задумчиво. – Даже не знаю, что и сказать.– Валерий Сергеевич, основная проблема сейчас в другом. Павел Олегович назначил на сегодняшнее утро встречу, на которой мы должны были отчитаться по кое-каким деталям, а Катя собиралась подписать доверенность на НикаМоду на имя Павла Олеговича. Андрей настоял, чтобы я его на эту встречу отвез, хотя ему сейчас положен постельный режим. Я отвез, прямо ко времени встречи. Павел Олегович стал отчитывать Андрея за опоздание к началу рабочего дня, причем выражения он снова не подбирал. Я не выдержал и показал ему копию этой справки, – Роман протянул Пушкареву бумагу, которую тот бегло проглядел и нахмурился. – В результате, Павел Олегович обвинил сына, что тот симулянт и аферист, что справка липовая. Он потребовал, чтобы Андрей прошел второе обследование в Пироговке, мол, это выведет Андрея на чистую воду.– Пап, ну это же совсем ни в какие ворота не лезет! – не выдержала Катя. – Я думала, Павел Олегович хороший и умный человек, а он повел себя совершенно неадекватно. Не представляю, как там можно было не заметить, в каком состоянии находится Андрей Палыч, и что ему действительно очень плохо.– В общем, Валерий Сергеевич, – мягко перебил Катю Малиновский, – ваша дочь решила проявить принципиальность и заявила, что после всего увиденного она подпишет доверенность только на имя Андрея.– Пап, я сейчас очень-очень сомневаюсь в способностях Павла Олеговича хоть сколько-то адекватно оценивать ситуацию. Если бы я подписала доверенность на его имя, он мог бы погубить компанию. Этого нельзя допустить.– Я абсолютно согласен с Катей, – кивнул Малиновский, – но тут вопрос в том, во что выльется противостояние с Павлом Олеговичем. Я очень хочу верить, что получив справку из Пироговки, он успокоится и поймет, что ваша дочь права. Но если нет… я не уверен, как далеко нам стоит идти, но я уверен, что в таком случае Павел Олегович захочет надавить на Катю через вас. Поэтому мы хотели посоветоваться с вами заранее. И мне очень бы не хотелось, чтобы Павлу Олеговичу удалось убедить вас в нечистоплотности намерений Кати и в том, что она аферистка, желающая украсть компанию у акционеров.– Да что вы такое говорите! – рявкнул Пушкарев. – Чтобы кто-то смог убедить меня в такой мерзости?! Да что вы себе позволяете?!– Стоп, стоп! – Малиновский чуть отстранился и поднял руки в примирительном жесте. – Это чудесно, что вы верите своей дочери и готовы разбираться в ситуации, вместо того чтобы бросаться огульными обвинениями, как Павел Олегович. Извините, если обидел. Ни в коем случае не хотел. Просто я знаю, что Павел Олегович может быть убедительным. И я очень зол из-за всех несправедливых обвинений, что мне сегодня пришлось выслушать от него в адрес Андрея. Валерий Сергеевич, вы курите? Может, выйдем, покурим? Успокоимся оба немного заодно. Я думал захватить водочки для разговора, но нам потом за Андреем в Пироговку ехать, я за рулем…Пушкарев махнул рукой:– Пойдем на балкон, курильщик. Я тоже покурю, раз такой разговор.Катя медленно выдохнула и сжала под столом кулачки. Кажется, полдела сделано. Только бы вторая половина разговора с папой тоже прошла успешно. Раз папа сразу ругаться не стал, то и потом не будет. Жаль только, не услышать никак, о чем они будут разговаривать, но это мелочи. Главное, чтобы Роману повезло уговорить папу!